Её имя

— Я люблю тебя… Голову словно стянули тиски, а сердце выполнило кульбит, стоило бархатной ладони лечь на мою щеку. Пронзительная синева раскосых глаз устремилась в чертоги моего разума, разрушая ту стену, что я так рьяно возводил, а тепло нежной кожи пробудило мысли, за которые я буду себя корить до конца жизни. Нет, Рид! Не смей, слышишь. Не смей… — Софи, — ее имя осело на губах, оставляя за собой слабый привкус горечи, а рука вразрез с истинным желанием плавно отняла ее ладонь. — Спасибо… Спасибо за то, что из нас ты самая смелая и умеешь слушать свое сердце, тогда как я, подобно Иуде, пойду на попятную и раню тебя. — Я приму твои чувства, но… боюсь, разделить их не смогу. Вот он, мой истинный Ад, мой личный восьмой круг. Едва выдерживая натиск василькового омута, оглаживаю большим пальцем костяшки узкой ладони, а после отпускаю ее, разрывая тактильный контакт. Я обязан отпустить… Обязан. — Это потому, что я младше? — вопрос, как секира, а взгляд, словно молот, добивающий шаткое равновесие. Я вижу, как начинают дрожать ее губы, а дыхание становится рваным и все нутро кричит прижать малышку к груди, ограждая от тягостей и тревоги. Но силюсь и противлюсь этому порыву, так как сам являюсь источником проблем. — Нет, Софи, не потому, что ты младше, — парад лжи объявляю открытым. — Дело вовсе не в тебе. — Низкосортная драма или дешевая комедия. Рид, тебе прямая дорога в мыльную оперу. Веснушчатый носик слегка дернулся, а пальцы сжали лацкан школьного пиджачка. Ей больно, ей неприятно, но она по-прежнему стоит, а я саморазрушаюсь, продолжая тиранить ту, кого никогда бы не посмел обидеть. — У Вас кто-то есть? — едва различимый шепот, и, закусив нижнюю губу, Софи отвела взгляд в сторону, удерживая уже подступающие слезы. Рид, тебе почти тридцать, а ей семнадцать. У маленькой вся жизнь впереди! — Да. — Хотел бы, чтобы это было правдой… Но правда одна, и она мне слишком дорого обходится. Пронзительная трель звонка и топот ретировавшихся студентов вывели меня из мысленного морока. Судя по всему, доклад Миллер оказался настолько «интересным», что воображение решило не просто подремать, а напомнить о событиях шестилетней давности и заодно намекнуть, что я однажды благополучно потерял. Верней сказать «кого» и о чем, как ни странно, сожалею до сих пор. — Мистер Рид, надеюсь, Вы согласитесь. Ваш педагогический стаж и, не побоюсь этого слова, харизма, поспособствуют благотворному процессу адаптации, а мне сейчас очень нужны новые квалифицированные кадры. Дерьмо. Мне дают поручение, а я даже не услышал про что оно. Хотя, жизнь стала слишком пресной, поэтому очередная авантюра от нашей «всея-деканши» будет только на руку. — Разумеется, я приму Ваше предложение, миссис Миллер. Во имя науки и просвещения. — Обольстительно улыбнувшись, я отметил, как залилась краской молоденькая секретарша мисс Карчер и как довольно кивнула начальница. Чудно, осталось выяснить, в чем суть задания. — Я в Вас не сомневалась. В таком случае, прошу любить и жаловать нашу новую коллегу и Вашу, мистер Рид, подопечную… Дьявол. Только не наставничество! — Преподаватель французского и итальянского — Мисс София Престон! — Мистер Рид, мне необходимо Вам сказать о чем-то очень важном… … — Учитель, вот, это малиновое варенье, оно поможет Вам поскорей выздороветь. И не забывайте в следующий раз надевать шарф, шею надо держать в тепле. … — Мне тоже нравится Ремарк, в особенности «Жизнь взаймы». Однажды я прочту все его труды на французском и заполучу полный цикл коллекционного издания… Фрагменты возможно и не столь далекого прошлого начали словно кинолентой всплывать в голове, стоило знакомым имени и фамилии прозвучать эхом. София Престон… Неужели это она? Та самая робкая тихоня Соф, что однажды привлекла внимание, будучи моей ученицей? Застенчивая юная леди с последней парты, всегда задумчиво смотрящая в окно. Словно живя в своем мире, она иногда вырывалась из созданной ею утопии в нашу скучную и блеклую реальность и заполняла собой то пространство, что я также считал безжизненным и чуждым. Девушка с осознанным не по годам взглядом и глубокими мыслями, вырывавшимися случайно вслух. Мое белокурое наваждение и спасение, так внезапно нагрянувшее и нехотя поделившее все на «до» и «после». София Престон… та, что возродила меня, заряжая живительным кислородом, и та, будь я окончательно честен с собой, кого бы не хотел ни за что отпускать. Гулкий скрип входной двери и звонкий стук каблучков. — Добрый день, коллеги. Меня зовут София, или просто Соф. Приятно познакомиться. Быть может это второй шанс?

***

Короткий ворох светлых волос стал еще более взъерошенным от запущенной в него ладони, а удлиненные пряди челки упали на опущенные длинные ресницы. — Черт возьми, как же во всем этом разобраться? Внимательно сканируя список задач, что уже успела понавешать Миллер, Соф активно меняла мимику лица, то удивленно вскидывая острые бровки, то сводя их на переносице. — Смотрю, новичков у вас не жалуют… что? Подготовить материалы к международной конференции и… Бен, здесь работа построена на методах старой доброй Спарты? — Все еще не отводя глаз от исписанного листа бумаги, София грустно вздохнула, тогда как я едва сдерживал улыбку. — Нет, серьезно, разработать с нуля материалы для первого курса я вполне способна, но рецензировать пять докторских диссертаций и перевести материалы научных трудов французских коллег… госпожа Миллер, полагаю, не один год готовилась к моему приходу? Скинув с переносицы очки, моя подопечная обессиленно опустила руки. — Мистер Рид, со всей ответственностью заявляю — я профнепригодна. Такая же. Определенно, передо мной сидела моя малышка Соф. Смиренно тихая и молчаливая в окружении толпы, но беззастенчивая и живая рядом… — Ты стал еще более красивым и статным. — А вот и знакомое чувство деморализованности. Только Престон способна одной фразой ввести в ступор взрослого мужчину. — Ты преувеличиваешь. Я всего лишь отрастил бороду, — ухмыльнувшись, я протянул свежесваренный кофе, запах которого так напоминал аромат ее кожи. — Ну и возможно немного поседел. Ты по-прежнему пьешь без сахара? — София? — преодолевая школьную парковку, я приметил знакомый силуэт, сгорбленно восседающий на капоте пикапа. Время почти девять вечера, все занятия и секции завершились час назад, а на стоянке покоилась пара троек машин таких же сверхурочников, как и я. Что могла здесь делать моя ученица в такое время, оставалось лишь догадываться. — Мисс Престон, у Вас все хорошо? Сжав картонный стаканчик с колумбийским напитком из местного автомата, я приблизился к девушке, что уткнувшись лицом в колени, не то дремала, не то просто погрузилась в думы. — Эй, Соф, — осторожно, так, чтобы не спугнуть, я коснулся хрупкого плеча, облаченного в грубый драп пальто. Середина октября с ее промозглыми ветрами давала о себе знать, и девчушка от нового порыва зябко прижималась к ногам, абстрагируясь еще больше от окружающей обстановки. — Дуреха, такой холод, а ты без шапки, — отметив встречную реакцию в виде плавного поднятия головы, я поправил девичий воротник-стойку и накинул на светлую макушку свое кашне, удачно нагретое телом. — Мисс Престон, если Вы решили завтра прогулять мои занятия, то вовсе не обязательно простывать. Занятно, что среди всех женщин, рьяно желавших окутать меня своим вниманием, я во второй раз остановил свой выбор на той, кто вообще не предпринимала каких-либо активных действий. Чистота, искренность и естественность. Сквозь тысячу искусственно выращенных роз, я вновь цеплялся взглядом за скромные незабудки. — Мистер Рид? — сощурившись от налетевшей пыли, синеглазая робко улыбнулась. — А вы что тут делаете? Одна банальная фраза, а на душе вдруг стало так ясно и тепло. — Этот вопрос я уже адресовал Вам, мисс Престон, — расправив кашемировую ткань, чтобы та окутала голову блондинки, я под внимательный взгляд синих омутов протянул горячий напиток. — И? Тонкие ледяные пальчики робко прикоснулись к картонному сосуду, едва задевая мою ладонь. Малышка совсем окоченела. — Я жду Паркера. У него дополнительная тренировка перед игрой, и он немного задерживается, — нахохлившись, как совенок, девушка припала губами к дозатору, и шумно отхлебнула кофе. — Фу! Учитель, ну и дря… — испуганно замерев от своей же реакции, Соф прокашлялась: — В смысле, очень приторно. Мистер Рид, у нас сломался автомат? Мне кажется, он Вам сюда насыпал суточную норму сахара. Облизнувшись и следом поморщившись, белокурая улыбнулась. — Хотя теперь понятно, почему у Вас кличка «Сладкий», — поперхнувшись от подобного комментария, я не упустил из виду, как у Соф заалели щечки. Тихоня тихоней, а что ни слово, то гильотина. — Спасибо большое, — еще раз отхлебнув смесь кофейного напитка и тройной сахарной дозы, школьница протянула обратно стакан. — Я уже согрелась. Россыпь золотистых пружинок волос хаотично взмывали в воздух, и словно паутинка накрывали девичье личико. Аккуратный вздернутый носик, мягкие, не знающие ярких помад губы и красивые, раскосые глаза, играющие сапфировыми оттенками. Признаться, Соф была безумно красивой, и больше всего мне хотелось ей об этом говорить. По непонятным пока для меня причинам малышка не считала себя такой, и манера одеваться в мешковатые и серые вещи лишний раз на это намекали. «Куда мне до такой роскошной внешности?» — похожую фразу я неоднократно слышал в ее диалогах с подругой, когда местная идол Касандра Бенкс дефилировала на своих умопомрачительных шпильках, не забывая стрельнуть в мою сторону хищным взглядом. Капитан чирлидерш и школьная звезда по местным канонам являлась главным эталоном красоты, и многие девочки, ведомые шаблонными стандартами, стремились быть на нее похожими. Наивные. — Если ждешь брата, то почему бы тебе это не делать в более теплом месте? — кивнув на салон пикапа, я вместо того, чтобы принять обратно кофе, накрыл нежные ладони своими: — Пальцы, того глядишь, обморозишь! Словно затаив дыхание, Соф замерла. Уставившись на наши руки, она нервно сглотнула и неуверенно пожала плечами: — В салоне пахнет сигаретами. Не люблю табак и все, что с ним связано. Бросить, что ли, курить? — А ты все продолжаешь пить эту приторную отраву? — По-щегольски стрельнув взглядом, Соф выполнила глоток. — М-м-м, вот это я называю настоящим кофе! — Блаженно прикрыв глаза, белокурая причмокнула губами. — За него можно и душу продать. Если ценой за то, чтобы вновь видеть и слышать тебя будет моя душа — отдам ее незамедлительно! — Знаешь, у Миллер на собеседовании я и думать не могла, что в качестве наставника она пророчит тебя. В смысле, ее «ветеран наставнических наук» и «светило образования» у меня не ложились на образ… любимого когда-то учителя, — застенчиво опустив глаза, Соф пальцем обвела ребро стаканчика. — Это приятная неожиданность. Надеюсь, я не сплю. С острых коленок струящейся волной спала складка атласной юбки и из разреза выглянула обнаженная часть молочного бедра. — Что ж, добро пожаловать, Соф, в мир безумных стариканов и бородатых профессоров. — От вида нежной кожи во рту скопилась вязкая слюна, и, одернув себя от ненужных мыслей, я протянул девушке руку. — Обещаю, здесь не будет так скучно, как могло изначально показаться, а эту рутину, — лист с поручениями от декана колыхнулся от сквозняка, — мы вместе разберем без ущерба для здоровья. Обхватив все те же длинные пальчики, я оставил легкий поцелуй на их кончиках, мимолетно улавливая тонкий аромат. Кофе, пряная корица и что-то от розового масла. Все верно, это моя Соф. Моя.