killing butterflies

🦋 1. Она положила пальцы на ручку и встала, прислушиваясь к своему сердцебиению. Всю дорогу до общежития она продумывала, как пройти через всю квартиру в свою комнату максимально незаметно. В любом случае, что-нибудь пойдёт не по плану. То, что уже произошло с ней, могло произойти только с неудачницей. На скрип двери никто не пришёл. Девушка аккуратно повесила чёрную косуху и, вытягивая рукава вниз, пробралась к себе. В спешке сняв толстовку, она прошипела и рывком оторвала багровые бинты с рук. Под повязками она прятала нечто ужасное и отвратительное. Её кожу мучили десятки красных порезов, сквозь которые прорывались полудохлые бабочки и пускали корни цветы(Бабочки. Бабочки и цветы. Именно они прорывались сквозь десятки кровоточащих порезов). Гораздо больше изнуряла не физическая боль, терпеть которую становилось всё труднее, а выедающая изнутри тяжесть. Судьба указала именно на неё, не на кого-либо другого. Только она, пока все люди долгожданной весной одевают майки, пока за стенкой её подруги примеряют платья, лишь она носит свитера, не ходит на дискотеку, не проводит тёплые дни со своим кудрявым парнем — мешал страх, что заметят. Девушка даже не смела представлять, что будет, если хотя один из окружающих увидит дрожащих насекомых, брызгающих кровью. Она бы не винила их за брезгливость. Самой мерзко. Зато врачей понять было практически невозможно. Когда всё началось, и мысли не было обращаться за помощью и делиться своей историей. Но будто с каждым вдохом появлялось всё больше ран, всё больше небесно-голубых крыльев, всё больше нежных лепестков. Первый дерматолог не помог ей, сказав мол, руки надо было мыть и царапины дезинфицировать. Со вторым пришлось познакомиться недавно. Содействия от него тоже было немного, но этот дал свой телефон, может посоветовать, чем промывать повреждения и что такое обезболивающие. В общем, не оставил её наедине со своей болезнью. Однако, странный, на деле, мужик, она будто ему не доверяла. Съёжившись от одиночества в своей проблеме, она сидела на полу, ловила полупрозрачные лучи весеннего заката, и пыталась предположить, что её ждёт сегодня, завтра, через месяц. Вместо этого приходило чёткое осознание того, что сил не осталось, что морозит, и болит голова. Вдруг на ноге одна из бабочек неутомимо замахала крыльями, стараясь выбраться. Девушка отдёрнула штаны и раздражённо вырвала существо. На ранних этапах она так и лечила свои раны, после этого обильно заливая порез хлоргисидином, спиртом или чем ещё, что могло быть использовано. Не помогало. Возможно, такое самолечение наносило даже больший ущерб. Посему она выругалась, что не сдержала себя. Кинув мёртвое создание в мусорку, в которой уже была целая куча точно таких же, она потянулась за принесённым ею пакетом, достала белую картонную коробку и обработала то место мазью. Случайно она проныла от жжения и зуда. Послышались шаги. — Жень, у тебя всё в порядке? — в щель пропищала любопытная приятельница. — Да. Выйди, пожалуйста! — девушка уже стояла вне зоны видимости. — Хорошо, извини. Сожительница ушла от чумной обители, и Евгения прошептала: — И так каждый день на протяжении месяца. Спасибо за бумажные стены. В зеркале она лицезрела круги под глазами на бледном лице, появляющиеся у шеи цветы. Она приложила ладонь ко лбу. — Температура? Да ну нет! Ладно, подожду минут 20, там посмотрим. *** — Чао! Занят? — Нет а что? — У меня вроде бы температура поднялась, и раны уже на шеи и кистях. Новые болят сильнее, чем предыдущие. — И ещё жуткая усталость, и руки трясутся. — Короче, мне действительно плохо. — Уверена, что это связанно с порезами? Какая температура? Ты обрабатываешь, как я тебе говорил? — Да это точно из-за цветов. Я ж чувствую. Померить температуру не могу. Но ооочень знобит. — Почему не можешь? — Если я пойду искать градусник, то все узнают. — Понятно — Но я делала всё как надо. Честно. — Сбей нурофеном температуру. — Опять переться в аптеку? Я пять минут назад оттуда вернулась( — Хочешь я тебе привезу? И как раз проверю тебя. — Нет, спасибо. — Ща схожу. Просто нурафен? А какой? — Если хочешь, приезжай ко мне. Адрес *** — Может за тобой заехать? — Нет, доберусь, минут через 20 буду. Спасибо огроменное!)) — Жду Девушка отложила телефон. Внутри её бушевало противостояние. С одной стороны, её переполняла благодарность за внеурочную помощь и такую заботу. С другой - было очень неудобно перед ним. Неприятно в который раз показываться едва знакомому человеку, тем более у него дома. *** — Гуден абенд, док! — будто зайя на чай, поздоровалась гостья. — Здравствуй. Снимай куртку, разувайся, проходи вон туда. Сядь на диван, раздевайся. Я пока принесу всё, что надо, — суетно покомандовал мужчина. Она прошла в комнату, присела и осмотрелась. Миленько, простенько, ничего лишнего. Уютней, чем в загаженном общежитии. По телику шёл какой-то фильм, из-за открытой форточки веял слабый сквозняк, диван, которой, видимо, выполнял ещё и роль кровати, был аккуратно застелен персиковым пледом. — Ну чего не разделась? Для начала можешь только верх снять. Я дерматолог, а не волшебник, — с аптечкой в проходе появился парень. — Можно тогда окно прикрыть? Просто... — Ах, да, извини, сейчас закрою. — Спасибо) На смену лёгкой улыбке, вызванной его гостеприимством, Евгения свела брови и медленно начала снимать толстовку. Её успокаивало, что она с ним не первый раз, и приехать сюда было его идеей, но в глубине души для неё он всё тот же страшный грубый врач, который, снисходя к тебе, одарит испепеляющим взглядом, если что-то не то сделаешь или не то скажешь. Этот страх даже бабочки в крови перебить не в состоянии. — Померь температуру, — дав ей электронный градусник, мужчина принялся развязывать бинты. — Я же тебя не так учил заматываться! А потом жалуешься. — Так я специально не сильно наматывала, чтобы ты посмотрел, — оправдывалась Женя. — Теперь понятно. Что-то градусник быстро сработал. Дай-ка. — Сколько? Доктор нахмурился и достал красную таблетку из бласта. — На, выпей скорее. 39,4. Через 15 минут подействует. Напряжённо выдохнув, он продолжил осмотр. — Их действительно больше — он поправил люминесцентную лампу, положил пеленку на столик, а на неё руку пациентки. — Ты хочешь снова их вытащить? Давай не надо? Их в любом случае станет только больше. Она резко крикнула и прижала к себе руку. — Я же попросила! — Я тебе удалю тех, что появились недавно и дам передохнуть. — Передохнуть?! Аргх! Уверен?! Больно же! — Не смотри на меня так. Я знаю, что делаю. Всю ночь про тебя думал. Если сделать всё правильно, то ты попрощаешься со своими голубыми друзьями. А правильно я буду делать только в том случае, если ты успокоишься. — Хорошо... — прошептала девушка, смущённо наблюдая, как он обрабатывает кровоточащую рану. Следующие полчаса прошли под шипение и вскрикивания Жени и усердные старания парня облегчить её страдания. Она протёрла слёзы и кивнула головой в знак благодарности. — Фух, ладно, перерывчик. Померишь температуру? Я пока отойду, сейчас вернусь. Быстрым шагом он направился к выходу. Когда Евгения осталась одна в комнате, она попыталась найти мобильник и пожалела — бабочки были уже по всей площади кожи, что вызывало боль при малейшем движении. Однако удалось поймать боковым зрением надпись ,,входящие уведомления 3". — Можешь, пожалуйста, подать мой телефон — ей пришлось дождаться его прихода. Было крайне не комфортно строить из себя инвалида, но это было лучше, чем мучиться лишний раз, учитывая, что замотанное запястье она едва чувствовала. Взяв мобильный, она пыталась ответить автору трёх сообщений — своему парню. Переписка, где он волновался за неё, мол, ,,целую вечность не виделись, где ты, как’’. Она утверждала, что всё хорошо, ссылаясь на выдуманные проблемы с учёбой или с семьёй. Её бойфренд — мальчик миловидной внешности, ухоженный, весь из себя мамин сынок, одногодка с Женей. Она не признавалась себе, что по правде говоря у них мало общего, но всё же встречалась эта парочка душа в душу. Для неё, он — человек, который, как минимум, был жилеткой на поплакать и одним из очередных свойств молодости, как максимум. Будучи увлечённой чатом, она не заметила, как лекарь аккуратно накрыл её одеялом. Слегка улыбнувшись, девушка отвлеклась от экрана смартфона и загляделась, как он беспокойно наводит порядок. Запищал градусник. — 36,9. Слава Богу, сбили, — облегчённо сказал мужчина. - Даже порозовела чуток. Важно, чтоб теперь она опять не поднялась. — С таким врачом, как ты, Миша, она точно не поднимется — он волновался так мило, что ей очень хотелось отблагодарить его хотя бы на словах. Делая вид, что пропустил последнюю фразу, Михаил был готов продолжать работу. Осторожно дотрагиваясь её кожи, с каждой бабочкой, с каждым лепестком он делал своё дело всё менее и менее болезненно. Посему этот заход был тише предыдущего. Он поднимался по её руке, протирая каждую царапинку, забинтовывая каждый миллиметр. Он рассказывал ей, что и как он собирается сделать, разбавляя тишину между ними, он извинялся, когда выдёргивал слишком резко или наоборот, слишком медленно. Обрабатывая плечо, врач увидел на её бинтах два, три алых ровных кружка. Бережно, он повернул девушку к себе. На него снова смотрели уставшие красные глаза, от её носа шли две багровые линии. — Ох, твою ж дивизию, — шёпотом выругался Миша. — Чего такое? — У тебя кровь из носа. Дав ей салфетки, он сел рядом и встревоженно ждал, молясь не услышать вопроса: — Миш, а чё это может быть-то? Он уставился на неё, будто ученик на учительницу, стоя у доски и не зная ответа. — Что, если я вообще через день другой помру? — с сарказмом продолжала Евгения. — До такого не дойдёт — он врал, и дабы она не читала его мысли, написанные на лбу, врач вернулся к лечению спины пациентки. — В этом я тебе верю. А почему меня никуда не направляют? Первый дерматолог послал меня от себя подальше. Я могу быть заразной? А то я со столькими людьми контактирую. У меня если сожительница в общежитии увидит на себе-любимой такое, у неё же инфаркт будет. И что я делать буду? — Чего-чего, скажешь ей, что в соседнем магазине распродажа, сразу будет здоровой как бык — он поддерживал нотку смеха, ища способ отстраниться от этого разговора. — Хех, ну спасибо за совет. Пациентка почувствовала, как что-то тёплое капнуло ей на плечо, но подумав, что это очередное лечебное зелье, не придала этому значения. — Вот, второй этап окончен — выбегая из комнаты, выговорил Миша. Девушка в какой-то степени расстроилась, что её собеседник ушёл. Подождав некоторое время, она надела толстовку и пошла за ним. На кухне тёмный силуэт стоял у открытого окна. Одна его рука была у рта, вторая держала дымящую сигарету. — Прости, где ванная? — Там. — Ты куришь? А как же правильный образ жизни, естественный оттенок лица? Курильщик промолчал, она ушла отмывать красную жидкость . ,, Оказывается, врачи тоже люди’’. *** — Ох, половина спины завершена. Ты как? — спросил Михаил. — Не особо. Хреновенько. Ты не представляешь, насколько это невыносимо, — когда она обернулась, он снова видел бледное лицо и тусклый взгляд. — Жень, мне наверно, в аптеку надо. Всё кончается — в его тоне слышалось чувство вины за то, что он её оставляет вновь. — Михай, возьми, у меня в куртке деньги лежат. Если понадобится, потом ещё отдам. — Зачем? — Ну мне неловко будет, если ты на меня свои свои же деньги будешь тратить. — Не парься об этом. — Нет, ты возьми! — Ладно, допустим, что взял. — Спасибо тебе огромное, что лечишь. — Ага, я побежал. Я быстро. Дверь захлопнулась. Она знает, что её парень ей давно отправил миллионы смсок, но она не отвечала. Не было ни сил, ни желания. *** — Жень, Женя! Тебе тут обзовонились, проснись. После ещё поспишь. — Чего, где? Кто? Опять эти инстаграмщицы с общаги? Аллё. Я? Я... я поздно вернусь, забей. Да совсем совсем поздно. Не паникуй. У парня я. Да, у моего Мити, у того самого. Всё? всё. До связи. Пока. Миш, чё происходит-то? — Ничего. Спи дальше. Сон от всего помогает. Парень поправил одеяло на девушке, сделал звук на телевизоре потише и начал убираться на столе. Окровавленные насекомые, бинты, цветы, ватные диски, упаковки от лекарств — всё это шло в мусорку. Он засмотрелся на один из лепестков, который был самым чистым: ,,Такой нежный цвет, красивые, наверно, были бы растения, жаль, только не на земле.’’ *** Пациентка проснулась от громкого кашля и стука. Поднявшись, она увидела на столике две чашки чая и печенье. К ней подсел Михаил. Угрюмый и сердитый. — О, спасибочки. Ты серьёзный какой-то, всё окей? — Да, вполне. Он тяжело вздохнул и спросил: — У тебя какой любимый фильм? — А что??? — Включу, что б не скучно было. — А у тебя какой? Мне без разницы, я ко всем нейтрально отношусь. — Вот этот смотрела? — Нет. Я не то чтобы киноман. — Чем тогда интересуешься? Музыка, книги, искусство? Женя вгляделась в него широко раскрытыми глазами, делая маленький глоток горячего напитка. — То, что я ни чем из выше перечисленного не увлекаюсь, могло повлиять на мои проблемы? — она предполагала, что это неудачная шутка, но другой ответ найти было трудно, тем более спросони. — Тебе надо, чтоб влияло? - мужчина неодобрительно взглянул на девушку. - Учишься? — Агась, мама на юриста послала. А ты как понял, что тебе суждено быть великим дерматологом? Парень посмотрел в свою кружку и о чём-то задумался. — Да знаешь, куда дали, туда и пошёл — словно открывая для себя эту истину, произнёс он. — Значит, правильно дали. Миша усмехнулся. — Ты - добряк. Ещё и чайком угощаешь. — Ты в последнее время как питалась? — А чего? Ну не пп, конечно, но и не сплошной фастфуд. Питание как-то связано с этим всем? — Возможно, в теории. Как минимум, могло ухудшить твоё состояние. — Ничёси! Я не знала. Я биологию отродясь не понимала. Всё на задании вырастить цветок закончилось. — Тоже бывает. На третьей минуте фильма он повернулся к ней, словно собираясь сообщить печальную новость. — Опять? — Да, спину надо доделать. Только тебе придётся постоять. Женя нехотя встала с кровати и растерянно наблюдала за врачом. Разложив купленное из аптеки, он дал ей таблетку и опустился к её животу. — Это чё? — Антибиотики *** Ещё порция дохлых насекомых и вырванных цветов. Теперь ни на руках, ни на спине нельзя было увидеть тех глубоких и пульсирующих порезов, лишь серые повязки и грубые пластыри на костяшках. — Мне для полного образа не хватает ещё и голову обмотать! — И сбоку бантик, — пошутил парень, наматывая бинт на лоб девушки . — Конечно, я же девочка! — она искренне старалась смеяться. Вдруг её лицо изменилось, она сорвала свой ’’головной убор’’ и выбежала в коридор. — Что с тобой? В ванной пациентка стояла в приступе надрывного кашля. Он подошёл к ней и коснулся до её спины. Он слышал и ощущал, как изнутри мучаются её легкие. Она посмотрелась в зеркало, и он видел, как вся раковина была залита багровой жидкостью вперемешку с тонкими лепестками. От синих губ Жени стекали ровные красные полосы. Каждый её выдох был тяжёлым и казался тиканьем часов, отсчитывающих вечность. Когда он дотронулся её запястья, она разжала кулаки. Ладони полностью были в ещё тёплой крови, смешанной с пыльцой. Она перевела взгляд на него и горько ухмыльнулась: — Я же говорила, что не поможет. Они уже проросли меня насквозь. Она протёрла подбородок от сгустков алой субстанции. Михаил поправил её прядь за ушко и умолял Евгению: — Ну не надо так! Он, резко вспомнив, коснулся её лба. — Чёрт, опять температура. Давай, пошли в комнату. Она устало положила свою голову на его плечо, отчего он подсознательно приобнял её. Вяло шагнув, она вновь почувствовала судорогу в горле и начала задыхаться. — А? Чего такое? Ж-Женя? Женя!!! Мужчина едва успел подхватить девушку в обмороке. Он спешно принёс и расположил ее на диване. — Женичка, милая, очнись! Она тяжко засопела и разомкнула веки, проскрипев с хрипотцой: — Не бойся. Жива я пока, к сожалению. — На, выпей таблетку, пожалуйста. — Михан, почему мы не вызовем скорую или кого-нибудь, кто там у вас есть? — Ну... ну а что мы им скажем? Они просто пошлют тебя с диагнозом заражение и... и всё. Она поняла, что её не услышали. — Ты нервный, будто что-то скрываешь,— шептала себе под нос. — Носишь свитер. На дворе май, а ты с воротником. Женя вытянулась и пронзительно вгляделась в доктора. — Потерпи, скоро полегчает — поглаживая её, ласкал Михаил. Рука пациентки потянулась к нему и аккуратно пробралась под кофту. — Куда ты лезешь? Она рывком отдёрнула ткань и застыла, осознавая, что от неё скрывалось. — Т-ты... Что это за фигня? Это то, что я думаю? Почему не рассказал? — А что бы это изменило? - тихо и спокойно он пытался остановить грядущий скандал. — Мы бы вместе что-нибудь придумали! Миша, но какого ж лешего ты молчал?! Знаешь, как одной трудно?! - все оставшиеся силы она отдавала на этот возглас настоящего непонимания. — Знаю, конечно знаю, но... — Тебе перевязка тоже не спасла. Зачем мне всё это делал тогда? Зачем было молчать, Михан? — Я плохо замотал. Если бы не спешил, не зацвело бы! Под одеждой красовались грязные повязки, из под которых прорывались тёмные цветы и схожие бабочки. — Я... Мне надо перевязаться. Не злись. Лежи и не вставай! *** — Слушай, отдохни. Ответа не прозвучало. — Но это же бессмысленно! Не обращая внимания, он продолжал лечить ногу девушки. — Миша, Миш, извини меня. Он взглянул ей прямо в глаза и холодно спросил: — За что именно? — Я грубила, типа, ты не знаешь, как мне больно, и вообще, не брала в учёт твоего положения. Но ты всё ещё помогаешь мне. В общем, прости. Я не хотела так поступать. После непродолжительной паузы он стал рывками вырывать бабочек. В своём поступке выражалась разгоревшаяся ярость и разъедающая, словно кислота, злоба. Прошипев, она закрыла рот руками. Она уже собиралась остановить его, но пережив за последний месяц схожее чувство не раз, когда в тебе перемешаны раздражение, зависть и ненависть, Евгения решила молчать до того, как он придёт в себя. Забыв про её температуру, про её цветы, про её шаг от смерти, он фыркнул: — Сначала кричишь на меня, почему я не сказал тебе, потом извиняешься. *** Этот заход на фоне гробовой тишины длился не кончаясь. Парень провёл пальцами по туго натянутым бинтам, словно представляя, что, если бы их не было. — Закончили, хватит, — цинично отдёрнувшись, он направился к выходу. — Ты куда? — встревоженно окликнула его пациентка. — Чего? — Не уходи, прошу. Мне очень плохо. Ты можешь от меня ничего не скрывать. Теперь-то. Пожалуйста. — Ладно, не уйду. Не отрывая своего тоскливого взгляда от Жени, он подошёл к окну и закурил сигарету. — Что ж мы с тобой делать будем, цветочек? Освещаемый лёгким светом, проходящим сквозь тучное небо, он вдохнул дыма и в тот же миг упал на пол. Когда Михаил очнулся, перед ним сидела растерянная пациентка, державшая на его лбу смоченную салфетку. — Наконец-то! Проснулся, родной? Залезай на диван, я тебя затащить не смогла, прости. У тебя температура. Померь. Сколько? 38,9? Это тебе нужно выпить? Вот, на. Она неосознанно обняла мужчину сзади и гладила по его мягким шоколадным волосам. — Сколько я пролежал? — Мне показалось, лет сто, ну а вообще минут 15. Сейчас ты как? — Жутко. До того, как я потерял сознание, такого не было. — Это я тебя заразила. — Да не, не ты. — Точно тебе говорю, я во всём виновата. — Нет! Первый цветок появился за неделю того, как ты пришла ко мне на приём. Девушка отстранилась, взглянула на него исподлобья и неуверенно дотронулась до пореза на его запястье. — Испугался? — Да, естественно. Но я, в отличие от некоторых, предпринял всё, чтоб последствия были минимальны. Поэтому и продержался подольше тебя. Температура прошла? — Не думаю. Ничего не меняется. — Померь. Если будет ухудшаться, позвоним в скорую. Женя взяла градусник и уставилась вниз. Вскоре она почувствовала ледяное прикосновение на своей шее. Врач вытащил очередное насекомое. Когда она обернулась, в её глазах была самая чистая детская радость, но парень сжал ладонь в кулак, и в мгновение они наполнились солёными слезами. — Что ты наделал?! — Это всего лишь бабочка. — Но она была живой! Первой, которая выжила. Евгения осторожно положила мёртвое существо в свои руки. — Бабочки. Они так же очаровательны, как и бесполезны. Ты ведь даже не заметил, как убил её, да? Они дохнут, падают, рождаются заново. Им везёт больше, чем нам: проживать несколько дней по заданной заранее программе, ни о чём не волноваться, они не любят. Они никому ничего не обязаны. А вот мне обидно умирать. Только я ещё не определилась, из-за чего именно. Понимаешь, чувствую в себе осадок и... Она закусила губу, приоткрыла окно и выкинула насекомое. — Вот ты! Тебе-то, должно быть, не страшно. Может у тебя нет какой-нибудь мировой премии, но такие, как ты, в рай идут без очереди. Миша подошёл к подоконнику. — Мучает совесть? — Не знаю, возможно. Я не любитель себе врать и приукрашивать свою никудышную жизнь, однако, вообще, вроде бы, я никого не убивала, не воровала, всегда вовремя ложилась спать. Родителей уважала, при учителях не материлась. Просто такое ощущение, будто я чего-то не успела или что-то не так сделала. В фильмах или книгах последние минуты преподносят с такой стороны, мол, главному герою есть что вспомнить и не жаль прощаться. А у меня... Ах, даже особо помянуть нечего. Досадно получилось. Михай, а если ты выживешь, ну имею ввиду, после этого дня, как изменится твой быт, мировоззрение? Ему очень хотелось уверить еë не считать эти минуты последними, но вопрос Жени кольнул Михаила прямо за сердце. Он его принял как неотъемлемую часть своих размышлений. На улице щебетали меж собой птицы, шелестели молодые листья, шуршал ветер. Он убеждал себя увидеть всё то же, что и в этот миг освещают бархатные лучи рассвета, но пытаясь не замечать её истерзанную кожу, спрятанную в пожелтевших бинтах, её опухшие веки с мокрыми ресницами, которые блестели, словно кукольные, не обращать внимание, что, как бы то ни было, её щемящие слова про смерть подходят под момент. Стараясь вообразить такую линзу, он рассматривал её, единственные не забинтованные, пальцы. Ровные, аккуратные. Вдруг в мысли взбрело, что, если бы он их сейчас держал, или нежно целовал и боялся бы, как юный студент, что она ему откажет. Потом он поднял взгляд. Она едва щурилась то ли от света, то ли он боли. Он представлял, как они, проводя закат, сидят на лавочке, и она точно так же щурясь, лепечет ему о чём-нибудь своём, а он наблюдает за этой тёплой улыбкой, которой бы улыбалось само лето, за прядью волос, которая вечно мешает девушке спокойно жить, за носиком, который был отдельным видом искусства. — А, док? Мужчина вздрогнул. — Я? Я не знаю. Он уже собирался отогнать эти фантазии, но решив, что уже нечего терять, склонил голову и тихо сказал: — Каким бы прекрасным было это утро, если бы не наш с тобой недуг. Евгения кивнула, безразлично соглашаясь, как с фразой, не имеющей смысловой нагрузки. Спустя секунду она посмотрела на солнце. Солнечный круг, как нарисованный циркулем и самой новой гуашью, величественно поднимался на небесный свод. Хотелось помахать ему, пожелать хорошего дня. Женя повернулась к Мише. К повязкам и кашлю ей пришлось привыкнуть, а вот сам парень казался ей неизведанным. Она рассматривала его спокойные черты лица, его мимику, которая словно из аниме, его широкие плечи, которые он всегда поджимал. Заметив его сведённые вместе брови, на всё её подсознание прозвенело: ,,было бы прекрасным’’. — Прекрасным?! - огрызнулась девушка. — Ну да. — Н-да,’’ воистину замечательным’’! Сейчас бы я спала, потом, конечно же, проспав, мигом проснулась, чтобы опять поплестись в свой универ(поскорей бы он сгорел). Вновь те же лица, то же общежитие, тот же вид из окна, те же проблемы. Я бы протянула обычный день, стандартные сутки, как миллионы других. Это же ужасно! - она схватила его за плечи, как маленький ребёнок пытается что-то донести до взрослых. - А тут ты и такое тёплое солнце... Представляешь, я же чуть ли не впервые в жизни увидела рассвет! Почему мне никто до сих пор не сказал, как это красиво? С этой болезнью у меня появилось одно, самое дорогое, самое ценное воспоминание, как мы с тобой общаемся о чём-то действительно значимом, стоим в это, и без того прекрасное, утро. А ещё у меня теперь есть очень дорогой человек — ты! Она не могла сдержать улыбки. Сейчас её переполняли бабочки в животе от того, насколько важно ей было ощутить эту радость, найти того, пребывание с которым приносит счастье. Она почувствовала касание на своей щеке, отчего рывком обняла его и прислонилась к нему так крепко, как только можно было, не делая ему больно. — Когда мы умрём, мы встретимся с тобой хотя бы раз? — Если запишешься на приём к дерматологу, то обязательно. Она упёрлась в него лбом. Он отвёл её от себя, хотя удостовериться, что та не грустит, но закрыл рот локтем, мучаясь от нестерпимого кашля. Он опустился на пол, откинул голову и положил окровавленную руку на колени. Опечалено выдохнув, девушка оторвала салфетку, села рядом с ним и вытерла его ладонь. Она взяла один из лепестков. — Мне такие цветы однажды на день рождения подарили. Жаль, я так и не узнала их названия. Были бы красивыми, если бы не такими болезненными. Она стёрла красные пятна с его подбородка и провела пальцем по его виску. — Знаешь, мы пересеклись, и у нас одна болезнь на двоих. Я рад этому, — произнёс он. Она едва ухмыльнулась. — Женя, позвони в скорую. К тому моменту меня уже не станет, а тебя ещё... — Я не хочу! Давай уж вместе, раз одна на двоих. — Не тупи! Ты учишься, и этот, кто там он у тебя... Митя, да? В общем, ты ещё в русле реки. — Миша, ты балбес! Как ты не понимаешь?! Мне уже не страшно и не больно. Совсем-совсем! За одну встречу с тобой я прожила больше, чем за все мои остальные годы. Теперь я всё успела! Он усмехнулся. — Совсем-совсем, говоришь? — Ага. Она мягко прикоснулась к его солоноватым губам. Он посмотрел на неё так, будто подумал, она уже не решится. Скрывая свою улыбку до ушей, он прижался к ней. Она обвела свои руки вокруг его перебинтованного тела и чмокнула в макушку. Спустя какое-то время он приподнялся и прошептал: — Завтра, после работы, я тебе куплю такие цветы.