Кровь с примесью гравия и стука колес

Минуту за минутой тянули за собой стрелки часов, меняя цифры на экране телефона. Несмотря на то, что под рукой был нужный циферблат гаджета, Рэки давно потерял счёт времени, скатываясь с одной рампы, а после заезжая на другую. И плевать, что скользко, плевать, что опасно, плевать, что Каян промок до ниточки. И каждый прыжок был выше предыдущего. Сколько уже прошло? Час? Два? Может уже глубокая ночь? Устало остановившись на бетонной поверхности, Каян направил взгляд на время. Прошло меньше, чем ожидалось, всего каких-то двадцать минут. С одной стороны, это ничтожно мало, но с другой, это невероятно много, ведь Хасегава так и не явился. «Больно надо, » — шикает рыжик в экран смартфона и откладывает его туда, откуда достал. — «Если он не придёт, то я хотя бы покатаюсь,» — успокаивает растущую обиду и лёгкую ярость. Он уже смирился с мыслью, что не особо-то и нужен Хасегаве теперь. Это было понятно ещё с того злосчастного вечера, но надежда не угасала весь год, даря лживый свет в этой тьме, до которого дотянуться было не под силу. Время шло, а маленький огонёк всё тускнел и тускнел, окутывая сердце тьмой. Парень вновь встаёт на скейт, разгоняется, повторяет до тошноты изученные трюки. Вновь забирается на рампу и взлетает. Взлетает высоко, словно за спиной появляются орлиные крылья. Время замирает в это мгновение. А взору открывается вид, о котором раньше Каян мог только мечтать. Море, тропинки, закрытые кронами деревьев, и фонари, освещающие силуэт, бледное лицо которого прикрыто голубыми, словно нежное зимнее небо, волосами. Когда взгляды встречаются, известная рыжеволосому личность делает шаг назад, словно опасаясь. А мир Каяна вновь обретает привычное течение времени. Не успев сориентироваться за этот короткий срок, Каян слетает со скейтборда, потеряв его где-то в пространстве, а сам падает на рампу, по ней скатываясь на землю. Всё тело обжигает болью, но старый скейтер уже привык. Он поднимает взгляд на столь ожидаемого гостя, видя лишь, как тело, скрытое в огромной толстовке, чей капюшон упал на плечи, в таких же свободных спортивных штанах, а главное в маске и солнцезащитных очках. Кто надевает тёмные очки ночью, чёрт возьми?! Сноу никогда не носил такие вещи, поэтому в голове немедленно образуется догадка: «Скрыться пытается?! Вот же гад!» — а фигура всё дальше и дальше. Нет, Каян не даст ему уйти. Он срывается с места и бежит вдогонку, а личность перед ним действительно пытается убежать. Но Рэки не даст шансу вырваться из его рук, словно вольная птица из клетки. Наконец рука достигает худого запястья, крепко сжимая его. — Куда ты бежишь, трус?! — свободной рукой он срывает очки, открывая взору тускло-голубые глаза. Знакомые и противные. Сноу останавливается, смотрит на него с равнодушием, лишь изредка давая страху проявить себя в рваном дыхании. — Жалкий ублюдок! Думаешь, так просто уйдёшь после всего, что натворил?! Убежишь безнаказанным?! — Рэки хватает его за ворот. — Да ты хоть знаешь, сколько боли ты принёс другим?! — разрывая связки, надрывая голос и выпуская всё, что успело накопиться в душе, трясёт короля скейтбординга рыжеволосый. А в ответ лишь молчание. Холодное, без эмоций и сочувствия. И чёрт знает, что скрывается за этим. Вероятнее всего пустота. От этого больнее, чем от открытой ненависти. Одно дело, когда тебя ненавидят, презирают, так ты для человека существуешь, но другое, когда не значишь абсолютно ничего. Когда ты пустое место. — Что всё это значит, Сноу?! Зачем ты пришёл?! Зачем заходишь в мой твиттер, лайкая посты? Зачем читаешь сообщения и молчишь?! Зачем?! Думаешь, мне больно от этого?! Ну да! Добился ты своего, сделал мне больно, напомнил о себе, молодец! А дальше что?! Чего ты добиваешься? Тишина в ответ выводит окончательно, поэтому рука необдуманно поднимается и бьёт. Бьёт в скулу, пока другая отпускает, а точнее откидывает Сноу на холодную землю. — Как же ты раздражаешь! — бросает необдуманные слова Каян, пока огонь ярости в глазах медленно гаснет проясняя разум. Рэки смотрит на кулак, которым он только что ударил когда-то близкого человека. Осознание бьёт тяжёлым камнем по вискам, но гордость не даёт проявить эту слабость, поэтому Рэки лишь отворачивается, шепча напоследок. — Когда-то ты убил кое-кого, кем я очень дорожил. Убил того, кому я доверял и кем восхищался. Я искренне любил этого человека и надеялся, что это взаимно. Стук колёс об землю и вот уже Рэки несётся по, надолго застрявшим в голове улицам, в единственное дорогое ему место, что звалось домом.