Жизнь - как смысл смерти.

      Блеклое солнце уже садилось за горизонт, когда Йоханн вышел на улицу. После ядерных ударов общая температура в мире, или по крайней мере в большей его части, снизилась. Поэтому сейчас, в октябре, на побережье Северного Моря, недалеко от германо-нидерландской границы было довольно прохладно. Особенно когда светило оставляло эту часть планеты. В глубине континента дела обстояли ещё хуже. Обход относительно небольшой территории вокруг прачечной проходил самым обычным образом, а лёгкая прохлада и надвигающаяся тьма вводили в некоторое подобие меланхолии. Из-за этого полковник Аганцоль не сразу обратил внимание на то, что он на подсознательном уровне заметил почти сразу, как бы странно это не звучало. Йоханн подошёл к следам некого зверя, а точнее стаи. Проведя несколько минут в анализе и отслеживании места прибытия тварей, бывший военный пришёл к выводу, что эта стая лишь разведывает территорию. Этакий авангард, насчитывающим от пяти до восьми голов. — Хм… Что ж, теперь хотя бы понятно, куда двигались твари осенью, — проговорил Аганцоль, вспоминая времена, когда он выживал в родном Франкфурте-На-Майне. Тогда через город и окрестности стаи и стада зверей двигались куда-то в сторону побережья примерно в это же время года.       Проведя на улице ещё полчаса, Йоханн направился к убежищу. Постучав в определённой последовательности по двери, дверь сразу же открыли. — Как патруль? — Спросил невысокий мужчина на исходе третьего десятка с темно-карими, почти чёрными глазами и рыжими короткими волосами с немного неаккуратно выбритыми боками и бородой. — Стандартно, за исключением некоторых обстоятельств… — мужчина, услышав приглушённые звуки над головой, посмотрел на потолок. — Опять грызться начали? — Нуу… Не совсем… — почесав затылок, сказал Уркхам вполголоса каким-то недоговаривающим тоном. Йоханн направился на второй этаж, уже готовясь к отчитыванию за очередную склоку. Какого же было его удивление, когда он увидел что происходило за дверью.       А происходило за ней не Бог весть что: в центре помещения, Зеф мастерски играл на акустической гитаре так, будто та была электрической. Он выжимал максимум из её возможностей, наращивая темп игры. Милош же, сняв из всего снаряжения лишь шлем, тряс головой под ритм, а Мари колошматила в такт гитаре с периодичностью либо по деревянному столу, либо по ведру, используя для этого только одну, сделанную Аланом, кибернетическую руку, в связи с чем в общей канонаде звуков ещё участвовал мотор внутреннего сгорания протеза, встроенный в металлическое плечо. Анна и Ева бешено орали в такт «музыке». Аганцоль прибывал в замеш… он был в ахуе от происходящего, что даже не заметил подошедшего Уркхама, лицо которого, как и всегда в общем, выражало минимум эмоций.       Тем временем Зеф подходил к эпилогу. Ещё несколько секунд и он взял максимальную скорость игры, которую закончил, несколько раз «брякнув» по всем струнам сразу. После изрядно вспотевший Вандерберг без сил плюхнулся на стол и облокотившись об стену и достал сигарету. — Ух, я прямо как мотоцикл, потому что ты меня заводишь. — Сказала Мари, которая с уже отключенной рукой подошла к гитаристу. — Ты чувствуешь себя мотоциклом, — парень выпустил облачко дыма, — потому что у тебя в плече грёбаный двигатель внутреннего сгорания. — Сказал он с непроницаемым выражением лица, от чего Де Фломбе сразу погрустнела. Увидев изменения в настроении девушки, Зеф, сделав ещё один затяг, приобнял её за плечо и поцеловал в висок. — Да ладно тебе, я пошутил… —Идиот… И шутки еббанутые, — ответила Мари, прильнув к нему поближе. —О, Мистер Аганцоль! — Обратила внимание Ева на стоящего в дверях полковника, после того как выдохнувшись на пару с сестрой завалилась на оккупированный диван.— Как дозор? — Информация завтра, мне больше интересно то, что тут только что происходило? — Наконец, придя в себя, ответил Аганцоль, проходя с Аланом в комнату. — А, ну так, налаживаем отношения, — Вандерберг выпустил новый столб дыма. Десятью минутами ранее — Зеф, я тут кое-что нашёл, пока убирался у себя, — с порога сказал Уркхам, держа в руках немного потрёпанную акустическую гитару. — Мать твою Алан! — Воскликнул Вандерберг, буквально подлетая к инженеру. — Я тебя люблю!        Зеф обнял Алана. Забрав у того музыкальный инструмент, парень начал проигрывать простые партии и настраивать гитару. — Ты хоть играть на ней умеешь? — С пренебрежением сказала Аня, которая, спустя буквально секунду была вынуждена резко отскочить от занесённой руки гитариста в другую часть дивана, прямо на Еву. — Аня! Я конечно ничего против не имею когда ты сверху… — сдавленным голоском проговорила Ева. — Но слезь… пожалуйста… я же задохнусь… — Что творишь, придурок? — Прошипела Тейлор-младшая вставая на свои двои. На диване послышался глубокий вдох. — Можешь быковать, можешь не дать нормально отлить, но за такие слова получишь, гарантирую, — не отрываясь от настройки, ответил Вандерберг, чем почти вызвал новый конфликт, но Ева быстро заткнула только начавшую говорить Аню.       Спустя пару минут кропотливой настройки, Зеф наконец выдохнул с облегчением, сыграв небольшое соло для проверки. Настоящее время — А дальше всё как то само завертелось… — пожал плечами гитарист, ухмыляясь. — Голова у меня завертелась от этих трясок, я слишком стара для этого дерьма. Зеф искуситель чертов!. — Притворо-умирающим голосом сказала Тейлор-младшая с закрытыми глазами. — Ничего не поделаешь: я боженька в игре на гитаре… на любой. — Ань, какая ты, блин, старая? Тебе двадцать семь лет, — с интонацией Ани напомнила Ева. — Вот именно! — Я тебя на четыре года старше… — Да ты вообще рассыпаться должна уже, — сестра получила лёгкий пинок от блондинки. — Ай! — Хех, плюсик в копилку информации, — звеня бутылками пива, в помещение вошёл Ермакович, который смылся в аккурат под конец мини-концерта, ещё до того как Йоханн в дверях начал говорить. — Раз уж на то пошло… — начал священник, раздавая склянки. — Давайте уже нормально знакомиться. Начнём, пожалуй, с краткой сводки: кто откуда и чем занимался до «Кары Божьей». — Ну… Давайте начну я, — докурив сигарету и взявшись за пиво, сказал Зеф. — Имя моё вы знаете, но в полной форме оно звучит как Зеферик Рембрандт Вандерберг. Тридцать два годика, родом я из Роттердама, но большую часть жизни провёл в Амстердаме. — Он отпил из бутылки. — В восемнадцать лет пошёл служить в армию. И меня закинули в Афганистан, откуда, правда, скоро свалил в компании пары военных друзей. Вернувшись в Нидерланды, решили заняться общим увлечением — музыкой, ну а дальше попёрло. Апокалипсис я встретил в Скопье… — Погоди… Ты сказал Скопье? — Взбудоражено спросила Анна. — Ну да. — Это же Балканы. Как ты выбрался то оттуда?.. * — Задала, скорее, риторический вопрос Тейлор-младшая, уходя в раздумия. — Благодаря мне! Знакомьтесь, дамы и господа! Милош Ермакович! — Священник в шуточной манере поклонился и сделал глоток из бутылки. — Тридцать лет от роду, хорват по происхождению и родился в Сараево, но и года мне не исполнилось как семья переехала в Загреб, где я в основном и жил. Отец был хорватским солдатом в Югославских Войнах, но, видимо, получил там по башке и ударился в религию, затянув заодно меня, черт его подери… Я где-то… до двадцати четырёх лет реально во всю эту ебень верил, но потом как-то смог оклематься. На момент Апокалипсиса был в Скопье, как раз познакомился с Зефом, а потом… а потом была двухгодовая жопа. Чтобы вы понимали, какая — нас изначально было шестнадцать человек, — под конец небольшого рассказа Милош немного поник, что было вполне объяснимо. — Пиздец… как клуб анонимных мёртвых внутри, — делая большой глоток, усмехнулся Вандерберг. — Ну что, наша Золотая Голова, расскажешь что нибудь о себе? — Ну… Я из Шотландии, из Глазго, имя моё вы знаете — Алан Уркхам, мне двадцать шесть лет. — И всё.? — Разочаровался Милош. — Ну… Мне больше нечего рассказывать… — Так, буд… — начал было Ермакович, но был перебит Зефом. — Отстань от человека, не хочет говорить — его право. — Ладно, наша очередь, — Тейлор-младшая уселась в позу лотоса, ставя свою бутылку в пространство между ногами. Она завязывала тёмные волосы в хвост. — Мы из Плимута, это портовый город на юго-западе Англии. Мне, как уже сказала Ева, двадцать семь лет. — И, благодаря всё той же Еве, то бишь мне, вы уже знаете что мне тридцать один, — посмеиваясь, влезла блондинка, на что получила грозный взгляд сестры. Но Еву это нисколько не остановило. — Наш отец — Бенедикт Марк Тейлор — заслуженный военный, участвовал во многих операциях, был уважаемым человеком с железной волей и множеством наград. — И параноидальной шизофренией, — как бы между делом добавила Аня. —Он всегда требовал железобетонной дисциплины и хотел, что бы мы пошли по его стопам. На наше мнение ему было по большей части все равно, — продолжила Ева, периодически перебиваясь на алкоголь. —Это и стало яблоком раздора, — подхватила Анна. — Наша мама — Эльма МакФрэнсис — очень талантливый врач и единственная, кто удерживала меня от побега, но вот… Осень, мне девятнадцать, мамы уже две недели нет и я с какой-то ненормальной улыбкой уезжаю из родного дома в аэропорт, путь лежал в Италию, — почти на одном дыхании внесла свою лепту в рассказ брюнетка. — Она хотела стать писателем, с детства была бунтаркой, поэтому мы с ней часто ссорились. Когда же она сбежала после похорон матери, отец был в бешенстве и настрого запретил искать её или как-то контактировать. На тот момент слово отца было законом для меня… — Ева села поудобнее, после чего продолжила. — Через три года отец умер от сердечного приступа, когда узнал что я ушла из вооруженных сил в пользу фотографии. Тогда с меня уже спали его запреты, и я с чистой душой сделала это. С отцом, конечно, получилось неприятно, но… черт… Я не чувствую вины, вот честно, — зелёные глаза уставились в одну точку, а лицо стало серьёзнее. «Эстафету» рассказа вновь взяла Аня. — Она каким то образом умудрилась найти меня. Я была не особо рада, но когда мы встретились и разговорились… Хех, в общем четыре дня из квартиры мы вообще не выходили, — брюнетка приобняла сестру и добавила: — В итоге начали жить вместе, а дальше, ну… — Fín*. — Сказала приободрившаяся Мари. — У меня история максимально не интересная, поэтому расскажу побыстрее. Я родилась в Виши, ещё с детства решила стать полицейской и активно стремилась к мечте, — она немного поёжилась и застегнула куртку. — В восемнадцать я переехала в Париж и поступила в полицейскую академию, которую закончить не успела, потому что война дошла до нейтральной Европы. Франция, поддерживающая США, напала на Германию, а девятнадцатилетняя я оказалась в призывниках. Эти два года были… сумасшедшими. Мы пробились до Штутгарта. Там же и застряли. Там же и встретили Мировой Конец. Если бы не полковник Аганцоль и Алан, то едва ли я сейчас сидела здесь… Вот и всё, — смотря куда-то в пол, быстро рассказала Де Фломбе, держа бутылку между колен. — Остался только я значит, — начал последнюю на сегодня биографию Йоханн, делая глоток пива. — Моё полное имя Йоханн Аганцоль, на данный момент мне пятьдесят шесть лет. Родился в Штутгарте в семье потомственного военного Йозефа Аганцоля и этнической русской — Елизаветы Святославич. Её дед бежал в Германию от Гражданской Войны в России. Я пошёл по стопам отца — сначала подготовка, потом служба в Бундерсвере, участия в различных операциях и столкновениях, главным образом с террористами. После в младшем офицерском звании покинул армию, — короткий глоток. — Дальше поступил в Федеральную Полицию Федеративной Республики Германия, а потом, через пару лет, перевелся в элитное антитеррористическое подразделения GSG 9, где и прослужил вплоть до увольнения по собственному желанию в силу возраста. Два года, предшествующие Апокалипсису, помогал чем мог войскам на передовой и обычным жителям. Когда же война впритык подошла к Штутгарту, взялся за оружие и вплоть до Коллапса сражался… А потом лишь выживание вместе с Аланом и Марией. Собственно все, — рассказано было быстро, но, благодаря поставленной речи и голосу, вся информация отложилась в голове.       Ещё полчаса группа беседовала на различные темы, перед тем как отойти ко сну. Генератор, который давал электричество, надо было беречь несмотря на наличие запасного. И вдобавок сон нужен был всем обитателям прачечной.