Отчаянье в неясных образах

Так горько. Так отвратительно. Так унизительно и неестественно. Но взаимное уважение не позволяет прекратить мучения. Комаэде больно смотреть на женское тело. Фукава не может заставить себя думать о человеке которым она грезит денно и ночно. Оба жмурятся и не смеют поднять взгляд. Оба пытаются заткнуть свои мысли и вообще перестать думать. Оба уже забыли для чего начали все это дерьмо. Токо знает что Комаэду привлекают только мужчины. Нагито знает что Фуквава еще не скоро сможет забыть Тогами. Но все же Комаэда искренне старается, кусая тонкую шею и смазанно чмокая в скулу писательницу. Она не в состоянии отвечать, так что просто удерживает обескураженые пальцы на жилистых, покрытых пятнами от болезней плечах. Ее уже прошиб холодный пот стыда когда она, не до конца понимая зачем, сама заставила себя раздеться. И хотя белье еще оставалось на ней, Токо продолжал угнетать факт того, что она не меняла его в течении нескольких месяцев, ведь Нагито, хоть и никогда не коривший ее за это, сам всегда был чистоплотен. Анализировать. Фукава опустила руку на клетчатые боксеры (во втором ящике справа лежит как минимум дюжина точно таких же), и убедилась что Нагито весь без исключений был худым и длинным. Их взгляды встретились в первый и единственный раз — удивленный с нахмуренным. После этого оба отвернулись, замирая на мгновение. Никому не хотелось продолжать. Анализировать. Комаэда провел холодными ладонями вдоль ребер спускаясь к бедрам. Чуть помедлив он приспустил белье, второй рукой опершись о кровать. Очевидно его пальцы были длиннее чем у Токо, так что это чувствовалось непривычно. На самом деле, если бы она могла абстрагироваться от своей одержимости Тогами, то обнаружила что трение создаваемое узловатыми пальцами внутри даже приятно, но все ощущения онемели, тело как отнялось. В Комаэде боролись противоречивые чувства бесконечной нежности к Фукаве и преумножающегося физического отвращения к происходящему. Тело действовало вразрез с головой, но в итоге синхронизировалось в одном состоянии — полной потере осознания происходящего. Анализировать. Внезапно вынырнув, Нагито поймал момент когда его руки потянулись к собственным бедрам что бы стянуть оставшеесяй белье, один бог знает зачем, ведь эти телодвижения были совершенно лишены смысла — у него даже не встал член. К горлу особенно отчетливо накатила тошнота, и Комаэда вскочил, выставляя руки с растопыренными пальцами перед широко распахнутыми глазами. Фукава тут же свела колени, судорожно натягивая на себя покрывало. Замерев в оцепенени сдерживать рвоту становилось все труднее, поэтому седой поскорее устремился к ванной, по пути больно впечатавшись плечом об угол. Дверь с треском захлопнулась. Токо без мыслей продолжала подтыкать под себя одеяла вокруг, слушая далеко нелестные звуки, доносящиеся из-за соседней стены. Осмысление произошедшего всегда приходит чуть позже, и сейчас она находится в, каждый раз одинаковой, но каждый раз непривычной пустоте перед тем как мысли снова восстановят свой ход, пропуская возможность придать окрас составленным впечатлениями обо всем. Слив. Открылся кран. Комаэда отплевывается в раковину и умывается. Жалкое зрелище — измотанное лицо выглядит болезненнее обычного с красными опухшими глазами и прилипшей к лицу челкой. Он по привычке натягивает улыбку во все зубы сам себе — дальше по накатанной — ужасается как жутко исказилось его лицо и кривится в отвращении, от чего гримаса становится еще уродливее. Страшный стыд за то что всю жизнь его видят таким, и он ничего не может поделать со своим лицом. Нескончаемая злая игра зеркал, заставляющих сомневаться в себе всех кто хоть раз смотрелся в их язвительную безликость. Когда нибудь обязательно представится возможность хорошенько проанализировать все это, упиваясь своей ничтожностью. Что может быть лучше? Седой вернулся в спальню. — Это не из-за тебя. — Я знаю. Обещаю, у них все будет хорошо.