fairy tale

Вдыхая аэропортный запах чьих-то духов вперемешку со свежесваренным кофе сквозь спущенную на подбородок маску и выдыхая углекислый газ из прокуренных лёгких, ты смотришь на него в надежде понять, как всё-таки было бы лучше отпраздновать своё 35-летие: пригласить всех друзей и знакомых, кроме него, или улететь вместе с ним ото всех. Не пригласив никого. И отпраздновав только с ним. Ты смотришь и мгновенно находишь ответ на свой вопрос в этом огромном VIP-зале Шереметьево, отыскивая его взглядом возле бара, где он просит стакан воды, чтобы ты могла запить таблетку. Таблетку, которая поможет вам обоим ничего не менять и не принимать важных решений. Решений, к которым ты просто не готова. Вообще. Тебя немного пугает мысль о том, что вчерашний вечерний приём таблетки ты пропустила, а утром даже не вспомнила, в спешке скидывая оставшиеся вещи в чемодан и попутно вызывая такси. А его уже ничего не пугает в сложившейся ситуации, потому что у вас не будет общих детей, зверей, имущества и прочих вещей, что связывают людей между собой. Вас ничего не свяжет, и это факт. И он этого нисколько не боится, покорно дожидаясь, пока девушка за барной стойкой заполнит водой едва не до краёв стеклянный стакан. Ты сделала ход конём, отпраздновав свой день рождения и следующим утром улетев вместе с ним куда-то к морю. Куда-то без уточнения. Без адреса. И без отметок в сторис. Куда-то - точно - не - на Мальдивы. Туда, где под успокаивающий шум морских волн все насущные проблемы автоматически перестают иметь хоть какое-то значение. И это, чёрт возьми, потрясающее чувство. Он выныривает из бассейна и, плюхнувшись на соседний от тебя шезлонг, потягивает свежевыжатый апельсиновый сок из трубочки. Он же за ЗОЖ, а ты за что? За что с ним так?.. На самом деле он просто ещё не отошёл от твоего дня рождения, где было чересчур много алкоголя: сначала на столе, а потом и в вас. Благо он вовремя вспомнил, что утром у вас самолёт, и, забрав у тебя из рук энный бокал вина, настоял на том, что нужно ехать домой. Он проводил тебя почти что до спальни, но не остался на ночь по причине всё того же утреннего рейса. Да, по официальной версии виной всему был не до конца собранный чемодан, оставшийся дома, но, кажется, он всего лишь хотел дать тебе возможность выспаться, оттягивая тот долгожданный момент, когда вы надолго останетесь наедине. Только наедине. На целых десять дней. Пожалуй, вода и таблетка как никогда уместны в данной ситуации. Тебя не вставляет от половины бокала коктейля даже на такой жаре, и кажется, что от этого отпуска не изменится ровным счётом ничего, но тебе было жизненно необходимо сменить обстановку и свалить хотя бы на неделю к морю и солнцу, подальше от всего, что время от времени по новой начинает угнетать. Хотя кого ты обманываешь... Он просто спросил, хочешь ли ты всё бросить и первым же рейсом улететь из Москвы, оставив ребёнка со своей мамой и немного помучаться от угрызений совести. Разве что, самую малость. Ведь их ты уже свозила на море в этом году, а стало быть, остаёшься как минимум не в минусе. Он просто спросил: «да» или «нет» и купил билеты в один конец, ведь догадаться, каким будет твой ответ, - совсем не сложно. Он просто подарил тебе море в этом году, хотя вполне мог бы обойтись букетом цветов и ювелиркой. В конце концов, вы просто спите – это даже нельзя назвать отношениями. Нет, в современных реалиях, конечно, очень даже можно, но твоя мать так не считает. У неё, в принципе, накопилось достаточно вопросов касаемо твоей личной жизни, но у тебя нет ни времени, ни ответов на них. Она всегда рада посидеть с любимой внучкой: для этого не нужно отчитываться и предупреждать заранее, но желательно, когда всё же разберёшься в собственной жизни, дать знать ей об этом. Так будет лучше. Сильно лучше. Для всех. Ты допиваешь коктейль и внимательно наблюдаешь за тем, как сосредоточенно он что-то печатает в своём телефоне то ли по работе, то ли просто так. Должно ли тебя это по-настоящему волновать? Пожалуй, нет. Волнует ли тебя это в самом деле? Пожалуй, тоже нет. Тебе достаточно того, что сейчас он здесь, рядом с тобой, на соседнем шезлонге, никуда не спешит и не уходит. И какая тогда разница, кто там у него в телефоне? Даже если у него любовница. Даже если у тебя паранойя. Ваши отношения в любом случае не подразумевают проверку телефонов, чтение переписок и отслеживание геопозиции. Вообще, никакие нормальные отношения этого не подразумевают, но ваши - априори. Он кладёт телефон на столик между вашими лежаками экраном вниз, и стеклянный корпус айфона бликует, отсвечивая прямо в твои новые солнцезащитные очки. Да, без похода в «Duty Free» не обошлось. К тому же, по его логике, твой праздник всё ещё продолжается: этим вполне можно объяснить приобретение новой сумки и тех самых очков в 8 утра. Ты могла бы самостоятельно оплатить свои покупки, для этого уже протянув девушке посадочный, чтобы та могла отсканировать его, но он вмешался как всегда вовремя и, поднеся телефон к терминалу, в одно мгновенье продлил твой день рождения, ещё не закончив с подарками. И вы оба знаете, что ты ничего ему за это не должна, кроме разве что «спасибо», но ты, словно не до конца протрезвев, вешаешься к нему на шею, едва вы покидаете зал, оказываясь в бизнес-лаунже. И тебя не смущают ни другие пассажиры, ни обслуживающий персонал, ни тот факт, что вы всё ещё в Москве, где вас легко узнать, спалить, запечатлеть и продать как минимум Супер.ру, а как максимум – твоему любимому Лайфньюс'у. Будет забавно, что только вчера ты отпраздновала свои 35, вступив в «зрелость», (как выразилась твоя мама, ссылаясь на официальные категории РФ), а уже сегодня снова ведёшь себя так, будто пубертатный период накрыл по второму кругу. С вашей виллы открывается шикарный вид на Средиземное море, но сегодня вы предпочитаете чиллить в бассейне и отходить от вчерашнего. Ты не сказала никому, кроме матери, что сбежала с бала прямиком на корабль, прихватив с собой целый чемодан вещей и не назвав дату своего возвращения. Может быть, потому что сама ещё не в курсе. Может быть, потому что это не твои заботы, и тебе не нужно искать обратные билеты и думать о чём-то, кроме того, какой купальник надеть сегодня. Он избавил тебя от всех лишних забот, оставив только самые простые, чтоб ты не напрягала свой и без того уставший от предденьрожденческих хлопот мозг. - Мне нужен идеальный загар, - заявляешь ты, развязывая верх купальника на шее и замечая на себе его заинтересованный взгляд. - А что в нём идеального? - уточняет он. - На шее не будет следов от купальника, - пожимаешь плечами ты, полагая, что это очевидно. - А на груди? - усмехается, будучи уверен, что ты пойдёшь дальше. - А кто увидит грудь? - парируешь ты, склонив голову и тут же рассмеявшись, - Ты не считаешься! - А чё это я не считаюсь? - он почти возмущён, и от этого вам только смешнее, - Кто вообще, кроме меня, способен в полной мере оценить твой идеальный загар? - Тоже мне, оценщик нашёлся, - хохочешь ты, развязывая вторую часть купальника на спине, отчего тот мгновенно спадает. Он медленно переводит взгляд с твоего лица на ключицы и спускается по направлению ниже. Не пробегается, а буквально сканирует, и теперь его вполне устраивает твой внешний вид. И вы оба не рассматриваете вариант того, что кто-то другой когда-нибудь позарится на твой загар... неважно, идеальный или нет. Сама мысль о том, что вместо него на этом шезлонге сейчас может лежать кто-то другой, вызывает дискомфорт, хотя, конечно, о привязанности речи быть не может. Даже в ваших абсолютно понятных взаимоотношениях есть уйма нюансов, недосказанностей и обид, о которых предпочтительнее промолчать, чем высказаться. Ты стоишь на террасе, глядя на послезакатное небо и тонкой струйкой выпуская изо рта дым от электронки. Ты всё ещё не понимаешь, стоило ли оно того: так срываться, сломя голову, и держаться за что-то, что вас пока что связывает, но вот-вот оборвётся. В любую секунду. - Блять... Ханова, ты просто дура! - его крик заперт в пространстве машины, где вы сидите уже минут 40, и никто не решается выйти. - Я не Ханова... - зачем- то отвечаешь ты, не оспаривая его утверждение. Для него ты всё ещё Ханова, и это едва ли не единственная несправедливость, с которой он не готов мириться вне зависимости от количества пройденных лет. Он ничего не желает слышать о той теперь уже как будто параллельной реальности, где ты всё ещё замужняя женщина. Он отсекает её, как ненужный ошмёток, как опухоль, как неровный край, не понимая, что этот ошмёток – и есть ты. Целая часть тебя. Он не хочет знать, как было до него, и кто был до него, возможно, потому, что уже и так всё знает. И он не прощает тебе все эти блядские танцы под Свика с теперь уже бывшим мужем в этих ёбаных видео, по крупицам собранных из разных кусков жизни. Он не прощает тебе ни ностальгию, ни обиды, хотя совсем не абьюзер - просто идиот. А ты всё понимаешь не хуже него, и только поэтому никуда не уходишь, молча вжавшись в спинку сидения. Ведь было бы слишком просто свалить всё на него и сделать вид, что ты не при делах. Казаться белой и пушистой гораздо легче, чем конченной манипуляторшей, но выбирать не приходится. - Ты так красиво куришь, - говорит он вместо «Такими темпами ты кончишь свои лёгкие раньше времени, дорогая», выхватывая у тебя из рук электронную сигарету и делая пару затяжек. - А что, можно курить некрасиво? - уточняешь ты, забирая обратно своё «орудие самоубийства», - Или ты эстет? - Ну, типо - он ухмыляется, обхватывая тебя за талию одной рукой и притягивая к себе. Вы должны были расстаться тогда, в машине, потому что всё шло именно к этому. Вы должны были расстаться ещё шесть лет назад раз и навсегда и больше никогда не пересекаться. Вы никому ничего не должны, поэтому сейчас всё так, и вы оба здесь. Ты делаешь ещё одну затяжку, и именно в этот момент он тянется к твоим губам, чтобы поцеловать, отчего ты выдыхаешь дым с привкусом манго ему прямо в рот. И проиграет тот, кто первый закашляет, но вы оба не привыкли сдаваться. Он не отпускает тебя до последнего, даже когда ты уже сама отстраняешься назад. Он не хочет, чтобы этот момент заканчивался, как и все остальные совместные моменты, которые рано или поздно надоедают. Тебе. Ему. Вам. Ты как будто боишься снова привязываться и не позволяешь себе надолго оставаться в его объятиях, чтобы не привыкнуть и не страдать. Ты знаешь, что, когда вы наиграетесь, всё это кончится, и заведомо хочешь, чтобы это произошло максимально безболезненно. Желательно для вас обоих, а там как пойдёт. - Опять сбегаешь? - невесело усмехается он, глядя на то, как выбравшись из объятий, ты невольно отступаешь в самый дальний угол террасы. - Да, - честно отвечаешь ты и смотришь ему прямо в глаза, не собираясь отводить взгляд в сторону. Из вас двоих перед тобой периодически робеет он, но не ты. Тебе уже не страшно. - Не поможет, - пожимает плечами он, делая глоток, по всей видимости, виски, со стаканом которого и появился здесь пару минут назад. - Что у нас за дурацкие отношения? - как типичная девушка уточняешь ты. - Нормальные дурацкие отношения, - факт. - Тебя всё устраивает? - делаешь шаг ему навстречу, как будто так лучше доходит. Как будто так проще достучаться туда, где закрыто. - А тебя нет? - вы снова заперты, хоть и не в машине, но отсюда тоже нет выхода. - Зачем ты отвечаешь вопросом на вопрос? - Какой вопрос, такой и ответ... - Когда мы стали так хуево понимать друг друга? Когда сказка кончилась, Дим? - ты умоляюще смотришь на него, глотая подступающие слёзы. - Сама знаешь, - он отмахивается и хмурится, разворачивается, но не уходит. Помнит, но хочет забыть. Не любит, но жить без тебя не может. Если бы стадий принятия было не пять, а больше, всё начиналось бы с недоумения, а не с отрицания, и заканчивалось бы не принятием, а подобным разговором после принятия. Лёгким послевкусием, у которого привкус железа, не иначе. - Купи тест по дороге, - тихо говоришь в трубку ты, прикрывая рот рукой. - Думаешь, всё-таки заболела? - спрашивает он, разговаривая по громкой связи машины и не отвлекаясь от дороги. - Что? - ты явно теряешься от его спокойствия, лишь секундой позже догадываясь о том, что он ничего не понял. - Ну, ты говорила, что плохо себя чувствуешь, - поясняет он, тоже заметно смутившись, - Думаешь, корона? - Тест на беременность, Дим, - твои пояснения звучат гораздо понятнее, а на том конце образовывается тишина. Не звенящая, не пугающая, не угнетающая. Обычная тишина, как тогда, когда пропадает связь. Не телефонная, а человеческая. И длинные гудки... которых нет в реальности, но есть в голове. И что-то вроде автоответчика, мол, ваш собеседник немного в ахуе, перезвоните позже или оставьте голосовое сообщение после сигнала. - Ничего не подтвердилось, а ты всё равно меня ненавидишь, - выдаёшь ты, вынуждая его резко обернуться. - Ты опять выворачиваешь всё так, как удобно тебе, - говорит он, отрицательно мотая головой. Ты хлопаешь дверью его машины так громко, что та невольно содрогается вместе с его нервной системой, и нервные клетки осыпаются, как осенние листья с деревьев от одного лишь дуновения ветра. Он глушит машину и спешно выходит следом, догоняя тебя у подъезда и тоже успевая зайти внутрь. - Мне не нужны от тебя дети, - с нескрываемой злостью шипишь ты, трясущимися руками нажимая на кнопку в лифте, - Мне вообще ничего от тебя не нужно, слышишь? Я лучше аборт сделаю, чем всю жизнь... - Ещё слово, и я тебя ударю, - предупреждает он, сам сильно сомневаясь в том, что способен на такое, но предупреждён, значит, вооружён. Ты поджимаешь губы и закрываешь глаза, на выдохе выпуская наружу какой-то странный вопль, похожий на стон и крик отчаяния одновременно. И с ненавистью лупишь кулаком по стене лифта, по ней же стекая вниз и опускаясь на корточки. - Успокойся, - просит он, поднимая тебя с пола и почти выталкивая на лестничную клетку твоего этажа. - Я хочу, чтобы ты ушёл, - устало просишь ты, не собираясь устраивать концерт для соседей. Проще подарить им билеты на ближайший сольник, чем так. - Я уйду, только зайди в квартиру, - у него слишком мало эмоций для человека, который прошёл все пять стадий принятия за последние два часа. Или сколько их там... Вы оба оказываетесь у тебя дома, и ты успокаиваешься, хоть всё и идёт вообще не по твоему плану и не по выставленным тобой условиям. Может, потому что никакого плана не было и нет? Тебя колотит и разрывает на части от всего, что сейчас происходит, а он старается сохранять спокойствие, но это настолько тяжело, что ещё чуть-чуть, и сам сойдёт с ума. - Билан, тебя не касается моя жизнь, - недовольно произносишь ты, тяжело вздохнув, - Это не твоё дело! - Если тебе станет легче, мне плевать на твою жизнь, а вот на возможную жизнь моего ребёнка – нет, - он специально говорит это, пытаясь сделать тебе так же больно, как ты ему. - Кто тебе сказал, что это твой возможный ребёнок? - уточняешь ты, с трудом натягивая эту фальшивую улыбочку и совсем не опасаясь за себя даже после его слов в лифте, - Я тебе клятву верности вроде не давала, как и ты мне! - Меня не ебёт, что и кому ты там давала, правда, - ему не легче, чем тебе, хоть и без улыбок, - Просто скажи, что ты не выпила таблетку... - Выпила, - разводишь руками ты, чувствуя, как ноги становятся ватными, а кончики пальцев немеют, - Ещё тогда, когда поняла, что есть шанс залететь... Что ты щас хотел услышать? Что я пошутила? Ты запрокидываешь голову к небу, шмыгая носом и теперь уже изо всех стараясь не смотреть даже в его сторону, не то что в глаза. Он молча смотрит на едва заметное в дали море, которое буквально через несколько минут уже не будет видно, а на улице окончательно стемнеет. - Хуже всего даже не то, что ты это сделала, а то, что ты об этом сказала мне, - говорит он, забирая у тебя из рук электронку и снова затягиваясь, - Ты же знала, что мне, как любому нормальному человеку, будет больно. - Мы даже не знаем, было ли там вообще что-то, - зачем-то подаёшь голос ты, пытаясь реабилитироваться, - Я просто перестраховалась, но да... мне хотелось тебя задеть, чтобы ты понял, как я себя чувствую каждый грёбанный раз, когда ты делаешь вид, что я какая-то левая тёлка, которая ничего для тебя не значит. Как будто у тебя дохера таких, как я, и ты пошлёшь меня при первой же возможности... Ты первый начал, Билан, не я! - Мы теперь уже и не узнаем, перестраховалась ты или просто убила... - Давай без этих громких фраз? Это всё-таки отчасти и твоя вина. - Ты сама спросила, когда мы перестали понимать друг друга, - напоминает он, ведь в этот раз первая начала ты, - Наша сказка кончилась именно тогда, Поль, и с тех пор мы в каком-то хорроре, причём каждый в своём, потому что даже поговорить об этом не можем. - Ты мог уйти ещё тогда и не оставаться в этом хорроре, - настаиваешь ты, чувствуя в его словах упрёк, - Но ты остался... Он лежит рядом, на соседней подушке твоей огромной двуспальной кровати, единственной обладательницей которой ты стала сразу после ухода мужа, а официально в мае - по окончанию судебного процесса. Он гладит тебя по волосам, держит за руку и никуда не уходит, хоть и мог бы. Он рядом, и это единственное, что успокаивает даже сквозь сон. Сквозь почти не ощущаемый сон, от которого нет никакого толку. Твой телефон несколько раз подряд оповещает о новых сообщениях в воттсапе, вынуждая тебя всё же дотянуться рукой до тумбочки и отключить звук. И поворачиваясь обратно, ты встречаешься с ним взглядами, не ожидая, что это будет так пугающе и неловко, и что он вообще не спит, как, наверное, должен был. Вы молча смотрите друг на друга и всё понимаете, но продолжаете молчать, и это самое страшное. Что тогда, что сейчас. Если вечность существует, то ваша – сходится в этой точке, где два диаметрально противоположных момента пересекаются раз и навсегда. - Ты же знаешь, что я специально тогда сказала, что это мог быть не твой ребёнок? - зачем-то спрашиваешь ты, как будто это сейчас самое главное. - Не знаю, я свечку не держал, - отзывается он, шумно выдыхая, - Я просто не верю, что ты могла мне изменить, поэтому тут другое... Тебе на секунду становится смешно от того, как легко он об этом говорит, словно и вправду считает, что ты никуда от него не денешься. Но сил устраивать ещё одно показательное выступление просто нет, как и делать вид, что у тебя куча запасных вариантов, и ты вся такая свободная прямиком из 2014. - Может, домой? - предлагаешь ты, не представляя, как после этого разговора, в принципе, возможно существовать на одной плоскости. - Готова вернуться домой без идеального загара? - усмехается он, допивая свой виски и возвращая тебе сигарету, - Могу купить тебе билет на ближайший прямой рейс, если хочешь... - А ты хочешь? - твоя очередь отвечать вопросом на вопрос. - А я нет, - честно признаётся он, разворачиваясь в сторону выхода и снова оставляя тебя наедине с собственными мыслями и этим теперь уже полуночным небом. У тебя остаётся не так много вариантов развития событий: либо пойти собирать вещи, спасаться бегством в Москву и по возможности больше никогда с ним не видеться, либо успокоиться и сделать вид, что ничего не было, и что всё, случившееся полтора месяца назад, теперь уже не играет роли в ваших отношениях, судя по тому, что сейчас вы здесь. Вместе. Ты уже поступила по-своему, и этого не изменить, и время не возвратить вспять. И каждый из вас должен сам для себя решить, готов он забыть всё это и жить дальше или нет. Или его обида на тебя куда сильнее какой-никакой любви, о которой речи не шло уже очень давно. Лет так шесть. Ты стремительно возвращаешься в спальню, но игнорируешь стоящий в углу чемодан и смотришь исключительно на него, вот-вот намереваясь что-то сказать. - Я не задавала тебе лишних вопросов, когда нам обоим это было удобно, я ничего от тебя не требовала и не требую сейчас, но неужели так сложно понять, что мне тоже тяжело и больно? - на одном дыхании высказываешь ты, теперь уже не видя смысла заканчивать на сегодня с откровенными разговорами, - Ты ни разу за всё это время не сказал, что я тебе нужна; что всё это хоть что-нибудь для тебя значит; что ты меня банально, блять, любишь... Просто любишь... Потому что если нет, то ты бы ушёл ещё тогда, тем вечером, когда узнал всё это. Ты бы не остался, я знаю. Я знаю, что я сделала, и знаю, что ты бы мне этого никогда не простил... Собрать вещи и уехать никогда не поздно, а вот попытаться что-нибудь сделать в какой-то момент может быть уже не актуально. Он задумчиво смотрит на тебя, в очередной раз дожидаясь, пока ты успокоишься и перестанешь как минимум так тяжело дышать от негодования. Он внешне спокоен, и тебя это бесит, а что у него там внутри - одному Богу известно. - Но я простил, - тихо говорит он, слегка растерянно глядя на тебя, - Потому что когда любишь человека, то будешь до последнего искать оправдания всем его поступкам, даже самым конченным, а я тебя слишком сильно люблю... Только когда тебе «тяжело и больно», ты не нуждаешься ни в чьей любви, в особенности в моей. Тебе проще самой всё это тащить и никого к себе не подпускать. - Неправда, - ты злишься и возражаешь, чувствуя, как глаза наполняются слезами, - Я вообще ни в ком, кроме тебя, сейчас не нуждаюсь, поэтому я здесь, а не в Москве, но ты же сам видишь, что вместе нам только хуже. - Я подумал, что всё может наладиться, если мы уедем и побудем только вдвоём: без моих бесконечных дел и без твоих переживаний о Тасе, - он редко упоминает твою дочь, даже если ты сама говоришь на эту тему. Он не избегает её существования, но предпочитает делать вид, что его это не касается, потому что это и вправду так. - Я не хочу уезжать без тебя, - зачем-то говоришь ты, нервно кусая губы. - Я тебя никуда и не отпущу, - мотает головой он, теперь уже точно не желая заканчивать всё так, - Скажи, что ещё тебя беспокоит, давай поговорим... Он впервые просит тебя об этом сам, несмотря на то, что раньше вы оба не горели желанием разговаривать на тему ваших отношений, игнорируя сам факт существования проблем. - Тася, - неожиданно выдаёшь ты, выжидающе глядя на него. - А что с ней? - искренне не понимает он. - Она – моя дочь, неотъемлемая часть меня, - ты неуверенно начинаешь объяснять всё то, о чём раньше не решалась даже заикнуться, - И я хочу, чтобы ты принимал эту часть меня и не делал вид, что её принёс аист... - Ты сейчас про бывшего мужа? - он догадливый, зря ты его недооценивала. - Всё, что между нами было, прошло, но оно было, и от этого никуда не деться, - тебе тяжело даются эти слова, но без них уже не получится дальше, - Он остаётся её отцом и какой-никакой частью моей жизни. Я знаю, что ты никогда не упрекал меня в этом, но и то, как старательно ты делаешь вид, что всех этих четырёх лет не было, я тоже вижу. - Предлагаешь мне теперь с ним подружиться? - его это веселит. - Предлагаю не ёрничать, - а тебя нет. - Поль, я прекрасно знаю, где ты была эти несколько лет, но не хочу помнить об этом 24/7, - отвечает он, тоже перебарывая себя для этого разговора, - Мы же сразу договорились не вспоминать это, и у меня неплохо получалось... - Да, но я же видела, как тебя злит всё, что пишут о нашем разводе. - Это не могло не злить. И пусть его это никак не оправдывает, зато заметно успокаивает тебя, ведь в твоей голове всё выглядело гораздо хуже. Даже этот незапланированный разговор. У тебя не остаётся больше никаких насущных вопросов, перерастающих в проблемы, которые стоило бы обсудить. Ты сама не замечаешь, как выдыхаешь и по-настоящему успокаиваешься, как он и хотел. Он молча протягивает тебе руку, и ты, на удивление, боязливо делаешь шаг вперёд, словно сейчас случится что-то страшное. Он снова обнимает тебя, утыкаясь носом в макушку и прикрывая глаза. - А теперь расскажи мне, чего ты так боишься, - шепчет он, будто бы сам боится тебя спугнуть. Твои плечи покрываются мурашками, но не от холода, а от самого настоящего страха, так как теперь настало время его вопросов и твоих ответов. - Давай не будем портить такой момент? - просишь ты, явно сливаясь с этой уникальной возможности побыть предельно честной. - Будем, - обречённо произносит он, вынуждая тебя поднять голову и заглядывая в глаза, - Пожалуйста... - Я боюсь, что ты сделаешь мне так же больно, как я тебе, - заявляешь ты, выпуская наружу это ебучее чувство вины перед ним. И не только за последние пару месяцев, а, пожалуй, за пару лет. - Но ты же тогда сделаешь в сто раз больнее, - ещё более неожиданно говорит он. - Чего? - недоуменно глядя на него, переспрашиваешь ты. - Больнее всегда тому, кто сильнее любит, - абсолютно спокойно объясняет он, не считая это откровение чем-то удивительным, - А я априори люблю тебя сильнее, и мы оба давно это знаем... - Звучит не очень ободряюще... - Зато честно! И это правда звучит гораздо честнее и убедительнее, чем, если бы он сказал, что ни за что и никогда не причинит тебе никакого вреда, не говоря уже о боли. Ты ничего не отвечаешь, опуская голову и утыкаясь лицом ему в грудь. Так правда лучше. Всем. Вы стоите так ещё минут десять, а может, и тридцать – нажать на секундомер было некому. В вашей сказке хэппи энд – это не животворящий поцелуй принца или бал в дорогих туфлях – такие ты будешь читать своей дочери перед сном. В вашей сказке никто не умер от разрыва сердца, и это уже счастье, потому что счастье – понятие относительное и субъективное. Ты сидишь за одним из столов бизнес-лаунжа аэропорта, рассматривая золотистый герб в виде орла на своём загранпаспорте, как бы патриотично это ни звучало. Он возвращается за ваш стол с двумя картонными стаканчиками кофе и бутылкой воды для тебя, отчего ты тут же достаёшь из сумки пластинку с таблетками и вскрываешь одну из ячеек. - Может, не надо? - вдруг уточняет он, усаживаясь напротив тебя. Ты невесело усмехаешься и с секунду колеблешься, а затем спешно закидываешь таблетку в рот, тут же запивая несколькими глотками воды. - Очень смешно, Дим, - цокаешь ты, закрывая бутылку крышкой и эту тему – раз и навсегда.