Добро пожаловать домой

      Ложь всегда остается собой, даже если человек, создавший ее, пытается убедить всех в обратном. Это гнусный поступок, который должен быть порицаем обществом, он является причиной самокопаний и последующей кары. Отрубить язык из-за неверных слов, лишить руки после неправомерного действия — все это, конечно, хорошо и удобно, но что делать с мыслью? Ее безграничные горизонты могут развиться в теорию, в устоявшуюся модель поведения. А все случится потому, что человека в этом плане не остановить. Пока не будет желания прекратить врать — ничего не изменится. Быть обманутым — полбеды, но хуже — знать об этом и поддаваться, соглашаться с собственным положением. Если бороться с ложью, она перестанет быть таковой. Потому что будет иметь смысл.       Штаны из легкого материала доходили мне до щиколоток, я завязала поясок на них и посмотрела на себя в зеркало. Теперь ничего не будет бросаться в глаза и пугать: синяки надежно спрятаны. Надела светлую блузку, чтобы скрыть плечи, снова критично оглядела внешний вид. Чистые волосы сразу делали картину лучше, это явно не идет ни в какое сравнение с вчерашней кашей из песка, пыли и жирного блеска. На лице застыло привычное: маска из едва появившейся улыбки, пофигистичного взгляда карих глаз, чуть-чуть опущенные веки. Из-под накрашенных ресниц на меня смотрел ни капли не изменившийся человек.       В дверь комнаты никто не стучал, внутри тоже никто не находился, отчего на душе что-то неприятно и отчасти жалобно скребло. Удивительно, насколько быстро можно привыкнуть к обществу, когда оно так плотно и обильно окутывает тебя всего пару дней. Мизучи сразу после завтрака ушла к Ябоку, объяснив это тете довольно сбивчиво, по-моему. Хотя женщина приняла все слова за чистую монету и, пожелав удачи в разговоре с оставшимся родственником, оставила ситуацию. За ее дверью послышался привычный говор телевизора.       Постояв еще немного перед собственным отражением, я взяла с пола маленькую сумку и телефон. Быстро напечатала сообщение для Феликса, не желая идти к нему в квартиру и ненароком встречаться с двумя попаданцами. Казалось, легче подождать внизу и, если никого не увижу, недопонимания разрешаться сами по себе. — Долго ждешь? — с ласковой и необычайно красивой улыбкой Феликс подошел ко мне практически вплотную, осторожно обхватывая руками. Он с беспокойством осмотрел мою одежду, слегка не соответствующую погодным условиям (читай: ужасной жаре), на что я усмехнулась. — Нет, все в порядке. Обидно, что пропустили две полупустых единички* (*маршрутное такси, идущее по маршруту «один эс»), но ладно.       Я проводила взглядом легковую машину, парень повторил за мной. Мы вместе измученно выдохнули и сразу же повернулись друг к другу лицом. Почему-то захихикали. — Осталось подрасти совсем немного и буду сам тебя катать, — мечтательно начал Феликс, аккуратно касаясь моих пальцев своими. — Уже представляю, как мы рассекаем длинные улицы ночных и около того городов, мчимся по степи сто пятьдесят плюс, останавливаемся на перекусы в случайно выбранных местах… Стало лучше после его слов, я покрепче перехватила руку Феликса, ноготками проходя по костяшкам. Обниматься больше не хотелось из-за температуры вокруг, но атмосфера была замечательнее физического контакта. — Ну-у, а я, может, не поеду с тобой в степь, — гордо вздернув носик, я вернулась к слежке за машинами. — Тогда предложу тебе леса. Горы. Город. Любой? — Дурак ты! — махнув маршрутке, я пригладила его темные волосы, убрала одну прядку за ухо. — Куда угодно с тобой.       Несмотря на убийственную жару, мы ехали долго, прижавшись, практически соединяясь в одно тело. Порой из уважения к старшим вставали, но вместе, чтобы поддерживать диалог или просто наслаждаться касаниями и прямыми взглядами. Дабы не упасть, я утыкалась Феликсу в грудь и дышала им. Аромат постиранной одежды, духов с нотками чая, шоколада и какого-то могучего дерева, мужского дезодоранта стал одним целым, прекрасным и неотделимым от всего. Он перебивал гадкий, бьющий в нос запах пота и солнца. Дешевый освежитель воздуха благоухал мерзостной хвойной и буквально осязаемой на языке вонью. Поэтому, стараясь не оставить на футболке Феликса, которая впитала в себя все лучшее в транспорте и спасала меня, следы пудры, я стояла максимально близко.       На самом деле, я не уверена, когда стала такой восприимчивой к запахам и зависимой от их «нормальности». Но замечать начала после переезда, до сих пор не могу привыкнуть к тому, что источает тетина квартира. Воздух там уже кажется привычным, но все равно не дарит покой. У него оттенки старой посуды, плесени на стенах ванной, мокрых, затхлых полотенец, наэлектризованного телевизора, кофе с молоком. Даже освежитель в воздухе не подходил. В старой квартире всегда пахло цветочными духами и поглаженным бельем, фиалками, средством для бритья, детским мылом, которое продавалось в желтой упаковке с зайчиком. На нем ромашка была нарисована. Теперь все, что я могу себе позволить это мыло с ромашкой и мамин гель для душа. Этим пахла Мизучи.       Я тряхнула головой и стукнулась об подбородок Феликса. Подметила, что он всегда стабильно приятно ощущается. — Ты чего? Решила так напомнить, что скоро выходить? — он фирменно ухмыльнулся, отчего я залюбовалась его лицом. Кивнула.       Торгово-развлекательный центр «Ярмарка» даже в будний день лета был точкой сбора людей со всей области. Самый разный контингент скапливался на этажах, прогуливался по магазинам, в кино, отдыхал на фудкорте, массово поедая фастфуд. Вечный шум, буйство запахов и их смешанность обычно ввергали меня в ужас, поэтому я не старалась выбраться куда-то так часто. Но сегодня был особенный день. Я была полна надежд получить работу. Возможно, это всего лишь пустая решимость, но рука Феликса меня подбадривала максимально. — Я куплю себе чего-нибудь холодного, ладно? — готовый завернуть к любому из небольших кафешек, Феликс проговорил это своим самым милым голосом, но я закрыла глаза и твердой рукой взяла его за локоть, натянув непоколебимую и приторно-сладкую улыбку на губы. — Голос испортить собираешься? Я прекрасно помню, что тебе нельзя газировки, — неуверенно выдохнула и слегка потянула парня на себя. — Пойдем скорее, пожалуйста, мне уже кажется, что находиться здесь — отстойная идея. — Признаться, я просто хотел тебя вытащить поесть что-то нездоровое, но вкусное, а то обычно… — мне почудилось, что он хочет закончить предложение фразой «обычно ты ешь еду собственного приготовления», я грозно глянула на него исподлобья. — Обычно мы у меня зависаем, едим гадость всякую. — А это тогда что… — неопределенно указав рукой вокруг себя, я прищурилась. — Тут хотя бы умеют готовить, — прошептал Феликс, говоря явно не про собственные умения, но я его уже не услышала, ведь нас окликнул среднего роста и веса мужчина. — О-о, Феликс, какими судьбами? Решил вернуть свою харизму в мой бизнес? — задорный голос незнакомца сбил меня с толку, я незаметно сделала полшага назад, за плечо парня. — Здравствуйте, Андрей Михайловчич! — рукопожатие. — Можно и так сказать, но… — Сегодня мой второй день рождения? Продажи поднимутся — наконец куплю дочери графический планшет, а то она давно просит… В отпуск съезжу в августе… — Андрей Михайлович, одна просьба, — прервав начинающиеся грезы мужчины, которые обещали растечься на огромный рассказ, Феликс подвинул меня вперед, как щит. — Она будет работать. А я рядом.       Работодатель с подозрением выгнул бровь. — С гитарой и милой улыбкой, все, как полагается, — поспешил добавить парень, а я сделала лицо поприятнее. — И что мне, две зарплаты выдавать? — видимо, подобное предложение совершенно не устраивало мужчину, которому, помимо радости близких, нужны были деньги. Оно и понятно. — Нет, конечно! Мне случайные подачки прохожих, а Алине, — Феликс замялся и представил нас друг другу, — зарплату за работу. — Только из моей безграничной любви к тебе, — Андрей Михайлович сдался, а я победно улыбнулась и постаралась снять напряжение с плеч. — Завтра приходите за листовками и формой, сегодня — с формальностями уладим.       Чувство легкости наполнило меня изнутри. Я готова была согласиться даже на мизерный доход, лишь бы деньги копились. Мой уровень знаний был слишком низок, я это понимала отлично, вот и откладывала деньги с пенсии примерно два с половиной года. Безусловно, были мелкие траты, а на некоторые праздники я получала небольшие суммы (их я тратила на необходимые вещи типа техники, книг). Надежды поступить в другой город были, к тому же же реалистичными, адекватными, без выдуманных принцев и белых коней. Но стоимость обучения уходило далеко за грани возможного.       Феликс усадил меня за пластиковый столик, устанавливая передо мной поднос с пиццей и двумя стаканами свежевыжатого сока. Благодарно на него взглянув, я поправила поясок на штанах, проверила, не слишком ли сильно вибрирует желудок. «Улаживание формальностей» заняло порядочное количество времени, поэтому стало логичным испытать голод. — Завтра начнется этот ад, — пережевывая кусочек теста, произнес Феликс. — Могу с уверенностью сказать: ты не знаешь, во что решила вступить в розовых очках. Пекло, равнодушные люди, бесконечный поток глянцевой бумаги — все это за копейки! — Зато ты будешь рядом, разве нет? — моя ладонь плавно опустилась на его. — Тем более мне нужно хотя бы это. — Ты так говоришь… — пауза показалось странной, посторонней. — Я могу задать вопрос? — Все, что угодно. — В каких мы отношениях?       Я перестала жевать и, наверное, дышать. Мысли, если и были прямыми, упорядоченными, то сейчас превратились в клубок ниток, пережеванный каким-то небрежным котом. Сумбурный поиск нужного ответа почему-то поставил в ступор, на ум пришла Мизучи и ее наивное «вот как оно у людей». Все являлось простым, но не переводимым в слова. — Я бы предложил варианты, но слишком стесняюсь сказать подобное… — Феликс виновато улыбнулся, зрачками зацепился за одну из родинок на пальцах.       Мне пришлось взять все силы в руки, чтобы не оплошать сейчас. Может быть, это неполная правда или же частичная ложь, но сказать нужно, чтобы не потерять построенное между нами. — Мы ведь неформально были парой… — я запиналась. — А теперь гласно, да? Ты мой парень, а я твоя девушка. — Звучит слишком просто. Лучше бы без этого, — его смех растоптал создавшееся смущение, дружеская атмосфера вернулась за столик. — Но ты сам спросил, ты!..       Феликс приложил палец к моим губам, протягивая шипещее «тш». Я укусила его. — Могли бы и дальше целоваться по ночам без обязательств, если бы ты сказала так. — А? — проглотив еще порцию, я уставилась на парня. — В каком смысле: «Если бы ты сказала так»? Один человек ничего не решает. — За тобой я готов следовать как угодно и куда угодно, одного слова хватит.       Он напоминал мне преданного щенка, который ластится к хозяину, трется об его ноги и просит, умоляет, чтобы его погладили. В случае равнодушия он замыкается в себе или скулит от несправедливости, рвется за законным вознаграждением за любовь. Феликс был не тем, кто принял бы любой приказ. Но это лишь казалось мне со стороны при взгляде на картину «Феликс и Общество». Я стала для него чересчур важной, опасно важной. В эту секунду он казался невинен, как тот щенок. Но что на самом деле скрывается за этим «куда угодно»? Готов ли он пожертвовать своей свободой ради меня? Приковать себя цепью к моему запястью, по одному зову отправиться в схватку? Я не знала. Но Феликс не ангел, не милое маленькое создание. И мне хотелось увидеть эту страсть.                                                                                ***       В квартире тети я сменила одежду на домашнюю, открытую. Снова осмотрела свои раны, подумала, что стоит приложить холодное. Но после решила: поздно уже.       Мизучи и Ябоку сидели на диване и смотрели телевизор, практически не отрываясь, видимо, передача про путешествия по России была интереснее, чем может показаться коренному жителю страны. Прошмыгнув мимо них и коротко поприветствовав их, я прошла в спальню Феликса. Ничего не изменилось с моего последнего визита: в углу комнаты, на кресле, лежит музыкальный инструмент, деревянный стол завален книгами и блокнотами, сверху которых стоит ноутбук, одежда выглядывает из бежевого шкафа, от нагрузки не закрывающегося, кровать убрана и прилежно заправлена. Напротив нее висело зеркало, рамка его обклеена рисунками и стикерами. Вдохнув витавший в воздухе шлейф шоколада, я села на край кровати и взглянула на Феликса, который стоял рядом с закрытой дверью. Я не ждала увлекательных занятий сейчас, но мне было любопытно, чем заняты попаданцы. Поэтому я пришла. — Мне почему-то кажется, что Мира и Ярик собираются пешим ходом отправиться в Японию. Или построить телепорт.       Парень задумчиво почесал щеку. Жестом я пригласила его сесть рядом и сказала: — Глупо все это, — мои пальцы легли рядом с ногой Феликса на покрывало, — они ведь потеряли свои способности. Значит, дело тут не только в их местоположении. Скорее всего, произошло что-то, повлиявшее, о чем они, конечно, не говорят, — я сделала паузу, обдумывая. — С чего ты взял, что они замышляют подобное? — Ну-у, — он поднял голову, начал осматривать встроенную в натяжной потолок лампу, — обычно вы с Мирой вместе ходите, позавчера, по крайней мере, ты показывала ей город, точнее, округу, — ресницы Феликса чуть дрогнули, — дома сидели рядышком, а тут вдруг… Она пришла одна да еще и от Ярика, — чертыхнувшись, он вернул взгляд на меня. — Почему я вообще называю их так? — я пожала плечами. — В общем, не отлипают друг от друга.       Ему хватило десятка секунд, чтобы построить новые предположения и удивленно обратиться ко мне: — Вы поссорились? — Чего? — тон моего голоса как будто выдавал, что вопрос вполне имеет положительный ответ, но сказала я совершенно другое: — Нет, не знаю, о чем ты.       Стоило как-то вытащить эти мысли из его головы. Метафорично заметая проблемы под ковер, чтобы какое-то время избавиться от них, я внешне улыбнулась и встала. — Завтра возьмем их с собой на р-а-а-б-о-о-т-у, — проговорив четко и кое-где намеренно долго каждую букву, я протянула руки Феликсу. Хотелось получить дозу спокойствия, насытившись его запахом. — Да кто в здравом уме пойдет на такую жару. Добровольно-то! — он ответил на мою просьбу, оказался рядом со мной и заключил в объятия, положив подобородок на мою макушку. — Тогда уговори их, — усмехнулась, — Да и на завтра тучи постоянные передают. — Что ж, звучит получше.       В гостиной дела обстояли точно так же, как и были, когда мы с Феликсом ушли в отдельную комнату. Наблюдая за рекламой какого-то лекарственного средства, Мизучи и Ябоку держались рядом. Внимательнее посмотрев на них, я увидела совершенно отсутствующее выражение лица у обоих. Стало не по себе настолько, что моя совесть уколола куда-то в висок. Феликс принес тарелку с нарезанными яблоками; в этот момент сидящие вздрогнули, как проснувшиеся котята, обратили внимание на нас. Мы с Мизучи встретились взглядами, но она быстро отвернулась. Сколько раз ее предавали? Подобным ли образом? Ябоку натянул улыбку, высвободился из плена телевизора. — Мы с… — подбирая правильное в данной ситуацией имя, парень замолчал на мгновение. — Мы с Мизучи недавно обедали. Если можно, пойдем прогуляемся.       Феликс застыл с тарелкой в руках. Мне пришло осознание, что Мизучи рассказала все ему с должным откровением. И теперь они вдвоем будут избегать меня. Кожа покрылась гадкими мурашками, я собрала одну ладонь в кулак, прикусила губу, не в силах ответить. — Ну, как хотите? — заметив повисшее в воздухе безмолвие, Феликс неловко рассмеялся, словно сказанное Ябоку — шутка. — Тогда до вечера.       Настоящим выражением лица Ябоку была скука, чересчур напускная и въевшаяся в каждый мускул, глаза отрешенно оглядывали окружающий, видимо, блеклый для него мир и людей, которые ранее бы не увидели его. Эта эмоция проявлялась случайно, в моменты, когда играть на публику больше не было нужным. Я почувствовала отвращение к себе. — Пока, — бросила Мизучи.       Хлопнула дверь. Мы и яблоки остались одни. — Чем займемся? — Феликс держался в привычном оптимизме и старался подбодрить меня, будто все понял.       Внутри было пустовато, появилось чувство безнаказанности и вседозволенности. Сама душа саднила, не кожа, но я забила на это, с холодом в глазах села на диван. Откинулась на спинку. — Понятия не имею. Развей мою тоску, пожалуйста. Жизнь стала слишком сложной в последнее время. Но мне даже не хочется разгребать все эти проблемы. — Сейчас можешь не думать об этом, ладно? — Феликс с должным профессионализмом начал разминать мои стопы, на что я снисходительно улыбнулась. — Просто расслабимся, поболтаем и поедим, пока две эти проблемы не пришли. А завтра поедем вместе, пропитаемся духом песен, которых я буду исполнять, купим мороженое на твою первую зарплату, — я недовольно дернула ногой, — точнее, я оплачу, да, и все будет хорошо. — И все будет хорошо…       Но сегодня мне еще нужно было пережить ночь с Мизучи. В тетиной квартире было всего две комнаты, не считая кухни и ванной, а оставлять ее на Феликса и Ябоку, в каких бы они дружеских (или больше?) отношения ни были, не хотелось. Поэтому меня ждал еще один разговор перед сном, в котором я бы что-нибудь прояснила. А потом утро. И все будет хорошо.                                                                                      ***       Теплая простыня мягка, хлопок приятно касается рук, ног, шеи, покрывает колени и бедра. Подушка нагревается слишком быстро, но, когда без пропусков считаешь свои вдохи и выдохи, сдерживая зевки, становится все равно. Сверчков почему-то слышно. Их стрекотание не перекрывает даже постоянные гонки машин и лай беспризорных собак, оно надоедает и усиленно действует на нервы, но стараешься сохранить спокойствие во имя создавшейся атмосферы.       Я целенаправленно ждала момента, когда Мизучи уснет, насовсем отставив от себя желание с ней вести беседу. Ее закрытая поза, ровная худая спина, недвижущиеся плечи — все говорило об отсутствии тяги к разговору. «Ну и пожалуйста», — в мыслях пробурчала я, хоть и понимала, что вся нагнетенность наших отношений вызвана целиком и полностью мной. Да, мне хотелось извиниться, сказать о том, что я просто не знаю, каким образом нужно выражать свои чувства, как по-настоящему любить, но банально не могла. Ведь все это мне показал Феликс. А ломать веточки доверия, построенные нами обоими, мне не хотелось. И желание сохранить связь с ним было больше, чем беспочвенная страсть с Мизучи. По крайней мере, я старалась себя в этом убедить. — Спишь? — голос, подобный хрустальному звону воды бегущего в горах ручейка, раздался где-то совсем рядом с ухом. Я подвинулась ближе к своему краю кровати. — Что случилось? — Ничего. Просто хотела пойти попить воды, но боялась разбудить. — Сейчас я не сплю, можешь идти.       Суховатый, тусклый и бессмысленный диалог кончился, как и начинался. Ничем. Мизучи никуда не пошла, и я чувствовала запах ее чистого тела, думая, что она подбирает слова. — Так завтра мы едем гулять, — наконец прошептала она. Это было уже не так громко, и мне показалось, что ранее она специально решила вытащить меня из царства Морфея. — Я хотела провести еще один день с Ябоку. — Не волнуйся, — на слух я ощутила обман, поэтому не предалась глупой ревности, а про себя усмехнулась, — сможете побыть вдвоем, когда мы с Феликсом будем заняты на улице. Пройдетесь по торговому центру, в кино, может, попадете. — Здорово. — Ага.       Не зная, стоит ли спрашивать то, что было у меня на уме, я в который раз обвела взглядом спину Мизучи. Она слегка подвинулась, будто отмахиваясь от внимания. — Ни о чем мы не говорили, — вернулась к разговору лежащяя на том же месте фигурка. — Просто сидели рядом. Наконец разрешили тысячелетние недопонимания. Побороли ненависть. Обсудили «родителей». В общем, ни о чем.       Я улыбнулась и сохранила паузу, чтобы дать Мизучи пропитаться собственным признанием. Она не стала следовать моему совету о полном сближении, что меня порадовало. — Надеюсь, тебе стало легче, — именно это мне хотелось обсудить, поэтому сейчас можно было лечь спать. Я перевернулась на другой бок и без сомнений закрыла глаза, наслаждаясь тишиной между нами и шумом за окном.       За секунду до погружения в сон я услышала что-то, но совсем не разобрала.       Поднять веки не получалось: боль сковала все тело, заставляла глаза слезиться, ногти впиваться в тонкую кожу. Не вчерашний запах выпечки встретил меня, но дым, расползающийся в носовой полости, пробирающийся к мозгу через все пустые пространства. Набрать чистого воздуха через рот также не выходило. Язык натыкался на забитую газом атмосферу. Руки и ноги по ощущениям были связаны, словно змеи обвивали мои конечности, стискивали их в смертельной удавке, давили и лишали крови. Угнетенное дыхание давало о себе знать: сердце билось все медленнее, голова гудела, пульсировали виски набатом, мозг функционировал тяжелее, пока не дошел до грани, которую, если перешагнуть, встретишь смерть. Нереальность происходящего ничего не могло доказать. Усугубляла ситуацию жара, бьющая отовсюду, прожигающая каждый сантиметр тела, мышц, костей. Вдалеке кричали люди, плакали, стучали в дверь и дергали защелку; в комнатах звенели стекла, трескались оконные рамы, падали или лопались гипсокартонные стены. Но я уже не чувствовала этого. Вот бы на самом деле я была единственной жертвой того кошмара, который теперь является ко мне каждую ночь.       Я проснулась на своей кровати, под своим одеялом, в полной темноте. В голове стояла фраза Мизучи, которую она никогда не говорила мне в сознании. «Я хотела быть только с тобой на этот раз».