Записки сумасшедшей

Хочу узнать, кто я...

По стеклу скатывались крупные дождевые капли. Изредка люди, прячась за зонтиками, медленно плелись по своим делам. Наверное, они шли в тёплый уютный дом, к семье. Я решила перестать тоскливо наблюдать за серой улицей и отвернулась от окна. На тумбе рядом с моей кроватью лежали ручка и блокнот. Моя комната была маленькой и тесной. Кроме этих двух предметов и ковра на полу, а также настольной лампы на всё той же тумбе, в ней ничего не находилось. В психиатрической больнице делать большую часть времени было абсолютно нечего, поэтому я принялась описывать свои невесёлые мысли и вопросы. Я ничего не помнила, кроме некоторых бесполезных вещей. Например, дату своего рождения, город, в котором жила, знакомые языки, приблизительно догадывалась о стране и… всё. Стёрлись даже все воспоминания о моих родственниках. Были ли они у меня? А как они ко мне относились? А я к ним? В голове постоянно крутилось огромное количество вопросов, но задать их в ближайшее время я не имела возможности.

***

Некоторое время я молча ходила из стороны в сторону, насколько это позволял размер комнатки. Устав от этого бесполезного занятия, я присела на кровать. Живот болел. Хотелось согнуться от голода, но я сама виновата, что пропустила завтрак просто из-за неприязни к местной еде. Почему-то вся она казалась мне недостаточно солёной. Интересно, а у меня дома готовили вкуснее?.. Был ли у меня дом? А как он выглядел?.. Чистая белая дверь осторожно открылась, заставив меня застыть в напряжении. Несмотря на это во мне проснулся интерес, а вопросы закружились в мыслях ещё сильнее прежнего, когда я подумала, что наконец смогу узнать ответы на них. Захотелось сорваться с места и побежать к выходу из комнаты, но вскоре ко мне сама подошла незнакомая девушка в платье. — Привет, Вита, — дружелюбно улыбнулась она, аккуратно поправляя свои светлые волосы, — как дела? — «Вита»? Меня так зовут? А где я? Это психиатрическая больница? А как я здесь оказалась? Как называется город, в котором я живу? Мне кажется, что Стаби, но на самом деле как? А страна какая? А моя семья жива? Она существует? А как они выглядят? Кто они? — тут же забросала я её вопросами. Я произносила их очень быстро, и незнакомка удивлённо расширила свои голубые глаза. — Так ты и правда ничего не помнишь… — грустно пробормотала она, когда я наконец остановилась. Казалось, девушка расплачется в следующую же секунду. — А вы мне ответите? — осторожно спросила я, решив, что лучше называть её на вы. Вдруг мы никогда не общались раньше, и я поступлю невежливо, если попробую говорить ей «ты»? Но вскоре я поняла, что зря так сделала. Девушка сцепила руки в замок, её глаза снова расширились, губы задрожали, и она бросилась прочь из кабинета. Из коридора послышались успокаивающие голоса врачей и её плач. Затем она что-то закричала в гневе, похоже, обвиняя их, и раздались громкие шаги. Убежала?.. Я не знала, что правильнее было чувствовать в подобной ситуации, но моими ощущениями служили сожаление и грусть. Обстоятельства не стали ничуть яснее, о прошлом ничего не узнала, ещё и человека случайно обидела. Но я ведь не специально, так что, наверное, ничего страшного, да? Прошло несколько минут, пока я увлечённо описывала эту девушку в блокноте и пыталась нарисовать её по памяти (выходило криво, и это расстраивало меня). Дверь снова открылась, и я отбросила блокнот в сторону от неожиданности и радости. Ручка покатилась по покрывалу и упала куда-то во тьму за кровать, а может, в итоге и под ней оказалась, но меня это не волновало. Девушка вернулась, по-прежнему вытирая слёзы, но уже выглядела гораздо спокойнее. — Пожалуйста, не называй меня больше на «вы», — попросила она, — мы были лучшими подругами до того, как ты потеряла память. — Извини. Ладно, больше не буду, — кивнула я. Конечно, логично было предположить, что мы с ней раньше дружили. — Так… ты что-то хотела спросить? — снова улыбнулась она, хотя мне показалось, что это далось ей достаточно тяжело. — Меня зовут «Вита»? — повторила я, — где я сейчас? Кто мои родственники и где они? — Да, это твоё имя. А я — Фрима, — с этими словами девушка присела рядом со мной и внимательно на меня посмотрела, — ты живёшь в городе Стаби, в стране Магби. — А что насчёт моих родственников? — я с надеждой посмотрела снизу вверх на высокую Фриму. Она, помрачнев, отвела глаза, как только услышала эту фразу. Я забеспокоилась. — Они… — она посмотрела на собственные ноги, обутые в красивые туфли на каблуке. Думаю, девушка подбирала правильные слова. После молчания, которое вряд ли длилось дольше пяти минут, но мне показалось вечностью, она подняла голову, — я не совсем уверенна, но, скорее всего, они однажды навестят тебя. А пока что… у всех разные ситуации. Некоторых просто нет в живых, некоторым некогда, а с некоторыми ты была в плохих отношениях, поэтому они не захотели никак с тобой контактировать. А самое грустное то, что оставшиеся из них просто… возможно, даже возненавидели тебя из-за своих предрассудков. Решили, что ты просто сумасшедшая, и нечего даже пытаться с тобой поговорить. — Точно! — вспомнила я, — а как я оказалась в этой больнице и из-за чего? — Не знаю, — она пожала плечами, снова отвернувшись, — врачи говорят, что это психическая болезнь, но не назвали никакую конкретную. Они сказали, что позже мне всё объяснят. — Это лечится? — я наклонила голову набок, — у меня из-за этого могут быть какие-то проблемы? — Нет. А проблемы… твоя память может запутаться, снова исчезнуть или ты можешь с трудом разбирать человеческую речь, — медленно проговорила Фрима, — если такое случится, обязательно говори врачам. Возможно, они смогут как-то тебе помочь. Хочешь ещё что-то спросить? — А… нет, наверное… — тихо протянула я. Появилось неприятное ощущение. Я как будто была человеком, который очень скоро умрёт и переродится без памяти о прошлой жизни. Возможно, хорошо, что я использовала блокнот, но это другое. Я совершенно не хотела снова терять память. Не поэтому мне было интересно, что происходило со мной раньше! — Не переживай, уверенна, врачи что-нибудь придумают, — ободряюще улыбнулась мне подруга и перевела тему, — ты, наверное, здесь проголодалась. Врачи сказали, что ты отказывалась есть то, что тебе предлагают. Почему? — Потому что не солёное, — недовольно нахмурилась я. Девушка звонко засмеялась. — Я знала, что ты так скажешь, — успокоившись, произнесла она. — Подожди, сейчас тебе суп открою. — Откроешь? Его разве не в тарелки наливают? — удивилась я. Фрима прикрыла рот рукой, чтобы скрыть улыбку… которую я всё равно заметила по глазам. — Ты чего, и это забыла? Ладно, сейчас поймёшь, — с этими словами девушка спрыгнула с кровати и присела на корточки возле сумки, которую она неизвестно когда успела положить рядом с дверью. Она принялась что-то усердно в ней искать, из-за чего сильно шумела. Вскоре в её руках оказался контейнер. Девушка снова присела рядом со мной, подогнув под себя ноги. Фрима с трудом открыла крышку, и я заметила, что у неё очень худые руки с длинными накладными ногтями. Вкусный запах быстро заполнил всю спальню, и я потянулась к контейнеру. Девушка передала мне его и потянула к себе сумку. На этот раз Фрима взяла её на колени, чтобы найти другие предметы. Я не прикасалась к еде, как бы мне этого не хотелось, и ждала Фриму. Наконец в руках той появилась упаковка. Девушка с шумом порвала её. Из непрозрачного пакета подруга вытащила пластиковые столовые приборы: ложку, вилку и нож. — Держи, съешь суп, — она протянула мне ложку, — а я пока тебе мандарины, печенье и минеральную воду поищу и поставлю… пожалуй, на тумбу. Так удобно будет, надеюсь? — Да, спасибо, — поблагодарила я её и принялась есть суп. Он оказался самым вкусным и насыщенным, что я когда-либо ела… или дело в том, что это первое воспоминание о вкусе еды в моей жизни, или в том, что я просто очень давно ела в последний раз. Я попыталась вспомнить, что такое суп, и ела ли я его когда-то раньше, но ничего не приходило в голову, в ней царила пустота. Пока я ела, Фрима расставляла новые предметы. Я успела забросать её вопросами о том, из чего и как готовилась эта еда, а затем мы поговорили на повседневные темы. Например, о том, что я здесь делала, как у меня дела и прочее в таком же духе. — Ну, мне пора, — Фрима быстро взглянула в окно и подошла к двери, небрежно закидывая сумку на плечо, — постараюсь приходить как можно чаще, чтобы тебе было не так скучно и одиноко. — Пока, — попрощалась я. Фрима ушла, и я осталась одна в комнате. Спать ещё не хотелось, поэтому я решила не готовиться ко сну, а пока что просто записать события сегодняшнего дня в блокнотик. Это напоминало мне ведение дневников, но отличалось от него, так как я могла и рисовать в нём, и сочинять… стихи, например. Блокнот просто служил мне спасением от скуки. Захваченная этими совершенно обычными, но такими интересными в этот момент мыслями, я спустилась на колени. Ручка упала под кровать, так что я решила поискать её под предметом мебели. Меня встретила кромешная темнота, поэтому я поднялась и обвела глазами комнату. Фонарика нет, значит… я пробежалась взглядом по всем окружающим меня вещам: стена, кровать, окно, другая стена, на ней картина... стоп-стоп, нет, лучше посмотреть на то, что находится перед окном — это же тумба! На ней настольная лампа. Значит… Я включила лампу, схватила её в руки и, уже удерживая этот чудесный спасительный светильник, снова нагнулась к предположительному местонахождению ручки. Под кроватью царил беспорядок. Пыль покрывала пол, чей-то рыжий пушистый хвост шевельнулся, мелькнула белая и чёрная густая шерсть. «Погодите, это что, маленький лисёнок?» — только и успела подумать я — лисёнок исчез. Померещилось? Всё-таки стоило лечь спать? Врачи сказали, что я психически больна, но, если верить подруге, ни слова не упоминали о галлюцинациях. Я протёрла глаза, мысленно сказав себе, что не стоит поднимать панику — мне всего лишь привиделось. К тому же, я всегда могла спросить об этом у Фримы. Возможно, я забыла о чём-то, что являлось обычной частью повседневной жизни людей. Вдруг я заметила скомканную бумагу ровно в том месте, где мне померещился лисий хвост. Рядом как раз сиротливо лежала ручка. Я потянулась за предметами, особенно заинтересовавшись бумагой. Как только она оказалась у меня в руках, я развернула помятый лист. На нём красивым разборчивым почерком вывели непонятное бессмысленное стихотворение… или мне казалось, что оно бессмысленное? «Пройди скорей, милый лисёнок, этот тест, Волшебный элемент тебя злым медведем съест. Оставь небеса воздуху, а земля пусть отдохнёт, И вода взбунтует, когда огонь к тебе придёт.»

***

Придётся помочь ей узнать, кто она...

Я прошла через полностью прозрачную стеклянную комнатку, повернула ключ в замочной скважине, и вышла из помещения. Стук моих каблуков глухо раздавался по пустующему коридору. На ходу я вернула связку ключей в сумку. Наконец я добралась до кабинета «врача». Тяжело вздохнув, я убрала волосы с лица. Совсем скоро мне предстояло выдержать очередную скучную беседу. Изображать из себя подругу психически нездоровой девушки, потерявшей память, было гораздо веселее, чем рассказывать «докторам» о результатах эксперимента… отогнав от себя неприятные мысли, я постаралась настроиться на вежливый разговор, постучалась в дверь и, не дожидаясь ответа, зашла в очередной кабинет. Внутри, если не считать огромного аквариума в стене позади стола моего будущего собеседника, не находилось ничего странного. Выглядело, как обычный кабинет любой больницы — шкафы, заполненные бумагами, чёрный диван, выглядящий очень удобно, ковёр на полу, ранее упомянутый стол с небольшой настольной лампой, офисное кресло, гигантские зелёные растения в горшках, лианы на стенах… — Стоп, нет, откуда здесь лианы? — слишком громко выразила удивление я, и парень за столом сморщился. — Не кричи, «Фрима», — насмешливо попросил «врач» в лабораторном халате и добавил намного тише, — участницу эксперимента испугаешь, и всё провалится. Совсем как в прошлый раз, если ты уже забыла. — Звучит, как угроза, — я высоко подняла голову и скрестила руки на груди, всем видом показывая, что меня это никак не напрягает (и заодно скрывая, что упоминание моего провала меня сильно задело), — и вообще, я никакая не Фрима так же, как ты не врач, а всё это — не психиатрическая больница. — Да-да, конечно, я знаю, — к моему счастью, парень вернулся в своё привычное настроение и заговорил обычным скучающим тоном, — ну так что? Как отреагировала на тебя? Помнит что-нибудь? Какое имя ей дала? — Ну, я представилась её подругой. Она ничего не помнит. Как я зашла, сразу на меня с кучей вопросов набросилась, а потом я разыграла драматичный концерт, — перечислила я, — а имя… «Вита». — «Вита»? Опять? А если она опять память потеряет — тоже её снова Витой назовёшь или что? — интонация парня металась между сарказмом и искренним удивлением. Меня всегда раздражал его стиль общения — в нём или никаких эмоций, или одни насмешки. Как тут спокойно поговорить с человеком, если ни одно твоё слово не воспринимают всерьёз или вообще всем видом показывают, что не желают общаться? — Слушай, Дисен, — вздохнула я, — какая тебе вообще разница, как я решила её назвать? — Большая, Винеда. Это может нам помешать, — покачал головой он, — и я же просил давать ей разные имена каждый раз, когда она будет терять память. — Кстати, похоже, она боится снова её потерять, — поспешила перевести тему я на более миролюбивую, — она выглядела очень испуганной, когда я примерно объяснила ей, что происходит. — Как интересно. Раньше такого не было, — кивнул парень с задумчивым видом, — хотя это должно быть изначально… логично же… — А ещё она очень волновалась насчёт родственников. По-моему, ей интереснее всего было узнать, где они и есть ли у неё вообще семья какая-нибудь, — прервала я тихий разговор Дисена с самим собой. — Правда? — парень быстро поднялся с места и заходил по кабинету, — это же… идеально. У нас же почти всё получилось… — Если она не потеряет память снова, или если мы не поймём, что она недостаточно человечная, — недовольно закончила я. Дисен остановился и посмотрел на меня таким взглядом, словно услышал от меня ужасное оскорбление в свой адрес. Но по прошествию нескольких секунд он сменился интересом. — А что ты сказала ей про родственников? — Дисен снова сел за кресло и принялся стучать по столу пальцами от скуки, тем сильно раздражая меня. — Да бред разный, что у всех разные ситуации, но-о-о, может быть, однажды кто-нибудь к ней и зайдёт, а пока всем некогда. Это если коротко, — недовольно закатила глаза я. Как будто я могла ответить что-то ещё. — Допустим… — медленно кивнул парень, явно спрятавшись куда-то далеко в свои загадочные мысли. — Ну всё? Я могу идти? — переступив с ноги на ногу, нетерпеливо спросила я, — мне вообще-то срочно домой бежать нужно. — Это тебе зачем? — серьёзно спросил Дисен своим любимым безэмоциональным тоном. У меня по спине пробежал холод. Я никогда не знала, чего от него ожидать, и если сейчас он бы не разрешил мне пойти домой… или вообще никогда… пока в голове у меня пронеслось сотни теорий разной степени жестокости и невероятности, на его лице появилась относительно добрая улыбка, а в голос вернулся сарказм, — у кошки день рождения? — Ты… ты вообще, что ли… — от бессильной злобы я не смогла подобрать правильные культурные слова. — Не знаю, чего ты так испугалась, — парень засмеялся, — иди уже, актриса.

***

Хочу узнать, кто я...

       Подоконник был достаточно большим, чтобы на нём мог поместиться один человек, так что я смотрела в окно, прижавшись щекой к стеклу, в то время как на моих ногах лежал блокнот. Я скучающе описывала холодную погоду на улице: сугробы усыпали дороги, в воздухе кружились снежинки, деревья покрыл иней. Местный пейзаж показался мне красивым, хотя вряд ли я бы стала тратить время на осматривание прекрасного вида, не находись я в больнице. К слову, произошло что-то странное. Я прекрасно помнила, что ещё вчера снаружи шёл дождь, а ветви деревьев украшала пожелтевшая листва. Неужели я проспала до следующего времени года? Но разве это возможно?.. Мои мысли прервал звук открывающейся двери. Я повернулась к вошедшей в комнату Фриме. — Привет, — мягко и немного печально улыбнулась она мне, — ты проснулась? Помнишь меня? — Помню… — протянула я и тут же спросила, — а сколько я спала? — Ты даже не совсем спала, — поправила меня Фрима, — ты была… врач назвал это каким-то сложным словосочетанием… каким-то сном особенным. Как в коме, но не совсем. И лежала ты так несколько месяцев. Уже тридцатое декабря. — Тридцатое? — расширила глаза от удивления я, — это значит, что скоро Новый Год? — Ты помнишь, что это? — лицо подруги светилось такой искренней радостью, что какая-то часть меня хотела ответить ей неправду, чтобы не разочаровывать девушку. В голове откуда-то всплыло это название и мысль о том, что оно принадлежит прекрасному зимнему празднику, но остальное пропало в полной пустоте. — Нет, — я покачала головой, — просто название вспомнила и что это какой-то праздник. Но мне очень интересно узнать, что это. — Ты такая любопытная, — заметила Фрима как с радостью, так и с грустью в интонации одновременно. «Наверное, Фрима вспомнила прошлое» — не успела подумать я, как подруга, словно подтверждая мои мысли, понизив голос, добавила, — совсем как раньше… — А какой я была раньше? Хотя нет, сначала хочу узнать про Новый Год. Или ты сама хочешь рассказать в том порядке, в котором тебе больше нравится? Если так, то рассказывай, ладно? Кстати, а как я относилась к Новому Году? Я его любила? Если да, то почему? И если нет, то тоже, почему? — забросала её вопросами я. Каждый раз, когда тема разговора касалась прошлого, мне невероятно хотелось узнать обо всём. Обо всех своих воспоминаниях, о характере, о родственниках… да о чём угодно. Меня сильно интересовало забытое прошлое. Частично из-за того, что казалось, что это поможет мне понять, как я оказалась в больнице и, возможно, я даже смогу выйти из неё. — Объяснить несложно, но это будет… немного другое, — задумчиво протянула Фрима, подперев рукой подборок и нахмурив брови. Я непонимающе наклонила голову набок. Интересно, почему другое? Едва сдерживаясь от того, чтобы задать ещё большее количество вопросов, я молча смотрела на Фриму. Девушка быстро повеселела и продолжила, — но мне и не нужно объяснять. Он уже завтра… вернее, праздновать мы будем его завтра. Так что ты сама его увидишь и отпразднуешь. Насчёт остальных твоих вопросов, не про Новый Год… — А почему нельзя сразу объяснить? — перебила Фриму я. В воображении обсуждаемый праздник становился для всё более и более загадочным. Сложно было бы дожидаться следующего дня в неизвестности. Поймав в ответ неодобрительный взгляд, я поспешила продолжить, — и извини, что перебила. — Ладно, ничего страшного. Это потому, что так ты можешь не понять, что в нём такого хорошего. Тебе нужно почувствовать новогоднюю атмосферу, — пояснила девушка, хотя мне это ничем не помогло, — так вот, насчёт твоих остальных вопросов… Да, ты раньше очень любила этот праздник. Каждый раз ждала его и постоянно жаловалась мне, что он так долго не наступает, и что ты хочешь скорее его праздновать. Даже летом ты часто вспоминала его и говорила «Скорей бы Новый Год» или что-то вроде того. А всё началось с того, что как-то у тебя было не самое хорошее время, а затем наступил Новый Год… и на них всё изменилось. Тебе было так весело, как никогда. Хотя ты и в детстве его любила, а ещё любила зиму и холод, наверное, это тоже повлияло. Наверное, у тебя просто было много приятных воспоминаний, связанных с ним. В любом случае, я не могу точно знать, что у тебя в голове творилось. Всё это я поняла только по тому, что ты говорила мне, и по тому, как ты себя вела. — Ясно… — медленно кивнула я, обдумывая полученную информацию, — а мы его вместе праздновали? — Мы днём общались, а сам он ночью, — ответила Фрима, — и празднуют его обычно в семье. — А к нему как-то готовятся? — внезапно для самой себя спросила я. И непонятно, чему я больше удивилась: тому, что не сразу догадалась об этом или тому, что вообще додумалась до такого вопроса. — Да, ёлку ставят и украшают, можно просто мишуру и гирлянды повесить дома или ещё что-нибудь, — терпеливо произнесла подруга. Я поморщилась — не разобрала почти ни слова. Она назвала слишком много незнакомых вещей в всего одном предложении. — Ми…шуру? Гирля… как ты сказала? — переспросила я. Фрима сначала растерянно смотрела на меня, затем засмеялась. — Ой, совсем забыла, что ты не только… — она тут же перестала смеяться и посерьёзнела, — воспоминания о своём прошлом потеряла, но и о некоторых вещах. Ладно, давай я принесу тебе эти предметы, покажу, объясню, что это, и мы вместе украсим твою палату, хорошо? — Давай, — быстро согласилась я с весёлой улыбкой. Такое предложение хорошо подняло мне настроение. Фрима поднялась с кровати и направилась к двери. Когда она уже открыла её, я вдруг задала девушке очередные вопросы: — А разве меня так и должны были положить в отдельную от других палату? И почему ко мне до сих пор не приходили врачи? Я что-то забыла, или эта больница какая-то… странная?

***

Придётся помочь ей узнать, кто она...

— Итак, Дисен, — обратилась я с неподдельной злостью к парню напротив меня. Он стоял спиной ко мне и не соизволил обернуться, несмотря на то, что сложно было услышать, как я зашла — ни за что не поверю, что он прослушал громкий стук моих каблуков по полу или не заметил, с какой силой я хлопнула несчастной дверью в его кабинет. — Вита проснулась? — пропустив мимо ушей сердитое обращение к себе, спокойно поинтересовался Дисен. Ни за что бы не пошла работать с такой личностью, если бы этот один гигантский минус не зачёркивало бесчисленное количество плюсов, по сравнению с которыми он казался настолько незначительным… Если бы я только знала, какой он на самом деле, всё равно ни за что бы не согласилась. Но пути назад уже нет. — Проснулась, да, и вот поэтому я хотела спросить, почему это она вдруг подозревает, что эта больница ненастоящая! — возмущённо заявила я, скрещивая руки на груди. Дисен медленно поворачивал голову, наблюдая за плывущими в огромном аквариуме, встроенном в стену, рыбками… и по-прежнему ни разу даже не посмотрел на меня. — Правда? — удивлённо радостно переспросил он. — Нет, я соврала, наверное, зачем вот только мне врать — непонятно, — саркастично ответила я. — Это очень хорошо, — кивнул он самому себе, — это значит, что она такая человечная, какой ещё не была никогда. Ты рассказывала ей что-нибудь о её жизни? Нам важно это знать. — Да, но я ещё не ухожу. И вообще, мне мишура и гирлянды нужны, — перевела тему я, уже устав от этого недолгого диалога сильнее, чем могла устать от какой-либо продолжительной физической работы. Парень наконец-то повернулся ко мне лицом, пряча руки в карманах халата и щуря жёлтые глаза. — Это тебе зачем? — Дисен внимательно посмотрел на меня, как будто пытаясь прочитать мои мысли, чтобы найти ответ на свой вопрос до того, как я самостоятельно его озвучу. Я поёжилась от таких предположений и постаралась как можно быстрее перестать об этом думать. — Зачем-зачем, завтра Новый Год. Вита хочет комнату… палату свою украсить к празднику, — произнесла я с такой злостью, на какую только была способна, — и вообще, если ты забыл, то ещё в начале месяца же обещал, что устроишь Новый Год здесь. — Я помню, — с этими словами Дисен неспешно подошёл к белой стене и прикоснулся к кнопке, расположившейся на ней. Впрочем, какие-то рычаги и кнопки в этом кабинете находились повсюду, только сразу их можно было не заметить. По этой причине я никогда не пользовалась сигнализацией и даже не пыталась понять, как включить свет. Не хотелось вместо этого провалиться глубоко под землю или чтобы случилось что-то похуже. Пока я размышляла, раздался шум, и стена отодвинулась в сторону, открыв проход в другую комнату. Я отправилась следом за парнем. В просторном помещении царила темнота. Окон не было, и единственным источником освещения, благодаря которому с трудом, но всё-таки удавалось разглядеть очертания коробок, чемоданов и ящиков, сложенных друг на друга, служила лампа кабинета. — Сколько в этом здании комнат? — тяжело вздохнула я, обращаясь скорее к самой себе, чем к «врачу». — Пятьсот дв… одна, — серьёзно ответил Дисен, дотягиваясь до переключателя. Лампы зажглись с небольшой задержкой и осветили очередную скучную белую комнату. Ящики хаотично лежали друг на друге, большинство из них было закрыто, но некоторые Дисен, похоже, забыл закрыть. Из них выглядывали лекарства, детали для машин, влажные салфетки, карандаши… В этой комнате, кажется, находились абсолютно все вещи, существовавшие когда-либо в мире. — Кошмар какой-то, — высказав возмущение, я подошла к открытому ящику и присела перед ним, — здесь что должно было лежать? — Нет никакой разницы, что должно было там лежать, — равнодушно пожал плечами Дисен, — тебе же вроде новогодние украшения нужны были? — Чтобы найти здесь все украшения, потребуется несколько веков, — резко отозвалась я, — ты видел, какой у тебя здесь беспорядок?! — Я помню, где они находятся. Все ящики пронумерованы. Синяя мишура лежит в пятом, в сто шестидесятом лежат гирлянды, красная мишура в сто пятнадцатом, в девятом подставка для искусственной ёлки, в десятом… — Дисен перечислял всё это так монотонно и как что-то само собой разумеющееся, что от удивления я раскрыла рот и первые несколько минут продолжала его слушать, даже не находя слов, которыми стоило отвечать в такой ситуации. Или дело в том, что мне ни разу не приходило в голову, как правильно реагировать на подобные странные заявления. — Чего?! Ты как всё это запоминаешь? — невольно вырвалось у меня ещё до того, как я придумала способ сказать то же самое, но в более грубой манере, и даже не успела вложить ненависть в слова. — Теперь ты знаешь, что если я забыл какое-то обещание, то сделал это специально, — впервые за весь день в тоне Дисена зазвучала насмешка, и я даже почувствовала облегчение из-за этого. Странно слушать человека, который не проявляет совсем никаких эмоций. Хотя появление ощущения раздражения это никак не отменило. — Так ты помнил, что… — уже собиралась обвинить я его в чём-то конкретном, как поняла, что это происходило слишком часто. В голове пронеслась каждая его ложь, начиная от чего-то незначительного вроде «забыл, что должен был тебе помочь» и заканчивая чем-то, связанным с Витой. — А ещё я тебе никогда не врал, — улыбаясь, произнёс Дисен, — потому что если я в итоге сказал правду, значит, это уже не ложь. — А я вот кинула бы в тебя свою сумку, — пародируя тон собеседника, произнесла я и перевела глаза на названный предмет, — но что-то жалко. Всё-таки не просто так я её каждый день ношу, она мне нравится. — Ты можешь попробовать кинуть в меня двенадцатый чемодан, рядом с которым ты сейчас сидишь, — предложил он с не самым добрым выражением лица, — если не боишься. — В-всё, мне надоело, — поспешно перевела тему я, — вот возьму и разберусь тут у тебя в ящиках, и ничего ты потом со своей идеальной памятью не найдёшь! — Какая страшная месть, — засмеялся Дисен, — разберись, если тебе так хочется тратить на это время.

***

Хочу узнать, кто я...

Чтобы сократить время ожидания подруги и не скучать, я, как обычно, записывала все свои мысли в блокнот. Из-под кровати раздался шум, и я тут же спустилась вниз. Точно! Про лисёнка рассказать забыла!.. Как раз когда я подумала о рыжем существе, из-под кровати выбежал маленький пушистый лис с листом бумаги в зубах. Он посмотрел на меня снизу вверх, положил передо мной лист и убежал под кровать. Я в недоумении подняла бумагу. Что это было? Откуда он здесь? Всё-таки у меня галлюцинации, или он настоящий? Покачав головой, я вернулась на кровать и прочитала новую записку. Растерял-потерял я всех своих фей, Маленькая лисичка, найди их скорей. Четыре вернулись в страшный мороз, Черноглазый человек далеко их унёс. Промелькнули серебристые волосы, Не красили его тело шрамы-полосы. Сразу, как только я дочитала последнюю строку, дверь в комнату открылась. В палату зашла Фрима с белым чемоданом в руках, положила его на покрывало и открыла. Внутри лежала… пушистая верёвка, которая блестела и шуршала? Фрима взяла её в руки. — Это и есть мишура, — пояснила она, поднимая её в воздух. Девушка посмотрела по сторонам в поисках подходящего места, где мишура выглядела бы красивее. Я тоже осмотрела свою палату. — Её можно повесить над окном? — предложила я и осознала, что не знаю название части окна, на которую крепились шторы, — на… как это называется?.. — На карниз? — пришла на помощь Фрима, — если да, то это очень хорошая идея. — Не знаю, наверное… — неуверенно пробормотала я, осознавая, насколько неудобно жить без воспоминаний и знаний о многом. — Ничего, если я на покрывало ногами встану? — спросила Фрима, — Без туфлей, конечно. — Встань, — чтобы не мешать девушке, я встала с кровати и отошла в угол палаты. Только в этот момент я вспомнила, что так и не выпустила непонятный стих из рук, и не спросила про лисёнка. Сейчас лучший момент для этого! Пока подруга снимала туфли и залезала на кровать, пока она стучала пальцами по карнизу и оборачивалась ко мне, я пыталась подобрать правильные слова. Как ей объяснить, что именно меня тревожило? Не говорить же «мне кажется, что у меня галлюцинации, мне лисы иногда мерещатся и приносят странные стихи», но и спрашивать, водятся ли в больницах лисы, я тоже желанием не горела. — Ты про это говорила? Потому что карнизом вот эта часть называется, — тем временем объяснила Фрима. — Да, про него, — согласилась я, — а мне что делать? — Возьми гирлянду и повесь перед мишурой, — вернувшись к чемодану, попросила Фрима и протянула мне странную чёрную верёвку. — А у меня из-за болезни могут быть… галлюцинации? — наконец смогла спросить я. Фрима от неожиданности выронила какое-то приспособление, название которого я забыла, из рук и повернулась ко мне. — Почему ты такое спрашиваешь? — широко раскрыв глаза, спросила Фрима, — не должно их у тебя быть. — Мне осенью померещился лисёнок. И сегодня тоже, он принёс мне записку, в который был стих. Могу дать посмотреть на неё, — ответила я, решив, что ничего ужасного не случится, если я буду полностью честной. Фрима не ответила, но я уже передала ей листок бумаги. Глаза девушки забегали по строчкам. Она молча его прочитала и отложила в сторону с задумчивым видом. — Лисёнок-то мог быть галлюцинацией, а вот откуда здесь записки взялись — вот это интересный вопрос… — забормотала Фрима, — хотя…