Да не умею я!

      — Сакура-сан, к вам тут… посетитель.              Оторвавшись от созерцания крыши Резиденции за окном, Харуно медленно кивает, обрабатывая не самую приятную информацию.              «Значит, явился?» — недобро кривит губы она, замечая встревоженное выражение на лице подчиненной.              — Спасибо, что предупредила, можешь идти.              Незачем держать эту стажерку у себя в кабинете так долго: она еле на ногах держится после встречи с «таинственным» посетителем, который теперь мелькает в жизни холостячки-Сакуры подозрительно часто. А всё недавняя операция на глаза.              «И убогая — то есть бывшая убогая — крыша Резиденции», — мрачно подводит итог девушка, вспоминая, как умоляла этого зануду поменять черепицу у протекающего Госпиталя.              Дырок там, естественно, никаких не было — просто Сакура хотела любоваться красивым зданием, которое ежедневно мозолило ей глаза своим аварийным ремонтом. Ну и хвастаться иногда: «Смотрите, люди, где я работаю!»              И что она получила? Полный игнор. И, разумеется, «дружеское» похлопывание по плечу: «Прости, бюджет Конохи слишком мал для твоих запросов».              Да-а?! А для работников Резиденции почему-то хватает — чего стоит назло сделанная крыша, новенькая черепица которой сверкала на солнце, поставив ежедневной целью бесить Сакуру всё сильнее. А эти их корпоративы? Шикамару однажды проговорился, как они громко отмечают. Надо было рассказать Темари, чем эти лоботрясы занимаются с восьми вечера до пяти утра — к счастью, пока только по пятницам. Ух, каких люлей та вставила бы своему муженьку-у…              Таинственный посетитель? Да не смешите! Злясь на него и на саму себя за доверчивость, Сакура в сердцах громит кабинет, разбрасывая отчеты, уже подписанные для отправки в Резиденцию.              — Черта с два! Ха-ха! — такая маленькая гадость, а ведь приятно.              Правда, Харуно недолго наслаждалась устроенным посреди рабочего дня хаосом, так как вспомнила, что ей самой и прибирать весь этот беспорядок. Скорбно наклонившись за документами, она неловко разгладила смятые края листков.              — Мне лучше уйти? — странно, но этому мужчине всегда удаётся попадать ей под горячую руку. Сакура корчит гримасу скрипнувшей двери, однако тут же делает серьезное лицо, стоит её самой большой проблеме показаться в проёме.              — Тебе лучше зайти, потому что ты уже опоздал на несколько рабочих часов, — скрещивая руки на тяжело вздымающейся от злости груди, ворчит Сакура, окидывая ничуть не запыхавшегося мужчину оценивающим взглядом.              Он слишком, просто непозволительно красив, и искорки в темно-серых, стремительно темнеющих, глазах почти утягивают одурманенную Сакуру в этот соблазнительный омут вместе с её розовой, отказывающейся здраво мыслить, головой. А эти брюки, о… эти брюки! Они просто не созданы для таких тугих бедер.              Слишком узкие. И обтягивают то, что не следует.              — Неотразим, не правда ли? — Хатаке, видя её заинтересованность, нарочно красуется, поворачиваясь то одной, то другой стороной для лучшего обзора. — Пялиться на старших неприлично, Сакура-чан.              Она аж задыхается от такой несправедливости: значит, как задницей вертеть перед её носом, так это он с превеликим удовольствием, а как пожинать плоды своего разврата…              — Что вы, сенсей! Надеюсь, вы осознаёте, что находитесь сейчас на моей территории?              У него сейчас такое забавное выражение лица! Определенно — ошарашен и удивлен. Попался кролик — а ведь Сакура с детства обожала мясо. Вот бы отхватить лакомый кусочек…              Пока Хатаке выискивает решение вдруг обнаружившейся проблемы, она тем временем делает знак притаившейся у косяка очередной подчиненной. Та, кивая, тихонечко прикрывает дверь, ускользая в коридор — подальше от жаркой битвы, готовой разразиться между двумя важными в Конохе людьми.              К счастью, Какаши этих дверных махинаций не замечает и, наконец отыскав нужную тактику, разваливается в кресле для гостей с самым пафосным видом:              — Глаза продолжают болеть. Или мне просто больно смотреть на тебя?              1:0, сенсей.              Сакура сжимает зубы и краешек рабочего стола, пытаясь успокоиться и не кидаться на этого обнаглевшего дядю прямо сейчас.              — Глаза болят, потому что меньше в телефоне надо сидеть! — не утерпев от нотаций, взрывается она. — И меньше пить.              — А это тут при чем?! — Какаши, видимо, тоже не железный — вон как обижается, поджимая губы.              — При том! — браво, Харуно Сакура, просто блеск.              «Больше аргументов не нашлось?» — слышать укоры от Внутренней — последнее, чего бы ей хотелось в настоящий момент.              — Вы совершенно о себе не заботитесь! — она запоздало ойкает, замечая ошарашенное лицо Шестого.              — Звучало как признание…              — Это вам просто давно в любви не признавались, вот и забыли, — прикрываясь ладошкой, Сакура умоляет себя не краснеть. Тщетно: кожа горит, сдавая Харуно со всеми потрохами.              Какаши отчего-то отворачивается в сторону. Кончики его ушей вспыхивают, и он, не смотря на девушку, что-то бормочет себе под нос. Оправдывает свою реакцию?..              Зря он так: Сакура, почуяв «добычу», осторожно-аккуратно, боясь спугнуть, делает два шага в сторону кресла. К счастью, Какаши еще не до конца понял, что она собирается с ним сотворить, поэтому подался вперед, всматриваясь в её внимательно застывшее лицо.              «Могут быть серьезные последствия… тц! И почему он о своем здоровье не думает?» — сокрушалась девушка, осматривая напрягшиеся глаза с бегающими туда-сюда зрачками. Интересно, Какаши раскаивался в своем поведении? Надо же было так запустить себя, чтобы сидеть в кабинете с утра до ночи!              — А можно помягче? — Какаши инстинктивно дернулся, высвобождая челюсть из-под её пальцев. Видимо, она слишком сильно надавила.              «Больно? Прости, пожалуйста…»              — Пожестче! С вами только такие методы работают. Говорила же, чтобы не перенапрягались, — у нее конкретно сдавали нервы, раз она позволила себе сорваться на пациенте. Закусив губу, Сакура мысленно надавала себе по шапке.              Однако Какаши просто уставился в одну точку. Надеялся таким образом отстраниться от нее? Как бы не так!              — Вы знали, что операция наисложнейшая. Так почему, как только глаза стали более-менее видеть, вы тут же убежали в свою Резиденцию?! Вам требуется реабилитация! Да, представьте себе! — возмутилась она, увидев полное безразличия лицо учителя. — Нужно капать специальные капли, которые вы так ненавидите, нужно наблюдаться у врача, и не раз в сто лет, как вы обычно делаете! Теперь у вас нет Шарингана, так что смиритесь… пожалуйста.              Сакура знала, что последняя реплика сработает безотказно, но каких же мучений это стоило самому Какаши… В его глазах она вдруг заметила настоящую боль.              Так вот что… он винил себя. Снова. Думал, что теперь не нужен Конохе. Наверное, поэтому и согласился на должность Хокаге — быть хоть чем-то полезным.              Сакура уже хотела обнять его — честно хотела! — когда мужчина вновь принял самый расслабленный вид.              Теперь уже больно ей. Слишком больно, чтобы произнести хоть слово в знак поддержки.              Он и так всё понимает. Сам.              — Сенсе-ей, вам надо восстанавливаться после операции, — Харуно с тяжелым вздохом растянула щеки мужчины, впериваясь в его красные от лопнувших капилляров глаза взглядом профессионала.              Она принялась за работу, но Какаши обиженно воротил носом, мешая осмотру, отчего у Сакуры уже конкретно так подгорало. Шестой второй раз в своей жизни был в больнице и, видимо, решил вести себя соответствующе — как ребенок.              Мда, тут особый случай. И, кажется, Сакура знала, как это лечить.              — Не бойтесь, вы не умрете! — садистски ухмыльнулась она перепуганному пациенту, который уже рванул к предусмотрительно запертой двери. — Но придется потерпеть.              Какаши благоразумно уселся обратно в кресло. Точнее, вжался в спинку, боясь шелохнуться: все-таки строгие нотки в голосе, перенятые от шишо, всегда пригождались, особенно с такими безнадежными посетителями.              — Сидите смирно, сейчас закапаем вам капельки… Черт! — Какаши, воспользовавшись тем, что она отошла к шкафчику, предпринял попытку свалить под шумок, из-за чего опрокинул поднос с чаем, принесенный любезной медсестрой. Время обеда, конечно, прошло, а вот время мстить только начиналось: размяв пальцы, Сакура схватила сенсея за шкирку, удивившись про себя, что смогла поднять целого мужчину. Потом, правда, вспомнила, что и не такие грузы таскала, так что Какаши был водружен на положенное ему место — проще говоря, на пол.              — Сакура? — он насмешливо приподнял брови, поцеловав носки её туфель. Хатаке даже в такой момент выходил победителем: не выдержав столь пристального внимания к своим ногам, Сакура возмущенно топнула, чуть покраснев.              — Шпагат. Садитесь на шпагат, — а вот и месть. О, как же она ждала этого.              «Лишь бы штаны не порвались».              Какаши, правда, был другого мнения на этот счет. Да что там, он даже растерялся, подняв на нее свой непонимающий взгляд:              — Что?              — Вперед, давайте-давайте… — лихорадочно придумывая причину, подталкивала мужчину Сакура. — Между прочим, вам нужна физическая активность, так что небольшая разминка не повредит.              — Но операция была на глаза!              — Ох, на глаза?! Вы дождетесь, что прооперируют другой ваш нежизненноспособный орган! — с этими словами она таки раздвинула ноги Хатаке, чтобы те располагались на ширине плеч, и огромными усилиями таки надавила на его сопротивляющееся тело.              «Упертый».              — Жестокая, — вторил Хатаке, опускаясь всё ниже и слыша треск собственных брюк. — Сакура-чан, как ты можешь так говорить… Ты же не проверяла.              Если честно, она еще ласково с ним обходилась. Но после слов этого засранца, позволяющего себе откровенно заигрывать и думать, что его красивые глаза могут как-то разрешить эту ситуацию, Харуно всерьез принялась за дело, с силой надавив на его мускулистые плечи. Какаши такой подставы, конечно, не ожидал, поэтому заорал на весь Госпиталь, как тяжелораненый:              — Там… что-то хрустнуло… САКУРА!!!              Девушка же была безжалостна как никогда:              — Кальций надо есть.              — Да не умею я! — отчаявшись, Какаши попытался согнуть разведенные в разные стороны ноги в коленях, чтобы избежать ужасной участи звезды кордебалета. Только вот Сакура, заподозрив неладное, «легонько» стукнула кулачком в его грудь, повалив на пол.              — Это вы тоже не умеете? — изловчившись, она подложила под его голову свою ладонь, за что затылок Какаши сказал ей спасибо. Жаль, не сам Какаши, который до сих пор не понимал, что, собственно, происходит:              — Чт…              «Вопросов нет», — пролетело в голове у Хатаке птицей счастья, когда губы девушки накрыли его. Он уже хотел углубить поцелуй, но не сдержался:              — О, Харуно-сан, у вас все пациенты такую реабилитацию проходят?              «Только ты», — хотелось сказать Сакуре, но она, в отличие от мужчины, сдержала свои душевные порывы, шутливо оттолкнув Какаши и встав на ноги.              — Это одноразовая услуга. Больше не предоставляем, всё, на выход! — медсестры подозрительно быстро пришли на помощь, будто подслушивали всё, что происходило в кабинете, но Сакура махнула на всё рукой, желая сейчас только одного — пожарить на своей горящей голове яичницу. — Проводите Хокаге-саму, он, кажется, уже здоров.              Какаши, на удивление не пререкаясь, послушно прошел до дверей в сопровождении двух перешептывающихся девушек. Правда, всё это время он вертел головой в надежде увидеть красные щеки Сакуры. И, когда до точки невозврата оставалось буквально два шага, он мечтательно выдохнул, придавая своему голосу хриплые нотки:              — А я все-таки настаиваю пропить курс… Таблеточки у вас… сладкие, Сакура-чан.