С тобой

Я сопьюсь с тобой, собьюсь с пути-дороги. Я споюсь с тобой как ангелы и боги.

Она… странная. Взрывная, резкая, импульсивная. Одинокая… Локи смотрит на женскую версию себя почти что как в зеркало, даром что внешних сходств немного. Но он действительно видит, глядя на нее, того напуганного мальчишку, который искренне не понимает, почему кожа вдруг синеет, а отец почти наотмашь хлещет обидно ранящими словами. Он, на самом деле, и сейчас не понимает, почему Один не мог сказать то же самое, но чуть иначе. Он бы смирился с тем, что приемный, в конце концов, если отстраненность отца он чувствовал, то мама никогда не делала различий между сыновьями. Сейчас, когда уже ничего невозможно исправить, невозможно вернуться к семье, он это понимает отчетливо. Асгард все-таки был ему домом. И он бы вполне мог там остаться, уступить Тору — брат, все же, родной сын, это логично, что Один хотел сделать наследником именно его. Логично, но… тогда этого ему никто не объяснил. И желание уничтожить, разрушить все до основания, ему тоже понятно. Жечь за собой мосты они оба умеют хорошо, даже не задумываясь, что можно иначе. И у нее действительно есть на это серьезные причины. Ему хочется верить, что он сам все-таки чему-то за это время научился. Сражаться с ней было… волнующе. Почти как танец, в котором можно на время уступить главенствующую роль, чтобы украсить его. Касаться осторожно, как дикой кошки. Кидаться за ней, не задумываясь, легко подхватывая рисунок чужих движений. Она билась чуть иначе, чем он, и все же достаточно знакомо, чтобы преимущества не оказалось ни у кого. Встать же спиной к спине против общего противника — совершенно крышесносное ощущение. Незнакомое — свита Тора, таскающаяся за братом в каждую стычку, никогда не доверяла ему настолько, чтобы подставить спину. Вообще не доверяла, на самом деле, по Тора включительно. Кто бы знал, что доверие — это так приятно. Что ему вообще когда-то захочется быть рыцарем в сияющих доспехах — в пропыленной мятой рубахе и еще более потрепанных брюках, но в кои-то веки ему нет нужды казаться лучше, чем есть — и защищать ее от падающих обломков зданий и солдат. Пусть даже у нее достаточно сил, чтобы отбиться самой — разве это мешает? Впервые в жизни ему хочется быть искренним. Взять ее за руку за пару минут до неминуемой, кажется, гибели на Ламентис-1. Ему не страшна гибель. После стольких смертей — или почти смертей, не важно — к ней как-то привыкаешь, как к хорошей знакомой. Но до безумия не хочется, чтобы погибала эта хрупкая сильная девочка, она не заслужила. Смерти, сброса, стирания — как это ни назови. Не заслужила. Не заслужила, чтобы за ней гонялись, как за диким зверем или опасной преступницей. Не заслужила расти на обломках чужих рушащихся миров, лишившись собственного. Не заслужила одиночества. Ну, ладно, чтобы гонялись — может, и заслужила. Все же, оправдывать множественные убийства только самозащитой, наверное, не стоит, хотя и он явно не тот, кто имеет право ее судить. И все же… Можно иначе. Локи уверен, что иначе — можно. И, оказавшись в пустоте конца времен, он рвется обратно. К ней. Удержать от глупостей, которые она же обязательно натворит, потому что это в их природе. Знает, сам такой. А потом стоит, как придурок, не зная, что сказать, когда она сваливается в пустоту сама. Спасибо Мобиусу, аккуратно выпихнувшему обоих полчаса посидеть «подумать». Думать на самом деле не о чем, план какой-никакой у них есть, цель тоже. Но просто посидеть рядом правда хочется. Закутаться в одеяло — не слишком нужное с практической точки зрения, конечно, замерзнуть йотунам не грозит, просто… Как это называется? Романтика? Забота? Он, на самом деле, не совсем понимает, что толкает его к ней. Разумом, по крайней мере. Может быть, и правда, влюбился, как мальчишка, может быть… Но ему хочется идти за ней, неважно, куда. За ней или с ней, неважно, кто будет выбирать дорогу. Оставить ее одну он теперь точно не может. И остается рядом. Идет с ней к Алиоту, отвлекает его на себя, хотя раньше не замечал за собой склонности к самопожертвованию — и нет, он не хочет сейчас думать о причинах, побудивших другую его версию кинуться на безумного титана с одним ножиком, даже если по сути сам в этот момент творит то же самое. Помогает ей зачаровать пустотного монстра, стараясь не гадать, возможно ли овладеть незнакомой магией за пару мгновений в критической ситуации. В конце концов, он правда готов стать тем, кого эта тварь сожрет следующим, если это будет значить дать ей те нужные мгновения, чтобы пройти дальше. Но дальше они проходят вместе. И он понимает ее, действительно понимает. Эту жажду мести, этот фанатичный блеск глаз. Понимает, что остановить ее, заставить передумать — невозможно. Не за те жалкие мгновения, что у него есть. Встраиваясь точно под взмах ее клинка, где-то на краю сознания он держит мысль, что сейчас его жизнь может закончиться. Может даже, так было бы лучше. Она слышит, она понимает, но… Не отступит. Доделает то, что начала, с ним или без него. У поцелуя вкус соли и горечи, его слез и ее недоверия. Вкус того, что разделяет тех, кто только что были едины. Вкус одиночества, на которое она одним ударом обрекает их обоих. И все же. Локи усмехается, встряхивает головой. Снова поднимается после падения, в который раз за свою жизнь. В который раз за… сколько там времени прошло. Одна там, в конце времен, она же точно наделает кучу ошибок, это в их природе. Придется снова ее найти.