Кровь с примесью гравия и стука колес

Можно с ума сойти, когда ты учишься руку об руку со своим врагом, когда взгляд снова и снова встречается с уже чужим, от которого по спине мурашки бегут. Когда воспоминания все клинят в голове всплывающими картинками, словно заевшая пластинка. Когда ты хочешь повернуться и поговорить, словно ничего не произошло, но успеваешь опомниться, и в горле встает ставший привычным ком. Когда в чужих ногах катится туда-сюда доска, сделанная тобой. И с одной стороны всплывает надежда на былую значимость в чужой жизни, но ты не уверен, а как об этом спросить — не знаешь. Голова кругом идёт, когда изо дня в день ты наступаешь на одни и те же грабли. И так ведь уже почти целых два месяца продолжается. А в голове все стоит та картина из больничного лестничного пролета. И слова наносят резкие порезы на сердце, заставляя его обливаться кровью, и всё кипит обидой и желанием ранить так же. Но Рэки всё борется с этим жалким чувством, да и понятия не имеет, чем зацепить короля трассы. Если не получится сделать больно морально, может, стоит попытаться сделать физически или насолить материально? Ну явно не стоит, но руки-то чешутся от желания, когда он смотрит на скейт Ланги под партой. На следующий день после гениальной мысли, Рэки приносит ключ, и когда Ланга уходит из класса, хватает его скейт и бежит под одну из лестниц, там темно и редко кто бывает, поэтому пойманным за этим делом он не будет. Убедившись, что колеса сидят достаточно слабо и ненадежно, чтобы со скейта можно было легко слететь, только ты поедешь, Рэки гордо хмыкнул самому себе и пошел обратно в класс. Оставив доску под партой, словно её и не трогали вовсе, он уже было хотел сесть за свою парту, как чуть ниже живота неприятно потянуло, вызывая дискомфорт. «До урока ещё куча времени» — парень вышел из класса и направился в туалет. В ближайшем слишком много людей, поэтому Рэки принял решение добраться до санузла этажом выше. На том этаже уроки должны были уже закончиться, поэтому не будет шумных парней и их дам в соседних кабинках. Перед входом, телефон в кармане завибрировал, а раз человек, звонивший ему просто так бы не звонил, решил поднять трубку. — Да, Джо? Что-то случилось? — Каян закрывает дверь кабинки. — Нет, на S я сегодня не пойду. Ну ты же знаешь, типа… Я больше не катаюсь на трассе, месяц прошёл уже. А так, я в порядке. Я, может, сегодня заскочу к тебе перекусить, мы давно не виделись. А почему завтра? Ну, август… Какой-то праздник? Я что-то забыл? Я не помню, чтобы мы что-то праздновали в августе. Ладно, завтра встретимся и поговорим, давай. Рэки убирает телефон в карман и нажимает на кнопку смыва. — Хей, Рэки, — доносится из соседней кабинки совсем тоскливый, но знакомый голос. — Чего тебе надо? — совсем отстраненно откликается Рэки только в виду большого интереса, почему-то все же останавливаясь и не открывает дверь кабинки — Давай поговорим? — его голос не звучит жалобно или умоляюще, но он явно разбитый, чем-то отдаленно напоминает абсолютную безэмоциональность, но это далеко не она. Может, Хасегава выгорел, это было заметно давно, но чувствовать он еще умел. — Уже наговорились, спасибо, — и всё же Каян садится на грязный пол и опирается спиной на общую стенку кабинок. — О чем? — Месяц назад после гонки, я наговорил тебе многого, но сформулировал все неправильно. Я много чего лишнего сказал и совсем не коснулся главного, — разглагольствовал Ланга, все крутясь вокруг да около. Если бы не стена, они бы сидели спиной к спине, но отсутствие визуального и физического контакта сейчас даже шло на пользу. — Ближе к делу, урок скоро, а потом говорить мы не будем, уже проходили, — Рэки снимает бандану с головы и вертит ее в руках, тяжело вздыхая. Кажется, он сейчас как роза –красивый и желанный, с шипами и вместе с тем отталкивающий, лишь бы спасти свою шкуру. — Рэки, ты удивителен. Может, я высказался тогда слишком грубо, но сказать хотел вот что… Ты сильный, амбициозный и талантливый, ты до ужаса упёртый, но это может сыграть тебе на руку, но ты все тянешь себя не в то русло. До последнего упираешься, говоря, мол ты завязал со всем, но я видел блеск в твоих глазах. Ты лучше чем я, Адам, Джо, Черри, Шедоу или Мия. Просто потому что ты горишь желанием. Но ты все подавляешь это в себе, все пытаешься залечь на дно, казаться серой мышью и не выделяться особо. Ты не такой. Ты самый яркий человек, какого мне только удавалось встречать. — Поконкретнее? — Рэки чувствует, как в груди раздается удар за ударом, отдает эхом в ушах. — Ты не умеешь использовать свои силы. Тратишь их не на то, что тебе нужно, — подводит итоги Ланга. — А мне обидно. Что у тебя есть всё то, чего нет у меня. Я завидую тебе, понимаешь? — Понимаю, — вновь заправив волосы банданой, он опускает голову и уголки его губ слегка расползаются в улыбке. Дальше идёт неловкое молчание, которое Каян не решается разрушить. Он чувствует, как с другой стороны Ланга прикладывается затылком к стене. — Рэки, я заебался, — на выдохе произносит Хасегава. — Я тоже, дружище, — он прикрывает глаза и тихо смеется. — Может по баночке пива после школы? — Где ты его достать собираешься? — улыбается Ланга и тут же себя останавливает. Это же Рэки Каян, он всегда свое получит. — Я предпочитаю что-то более… Более… — Более пижонско-дорогое? — помогает ему Каян без доли упрека. — Да. Именно, — Ланга кивает, будто Рэки может это увидеть. — Ты подтянул английский. — Как ты понял? — Рэки дивится внимательности Ланги, но только пожимает плечами и теребит подол толстовки. — Было нечем заняться, а ваши канадские скейтеры классные, пока смотрел их видео, подтянул. — Ты когда название доски говорил, я подметил. Круто. А теперь тебе еще французский нужен для полноты картины. — А это тут при чем? — Каян поворачивает голову в надежде встретиться взглядом с Хасегавой, но встречается только со стенкой. — Tu es idiot. et tu me plais*,– Уже ощущая затылком непонимание Рэки, Ланга объясняет. — В Канаде распространены два языка — Французский и Английский. Я научился ему из-за своей бабушки, когда гостил у нее после смерти отца. — Красивый язык. А что ты сказал? Что-то про идиота? — Рэки усмехается, ведь знает, что Ланга говорит это без каких либо злых намерений. — Ты идиот. А еще ты мне нравишься. — он слабо улыбнулся и протянул руку ему под деревянной стенкой. — Ты так спокойно об этом говоришь, — хотя и Рэки не волнуется, словно это само собой разумеющееся. Он кладет свою руку поверх руки Ланги и улыбается от уха до уха. — Я просто уже устал. Так что скажешь? Ты просто как-то раз заикнулся, что был влюблен в меня. В любом случае попытка — не пытка, — Ланга цепляет большой палец чужой руки и поглаживает его своим — Ты мне тоже. Прикинь, как бы все было легче, если бы мы сразу друг другу сказали, — Рэки совсем опустошенно вздыхает. — И еще. Не вставай сегодня на скейт после школы. У тебя, я заметил, колеса совсем отошли. У меня ключ с собой, я подкручу, лады? — правду о том, что колеса — его рук дело, он, конечно, умолчит. — Как скажешь. Может уже пойдем? — Ланга отпускает чужую руку и встает с пола, но дверь не открывает, ждет Рэки и боится встретиться с ним. Каян делает, что велено, выходит из кабинки туалета и трёт шею, переминаясь с ноги на ногу. За ним выходит Ланга и смотрит на Каяна. — Это все так глупо и клишировано. Так долго ненавидеть друг друга, а сейчас так просто взять и признаться в чувствах, — Рэки нервничает, но улыбается. — Мы просто уже устали от этого всего. Да и, кажется, наконец повзрослели, — Ланга загребает Рэки в крепкие тёплые чувственные объятия. Рэки уже не хочет плакать ни от счастья, ни от грусти. — Не хочу взрослеть. Это скучно — отрезает Рэки, обвивая руками чужую талию. — Мы уже достаточно повеселились, хочу отдохнуть, без всего этого ребяческого.