Пора возвращаться домой

Если честно, он сам толком не понял, как здесь оказался. Вот подвал, в кадре мëртво глядящие в потолок, залитые кровью глаза Олега. Татуированный бугай, который получает от Леры ногой в челюсть, пуля во лбу узкоглазого брюнета. Грудь разрывает от боли, при взгляде на неподвижное тело, горло судорожно сжимается и только хрипит. Кажется, Лера оттаскивала его от Олега, пока он оскальзывался в его крови. Вот они едут на машине, он ведëт механически, рыжие волосы неприятно стянула заскорузлая корка крови. Тело Олега в их штаб-квартире, Лера уехала. Дальше – совсем обрывками. Кажется, он кричал. Кажется бился об пол, а может молился. Кажется, время остановилось в этом проклятом моменте. Совсем в тумане – чужой голос, который, кажется, исходил из самого Серëжиного нутра. Он не помнит деталей, помнит, что должен ни в коем случае не оборачиваться и идти – вести их – к выходу. Серëжа умный, он помнит историю Орфея и Эвридики. Не оборачиваться, ха, плëвое дело – он пол жизни старался не смотреть на Олега. Сначала, потому что было стыдно от того, каким влюблëнным был взгляд. Потом – страшно увидеть шрамы, оставленные им. Место выглядело до боли знакомым, только спустя пару лестниц и переходов, Серëжа понял – их старый, ещë не реконструированный детдом, наполненный призраками их детства. Он не помнил, что б тот был таким большим, но здесь всë было странным. Особенно странной и, если честно, изводящей, была тишина. Откровенно говоря, он надеялся, что услышит если не дыхание, то хотя бы шаги за спиной, но миф оказался более чем правдивым. Остались самые мелочи – дойти. *** На семнадцатом коридоре, после одиннадцати подъëмов по обшарпанным лестницам Серëжа понял, что не выдерживает. Знакомые и будто закольцованные места давили воспоминаниями. – Это... Странно. Говорить с тобой, но будто с собой. Напоминает не самые приятные времена, кхм, да, но, надеюсь, ты правда меня слышишь, – Серëжа давит в себе инстинктивное желание обернуться к собеседнику, – надеюсь, что ты... что ты правда здесь. Ещë пару минут он идëт молча, чувствуя, что колени начинает ломить. На самом деле, он не уверен, что правильный путь – наверх, но что-то тянет его именно туда. А если совсем на самом деле, то Серëжа не уверен, что всë это не его затяжная предсмертная галлюцинация. Предсмертная, потому что он уверен, что в этот раз его сердце точно не выдержало смерти Олега. – Знаешь, а я даже не уверен, что ты пошëл за мной, – Серëжа на миг прикрывает глаза и тут же поправляется. – Точнее, я уверен, что ты бы пошëл – ты любишь жить, ха-ха, но не уверен, что я тот, кто должен вести тебя отсюда. Я очень боюсь, что ты остался ещë там, если всë это не мой глюк, в начале пути, просто плюнув мне в спину. Вздохнув в пустоту, которая снова оставила его без ответа, он с тоской взглянул на очередную лестницу. *** – Волче, а помнишь? Вот прямо здесь, да, – он указывает дрожащей рукой на тëмный угол, в котором прячется дверь в маленькую подсобку. – Я тогда сбежал после третьего урока и ревел над своим разбитым носом, знаешь, так жалко себя было. А потом залетаешь ты – глаза горят, руки все сбитые, челюсть опухла. Серëжа нервно смеëтся, но теплоты в голосе не скрывает. – Весь такой важный, присел передо мной на корточки и говоришь, мол, не реви, не тронëт тебя больше Васëк. А в руках обрывки моего рисунка, я над ним тогда ещë так старался, тебя рисовал под деревом, – он прерывается на то, что б с трудом сглотнуть, горло уже совсем пересохло. – А Васька увидел и стащил его, что б потом перед всеми показать, хохоча над педиками. А ты принëс мне его, даже скотч своровал у Анны Михалны. Серëжа мельком улыбается, вспоминая, как они вместе сидели – сначала склеивая рисунки, потом зализывая друг другу раны. И Васька со сломанной рукой. – Я, наверное, тогда и понял, что люблю тебя, Олег. *** Серëжа не помнит, на каком моменте перестал считать. Кажется, прошло пару часов, а может больше. Время здесь ощущалось иначе, если точнее, то никак. Он чувствовал себя мушкой, завязшей в древесной смоле. Желание обернуться, услышать хоть малейший вздох или скрип ботинок было настолько велико, что нервно зудели суставы. Казалось, что он вернулся в те самые времена, когда их было двое в его голове, но сейчас он знал, что это собственные вина и неуверенность шепчут ему изнутри: "Ты почти убил его. Ты стрелял в него. Ты изводил его нервами и капризами. Ты последний человек, который может надеяться на то, что он пойдëт за тобой из покоя. Ха, даже у Лерочки больше шансов привести его домой, мудак ты обоссанный." Серëжа сжал и разжал кулаки, поднимаясь по, как казалось, бесконечным ступеням и глубоко вздохнул, сдерживая злые слëзы. В груди гулко билось сердце, качая по венам отчаяние и страх. – О...Олег, я-я, – голос сорвался, прерываясь всхлипом, – Я просто... Ты же здесь, да? Умоляю, дай хоть какой-нибудь знак. Сухие рыдания спазмами душили горло. В тишине раздавались только Серëжины шаги. *** На каком-то из этажей, кажется, это этаж с кабинетом директрисы, который он видел сегодня уже раз восемь, ему показалось, что вокруг стало... Светлее? Дышалось чуть легче. От странного ощущения Серëжа задумался и споткнулся о какой-то камень. Внутри всë мгновенно обдало льдом – он чуть случайно не взглянул назад. Голова мгновенно закружилась, от паники, казалось, нечем дышать. – Олег-Олег-Олежа, господи, господи прости, я, – он остановился, глядя вниз на отскочивший камень и обхватив себя руками, – я не видел, честно! Я не обернулся! Серëжу всего трясло, в голове пульсировала тревога, разбивая мысли на обрывки. Несколько раз глубоко вдохнув, он постарался взять себя в руки и пошëл дальше. *** – Знаешь, когда я вспоминаю про наш первый секс, в голове всплывает не тот раз перед армией, помнишь, я тогда ещë смазку просроченную купил и ты шутил, что мы навсегда склеимся и это мой хитрый план никуда тебя не отпускать? – он очень тоскливо улыбнулся. – Я вспоминаю тот раз, здесь. Нам по шестнадцать было, тогда, ну... Когда Мишка загремел в больничку и мы на две недели остались в комнате одни. – Серëжа нервно передëрнул пальцами и чуть заалел кончиками ушей. – Я тогда так увлëкся, пока смотрел на твою вечернюю зарядку, что не обратил внимания на то, что мой стояк так сильно видно. Он рассмеялся, на миг подумав, что вспоминает свой самый неловкий секс в ебучем царстве мëртвых или где он там ещë сейчас сбивает ноги об ступени. – А ты обратил, красный весь такой стоял, да и я, наверное, не лучше был. Сидели, как два дурака, смотрели друг на друга и не могли ни слова выдавить. Я даже испугался, когда ты брови нахмурил и весь такой решительный пошëл на меня. Думал, бить сейчас будешь или выгонишь, но никак не ожидал, что ты присядешь рядом и попросишь потрогать. Серëжа ухмыльнулся, вспоминая, как на загорелом лице Олега расцветали яркие пятна смущения и как они неловко пытались отдрочить друг другу. – Веришь или нет, но это моë самое любимое воспоминание о нашем сексе. Мы были такие... Искренние. *** – Олежа... Ты же здесь, да? – рыжий глухо всхлипнул. *** Наверное, так всегда и бывает – то, чего ты ждëшь больше всего происходит внезапно. Серëжа даже чуть не споткнулся на последней ступеньке от того, что не мог понять, что не так. Свет из чердачного проëма заливал всю комнату, в которую он наконец поднялся. Серëжа глухо всхлипнул, стараясь уговорить дрожащие ноги не подгибаться и прошептал: – Ну, Олег, надеюсь, что ты готов. Вернуться домой. И шагнул в проëм. *** Серëжа резко распахнул глаза, осознавая себя на холодном полу. Поясница ныла, ноги почему-то жутко болели. Откуда-то сбоку послышался страшный хрип и он дëрнулся, тут же подкидываясь. Что б увидеть, как рядом лежащий Олег со стоном открывает глаза.