Animae dimidium meae

Оливия наблюдала за тем, как незнакомец с аппетитом отправляет в рот сочный ломоть превосходно запечённой курицы, и заторможено моргала в попытках осмыслить все сказанное мужчиной ранее. — Сэр, то есть вы утверждаете, что существует некий тайный волшебный мир, к которому принадлежали мои родители, и вы всерьез верите, что я посчитаю эту ерунду правдой? Скажите честно, что вам от меня нужно? Выкуп? Я сирота, как вам известно, за меня никто не заплатит, да и я не располагаю большими финансами. Проговаривая все это, девушка упорно буравила взглядом поверхность стола из красного дерева. Она так и не притронулась к обеду, несмотря на его привлекательный внешний вид и запах — слишком велика вероятность того, что курица нашпигована наркотой. Он окинул ее долгим безмолвным взглядом, и Лив ощутила тяжёлый ком в груди. Мужчина обладал выразительным лицом с прямым носом и густыми темными бровями. Ямка на подбородке и густые черные ресницы, обрамляющие глаза, будто контрастировали между собой, и все черты его лица в совокупности напоминали античные бюсты. Если бы Лив не боялась его до дрожи в коленках, то она, пожалуй, отметила бы его красоту. Он был привлекателен настолько, насколько может быть притягательна заточенная сталь клинка; опасная, дикая красота. Он отложил в сторону вилку и сцепил длинные пальцы в замок. — Мисс, я всего лишь рассказал вам правду. Ваши родители принадлежали этому миру, как и принадлежали бы вы, если бы они не скончались. — Вы знаете, как они погибли? — прохрипела девушка. У человеческой памяти есть интересное свойство — она стирает большинство травмирующих воспоминаний, но Лив помнила слишком отчётливо, как тетка, замахиваясь на нее полотенцем, визжала, что она такая же, как и ее шалава-мать, и что сдохнет она точно также от сифилиса или СПИДа. Значение всех этих слов в те годы оставалось для нее загадкой, но она смутно догадывалась о том, что они не несли в себе ничего хорошего. Теперь же она стояла в шаге от того, чтобы узнать, кем же они были в действительности. Сомнений в том, что Петунья врала ей, вымещая на ребенке застарелую, злую обиду, не оставалось. Надежда затеплилась где-то в глубине души, и Лив уже готова была поверить во всю эту чушь про магию и волшебников, но вовремя мысленно одернула себя, возвращаясь в уютное лоно скепсиса. — Да, я знаю, как погибли ваши родители, мисс, — мужчина спокойно продолжал трапезу. — К сожалению, я не считаю уместным рассказывать вам это сейчас, когда вы настроены настороженно ко всему, что здесь прозвучало. Повисла напряженная неприятная тишина, нарушаемая лишь клацаньем столовых приборов. Оливия усиленно переваривала всю полученную информацию, изредка поглядывая на свои ладони, будто в попытке найти на них ответы. Набравшись смелости, она выпалила: — Я могу уйти домой, пожалуйста? Сэр. Похититель неприятно осклабился. — Сожалею, мисс Смит. Вы будете в опасности, если уйдете домой. Здесь безопасно, я об этом позаботился. От обращения «мисс Смит» ее передёрнуло. Она знала, что это — не ее фамилия, а Оливия — не ее имя, но, как ни напрягала память, не могла вспомнить то, как звали ее Дурсли. Как только родственники отдали ее в приют (или выбросили, как ненужную собачку), ее стали звать именно так. Смутно она припоминала, что Оливией ее назвала одна из воспитательниц, пожалуй, одна из немногих благосклонных к ней. Вроде бы, из-за того, ветвь оливы символизировала в древние времена мир и процветание. А с фамилией было и того проще — Смит одна из самых распространенных фамилий в Великобритании. Девушка подозревала, что такая спешная смена имени была инициативой ее драгоценных родственников, возможно даже вездесущая рука дядюшки проплатила эту в общем-то нелегальную бюрократическую процедуру. — Сэр, я благодарю вас за беспокойство, но дома меня ожидают дела. Кроме того, я не считаю, что мне необходим защитник, тем более, тот, чьего имени я не знаю, — произнесла она с твёрдостью, готовой рассыпаться от любого негодующего взгляда. Однако того не последовало. — Простите мне мою невежливость, мисс. Я Том, Том Гонт, — он белозубо улыбнулся. — Мистер Гонт, я вынуждена вас покинуть, — Лив открыто взглянула ему в глаза. Тот усмехнулся в ответ. — И вновь я должен вам отказать, Оливия. Или вас лучше называть Гарриет? Девушка подобралась. — Откуда вам известно? Вы копали под меня? Сердце предательски забилось чаще. Гарриет… Значит, так ее назвали родители… Гонт усмехнулся. — Я владею информацией достаточной, чтобы вас она заинтересовала. От вас требуется лишь доверие, — рывком мужчина поднялся из-за стола, — Простите меня, мисс, но я вынужден откланяться. Необходимо решить ряд вопросов. Буду вам признателен, если останетесь погостить подольше — позднее я объясню вам, для чего это нужно. — он подцепил ее ладонь своей рукой и коснулся ее тёплыми губами. Нутром девушка ощущала, что Гонт не врёт. Он действительно знает обстоятельства смерти ее родителей. Подсознательно она всегда знала, что дело тут нечистое. Ненависть ее родственников к невинному маленькому ребенку должна была как-то объясняться. Девушка растерянно кивнула и следом поднялась из-за стола. Гонт продолжил: — Если потребуется, можно организовать перевоз ваших вещей сюда. Поместье в полном вашем распоряжении. Лив не знала, как отреагировать. Демонстративное радушие хозяина дома отдавало фальшью. Сердце подсказывало, что ему что-то нужно от нее. Но что может дать богатому умному мужчине обыкновенная сирота с окраины Лондона? — Я так понимаю, сэр, выбор здесь иллюзорен, и ваша просьба носит скорее формальный характер, — сухо бросила она. По нарочито доброжелательному лицу Реддла пробежала нехорошая тень, как-то неправильно искажая его красивые черты. — Да, мисс. Вы поняли верно. — холод в его голосе пробирал до костей. Не стоит его злить, мысленно отметила Лив. Дай ему понять, что ты послушна. Замыль глаза. — Сэр, вы уходите, а все мои вещи остались дома… Чем мне заняться? Гонт приблизился к ней на неприлично близкое, почти интимное расстояние. Про себя Оливия отметила про себя, что с понятием личного пространства ее похититель плохо знаком. — Мисс, вы же любите читать, — вкрадчиво начал он, положив руку ей на плечо, — Так уделите внимание моей библиотеке. Заодно ваши сомнения по поводу сказанного здесь будут рассеяны. Произнеся это, мужчина нарочито неспешно провел пальцами по шее Оливии, скользя вниз к лямке платья. Девушка замерла и сжалась, будто стремясь стать как можно незаметнее. Кровь в венах заледенела. Она прокашлялась. — А как… Найти библиотеку? Ваш дом… Он такой огромный, и… — Лив замолкла, залившись краской. От волнения она с трудом формулировала мысли — так происходило всегда, когда она переживала. Возможно, так сказывался недостаток общения, а может, плохая социализация в детстве и отрочестве. Гонт наблюдал за ее потугами выдавить из себя мысль с по-настоящему хищным взглядом, от которого девушке становилось дурно. — Библиотека находится на втором этаже в конце коридора, мисс. Если вам что-то понадобится — зовите Шелли. А теперь я вынужден вас покинуть, — с этими словами Гонт благополучно испарился. Оливия устало прислонилась к стене. *** Темный Лорд ощущал себя до глубины души оскорбленным. Символ сопротивления, продвигаемый соратниками Дамблдора, оказался пустышкой. Магии в «Избранной» не больше, чем в кухонной табуретке. И на поиск этого ничтожества он потратил семь лет… Теперь, имея такой козырь в рукаве, он совершенно не представлял, что с ним делать. Темный Лорд мог бросить в нее непростительное или, и того приятнее, свернуть ей шею голыми руками. Благо, судя по ее нездоровому внешнему виду, сомнительно, что его встретило бы сопротивление с ее стороны. Однако в момент, когда он приблизился к девчонке, его грудь прострелило болью, а затем и Поттеровское отродье сползло на пол, по всей видимости, ощущая тоже самое. В этот миг голову Темного Лорда посетила страшная догадка. И, о, Мерлин, он молил все возможные силы о том, чтобы она не была правдивой. Неужели девчонка Поттер — последний крестраж?.. Необходимо перестраховаться. Темный Лорд аппартировал с ней в особняк, о котором не знала ни пресса, ни общественность, осведомлено было лишь семейство Лестрейджев, как наиболее преданные соратники. Рисковать своим крестражем Волдеморт был не намерен. Да, план оставить ее в собственном доме был достаточно шатким, но с другой стороны… Что сможет сделать величайшему волшебнику мира несчастная сквиба? При мысли о том, что девчонке отшибло магию после Авады, Темный Лорд испытывал дурную смесь брезгливости и опьяняющей безудержной радости. Насколько же это иронично — ребенок, развоплотивший его на одиннадцать лет, сам лишился самого могучего дара, который только может быть — магии. Теперь, сидя у себя в кабинете, Волдеморт устало размышлял о дальнейшем плане действий, потирая пальцами ноющие виски. Убийство девочки внезапно перестало казаться перспективным решением, и его стремительно вытеснила новая мысль. Действительно, физическая ликвидация символа «Света» могла быть действенной мерой, но лишь на время. Вскоре старик нашел бы другую кандидатуру на роль спасителя мира — скорее всего, им бы стал какой-нибудь зажатый неумный подросток, ребенок войны, управляемый и внушаемый. Слишком хорошо Волдеморт знал почерк Дамблдора. В этих обстоятельствах стала очевидной необходимость девчонку Поттер использовать в качестве наглядного примера жителям магической Великобритании. Он уже представлял заголовки. Избранная — на стороне Томаса Гонта. Политическая пропаганда, да ещё и с участием спасительницы, может подкосить подпольные движения куда лучше, чем прямолинейное уничтожение соперника. Здесь, разумеется, Волдеморту играла на руку неосведомлённость девчонки о мире, как и ее общая заторможенность. Необходимо лишь преподнести ей часть информации в нужном ключе. И как можно скорее, дьявол побери, разобраться, как вытащить из нее осколок души. Никогда прежде он не задумывался о том, что случится, если крестраж окажется в человеке. Это значительно затрудняло всю ситуацию — до сегодняшнего дня Темный Лорд без доли сомнений считал, что собрал все крестражи воедино. Но, видимо, он ошибался. Такой расклад может привести к катастрофическим последствиям — он снова начнет терять здравый рассудок, а значит, и сторонников. Собственная безопасность станет под вопросом по ряду причин, в числе которых и то, что девчонку могут попросту убрать, если Дамблдор догадается. А он догадается, хитрый паук, если уже не догадался. Девочка должна быть под присмотром, определенно. Но при этом необходимо создать хотя бы видимость свободы, в противоположном случае вырастет вероятность того, что Поттер займет сторону Дамблдора. Действовать стоит осторожно и выверенными шагами. Темный Лорд рывком поднялся из-за стола и подошёл к шкафу, в полированной поверхности которого отражался. Мимолётно окинув себя взглядом, он хмыкнул. Удивительно, в какой значительной мере влияет внешность на восприятие человека в обществе. Он даже не был уверен, его политические лозунги ли повлияли на популяризацию его идей, или же вернувшееся после объединения крестражей и поддерживаемое в молодом состоянии прежнее смазливое скуластое лицо. Скрипнувшая дверца шкафа вернула его в реальность. Выудив из своих запасов колбу, Темный Лорд залил себе в рот прогорклое зелье от головной боли. Мигрени в последнее время участились, это паршиво сказывалось на работе. В ближайшее время ему стоит существенно усилить поиски философского камня, что-то ему подсказывало, что после того, как до старика дойдут новости о девчонке Поттер, он интенсивнее будет разворачивать свою деятельность, а это означает прямую угрозу единственному адекватному методу обрести бессмертие. Хитрый паук спрятал творение Фламеля якобы в целях защиты от покушений на него со стороны Волдеморта, но двигали ли им собственные интересы? Парадоксально, но хотелось бы, чтобы на этот вопрос был утвердительный ответ, потому что в ином случае… Дамблдор мог затуманить разум Фламелю своими пафосными пространными речами и убедить о необходимости избавления от камня. В конце концов, бессмертие Альбуса никогда не манило. Но думать о таком развитии событий было почти физически больно, и Темный Лорд постарался как можно быстрее отвлечься, погрузившись в многочисленные отчёты, разложенные строгими стопками на столе. *** Оливия бездумно пялилась вверх, лёжа на кровати в спальне. На кресле неаккуратным скопом валялись джинсы и полосатый свитер. Потолок свисал над ней дамокловым мечом, угрожая, будто пресс, неумолимо движущийся вниз. Это место ей определенно не нравилось. Комната, хоть и была идеально чистой, но всё-таки производила впечатление необжитого помещения. Красная кладка кирпичей неприятно цепляла глаз. Напротив кровати стояло высокое зеркало, и отражение собственного развалившегося в постели тела вызывало смутное колющее раздражение. Но, несмотря на дискомфорт, вызванный атмосферой комнаты, широкая мягкая кровать с бордовым балдахином выглядела как реализованная мечта. Лив никогда не лежала в настолько уютной постели. По сравнению с подобием лежака в чулане, приютской твердой и скрипящей кроватью и покосившимся и просевшим диваном в съемной квартире здесь Лив лежала будто на облаке. В ее голову робко проскользнула мысль, что неплохо было бы вздремнуть, раз уж рабочий день все равно пропал, но как она ни старалась — ничего не выходило. Она поднялась с кровати, не беспокоясь о том, что помнет изящный атлас платья, затем стянула его через голову и вновь оделась в привычный теплый свитер и джинсы, как в броню. Так было спокойнее. К чему этот цирк с переодеваниями? Лив поправила свитер, и принялась заплетать волосы в черную густую косу. Какое-то время назад она не могла обуздать непослушные жёсткие кудри, и с ненавистью забирала их в неаккуратный пучок на макушке. За волосы ей, конечно, тоже прилетело в приюте от девчонок постарше, и потребовалось действительно много времени, чтобы она их полюбила. К совершеннолетию Лив стала упорно работать над собой, точнее, над принятием себя. Получалось из рук вон плохо, но хотя бы каких-то успехов она достигла: перестала стесняться волос и шрама на лбу. Девушка вздохнула. Все эти злые дети — всего лишь заложники обстоятельств, что сотворили из них тех, кем они стали. Но отчего-то от этих рациональных мыслей обида не угасала. Лив подумалось, что рефлексию пора заканчивать, и она стала упорно вспоминать, как дойти до библиотеки. Эти попытки не увенчались успехом, и девушка неуверенно двинулась вдоль по уже знакомому коридору до тех пор, пока не уткнулась в широкую резную дверь. Опасливо приоткрыв ее, Лив не увидела в появившемся проёме ничего пугающего; лишь ряды книжных полок и широкие окна. Что ж, хмыкнула она про себя, — вряд ли месье Гонт стал бы настолько заморачиваться с доказательством собственной лжи. Она протиснулась в прохладное помещение, не открывая дверь широко, будто опасаясь издавать лишние звуки. Библиотека встретила ее родным запахом старых книг, хорошо известным всем любителям литературы. На небольшом круглом столе раскрытой лежала книга, будто специально для глаз Оливии оставленная на видном месте. Девушка недобро сощурилась. Грязный прием. В несколько шагов она преодолела расстояние между ней и столом и решительно взяла в руки книгу. Ожидания не оправдались — это была «История Пелопонесской войны» Фукидида, страшная нудятина. Лив читала этот труд ещё в школе, во времена, когда проглатывала абсолютно любые буквы, складывающиеся в нечто цельное по смыслу. В тот период она ещё наивно надеялась, что постоянное потребление литературы излечит ноющую пустоту внутри нее. Как затем показала практика — этот исход маловероятен в случае, когда в твоей голове обитают ввернутые ребятами из приюта злые словесные шпильки. Она ненавидела и проклинала себя, но никогда не могла ответить взаимной колкостью, молча проглатывая очередное оскорбление, а потом медленно и мучительно переваривала его, словно змей, съевший вместо мышки клубок из иголок. Книги помогали притупить острую нужду в социальном одобрении, давая временную возможность погрузиться в чтение, но все это было лишь обезболивающем, в то время, когда требовалось хирургическое вмешательство. — Не помешаю? — грудной невыразительный голос заставил девушку обернуться. Погруженная в мысли, она и не заметила скрип открывающейся двери. Голос принадлежал высокому худощавому мужчине с ужасающе стеклянными черными глазами. Он уткнулся мертвым взглядом в Оливию, и она моментально ощутила себя некомфортно. — Нет, я. зашла почитать… — Кто ты? Раньше я тебя не видел, — перебил ее мужчина, продолжая сверлить ее переносицу бессмысленно-агрессивными глазами. — Я здесь гостья, сэр. — Ты так и не представилась, — мужчина угрожающе навис над ней. Язык Оливии онемел. Она отчётливо ощутила угрозу, исходящую от незнакомца. Внутреннее чувство отчего-то ей подсказывало, что, если она представится, ситуация значительно усугубится. Тишина становилась такой напряжённой, что ее, казалось, можно было резать кухонным ножом. Незнакомец, стоящий над девушкой, подобрался так близко, что она видела свежую щетину у него на остром подбородке и ясно ощущала резкий запах мужского тела, неприятно бьющий в нос. Она не решилась поднять голову. Зато он решился сомкнуть ладони у нее на шее. Последняя мысль, бьющаяся отчаянной птицей у нее в черепной коробке, была о том, что надо было взять с собой перцовый баллончик.