trigger of love

В зале стоит мёртвая тишина, которая на листающего только привезённые книги студента не давит ни разу. Вносить в реестр новые издания не в его обязанностях, поэтому он просто шуршит страницами, хоть как-то себя развлекая. Согревшийся на солнце, подтаявший от прикосновений к тёплому лакированному столу Чанбин даже забывает, что ненавидит. Ненавидит ещё несколько длинных часов здесь, ненавидит наверняка пользующихся его отсутствием в выходные соседей по комнате, ненавидит того, из-за кого вынужден отсутствовать. Тихие шаги студентов и случайных прохожих успокаивают, их тени бегают по ярко освещённому полу библиотеки, благодаря огромным окнам, в которые приятно смотреть вне зависимости от погоды. Чанбин и не думал, что в библиотеках до сих пор останавливается столько не нашедших мест для чтения получше. Пик посещаемости обычно приходится на вечер, но ряды однообразных столов и сейчас пестрят интуитивно севшими почти симметрично людьми. Со только что отпустил девочку с Брэдбери, поэтому на хлопанье двери не обращает никакого внимания. Однако через секунду в поле зрения появляется широкая фигура со смутно знакомой походкой. Чанбин различает в укутанном в чёрное по самое не хочу бледное пятно лица и мученически вздыхает. Чан. Тот Чан, из-за которого он уже четвертый день проводит в библиотеке, тот Чан, который их староста, тот Чан, который иногда двух слов по-корейски связать не может, тот Чан, которого Чанбин всегда недолюбливал. Старший направляется прямо к нему, к столу, за которым он сидит, и Со срочно придумывает себе дело, чтобы не наблюдать это лицо хотя бы некоторое время. «Это лицо», к слову, можно смело назвать симпатичным: пухлые и всегда розовые губы, широкий, но почему-то совершенно гармоничный нос с красивым изгибом, если смотреть в профиль, а ещё стрелки вместо глаз из-за вечной улыбки. На самом деле, глаза у него красивые, Со не отрицал, — внимательно тебя изучающие, спокойные и хитрые, под стать хозяину. О, а эти восхитительные синюшные мешки под глазами то ли от недосыпа, то ли от рождения (Чанбин почти уверен во втором). А ещё только недавний блондин постригся и выкрасил волосы в бледно-розовый, даже отдающий в фиолетовый оттенок. Именно этот обладатель расхваленной мысленно внешности крадёт у одного из ближайших столов прилагающийся стул, чтобы поставить его с негромким стуком рядом со столом якобы занятого Со. — Не шуми, пока не получил, — шипит шатен, что-то достаточно агрессивно открывая и закрывая в рабочем компьютере; Бан бы поинтересовался, но решил не рисковать здоровьем. — Чанбин-а, как дежурится? — он складывает руки на столе, делая вид, что имеет право фамильярно с ним общаться, что Со не бесит, конечно, но едва задевает. — По твоей милости, просто потрясающе. — Я же не мог соврать, что ты уже какой день просыпаешь, — врёт сейчас безбожно, потому что знает, что мог, и знал ещё тогда, какое наказание ему дадут. Чанбин фыркает, обещая дома хорошенько треснуть сливающему чужие дела посторонним людям Джисону. Ладно посторонним людям, но Чану! — Специально меня бесишь? — Со сдаётся, оставляя мышь в покое и разворачиваясь к хёну. С тем хоть немного веселее, чем с тысячами книг, среди которых ещё приходится выбрать ту, что поинтереснее. — Почти. Развлечься пришёл. — Развлекайся потише, здесь люди читают, набираются ума. — А ты болтаешь сидишь. Я, вообще-то, тоже за книгой, — Чан неосознанно клонится вперёд, взглядывая на младшего уже снизу вверх. Шатен смотрит без злости, скорее с интересом, в противовес своей же желчи. — Так что сидишь и меня терроризируешь? — Решил, что ты интереснее книги, — Со вспыхивает от неожиданности, удивлённо поглядывая на старшего. Тот улыбается едва, хотя ничего не меняется в его выражении, ничего, что Чанбин мог бы приметить, а Чанбин из внимательных. — С чего бы такая лесть? Я, вроде, ничем пригодиться не могу, — шатен пальцем рисует неизвестные даже ему узоры на столе, выдавая лёгкое волнение, а Чан улыбается шире, демонстрируя ровные зубки и аккуратные клыки, какими мало кто может похвастаться. Он ведь точно знает, насколько очарователен бывает, Со уверен. А ещё он уверен, что никогда не целовался ни с кем, у кого были бы такие клыки. — Почему сразу лесть? — Кристофер не даёт совсем погрязнуть в не очень-то приличных мыслях, которыми Со периодически страдал, но реальность бьёт по лицу жестоко, Бин дольше положенного моргает, пытаясь сообразить, о чём вообще думал и о чём они говорили. — Ты что, недоспал? — Не твоё дело, — фырчит снова, но уже без колкости, а от какого-то неясного размышления, перегружающего действительно недоспавший процессор. Крис не обижается. Чанбин на его пристальный взгляд не отвечает, замечая стоящую у полок брюнетку, с интересом за ними подглядывающую. — Вам помочь? Студентка дёргается, встретившись с шатеном взглядом, и направляется прямо к нему. Девушка пару длинных секунд стоит молча, её мягкие щёки покрывает нежный девичий румянец, она понимает, что должна что-то сказать, и наконец заглядывает в глаза временно назначенному библиотекарю: — Вы не могли бы мне помочь достать книгу? — Да, конечно, — Чанбин коротко кивает, вставая, и случайно косится на Бана. У того ни оттенка былой игривости на лице, щека изнутри прикушена и раздражение в опущенном в пол взгляде настолько очевидное, что Со хмыкает. Девушка действительно не могла достать несчастный второй том какого-то не больно популярного фэнтези. Несмотря на поддразнивания друзей, Со нельзя было назвать коротышкой. И хотя девушка уступала ростом всего в нескольких сантиметрах, это сыграло против неё. Возвращаясь обратно, первым, что Со увидел, было сосредоточенное, излишне радостное лицо Бана. Будто тот — щенок, увидевший хозяина. Именно в тот момент Чанбин наконец разгадывает Криса, почти смеясь и не веря. Ей Чанбин понравился, это было видно сразу, да и не только самому Со. Она смущенно поблагодарила шатена снова, уже когда он отмечал за ней новый долг, а Бан настойчиво прожигал её взглядом, что библиотекаря смешило, а саму девушку немного пугало. — Ты ей нравишься, — чеканит очевидное, постукивая по столу и всё не собираясь отодвигаться или выбирать книгу. Младший кивает, наконец заканчивая с компьютером и разворачиваясь обратно к студенту. — А тебе? — Чанбин дурачится, кладя подбородок на мило сложенные ладошки и растягивая губы в приторной улыбке. Кристофер пару мгновений удивлённо хлопает глазами, но всё ещё болтает в воздухе ногой. — А что, есть какие-то интересные предложения? — вывернулся, заговорщицки наклоняясь вперёд, ближе к младшему и понижая шёпот до интимного. — Возможно. Но не думаю, что ты к нему готов. — Поверь мне, с тобой я готов ко всему, — длинный взгляд Бана настораживает, и Чанбин вопросительно кивает, выпрямившись. Чан смущается чертовски, но не колеблется больше, поэтому младший не замечает и понятия не имеет, на что знакомый намекает. Ровно до момента, когда в руках австралийца не возникает по дороге купленная пачка презервативов, с тихим стуком опустившаяся на стол: — Про тебя многое говорят. Хочу проверить, насколько это правда. — О вау, — Бин не может сдержать улыбку, потому что ситуация до восхитительного бредовая. — Тебе ужасно повезло, что камеры сейчас не работают. — Значит, судьба? — Вполне возможно. Потому что про тебя такого не говорят, — Со оглядывает почти опустевший зал. — Здесь толком негде уединиться, если только ты совсем не сумасшедший. — Даже не знаю, — Бан качает головой, хотя у самого от неожиданно удачной реакции шатена пальцы подрагивают, а губы сами растягиваются в улыбке. Он бы обязательно себе сказал, что стоило раньше попробовать, но от радости не может ни о чём думать, кроме как о приятной тяге где-то в животе и о коробке на столе. — Мы быстро, — Со хмыкает, вдруг поднимаясь со своего места и быстрым движением захватывая заранее открытую пачку. Чан удивлённо пялится на протянутую к нему ладонь, потом на мелькающий пол, на обтянутые в чёрные джинсы бёдра шагающего куда-то вглубь ровных стеллажей Чанбина. — За всё время, что я здесь сижу, я ни разу не видел, чтоб сюда кто-нибудь ходил. Вопреки уверенному свидетельству, Чанбин хмыкает совершенно подозрительно, мягко толкая хёна вглубь ряда стеллажей, забитых книгами разных цветов и размеров. Чан бледнеет, упираясь в один из них спиной и оглядываясь испуганно, но не отталкивая чужих рук, тянущих за тонкий ремень на его джинсах. — Чанбин, ты с ума сошёл? Нас в любой момент могут заметить, — и Бан строит серьёзное лицо, такое же, как когда перечисляет прогульщиков и пытается оправдать их перед преподавателями. Те обычно вздыхают, в очередной раз купившись на очаровательные ямочки старосты, и ничего ему не говорят, хотя обещают себе разобраться с ними позже. — Не заметят. Надо подойти близко и вплотную к полкам, чтоб увидеть хоть что-то, — снова убедительнее, чем должно быть; колено младшего уже настойчиво давит между ног Бана, не позволяя свести, а ладони быстрыми движениями расстёгивают чужой ремень. Чан хочет сказать ещё что-нибудь, но под тёмным возбуждённым взглядом рассыпается и плавится, отвечая на него тёплым поцелуем. Наконец-то. — Ты как-то быстро возбудился, — примечает всё же хён, обвивая плечи младшего руками и вдыхая запах его дезодоранта вперемешку с пыльным деревом, пока Со самостоятельно спускает его джинсы на бёдра, касаясь эрегированного члена. — Во-первых, не тебе говорить, я почти уверен, что у тебя стоит ещё с момента, как ты зашёл в библиотеку. Во-вторых, у меня недавно в такси встал ни на что, ты думаешь, я смогу проигнорировать такое предложение, как сейчас? — Бин хмыкает, носом ведёт вдоль щеки старшего, снова затыкая пухлые губы поцелуем, потому что оба заболтались, а время поджимает. Непослушные ладони ощупывают мягкие бока, наскоро ласкают тяжело вздыхающего в поцелуй иностранца, а ещё ведут вдоль покрывшейся мурашками поясницы. — Будет больно. — Не будет, — Чан спускает руки на локти младшего, на кисти и помогает смелее коснуться ещё не высохшего маслянистого лубриканта на ягодицах и глубже, у напряжённого ануса, прижимаясь горящей плотью к шатену. — Так ты готовился, — Со улыбается, без труда проталкивая сразу три пальца и слыша, как срывается тихое дыхание. — Я не знал точно, что ты предпочитаешь, поэтому подготовился ко всему, — у австралийца взгляд опущен, загипнотизирован видом на покрасневшие от поцелуев губы шатена, а Бин не может больше сдерживать его — почти заживо съедающий. И он последний раз чмокает Криса, разворачивая к стеллажу и с силой давя на спину, заставляя пригнуться. В джинсах уже жмёт невыносимо, а Со продолжает думать об отчаянии Чана, решившегося на это, параллельно читая на упаковке: «с дополнительной смазкой». Бан почти бредит, его мелко потрясывает ровно до момента, как Чанбин задирает выше чёрную футболку, поглаживая, и сжимает до синяков мягкую ягодицу, входя резко, с неприличным шлепком. Сзади прекрасно видно, как старший выгибается, струной натягиваясь и хватаясь за всё, до чего достают руки. Немой стон Со тоже замечает по длинному выдоху после, поэтому наклоняется к старшему, шёпотом шикая и повторяя движения уже тише. «Блять, и как тут быть тихим?» — вертится на языке Чана, но он усердно сдерживает это в горле вместе с мычанием и даже выдыхает равномерно, потому что каждый раз рискует потерять последнее самообладание. А младший об этом заботится мало, всё быстрее впечатываясь в и без того почти плачущего хёна. «Да где этот Томас Мор?» — звучит где-то в паре метров, предшествуя ещё паре шагов к стеллажам. Чан вздрагивает, чувствуя, как немеет с головы до ног, и толкает парня за спиной в бок, но тот перехватывает тонкое, несмотря на крепкое телосложение хёна, запястье и шикает еле слышно. Возбуждение мешается с адреналином в страшный коктейль, от которого сердце колотится бешено, а от поцелуев в плечо и рискованной близости вскипает кровь. И Бан восторженно выдыхает, свободной рукой придерживая чужой бок и подаваясь назад, насаживаясь сильнее. Шаги не стихают, парень, проклинающий несчастного философа, шарится по забитым книгами полкам ещё долгую минуту, за которую с Чана сходит столько пота, что он чувствует собственное обезвоживание, но не позволяет младшему отстраниться, дразня медленными ласками. Он уже хочет выпрямиться, когда чувствует ладонь сначала на своём плече, после — у рта, плотно прижатую к губам. Крис хочет возмутиться, но очередной толчок выходит мучительным — болезненным и сладким одновременно, от него Бан жмурится, прикусывая собственный язык. «Неужели ещё дальше?» — голос становится громче, и Крис почти хочет застонать вслух, прося сделать что-нибудь, но вместо этого мотает головой, шумно втягивая воздух носом. Выходит непозволительно громко, и Со торопливо опускает ладонь чуть ниже, давая свободнее вздохнуть, но не проходит и минуты, как ребристые зубки впиваются в нежную плоть, оставляя симметричные следы. «Неужели», — слышится облегчённый голос бедного студента, шуршание обложек и тихий стук друг об друга стоящих рядом книжек, а затем — торопливые шаги прочь. Чанбин шипит, останавливается, чтобы второй рукой погладить хёна по волосам, осторожно вытаскивая руку из чужого рта. Около большого пальца не проходят красные узоры укусов, и боль от них возвращается Чану в виде несильного щепка под рёбрами, на что Крис реагирует остро, хватается за его кисть обеими ладонями, подаваясь на автомате назад, прося продолжить и сильно прикусывая уже собственные губы. На чанбиновское «пронесло» Бан никак не реагирует, скорее потому, что языком уже ворочать не может, мучая горло щекотными вибрациями, идущими откуда-то из живота. Студент чмокает старшего в ложбинку между лопатками, обжигаясь даже через хлопковую футболку. Он хмыкает, оглядывая узкие полки, и тянется за одной из книженций на третью снизу полку, заставляя Бана согнуться вместе с ним, а тот молча поддаётся, хотя у самого колени уже слишком сильно дрожат. — Рот открой, — всё ещё шёпотом, хотя совсем не литературно, но Чан беспрекословно слушается, потому что оргазм ближе, чем когда-либо, а торопить Со себе дороже, как выясняется. Поэтому блондин приоткрывает плотно сомкнутый рот, чувствуя, как слюна копится в уголках губ и за щеками. Он вдруг осознаёт, что шатен собирается делать. — Чанбин, я не могу, я слюной запачкаю, — шёпотом испуганным, от этого будто бы более внушительным, но Со свободными пальцами давит на распухшие, порозовевшие от укусов губы парня, осторожно заталкивая внутрь не такую уж толстую книжку. — Задолбал, — новый толчок даёт Чану понять, зачем ему между зубов картонный переплёт какого-то романа. Стон застревает в горле, зато порыв отпечатывается на книге, чей горько-солёный корешок так мешает языку во рту. Негигиенично, неразумно, но возбуждает настолько, что Кристофер впивается в бёдра младшего пальцами, пытаясь то ли замедлить движения, то ли ускорить, а шустрый язык снова проходится по длине всего помещающегося во рту шершавого корешка. Бан искренне рад, что Со не видит, как закатились его блестящие, непрестанно подрагивающие глаза, потому что почти уверен, что младшего это только дразнит. Бану много не надо — он уже спустя несколько долгих мгновений утыкается лбом в одну из полок, продолжая держаться за шатена, а второй рукой неаккуратным движением сигнализируя, что он больше не может терпеть. Со это читает по его телу быстрее сигнала, поэтому криво усмехается, подталкивая блондина ближе к стеллажу и быстро целуя чужие плечи, покрывающиеся мурашками. Последний толчок выходит долгим, уже в момент, когда тело Чана поддаётся оргазму, ослабевшие пальцы отпускают лакированное дерево, а ватные ноги отказываются держать. Оргазм выходит ярким, перед слезящимися глазами кругами плывут пятна из-за бьющих в лицо лучей теплого полуденного солнца. Кристофер мысленно благодарит младшего за опоясывающие его талию руки, хотя прекрасно понимает, что этим Со только помогает себе удержать его на месте, чтобы кончить без лишних движений, для которых становится слишком лениво. Сперма совершенно неромантично впитывается в быстро натянутые на Бана трусы, за что Крис младшего уже ненавидит. Высыхает последний пот, наспех застёгнутые джинсы скрывают следы происшествия, а усмешка Чанбина всё не сходит с его лица, когда по залу разносится стук (который, разумеется, кажется Чану ужасным грохотом), с которым книга валится на ламинат. Бан моргает испуганно, всё ещё держась за стеллаж, а перед ногами покоится раскрытая в полёте книга с прикушенной обложкой и мокрым от слюны корешком. Чанбин оглядывается на шум, замечая сокрушённого неудачей парня, распластавшийся на полу роман и приоткрытый рот, из которого и выпал небольшой том. Взгляд у хёна сияет испугом и искренним сожалением, но неловкая улыбка всё равно озаряет красное лицо. — Я тебе что сказал? — Со голоса не поднимает, шепчет низко, меря внимательным взглядом пытающегося исправить положение дел Чана. На свежеокрашенные нежно-розовые волосы ложится небольшая ладошка, чтобы провести по взмокшим на лбу прядям и по горящей щеке, цветом намного выигрывающей в яркости. — Не шуметь, иначе получу, — Чан послушно кивает, с разочарованным вздохом провожая взглядом вернувшуюся к своему хозяину ладонь. — А ты что делаешь? — Хочу получить, — улыбка становится чуточку шире за счёт исчезнувшей неловкости, а Бан своевольно касается чужой руки, ведя пальцами вдоль плеча к шее. — Хорошо, — шатен не может сдержать улыбки, потому что хён морщит нос нетерпеливо, не переставая всё же рдеть. — Долго ждал, да? Чан часто кивает, через секунду чувствуя рухнувшую на шею тяжесть и котёнком тычущегося в его губы младшего. Кажется, он умирает ровно в тот же момент.