Smile

- You’ll find that life is still worthwhile, If you just… *** В лондонских домах фортепиано есть даже на чердаках, особенно на чердаках конца 60-х. Неважно, сколько ему лет и в каком оно состоянии, главное – оно есть. Расстроенное пылью, паутиной и тишиной, с западающими, будто больные зубы, клавишами, оно все равно звучало, стоит умелым рукам только дать ноту «ля». Во время своего первого визита на чердак к своим друзьям – тогда еще новым, теперь уже закадычным, - Мэри с удивлением обнаружила старое фортепиано. Инструмент аккуратно стоял у стенки и выполнял совершенно прозаичную функцию – функцию перегородки, отделяющей кухню от жилого пространства. Мэри чувствовала, как ее сердце музыканта содрогается каждый раз, когда Хорас с грохотом плюхает на крышку инструмента коробки с едой. Варварские издевательства над пианино закончились, когда в один прекрасный вечер Мэри решила взять шефство над ветераном музыкального фронта и своими силами настроила его. Пусть инструмент не зазвучал так, как должен был звучать в свои лучшие годы, и однозначно давал на полтора тона ниже положенного, зато теперь он идеально подходил для блюзовых импровизаций. - А ведь неплохо, - довольно хмыкнула Мэри после пробного этюда на воскрешенном инструменте, - звучит же, развалюха! - Жалко, что пианино в парк с собой не утащишь, - фыркнул Хорас, деловито плюхнувшись в кресло рядом и жуя сэндвич, - в него денег поместится явно больше, чем в твой чехол из-под гитары. - А что, это мысль. И свистнуть эти деньги будет тяжелее, да, ребята? – Девушка с усмешкой посмотрела сначала на Хораса, потом на Джаспера. - Да ладно тебе, Эм, - отмахнулся долговязый мужчина, - в конце концов, если бы не тот случай, ты бы никогда не познакомилась с самой крутой компанией Лондона. - Ну или мы бы не познакомились с будущей звездой рок-н-ролла, - задорно отозвалась Эстелла, которая, поглощенная творческим процессом, всегда была готова заражать своим вдохновением всех вокруг, - ты сегодня отожгла, Мэри. Риджентс-Парк прямо гудел. Глядишь, скоро твои хиты будут крутить по радио вместе с «Yellow submarine». Только не забудь, что ты мне обещала музыку для модного показа! В ответ Мэри лишь тихо рассмеялась и вновь опустила руки на клавиши. Задорный рок-н-ролл, или тягучий блюз? Зависит от настроения. К тому же, Мэри всегда любила импровизировать, как на клавишах, так и на струнах. Ей нравилось пробовать, экспериментировать и творить. Человеку всегда хочется творить, когда в него верят. А Эстелла всегда верила в нее. И Мэри чувствовала, что это действительно так. *** Действительно, если бы не та судьбоносная встреча одним прекрасным днем в Риджентс-Парке, Мэри бы никогда не обрела столь необычных друзей и столь необходимую группу поддержки в их лице. Особенно в лице Эстеллы, которая всегда подбадривала подругу после неудачных дней той в музыкальном колледже. Главным аргументом всегда было упоминние, что если бы Мэри не обладала и долей таланта, то воришки точно завершили бы свою операцию и стащили гитарный чехол с выручкой музыкантши. Но преступные поползновения плавно перетекли в своеобразный концерт, который был дан ребятам за бесплатно. Если бы кто-то лет пять-семь назад сказал Мэри, что она станет чуть ли не подельницей воровской шайки, она бы покрутила пальцем у виска. Но теперь она не представляла, что жизнь могла бы сложиться как-то иначе. В своей рутине серых будней, осточертевших занятий в колледже и с чопорным преподавателем фортепиано, тухлые взгляды не менее чопорных родителей с их чопорными взглядами на все, что не было классикой. Это касалось и музыки, и образа жизни. Поэтому встреча с Эстеллой и компанией стала для Мэри той искоркой, которая поджигает фитиль динамита. Потому что в их обществе Мэри хотелось взрываться: новыми чувствами, новыми эмоциями, новой музыкой. Даже новым имиджем: мановением рук волшебницы-Эстеллы мышиного цвета волосы Мэри преобразились в пепельный блонд с бордовыми концами, а в гардеробе появилась пара стильных костюмов в черно-красную клетку. Мэри шутила, что после такого преображения ей срочно нужно осваивать панк-рок и обзаводиться электрогитарой. В обществе Эстеллы Мэри хотелось творить мелодии, столь же авангардные, как наряды ее вдохновительницы. А Эстелла любила шить эти самые наряды под аккомпанемент музыки Мэри. Две импровизации дают поистине невообразимое сочетание. Быть может, поэтому Эстелла и Мэри находили вдохновение в творчестве друг друга. *** - У тебя мешки под глазами. - Я в курсе. У тебя тоже. - Всю ночь шила? - Всю ночь сидела за нотами? - Кофе? - Кофе. Так начинается каждое утро, когда Мэри засветло удается слинять из дома, чтобы встретить начало дня в более приятной компании. Она уже знает, что перед этим обязательно зайдет в пекарню на углу Парк-роуд, затем чуть ли не бегом побежит в полуразрушенный дом на Дорсет-стрит, чтобы шоколадный брауни не успел остыть до пункта назначения. Сонная улыбка Эстеллы была для Мэри словно наградой в конце «утреннего марафона». *** Диез и бемоль. Мажор и минор. Белое и черное. Эстелла и Круэлла. Бенефис последней сегодня произвел фурор на вечере в доме баронессы. Эффект был огненный, в буквальном смысле этого слова. Мэри остаток вечера терзалась вопросом о том, как же Круэлле удалось воплотить в жизнь эту задумку со сгоревшим плащом. Эта мысль не покидала девушку даже тогда, когда она ехала к штаб-квартире друзей, петляя по немыслимым закоулкам, чтобы не дай бог не навести полицию на след беглецов. Однако, королева сегодняшнего бала явно была не в том настроении, чтобы вести непринужденные беседы. Напряженный полумрак комнаты заставил Мэри на миг остановиться на входе. Парней не было видно: наверное, пошли заметать следы или отгонять угнанную машину. Виновница торжества лежала на кровати, даже не сняв шикарное вечернее платье, которое, будто кровавое пятно, расцвело на идеально белом, накрахмаленном воротничке баронессы. Тишину комнаты то и дело прорезали тяжелые вздохи и всхлипы. Затянутая узким корсетом грудь тяжело вздымалась. Тонкие пальцы, облаченные в красный атлас, напряженно цеплялись за простынь и комкали ее. На белой подушке остались размытые, черно-серые, влажные пятна. Мэри ненавидела, когда Эстелла плакала. ..Белое или черное? ..Эстелла или Круэлла?.. Не имеет значения, особенно сейчас. Она любит их одинаково сильно. *** - Smile, though your heart is aching, Smile, even though it’s breaking, When there are clouds in the sky You’ll get by… Пальцы сами нащупали крышку фортепиано и открыли ее. Ласково провели по черно-белым клавишам. Непринужденно полилась знакомая мелодия, которую однажды написал один из самых веселых людей в мире.* Пальцы сами скользили по пассажам, аккордам и октавам. Мэри даже могла не смотреть на клавиатуру, чтобы не ошибиться: эту песню она знала слишком хорошо. Поэтому она украдкой поглядывала на Круэллу и с тихой радостью уловила на себе ее взгляд в ответ. - You’ll see the sun come shining through for you… Все, чего она хотела сейчас – одна-единственная улыбка той, кто всегда находил повод улыбнуться даже в самые отвратительные дни. Той, которая как никто заслуживала права улыбаться, после всего, что ей довелось пережить. Той, чья улыбка так безумно-прекрасно блистала сегодня в королевских интерьерах дворца баронессы. Той, ради улыбки которой Мэри была готова хоть сто раз пробежать свой марафон по Дорсет-стрит. ..Улыбнись. – Глядя в припухшие от слез глаза. ..Улыбнись. – Отнимая руки от клавиш, чтобы протянуть их к ней. ..Улыбнись. Несмотря ни на что. Едва заметно. Печально. Безумно. Неважно, как. Главное – улыбнись. - ..You’ll find that life is still worthwhile, If you just Smile... Аккомпанементом последним строчкам служила тишина. Желание стереть эти слезы с фарфорово-припудренной кожи было сильнее привычки доигрывать мелодию до конца. Тонкие пальцы пианистки ласково коснулись черно-белой пряди, прилипшей к влажной щеке, и аккуратно заправили за ухо. По телу пробегает легкая, приятная волна тепла, когда шелк алой перчатки приятно похолодил шею. Изящная ладонь скользнула к затылку, путаясь в пепельных волосах и слегка подталкивая ближе так, что их лбы соприкоснулись. Предельно близко. Так близко, что Мэри чувствует дыхание Круэллы на своих губах. Мгновение – и наконец долгожданный поцелуй. С привкусом терпкого шампанского и соленых слез. Чувственный, глубокий и требовательный, с алыми разводами от смазавшейся помады. Мэри с радостью почувствовала сквозь поцелуй, что Круэлла наконец улыбнулась.