left outside alone

***

Джемин лежит в ванне и уже думает, что все закончено. На деле нет, на деле все только начинается. Он знает, что ему нужно подождать пару минут. Сначала конечности онемеют, а потом станет легче. На деле легче никогда не будет. На деле хорошо бывает мало когда. Он знает. Уж наверняка. Ему жаль. Хотя он не уверен, насколько по десятибальной шкале. На десять или на три? Джемин усмехается, а следом начинает кашлять, потому что воздуха маловато. Пустить горячую воду, чтобы все наполнилось паром — это какой-то особый вид извращения. Джено мог бы его треснуть за такое расходование воды. Ужасно. Джемин даже сейчас делает все неправильно, даже находясь одной ногой на том свете, он делает все не так. Лежит, дышит, думает о Джено и о том, что забыл закрыть окно, вроде дождь идет? Белым ничего не было, как не было и черным, красным, синим. Ни-че-го. Бьют или тебя, или ты других. Чаще, правда, достается тебе. Джемин трогает щеку, она горячая и влажная. Возможно, не стоит умирать, лишь потому что ты не можешь справиться в одичноку с демонами внутри. Возможно, не стоит умирать, лишь потому что у тебя с детства все пошло по пизде. Возможно, не стоит умирать, лишь потому что ты так решил. «Ваша жизнь вам не принадлежит. Не покушайтесь на неё» Возможно, не стоит умирать, лишь потому что Джено оказался дураком. Возможно. Джемин, если бы мог, то заплакал бы. Если бы он мог, то встал бы. Если бы он был сильнее, то вообще бы позвонил Джено.

***

В его жизни было столько если бы, которые могли быть. И вот Джено в них вписался. Пришел со своей улыбкой дурацкой, подарил ему, Джемину, кролика пушистого и, вероятно, от этого можно делать отсчет. На раз. Они идут в кино, где Джено (дурак точно!) комментирует половину фильма, а Джемин его слушает, хотя и пытается вникнуть в происходящее на экране. Потом они идут по темноте домой, Джено не затыкается, чем порой восхищает Джемина. (так ведут себя нормальные люди?) На два. Джено сидит у него на кухне, пьет чай и восхищается коллекцией кружек. Они разные, кто-то подарил, где-то Джемин сам купил, а где-то просто отдали. Зачем столько? Просто так. На три. Джемин очень медленно моргает и смотрит прямо в лицо Ли. Близко. Они на берегу моря, в одной руке Джено бутылка пива, а другой он трогает Джемина за шею. Мурашки бегут по телу от контрастов. Джемин фокусирует взгляд на расширяющихся зрачках, а потом не дышит вовсе. Внезапный поцелуй, мягкий и теплый, боже, думает Джемин, он так замерз. Джено выпускает бутылку, которая заваливается на бок и в целом неважно. Обхватывает обеими ладонями лицо Джемина. На четыре. Джемин смеется с глупой идеи Джено о том, что вся наша жизнь — это двочиный код. «И мы вообще-то давно умерли, Джемин!» «Невозможно, Джено. Если мы все умерли, то почему я и ты — вместе?» Джено не находится с ответом. На пять. Они впервые ругаются. Неожиданно. Из-за какой-то глупости. Джемин усаживается на диван и сжимает виски, больно так. Джено хлопает дверью, Джемин ложится спать на полу. Телевизор придает его коже оттенок серого. На шесть. Все словно так и было. Джено утром дома, готовит завтрак, а Джемин слышит плохо. Продуло или…? «Садись, я сделаю тебе чай» …ничего не было, ему приснилось? На семь. Лопаются капиляры в глазах. Голова болит сильнее, нужны таблетки. Но. Джемин только переворачивается на бок, чтобы обнять Джено и уткнуться ему в спину. Ли согревает его ладони в своих, а затем оборачивается лицом к нему. И начинает петь. Старую, детскую колыбельную. Джемин проваливается в сон. На восемь. Никаких цветов, абсолютная тишина. Голову сжимает, Джено уже давно нет. Обещал прийти. Джемин падает на подушки и засыпает. Никто не приходит. Вода начинает переливаться через край ванны, она мутная и противная. Джемин будто лягушка, застрявшая в болоте, он тянется к полу, но сил нет. Воздуха мало, что-то капает красное из носа. Кровь. Он усмехается. Воду не остановить, поэтому можно нырнуть глубже. Можно же? Сквозь толщу воды виден силует, наверное… Спасение?..