Это элементарно, мой дорогой Снейп / It’s elemental, my dear Snape

Эфир.

Нет пространства без эфира, и нет эфира, который не занимал бы пространство.

      Эфир, так же известный как пятый элемент, изначально был олицетворением верхних слоев атмосферы, неба и космоса. Согласно теории относительности Эйнштейна, частицы могут двигаться быстрее света и телепатически общаться через эфирную среду.       …       Она продолжала ему сниться — факт, который Снейп находил одновременно утешительным и бесконечно удручающим. Достаточно близко, чтобы прикоснуться, почувствовать ее запах, поцеловать, если он того пожелает — но он этого не сделает — Гермиона всегда была рядом, ждала, когда он ложился спать, такая теплая и знакомая. А затем Северус погружался в сон, слишком реальный сон, который неотступно следовал за ним уже довольно продолжительное время.       Это были всего лишь сны, убеждал он себя. Потому что он спал, а когда просыпался, то был совершенно один в своей постели, в своей комнате, в своем доме, далеко от всего того, что, хотя бы отдаленно, напоминало бы ему о Гермионе Грейнджер. Иногда он видел, что Грейнджер ждет его в хижине, улыбаясь и приветствуя, иногда у дерева Красной Бузины, а иногда в лесу, где он когда-то держал ее в своих руках, дрожащую и раненную. Рассуждая сам с собой, он сделал вывод, что эти эпизоды, эти встречи не похожи на те, что были раньше. Они были другими. Его подсознание просто систематизировало все интенсивные переживания, удерживая их в памяти, и теперь повторяло их сцена за сценой снова и снова во сне. Потому что, как бы отчаянно он ни пытался забыть ее и время, проведенное с ней, он не мог убежать от себя, особенно во сне.       — И снова здравствуй, — сказала Гермиона из сна, шагая рядом с ним. В сегодняшнем сне они прогуливались по берегу ручья, который был теперь более полноводным и быстрым, чем в прошлый раз, когда они были здесь. В тот прошлый раз, когда она вошла в ледяную воду по колено, подняв руку и убирая от лица непослушные волосы. Светило солнце, и легкий теплый ветерок шевелил листья над ними.       — Здравствуй, — ответил Северус, изучая ее профиль. Он протянул руку и заправил выбившуюся прядь волос ей за ухо.       — Здесь очень мило, правда? — сказала Грейнджер через какое-то время.       — Очень.       — И вы ведете себя мило, — продолжила она.       Он решил, что она его дразнит, и не ответил.       Все это было очень милым, и впервые в жизни он поймал себя на том, что с нетерпением ждет этих снов.       …       Дорогой ПРОФЕССОР СНЕЙП,       Надеюсь, вам будет приятно узнать, что я не страдаю от длительных болезненных последствий чрезмерного употребления календулы. Я знаю, что больше всего вы беспокоились о моем благополучии, когда мы виделись в последний раз.       Я помню, как вы сказали, что не хотите больше меня видеть, но вы ничего не говорили о письмах, а я, как известно, приверженец мелких деталей.       Учеба занимает меня больше, чем когда-либо, и, несмотря на ваши опасения, я снова получаю высшие баллы по зельям. Я уверена, что эта новость вас потрясет.       Вы скучаете по преподаванию? Должно быть, странно не преподавать здесь после стольких лет. Конечно, странно, что вас больше здесь нет. Я очень хотела бы добавить, что так говорят все, не только я.       Надеюсь, это письмо застанет вас в добром здравии, и вы сможете ответить, если у вас есть что-нибудь интересное. Или, если вы просто захотите сообщить мне, что вы живы, я тоже хотела бы знать об этом.       Я полагаю, что так и есть.       С нетерпением жду вашего ответа.       А пока все.

МИСС ГРЕЙНДЖЕР.

      …       В первый день, когда в Хогвартсе возобновились занятия, он действительно почувствовал странную тягу, почти физический рывок во всем теле, в душе. Стоя в своей гостиной, наполовину заполненной коробками и сундуками, стоящими там и сям, и с зажатым в руке письмом от Гермионы, Северус размышлял, правильное ли решение он принял. Он и представить себе не мог, что будет так сильно скучать по преподаванию.       И уж точно никогда бы не подумал, что будет так сильно скучать по ней.       …       Во сне они сидели в хижине и смотрели на огонь, весело потрескивающий в очаге перед ними. Гермиона сидела, положив подбородок на колени, и бросала в него мелкий хворост.       — Чем вы занимаетесь? — спросила она, стараясь чтобы ее голос звучал как можно более бесстрастно.       — Простите?       — Ну, я хотела сказать, раз уж в этом году вы не преподаете, мне просто стало интересно, что вы делаете со всем этим свободным временем. Вы читаете? Вы занимаетесь исследованиями? Я имею в виду, — поддразнила она, — определенно, вы ничего не пишите, не так ли?       Она бросила в огонь еще одну палку, наблюдая за тем, как она вспыхивает и исчезает в пламени.       — Что?       Снейп посмотрел на нее, но в мерцающем свете так и не смог разглядеть ее глаза.       …       Дорогой ПРОФЕССОР СНЕЙП,       Я вижу, вы решили не отвечать на мое последнее письмо, но не волнуйтесь — меня не так-то легко остановить.       Жизнь здесь насыщенная, но рутинная, что является наиболее эффективным способом игнорировать те насущные проблемы, о которых я не осмеливаюсь задумываться слишком глубоко. Я уверена, вы понимаете, что я имею в виду.       У меня нет ничего особенно выдающегося, чтобы вам сообщить. Мне просто захотелось написать вам письмо, и вот оно.       Я чувствую себя довольно подавленной, если вы, конечно, хотите знать.                         Подавленной, уставшей и одинокой.       Как вы проводите время? Вы можете рассказать мне об этом в своем письме, если захотите написать ответ.       Я бы хотела написать вам, что студенты скучают, но я не совсем уверена, что это так. Однако я по вам очень скучаю.

МИСС ГРЕЙНДЖЕР.

      …       Они шли по тропинке из леса к ручью в обоюдном молчании.       — Это все кажется очень… знакомым, — заметил он.       — Ну, мы ведь уже делали это раньше.       Он посмотрел на нее.       — Значит, вы все-таки помните.       Гермиона из сна подняла на него взгляд.       — Конечно. А почему я не должна помнить?       — Ну, — начал он, нахмурив брови, — это ведь мой сон, не так ли? Я, естественно, не ожидал, что вы будете знать подробности об этом… месте.       — Глупый, — ответила Грейнджер, — я знаю об этом месте все. Например, вон там вы меня поцеловали! — и она указала пальцем в сторону дерева.       Северус в замешательстве уставился на нее.       — Вы не добавляли в чай календулу в последнее время?       — Нет. Я же говорила вам, что нет.       — Когда?       — В моем первом письме.       Они смотрели друг на друга, не зная, что сказать.       — Простите?       — Мои письма, что вы проигнорировали, — она остановилась. — Только если вы не хотите мне сказать, что не получали их. Чертовы совы.       — Это сон, — вдруг сказал Снейп, отступая на шаг и качая головой. — Не так ли?       Гермиона пожала плечами, вытянув руки перед собой в просящем жесте.       — Если это так, то я думаю, что мне снится такой же сон.       Он сделал глубокий вдох.       — Я бы хотела написать вам, что студенты скучают, но я не совсем уверена, что это так. Однако я по вам очень скучаю, — произнес он с легкой усмешкой. Гермиона изумленно уставилась на него. — Я имею в виду, что нет никакой необходимости становиться сентиментальным, вы не находите?       — Минуту, подождите одну чертову минуту, — сказала она, уперев руки в бока, и грозно посмотрела прямо на него. — Что здесь происходит? И где, черт возьми, моя расческа для волос?       …       УВАЖАЕМЫЙ ПРРФЕССОР СНЕЙП,       Да, я даю вам еще один шанс поступить достойно и все-таки написать мне ответ.       Я не уверена в том, что именно происходит, но была бы признательна за ваш вклад, даже минимальный. Не нужно становиться сентиментальным. Хотите верьте, хотите нет, но в данный момент меня интересует исключительно ваш неординарный ум.       Адрес вы знаете.

МИСС ГРЕЙНДЖЕР.

      По правде говоря, он и сам не понимал, что именно происходит. Неужели, его помутившийся от любви разум сыграл с ним злую шутку?       У него поврежден мозг?       Возможно.       У нее тоже поврежден мозг?       Более вероятно.       Хотя, это все казалось вполне вероятным, но он все еще не был полностью убежден.       Были ли они оба как-то… связаны?       Ох, Мерлин!       Эта мысль заставляла его ворочаться по ночам, сжимая виски и сдерживая неизбежные сны о ней.       …       — Что у вас с рукой? — как-то раз неожиданно спросил он. Они сидели, прислонившись спиной к дереву Красной Бузины, и слушали завывания ветра над головой. Она лениво играла с влажной глиной, позволяя ей просачиваться сквозь пальцы, когда он заметил красный след на ее бледной коже. Он взял ее за руку. На тонкой коже запястья виднелся наполовину заживший неприятный рубец. Ему вдруг захотелось наклониться и прижаться к нему губами.       — Это ожог. Я получила его на зельях, — коротко ответила Гермиона. — Слушайте, неужели вам ни капельки не интересно, что же с нами происходит?       — Не понимаю, о чем вы.       — Понимаете, — она обвела рукой окрестности. — Мы снова здесь, и все же это не похоже на то, что было раньше. Это совсем другое. И на этот раз я ничего не делала. Это все происходит само по себе.       Снейп отвернулся от нее.       — Почему вы не хотите об этом говорить?       Почему? Потому что разговор об этом приведет к тому, что они проанализируют эту ситуацию, что, в свою очередь, приведет к ее тщательному изучению, и тогда, конечно, все изменится, что неизбежно приведет к…       …концу всего этого.       — Очевидно, в реальном мире вы меня избегаете, и все же позволяете этим снам продолжаться, — она сделала паузу. — Почему вы не отвечаете на мои письма?       — В них не было ничего, на что стоило бы ответить! — выплюнул он. — Бессмысленная болтовня! «Надеюсь, у вас все хорошо» — передразнил Снейп.       — С меня хватит, — вдруг сказала Гермиона. — Мне нужно с вами увидеться, когда мы оба будем бодрствовать.       — Не думаю, что это целесообразно, — он поднялся и встал у дерева, сжав кулаки и уперев руки в бока. Она тоже поднялась и твердо встала перед ним, скрестив руки на груди.       — А мне все равно, что вы думаете, — сказала Грейнджер сквозь стиснутые зубы.             — Какое завтра число? 24 декабря. Я должна… быть в Норе завтра. Я зайду к вам после.       — Вы не знаете, где я живу, — в отчаянии сказал Северус. Этого не должно случиться. Он этого не допустит.       — У меня есть адрес. Я найду.       — Я буду ждать, затаив дыхание, — проворчал Снейп, закатив глаза, — с полыхающим камином и горячим чаем.       — Хорошо, — ответила Гермиона. — Должен пойти снег.       …       Он не должен был удивляться, когда следующим вечером, ровно в 9:30 раздался стук в дверь. Но тем не менее, когда Снейп услышал его — три резких стука — он вздрогнул так сильно, что выронил на пол книгу, которую читал, и его сердце, казалось, замедлило свой галоп в груди. Несколько мгновений он сидел неподвижно, гадая, не померещился ли ему звук, когда тот раздался снова.       Тук — тук — тук.       С трудом сглотнув подкативший к горлу ком, Северус подошел к двери и, вопреки здравому смыслу, распахнул ее, надеясь, что выражение его лица было одновременно мрачно-угрожающим и абсолютно отстраненным.       — Мисс Грейнджер, — машинально произнес он, едва шевеля губами. Она была здесь. Она пришла. Они стояли в дверях лицом друг к другу, не двигаясь ни вперед, ни назад. Настороженно, они смотрели друг на друга. — Сегодня сочельник. Что вы здесь делаете? — наконец, спросил Северус.       Снег падал ей на волосы. На ресницах и щеках тоже были снежинки.       — Я же говорила, что найду вас, — сказала Гермиона и добавила: — Рон думает, что я вернулась домой, а мои родители думают, что я осталась в Норе.       При упоминании имени ненавистного Уизли Снейпу показалось, что его сердце на мгновение остановилось.       «Коварная мышца», — подумал он. Но, внешне никак не показав того, что на самом деле чувствовал, он лишь ухмыльнулся, наиболее эффектно скривив губы.       — А что бы они сказали, если бы узнали, где вы на самом деле?       Она расправила плечи.       — Мне все равно.       — Правда? — протянул Северус, все еще не сдвинувшись ни на дюйм, чтобы она смогла войти. — И все же вы решили не говорить им. Интересно.       Она стиснула зубы. Он подавил в себе очень сильное желание смахнуть с ее макушки снег.       — Как вы вообще сюда попали?       — Я вполне способна самостоятельно передвигаться по городу, — фыркнула Гермиона. Затем натянуто спросила: — Могу я войти?       — Если вам это необходимо, — сказал Снейп без тени любезности в голосе, удивляясь, как из-за огромного горячего кома в горле смог вообще произнести что-то членораздельное. Он отступил в сторону, и она прошла мимо него, расстегивая по пути пальто и громко топая ногами, стряхивая с них снег.       — Я ведь вам не помешала, правда? Я хочу сказать, что думала, что вы будете… один, — сказала она, озираясь вокруг, чтобы убедиться в правоте собственных слов. — Не обижайтесь.       Никто и не думал обижаться. На самом деле, обычно Северус проводил вечер 24 декабря — и большую часть дня 25 декабря — безбожно надираясь огневиски и читая Рождественскую песнь в 345-й раз.       Да, что и говорить, он был очень одинок.       — Присаживайтесь, — сказал он и увидел, что она уже села в его любимое кресло. Он тяжело вздохнул и сел напротив нее, выпрямив спину и скрестив ноги.                   Теперь, когда она была здесь, по-настоящему здесь, он понял, что не может отвести от нее взгляда.       — Почему здесь так темно? — спросила Грейнджер, снимая пальто.       — Но ведь сейчас ночь.       — Почему бы вам не включить побольше света?       — Это освещение отлично отображает мое настроение, — отрезал Снейп. — Может быть, вы перейдете прямо к делу, мисс Грейнджер?       Она посмотрела на него.       — Зачем вы здесь?       — Я же говорила вам, зачем, — ответила Гермиона и замолчала.       После небольшой паузы она продолжила:       — Вчера вечером, когда мы… разговаривали? — в ее голосе внезапно прозвучали нотки неуверенности, и Снейп не нашелся, что ответить. После недолгих раздумий он решил, что играть в дурака — лучшая самозащита.       — Я не понимаю, о чем вы.       Он старался сохранять невозмутимое выражение лица, глядя на нее так же властно, как и на любого другого дерзкого студента. Однако Северус не мог не заметить, что снежинки, что были в ее ресницах, растаяли, отчего те слиплись, делая глаза похожими на большие темные звезды. Он с трудом сглотнул.       — О-о-о, — разочарованно протянула Гермиона, — понимаю.       Она опустила голову, изучая свои руки, сложенные на коленях. Когда она снова посмотрела на Снейпа, сидящего перед ней, он увидел, что ее глаза мокрые от слез.       — В чем дело? — спросил Северус с тревогой в голосе.       — Ничего страшного, — покачала головой Гермиона, смахнув одинокую слезинку, скатившуюся по щеке. — Это все Рон… Он сделал мне предложение, — хрипло произнесла, наконец, она.       Ох.       В этот момент Снейпу показалось, что он распался на тысячи частиц, что пол под ним провалился, и он падает в огромную, черную, зияющую пропасть, в которой не на что было опереться. Хотя, на самом деле он не сдвинулся со своего места ни на дюйм. Он закрыл глаза, пытаясь восстановить контроль над своими чувствами. Гермиона все так же пристально смотрела на него глазами, полными слез.       — Ясно, — выдавил, наконец, Снейп. — А это, — он дрожащей рукой указал на ее глаза, — слезы неподдельной радости, я полагаю?       Она медленно покачала головой.       — Я…       — Прекрасно, — перебил Снейп, резко вставая и направляясь к буфету. Достав из буфета два стакана, он щедро плеснул огневиски в оба и протянул один ей, пролив немного янтарной жидкости на ее колени. — Как мило, что вы зашли и лично поставили меня в известность. Мои поздравления! Скажите мне, когда же наступит сей великий день?       Грейнджер взяла стакан, но пить не стала.       — Он не наступит, — глухо ответила она. — Я… не согласилась.       Бокал Снейпа глухо ударился о потертый ковер, заставив его отскочить.       — Вы не согласились? — спросил он. Его голос понизился до шепота.       — Это ведь полное безумие! — выдохнула она. — О чем он только думает? Свадьба? Мы ведь еще слишком молоды. А как же моя учеба? Мои планы? Работа, путешествия и, возможно, дальнейшее образование. Я так много хочу сделать, прежде чем смогу даже подумать о замужестве… Я не стану рожать детей ради какого-то мальчишки, который понятия не имеет о том, чего я хочу на самом деле.       С большим трудом взяв себя в руки, Снейп с помощью эванеско очистил ковер от разлитого напитка и поставил свой стакан на стол. Затем снова опустился в кресло, опасаясь, что от дрожи у него в любой момент подкосятся ноги.       — Женщины, как известно, могут заниматься и работой, и рождением потомства, — мягко сказал он. — А война, если вы еще не поняли, оказывает на людей такое странное… воздействие. Они вынуждены осознать, как коротка, как драгоценна жизнь. Они хотят ускорить определенные события, — он сделал глубокий вдох. — Они не хотят отпускать тех, кто для них важен.       Она изумленно уставилась на него.       — Вы… потворствуете этому… этому безумию?       Он пожал плечами, отчаянно пытаясь держать себя в руках.       — Я предвидел это, если вы помните. Не могу поверить, что вы и правда удивлены. Самые необдуманные поступки совершаются влюбленными.       Гермиона изо всех сил пыталась найти слова, чтобы высказать все, что было у нее на душе.       — Но… я не люблю его, — сказала она, наконец, почти шепотом.       Глаза Снейпа расширились, прежде чем он успел взять себя в руки. Он прикрыл веки и смахнул с брюк невидимую соринку.       — Правда? — ухмыльнулся он.       — Нет… не так, — ответила Гермиона.       — И теперь жалкий мистер Уизли тоже это знает?       Она слегка пожала плечами, вертя в руках стакан.       — Я… честно говоря, не знала, что сказать. Я была слишком потрясена, чтобы вообще что-либо говорить. Я, кажется, рассмеялась. Я не очень хорошо это помню. Но я определенно не сказала «да», — Гермиона сделала паузу. — Мне кажется, он знает, что я об этом думаю.       Ох.       — Но вы… приняли решение? — как будто со стороны он слышал свой голос, в котором звучала надежда, и со всей силы прикусил язык до тех пор, пока не почувствовал вкус собственной крови. Как ей удается оказывать на него такое колоссальное воздействие, да еще и в его собственном доме?       Грейнджер кивнула и посмотрела на Северуса. Он быстро отвел взгляд, потому как увидел в ее глазах слишком много эмоций, болезненных и ничем не прикрытых.       — Отлично, — снисходительно проговорил Снейп, — значит, вы отвергли предложение бедного мистера Уизли. Я уверен, что в ближайшие годы вы получите много других, которые будут гораздо больше соответствовать вашему взыскательному вкусу. — Его пальцы яростно впились в бедра. — Но мой вопрос так и остался открытым. Почему вы здесь? Зачем вы прервали мой абсолютно спокойный вечер? Зачем вы рассказываете мне все это? Неужели вы думаете, что мне есть дело до того, когда и за кого вы выйдете замуж?       Его голос постепенно повышался, пока в итоге не сорвался на крик, от чего стакан на столе задрожал.       — Мне… нужно было с кем-то поговорить.       — Как старый маяк во время шторма, — пробормотал Северус.       — Что?       — Ничего.       Гермиона вздохнула и обвела глазами тускло освещенную комнату, отчаянно стараясь найти новую тему для разговора.       — Вы… еще не распаковывали вещи?       — Я собираю вещи. Я уезжаю на следующей неделе. Отправляюсь в путешествие на полгода.       Она вновь посмотрела на собеседника.       — Правда? — она кивнула, открыла рот, и в этот момент он понял, что у нее есть тысяча вопросов, но Грейнджер только сказала: — Значит, я все-таки вас отвлекаю.       — Мне кажется, я и так уже ясно дал это понять.       Тем не менее, никто из них не двинулся с места.       — Однако мой вопрос тоже остался открытым, — тихо проговорила она. — Если нам с вами не… — она сделала неуверенную паузу. — Если нам не суждено быть вместе…       При этих словах Снейп напрягся.       — Тогда почему мы все еще встречаемся в том… другом… мире? — быстро, словно боясь сбиться с мысли, заговорила Гермиона. — Между нами все еще существует какая-то… связь. Вы не можете этого отрицать. Нет, не может. И все же он это сделает, потому что какая польза может быть от признания этой связи?       Нет.       — Сила внушения. Совпадение. Галлюцинация. Ничего больше.       — Галлюцинация? — Гермиона пристально посмотрела на него, а затем резко рассмеялась. — Почему вы не хотите признать, что что-то происходит?       — Почему вы не можете оставить меня в покое? — рявкнул Снейп.       С нечитаемым лицом она пожала плечами.       — Мне нужно знать, — сказала она. — После всего, через что вы — мы — прошли, после всей той невыносимой боли, которую вы терпели на моих глазах, я почувствовала…       — А-а-а, — перебил ее Северус, — так вы меня жалеете. Так я и думал.       Гермиона сердито смотрела на него. Он так же сердито смотрел в ответ.       — Вы так думаете?       — Я знаю это. И мне не нужна ваша жалость, мисс Грейнджер.       Гермиона встала и нетвердой походкой направилась к нему, сжимая в руках бокал так крепко, что Снейп испугался, как бы тот не разбился. Она подошла к нему так близко, что их колени почти соприкасались. Он никогда не видел ее лицо таким сердитым, даже в кабинете зельеварения прошлым летом, когда он сделал довольно грубое замечание о ее сексуальных наклонностях.       — У вас есть мое глубокое уважение, профессор, бесконечное восхищение, моя преданность и мое сердце, — прошипела она. — Но у вас никогда не было и не будет моей жалости.       Он ошеломленно уставился на нее, приоткрыв рот.       Подожди. Что это была за четвертая вещь, о чем она говорила?       — И не просите меня повторять. Я знаю, что вы прекрасно меня слышали.       Северус с трудом сглотнул. Грейнджер не отрываясь смотрела на дно стакана, погруженная в свои мысли.       — Рон… не понимает меня. Он думает, что он меня знает, но он не знает и никогда не узнает. После… после того, что произошло между вами и мной… Я не могла сказать ему. — она снова посмотрела на него. — Я никому не говорила.       — Я тоже, — резко ответил Снейп. — Мисс Грейнджер, мы разделили очень… трудный, необычный опыт, который, могу добавить, был не моей заслугой. Я находился полностью в вашей власти. У меня не было права голоса в вашем эксперименте.       — Не начинайте снова, — предупредила Гермиона. — Я спасала вашу жизнь.       Северус поднял руку в предостерегающем жесте.       — Не начинайте снова.       — Вам нужно перестать себя жалеть.       Он глубоко вздохнул и, казалось, как будто даже сдулся.       — То время, которое мы… провели вместе, — внезапно перебил Снейп, пытаясь облечь в слова то, о чем до сих пор не осмеливался говорить даже наедине с собой и едва позволял себе думать, — оно… имело для меня значение. Оно повлияло на меня…       — Вы думаете, что для меня оно не имело значение? — Гермиона выудила из-под джемпера серебряный медальон, который он раньше никогда не видел, и щелкнула по нему кончиком ногтя. Внутри находились, надежно спрятанные и все еще отливающие ярко-желтым, листочки Кислицы Обыкновенной.       — Oxalisstricta, — ответил Снейп. — Листочки клевера, по форме напоминающие сердце.       — Да, — отозвалась Гермиона.       Повинуясь какому-то внезапному порыву, он наклонился вперед, импульсивно сорвал его и протянул ей.       — Вот, — пробормотал Снейп.       Гермиона приняла цветок, не сказав ни слова, и уставилась на него, потрясенная этим жестом до глубины души. Когда она подняла взгляд на Северуса, сидевшего рядом, ее глаза стали влажными от слез.       Его сердце дрогнуло.       О-о-о, этого он, определенно, не ожидал.       Она сохранила его.       — Я… — пробормотал Снейп.       — Вы думаете, что время, проведенное там, в другом мире, не повлияло на меня? Гермиона подняла край джемпера, обнажив молочно-бледную кожу живота, на котором отчетливо виднелись две круглые отметины сбоку, уже зажившие, но все еще красноватые по краям и сморщенные в центре.       — Ну, — слабо произнес Северус, одновременно почувствовав дикое возбуждение и легкую тошноту. — У нас обоих есть свои шрамы, не так ли?       Гермиона только покачала головой.       — О чем вы думали, когда направлялись сюда? — Снейп вдруг разозлился без, казалось бы, видимой на то причины. — Прошлым летом я, кажется, совершенно ясно дал вам понять, что не хочу больше вас видеть.       — Во сне… все казалось другим, таким, как было… раньше, — жалобно отозвалась Гермиона. — Я подумала, что вы, возможно, будете рады видеть меня сейчас.       — И вы подумали неправильно, а теперь расстроились. А чего вы, в конце концов, ожидали? — рявкнул он, крепко сцепив руки на груди.       — Не знаю, — призналась она, закусив губу, а потом быстро поднесла стакан ко рту и одним глотком проглотила его содержимое. Смахнув слезы, выступившие на глаза от того, как Огденское обожгло горло, Гермиона посмотрела прямо на Снейпа. — Я ничего этого не ожидала.       — Чего именно вы не ожидали, мисс Грейнджер?       — Я не ожидала, что это сработает. Я не ожидала, что вы будете таким милым… Я не ожидала, что… с нетерпением буду ждать того момента… когда снова окажусь там, в том мире. Я не ожидала, что буду так сильно скучать по тому миру… И уж конечно я совсем не ожидала… — у Гермионы вдруг внезапно перехватило горло, и она сделала глубокий вдох, — что полюблю вас.       Однажды, когда Северус был еще ребенком, его отец выстрелил из пистолета в подвале их дома. Сейчас ему показалось, что он услышал нечто похожее. Внезапный короткий, резкий выстрел, громкий взрыв и бесконечный звук тишины после него, почему-то еще громче, чем сам взрыв. Вот, на что это было похоже. Он отдавался эхом в ушах. И больше Северус ничего не слышал.       — Не лгите мне, — очень медленно проговорил он, наконец, после раздумий. — И, что еще важнее, не лгите себе. Поверьте мне, это не тот путь, чтобы жить дальше.       — Вы смеете предполагать, будто знаете, что я чувствую? Вы думаете, что я лгу?       — Я думаю, что вы еще слишком молоды, чтобы…       — А вы, верно, слишком стары?       — Возможно, — сказал Снейп, задыхаясь от отвращения к самому себе.       Затем он поспешно добавил:       — Зачем вообще я вам сдался? Я же только отталкиваю вас.       Грейнджер выглядела так, словно он ее ударил. Ее глаза расширились, а рот приоткрылся.       — Вы… Вы так думаете? Что вы меня… отталкиваете?       Снейп не ответил. Он вообще не сдвинулся с места. Не моргнул и глазом. Он слышал ее слабое поверхностное дыхание, видел, как она смотрит на него сверху вниз, ее волосы сияли как нимб в свете настольной лампы позади нее.       Время будто замедлилось, а окружающие их звуки стали странным образом усиливаться. Северус отчетливо услышал легкий звон стекла, когда Гермиона поставила бокал на стол. Затем она очень-очень медленно приблизилась нему. Она наклонилась и положила руки на его колени. Очень легким, но в то же время твердым движением она заставила его откинуться на спинку кресла. Гермиона колебалась всего секунду, и, прежде чем Северус понял, что она собирается сделать, и смог выразить свое неодобрение, она оседлала его бедра, расположив колени по краям сиденья кресла с обеих сторон от его бедер.       — Мисс Грейнджер, — прошептал Снейп. Он всем сердцем хотел, чтобы это послужило предупреждением, но, к его ужасу, короткая фраза прозвучала скорее как приглашение.       — Профессор Снейп, — отозвалась она. Ее голос прозвучал как будто издалека, но в тоже время прочно засел в мозгу. Он зачарованно смотрел на ее шею, вид на которую открывался в вороте свитера. Она сделала глубокий вдох, склонила голову и легким движением прижалась губами к его нижней челюсти, в том месте, где она соединялась с мочкой уха. Губы у нее были теплые, но кожа лица все еще оставалась холодной, несмотря на яркий румянец. Гермиона замерла, словно ожидая его реакции, что он грубо оттолкнет ее и с криком выскочит из комнаты. Северус чувствовал ее теплое дыхание на своей шее, от которого по коже прошел озноб.       — Мисс Грейнджер, — слабо повторил он внезапно севшим голосом. Его руки были все еще крепко скрещены на груди, пальцы так сильно вцепились в ткань рубашки, словно он боялся, что они смогут сделать, если он осмелится их расцепить. Они начнут жить своей собственной жизнью, и тогда действительно начнется хаос. — Что вы делаете? Вы же ученица.       — Да, — согласилась она, касаясь губами его кожи. — Но я больше не ваша ученица.       Что ж, это была чистая правда. В этом она была абсолютно права.       Затем он глубоко вздохнул, когда, будто осмелев, ее губы медленно, осторожно обвели его лицо, касаясь скул, лба, линии волос, подбородка, век легко как воздух. Ее все еще влажные волосы волнами струились по спине. Руки Гермионы — совсем не холодные, с интересом отметил Снейп — поднялись и легли ему на плечи, затем неуверенно скользнули вверх по его шее и обхватили его лицо. Он мимолетно увидел бледную кожу ее запястья и не до конца заживший рубец от ожога, похожий на порез. Но волшебник не стал задумываться над тем, что это значит, потому что ее губы продолжали находить новые места для поцелуев.       Его макушка.       Кончик носа.       Ямка над верхней губой.       Уголок его рта.       И с другой стороны — для симметрии.       Снейпа била мелкая дрожь.       Никто никогда не целовал его так чувственно, никогда.       Никто.       Но вдруг, просто потому что он был Снейпом, и потому что жизнь была жестока…       — Откуда мне знать, что это правда?       Гермиона остановилась и задумалась. Затем схватила его за руку, вырвав ткань рубашки из ее мертвой хватки, и положила ладонью на свое сердце, чуть ниже округлости ее груди. Он почувствовал его там, ее сердце, под кожей, под ребрами. Словно какое-то дикое существо, пытающееся вырваться на свободу, даже когда оно поддерживало ее жизнь, удерживая ее здесь, с ним.       — Это кажется настоящим, — сказала Грейнджер, и у нее внезапно перехватило дыхание. — Мне кажется это реальным. Это должно быть реальным, верно?       Не дожидаясь ответа, ее руки неуклюже обвились вокруг его пояса, за затем скользнули вниз, в то время как ее губы искали его и…       — Гермиона, — выдохнул Северус, давая, наконец, свободу своим рукам и скользя ими по ее талии, под свитером, по невероятно гладкой коже и невероятно ужасным шрамам, задерживаясь, чтобы осторожно провести по ним пальцами. Она снова опустила голову, ее губы нашли его, и Гермиона поцеловала его по-настоящему. Это походило на неистовое столкновение губ, зубов, языков, с настойчивостью, которая пугала и радовала его одновременно.       Она отстранилась только тогда, когда воздуха в легких стало катастрофически не хватать, обхватив его голову руками и дрожа от напряжения. Он крепко обнимал ее за талию, впиваясь пальцами в спину. Комната наполнилась звуками их прерывистого, тяжелого дыхания.       — И что мы теперь будем делать? — уткнувшись ей в шею, спросил Снейп, испуганный и в то же время счастливый.       …       Она вернулась в школу, вот что она сделала. И Северус провел бесконечно долгую неделю от Рождества и нового года, балансируя между приступами слепой эйфории и такой же слепой паники.       Но ни то, ни другое не пошло на пользу его сердцу.       Однако она вернулась за день до того, как Снейп должен был уехать, и они стояли неподвижно как солдаты, осторожно глядя друг на друга с противоположных концов комнаты.       — Ты могла бы… продолжать писать мне, если захочешь, — сказал он. Было начало января, и в окно проникал тусклый дневной свет. Гермиона выглядела очень бледной и нервно кусала внутреннюю сторону щеки.       — Может быть, — сказала она. — А ты правда ответишь?       — Может быть, — повторил он. — Если ты напишешь что-нибудь, на что стоить отвечать. Они оба ухмыльнулись.       — В любом случае письма нам не понадобятся, — небрежно заметила Грейнджер.             — Мы ведь… увидимся, да?       При этой мысли его сердце сделало медленный, ленивый кувырок. Она шагнула ближе.       — Когда ты вернешься?       Он шумно выдохнул через нос.       — Похоже, ты теперь знаешь, где я живу.       Она кивнула и сделала еще шаг навстречу.       — Тогда я… вернусь.       Еще шаг и еще, пока она не подошла к нему вплотную и прижалась губами к его губам.       — Я буду скучать по тебе, — сказала Гермиона, прежде чем развернуться и оставить его наедине с книгами, одеждой и мыслями, которые бешено крутились вокруг двух разных и в то же время таких похожих вопросов:       Я не знаю, что я делаю.       И,       Во что я вляпался?        …       — Гермиона, тебе посылка, — одним февральским днем сказала Джинни и наклонилась ближе, чтобы посмотреть, как Гермиона будет ее разворачивать. Она узнала этот почерк. Дрожащими руками она стянула обертку и села, уставившись на содержимое, не в силах вымолвить ни слова.       — Ну, это немного грубо, — заметила Джинни. — Кто бы мог прислать тебе расческу?       …       Март и неистовая метель, которая стучала в окна и двери школы, сотрясая, казалось, само ее основание. Целыми днями свирепствовали ветры, снега было так много, что школа превратилась в большой снежный сугроб, и в окна почти не проникал уличный свет.       Студенты впали в режим зимнего анабиоза.       Ничего не делать, только спать.       И мечтать.       …       А в апреле:       Дорогой С, снег тает. Скоро весна. Я это чувствую.

Г

      …       Также в апреле неделю спустя:       Гермиона, я тоже по тебе скучаю.       …       Май и трава, зеленеющая под ногами, нежный ветерок и самое голубое небо, какое только можно себе вообразить, такое голубое, что больно глазам.       — В этом году ты получаешь много писем, — небрежно заметила Джинни. — Это кто-то, о ком я должна знать?       Она скосила глаза в сторону.       — Может быть, — сказала Гермиона, неторопливо шагая рядом с ней. — Скоро.       — Знаешь, это очень плохо, — сказала Джинни, откидывая с лица свои яркие волосы, которые подхватывал и яростно трепал весенний ветер. — Мне бы хотелось иметь сестру.       Июнь и коллекция открыток из Севильи и Лейпцига, из замка Шенбрунн и галереи Уффици.       Грейнджер держала их в руках, эти глянцевые изображения далеких мест, скользя по ним пальцами, читая его описания снова и снова, пока не запомнила каждое слово наизусть. Она просматривала их опять и опять, представляла его там, бродящим по этим улицам, смотрящего на эти места, представляла, как он думает о ней, поскольку выбрал именно то, что нужно.       Гермиона прижала их к себе и улыбнулась своим мыслям.       Июнь.       Время почти пришло.       …       Северус уже расставлял книги по полкам, когда услышал, как щелкнул замок и дверь медленно распахнулась. Он замер, сжав в руках свой экземпляр «Европа по карману», не в силах ни пошевелиться, ни заговорить.       — Привет, — услышал он голос Гермионы.       Ее голос.       Он зажмурил глаза, а когда снова их открыл, она все еще стояла в дверях, освещенная июньским солнцем и согретая его теплом. На ней была блузка с короткими рукавами. Она стояла и смотрела, как он держит книгу.       — Ты вернулась, — только и смог вымолвить Снейп.       Гермиона нахмурила брови и бросила сумку к ногам.       — Конечно, именно это я и сделала, — ни один из них не двинулся с места. — Учеба закончилась два дня назад. Мы же… говорили об этом.       Она стояла в дверном проеме, наблюдая за ним.       — Что? Ты же не думал… ты думал, что я не приду?       Теперь, когда Гермиона была здесь, казалось глупым произносить это вслух, поэтому Снейп лишь небрежно пожал плечами. Но выглядел он бледнее, чем обычно, а под воротником нервно поднималось и опускалось адамово яблоко.       Он поставил книгу на полку, в отведенное ей место, и опустил руки.       Конечно, он думал, что она не придет. Глупая девчонка.       В конце концов, речь шла о его жизни.       Медленно Грейнджер сделала глубокий неуверенный вдох.       — Ты… ты не хочешь, чтобы я была здесь?       О, великий Мерлин!       Он оказался перед ней в одно мгновение, властно заключая ее в свои объятия, чувствуя ее, теплую, живую и настоящую. Его губы касались ее волос, а ее руки обнимали его, и она смеялась, уткнувшись ему в грудь. Смеялась так, будто никогда не остановится.       …       А позже…       Я женщину изящную знавал…*       Он не мог закрыть глаза, не мог отвести взгляд, боясь пропустить хоть одно движение, вздох, дрожь, улыбку.       Зерну пасть в ниву, сеяно — пожать.       Я — мученик не своего движенья. *       Это были огонь и земля, это были вода и воздух и что-то большее, что-то более легкое, чем все это.       На что свобода? Вечность постигать.       Клянусь, она — мой камушек на шее. *       Это были и страсть, и прикосновения, и слезы, и вздохи, и невыразимая красота дрожащего изгиба ее шеи, когда она извивалась под ним, их волосы, спутанные на подушке, темные и светлые…       Но вечность кто сочтет по дням?       Ее блужданья впрок моим костям. *       Это были ее губы на его губах, и ее руки, ласкающие его тело, и ее голос, что шептал его имя снова и снова…       (Волненье тела — время для меня).       Северус отчаянно уткнулся лицом в сладкую впадину между ее ключицей и шеей, ощутил гладкий хребет ключицы своими губами, попробовал на вкус капли блестящего соленого пота, почувствовал, как двигались руки Гермионы, перемещаясь на его шею, спину, ребра. И когда он двигался ей навстречу, единственная мысль билась в его голове в такт его движениям снова и снова…       Я хочу остаться здесь.       Я хочу остаться здесь навсегда.       Теодор Ретке, «Я женщину изящную знавал…»