Знаю

      Шагнув внутрь беседки, Гарри замер. Гермиона стала спиной к нему, слегка наклонившись на высокие белые перила, отчего её платье ещё чётче продемонстрировало все прелести молодого женского тела.       — Такой чудесный вечер, — нараспев произнесла она, даже не обернувшись.       Гарри больше не мог медлить, это наваждение было выше его сил, никакая аврорская выдержка не могла унять бешеный огонь в крови. Он подошёл и просто обнял её сзади. Обнял не так, как до этого в танце или на глазах у знакомых. Для Гарри было не впервой идти ва-банк, бросаться в бой, сломя голову, не имея никакого плана. Его руки плотным кольцом сжали её талию и притянули к себе, отчего она упёрлась ягодицами в его мужское естество, а губы тем временем прильнули к лебединой шее, обдавая её жаром внезапных поцелуев. Жадных, голодных, неистовых…       — Гарри… — только и успела прошептать она и замерла, то ли от неожиданности, то ли от нахлынувших ощущений.       Внутренний дракон Венгерской Хвосторогой рвался наружу. Он знал, что нет силы, которая способна его сейчас остановить. В Гарри полыхал такой пожар, что Волан-де-Морт показался бы ему сопливым школьником. Он резко развернул Гермиону, ещё сильнее прижимая к себе, показывая всю мощь своего желания и накинулся на её губы. Он целовал её жадно, терзал рот своими губами, словно измученный жаждой в пустыне странник. Его страсть была на грани грубости, и ему казалось, что Гермиона сейчас испугается и оттолкнет его. Но вместо этого, она лишь прильнула ближе, покорно и с наслаждением впитывая его в себя до последней капли.       Они остановились, когда стало нечем дышать, и Гермиона слегка отвела голову назад, пытаясь восстановить дыхание. Её зрачки были расширены, губы опухли от его действий, а из идеальной прически выскочило несколько непослушных прядей.       — Я хочу тебя, — почти прорычал он, — ожидая пощёчины, но вместо этого Гермиона притянула его лицо к себе и прислонилась к губам, требуя продолжить начатое.       Гарри мог поклясться чем угодно, что никогда так не хотел женщину. Никогда. Проснувшееся влечение к Гермионе превосходило все мыслимые и немыслимые грани и самые смелые желания. На этот раз оторваться друг от друга их заставили посторонние голоса. Кто-то шёл в сторону их беседки.       — Ко мне или к тебе? — никаких других выборов Гарри предоставлять не собирался. Выпустить Гермиону из своих рук он бы не согласился сейчас даже под угрозой смерти.       Она лишь кивнула и прильнула ближе. Гарри почувствовал, как его затянуло кольцо трансгрессии.

***

      Он и моргнуть не успел, как оказался на знакомой кухне, пахнущей кексами и шоколадом, держа в руках Гермиону. Не теряя времени, он снова принялся жадно целовать её, не давая прийти в себя. Он и сам с трудом соображал, что делает. Все знания, приобретённые за эти годы, улетучились и тело само тащило его в пучину наслаждения. Гарри подхватил её за бёдра и посадил на стол, уронив на пол сахарницу, на которую никто не обратил внимания. Одна рука зарылась в волосы, избавляя те от шпилек и позволяя рассыпаться каскадом по белоснежным плечам. Он раздвинул ей ноги, прижав её саму совсем близко к себе, отчего тонкий шёлк задрался выше колен. Не разрывая поцелуя, он скинул с себя мантию, оставшись в одной рубашке. С галстуком уже возились цепкие пальчики Гермионы, а он спустил лямки платья, оголяя желанные полушария.       Гермиона застонала, когда он принялся целовать её грудь. Разум покинул её после первого же поцелуя, который окончательно снёс в голове любые барьеры. Она не знала, что с ней происходит и не контролировала своё тело. Она, словно скрипка в умелых руках мастера, безошибочно выдавала нужную мелодию. Это был Гарри и, уже по одной этой причине, Гермиона готова была позволить ему делать с ней всё, что угодно.       Подсознательно он это чувствовал. Знал, что она безгранично доверяет ему и на этом самом месте не могло бы быть никого другого. Она бы никому не позволила вытворять с собой такое и эта своеобразная «избранность» в её глазах возбуждала его ещё больше.       Гарри боялся оставить синяки на её нежной коже, но желание взять было сильнее самоконтроля. Он полностью задрал ей платье и принялся водить руками по стройным ногам, уронив на пол туфли.       — Гарри… — с трудом произнесла она, когда он просунул руку под красивые кружевные трусики и рванул их на себя.       Она была мокрая и сладкая. Гарри ещё раз требовательно поцеловал её в губы и опустившись на колени, раздвинул языком нежные складки.       — Гарри… — прохныкала снова она, откинув голову и вцепившись руками в стол.       Он лишь усмехнулся и проник глубже, нащупывая языком чувствительную точку. Гермиона не понимала, что с ней происходит. Наверное, это было сравнимо с наркотическим опьянением, потому что накал нарастающего удовольствия становилось трудно выносить. Секс, по меркам Гермионы, должен был проходить в спальне, и голова Гарри должна была находиться у её лица, а не там…       О, Мерлин Всемогущий!       Гарри наращивал темп, дополнительно помогая себе пальцами доводить её до пика. Дыхание Гермионы становилось всё более прерывистым, тело начало выгибаться, она застонала и одной рукой с силой вцепилась в его волосы, а другой в стол.       — О Гарри! Гарри! Пожалуйста… — Гермиона сама не знала о чём просила.       По ней будто пропустили токовый разряд. Это было словно «Круцио» с противоположным эффектом: ярчайшего удовольствия и глубокого наслаждения. Она словно отделилась от тела и парила над землей, испытывая невообразимое блаженство.       Гарри медленно поднялся и, не желая возиться с пуговицами, рванул на себе рубашку, избавляя своё тело от лишней преграды в виде одежды. Брюки с боксерами так же оказались сброшены, и расширенные от возбуждения глаза Гермионы непроизвольно упали на выпирающее мужское достоинство. Он был прекрасен. Весь, без остатка. В нём не было изъянов, все шрамы, включая «молнию» и «Я не должен лгать», очки, вечно торчащие волосы, спортивное крепкое тело — всё без исключения являлось воплощением совершенства в её любящих глазах.       Гермиона впервые видела друга полностью обнажённым. Её дыхание ещё не восстановилось, но он не собирался ждать. Температура крови, казалось, добралась до точки кипения. Гарри дёрнул её на себя и снова накинулся на губы. Гермиона застонала, обвивая его шею руками и прижимаясь сокровенным местом к самому чувствительному органу. Гарри зарычал, одной рукой сжимая её грудь, а другой подталкивая ближе к краю стола. Головка коснулась тёплых влажных складок и без труда скользнула внутрь. Гарри на секунду замер, отстранился от её лица и, глядя в бездонные карие глаза, вошёл во всю длину мощным рывком.       — Гар…ри, — снова застонала Гермиона.       — Боже, какая ты узкая! — вырвалось у него, и она улыбнулась, давая ему решимости продолжить.       Он сделал несколько медленных движений, привыкая к приятной тесноте. Она вся была идеальной, как снаружи, так и внутри, словно созданной специально для него. Гарри накрывали первобытные чувства восторга и животного желания обладать. Вулкан напряжения внутри него готов был извергнуться в любой момент. Его движения становились быстрее, издавая при каждом соприкосновении разгорячённых тел характерные звуки. Глубже. Резче. Мощнее.       — О Гарри! Гарри! Да! Да! — крики Гермионы окончательно сносили крышу.       Взять. Подчинить. Слиться в единое целое. Он с силой вдалбливался в её податливое тело с каждой секундой приближаясь к экстазу, чувствуя, как её ногти впиваются ему в спину. Поцелуи становились всё жёстче и настойчивее, крепкие пальцы ловца всё сильнее сжимали её тело. Увеличивая темп, Гарри подвёл её к наивысшему пику и, наконец, со стоном излился внутрь, испытав сильнейший в жизни оргазм практически одновременно с ней.       Гарри, тяжело дыша, упал на Гермиону, прижимая её к столу тяжестью своего тела. Ради такого стоило мучиться месяцами в холодном душе, отказаться от Пейдж, да от кого угодно.       Нереально! Фантастически! Исключительно!       Его член был все ещё твёрдым и не желал покидать её.       — Гарри, — шепнула она, и он накрыл её губы своими, не имея сил произнести хотя бы слово.       Поцелуи стали нежнее, напряжение покинуло его, и он теперь мог замедлиться и смаковать каждый момент, каждое прикосновение к её коже.       — Ты определенно неравнодушен к столам, — произнесла Гермиона, когда, наконец, смогла дышать.       — Вообще-то это ты нас сюда перенесла, — Гарри прижал её к себе и зарылся в растрепанные волосы, вдыхая любимый аромат.       — Ну кто же знал, что ты так… сразу… с места в карьер, — она всё ещё чувствовала невероятную негу и слабость, а язык слегка заплетался.       — Да вроде ж понятно было, что я не чаю попить собрался, — со смешком Гарри подхватил её на руки. — Где у тебя спальня?       Гермиона лишь кивнула в сторону двери и обвила его шею руками.

***

      Какое-то время они просто лежали, обмениваясь поцелуями и медленно набираясь сил. Пока руки Гарри не стали настойчивее, а ответные поцелуи Гермионы — более страстными. Она не узнавала себя. Гермиона не подозревала, что её тело способно генерировать подобное наслаждение, что она может так бесстыдно откликаться на ласки и требовать большего, что её может захлестывать одержимость, желание вобрать его в себя без остатка. Это были новые, неведомые ей ранее ощущения, которые просто сводили её с ума.       На этот раз Гарри не был так стремителен, он дарил ей тягучие умелые поцелуи, позволяя насладиться каждой секундой близости. Он изучал её тело губами от мочек ушей до кончиков пальцев на ногах. Стеснительность очень быстро покинула Гермиону. То, что между ними происходило, было будто бы самой естественной и магической вещью одновременно. Когда их тела слились в очередном страстном танце, Гермиона утонула в омуте его зелёных глаз. Ей казалось, что она проникает всё глубже. И чем сильнее тело проваливалось в пучину наслаждения, тем выше парила её душа. Будто единство тел было первым шагом к истинному единению душ. Все остальные шаги душевной близости у них были давно пройдены. Нежность, забота, доверие, верность, уважение… И когда на это накладывалась страсть — создавался исключительный союз. И, словно чувствуя и понимая это, они не могли насытиться нектаром сладостного блаженства.       Третий оргазм за ночь окончательно лишил Гарри сил, он притянул Гермиону к себе и, так и не выпуская её из плена своих рук, провалился в сон.