Когда все стихнет

***

Как бы то ни было, но время течет своим чередом, и стоило заранее подумать о том, как выбираться из Монтесито, попробовать облегчить и ускорить путь. Энни он пока ничего не стал говорить о своих планах, все равно помочь она могла только одним: поправляться, соблюдая постельный режим, чтобы не пришлось задерживаться в этом местечке. План же родился у него прошлым вечером. Осматривая отцовский дом, он заглянул в гараж и обнаружил там целехонький и исправный внедорожник с дизельным мотором. Кузов даже ржавчина нигде не тронула, было странно, почему отец оставил машину, и по его словам в Лос-Анджелес они выбирались на автобусе ФЕДРА. Покрутившись вокруг автомобиля, Шон все же понял, почему его оставили в доме: ни в машине, ни в гараже не было даже малейшего запаса дизельного топлива. Осмотрев сам внедорожник, Шон убедился, что если его заправить, то не понадобится много усилий, чтобы заставить послужить отцовское наследство на благо сыну. Присоединившись к ВОФ, поначалу он сдружился с компанией автомехаников. Довелось одного из них на себе из боя вытаскивать, а потом, когда другие медики утверждали, что парень не выживет, и время можно не тратить, взялся сам на свой страх и риск штопать и на ноги ставить. Не пожалел времени и усилий, и парнишка поправился. После этого Шон стал желанным гостем в гараже. Компания там была примечательная, веселая — и парни, и девушки, увлеченные механикой. Шону нравилось проводить там время, и после выполнения своих обязанностей в больнице, он приходил в гараж, где и машину водить научился, и во внутренностях железного коня понемногу освоился. Так что теперь самым главным было найти топливо, и хоть какой-то промежуток пути можно будет преодолеть благодаря лошадиным силам и дизелю под капотом надежного авто. Топливо также было нужно, чтобы запустить генератор в доме — не ради комфорта, а как раз ради ремонта машины. В доме он все равно по ночам опасался даже фонарь включать, чтобы не привлекать чужое внимание к жилищу. Ну и конечно же в этой вылазке нужно было найти аптеку и оружейный магазин. Еще не помешало бы найти для Энни штаны, потому что он не прачка, и заскорузлые от крови джинсы даже и не думал браться стирать. А уже на обратном пути можно было поохотиться и осмотреть фруктовые деревья, которые он видел на заброшенных участках, когда нашел фазанов. Все же лето в разгаре, и хоть что-то уже должно было созреть для еды. Так, навскидку планируя вылазку, он уже преодолел приличное расстояние от дома. Ориентироваться в городе помогала карта Монтесито, найденная в доме отца, поэтому потеряться он не боялся.

***

Городские улицы неплохо сохранились, и признаков свежей людской деятельности не наблюдалось ровно до той поры, когда он приблизился к главной площади городка и улочкам с некогда дорогими бутиками, продуктовыми и винными магазинами, кафе и ресторанами. Услышав впереди голоса, он шмыгнул за угол здания, высматривая тех, кто не боялся нарушить тишину мертвого города. Скрываясь за разросшимися кустами, пробирался ближе и едва не угодил в растяжку. Вовремя заметив тонкую поблескивающую проволоку, натянутую чуть выше уровня колен, он нашел и замаскированный заряд. «Если эту хрень устанавливали говоруны, то понятно, почему шуметь не боятся, — подумалось Шону. Внимательно осмотревшись, второго ряда проволоки он не увидел, поэтому осторожно переступил через растяжку, — жопы ленивые, человека это может остановить, а против толпы инфицированных одного заряда на их пути может оказаться маловато». Четверо вооруженных парней таскали из винного магазина ящики и бутылки, загружая алкоголем потрепанный пикап. Похоже, они и правда тут никого не боялись, шумно гоготали, обсуждая девок, а двое вообще временами прикладывались к выпивке. Кусты и высокая трава прикрыли Шона, дав возможность проскочить мимо и спокойно забраться внутрь другого уже разграбленного магазина. Судя по баннерам и наклейкам, когда-то это был фермерский магазин натуральных продуктов. Пустые полки, перевернутые прилавки, бурые разводы на полу, стена с логотипом магазина, забрызганная довольно свежей кровью. Было похоже, что тут рванула небольшая мина или граната, разметав чьи-то кровавые ошметки по стене, которые, прилипнув к поверхности, медленно сползали вниз, образуя сюрреалистическую картину в красно-коричневых тонах. Четверка мародеров с улицы его видеть не могла, и Шон осторожно двинулся к служебным помещениям магазина, рассчитывая выскользнуть через заднюю дверь. Все же он не был в курсе, что это за молодчики так безбоязненно хозяйничают в городке. Могло выйти так, что убьешь идиотов, и тут же набегут другие, а внимание местных шаек ему было ни к чему. Дверь оказалась чем-то заблокирована снаружи, и пришлось вылезать в небольшое окошко. Приземлившись, Шон почувствовал, как под ногами что-то захрустело. Снаружи дверь кто-то подпер мусорным контейнером, а под ногами валялись человеческие кости. Пара скелетов лишь частично сохранилась в целости. Может, их когда-то разорвали инфицированные, или зверье растащило, впрочем, это было неважно. Осторожно переступив останки, Шон задними дворами направился к соседнему магазину, удаляясь от шумной компании, забывшей по пьяни про осторожность. Бывший рыбный маркет еще двадцать лет назад провонял тухлятиной настолько, что от пребывания в этом месте до сих пор подташнивало, особенно в служебных помещениях. Парень поспешил побыстрее пройти к выходу, когда ему в ноги кинулся кряхтящий безногий обрубок зараженного. Когтистыми руками он перебирал так быстро, что Шон еле успел сообразить, что это такое. Отпрянув от изуродованных рук, пнул эту гниль по ребрам и со всех сил ударил ногой в шею, ломая затылок и позвоночник. — Отползался, сука, — тихо прокомментировал он, и рассматривая заляпанные кровью кроссовки, усмехнулся, — еще и папино наследство испортил, гад. Вообще-то Шон ужаснулся тому, насколько он сглупил, решив облегчить себе жизнь более открытой одеждой. Инфицированный за малым не вцепился в оголенную щиколотку. Да и тяжелые армейские ботинки в бою были полезнее спортивной обуви. Впрочем, обувь — хрен бы с ней, а вот магазин одежды хорошо бы обшарить в поисках не только женских джинсов, но и мужских. За рыбным магазином следовало здание с какими-то офисами, и забираться в них он не стал. Оттуда явно доносились щелчки и стрекотание, а он зачищать этот милый городишко от всякой вредной живности героем не нанимался. Поэтому пригибаясь и поглядывая вдоль тротуара, чтобы не нарваться на что-нибудь взрывчатое, он проскочил это здание мимо. А дальше было какое-то кафе с разбитыми окнами и перекресток, где он едва не столкнулся еще с одной группой мародеров. Едва заслышав голоса, успел перемахнуть через зияющий пустотой оконный проем и там присел за прилавком. — … в больницу тоже пойдем? — пробасил кто-то из этой группы. — Нет. Рэй сказал, что аптеку нужно обыскать, вывезти все полезное, но сегодня уже не успеем. Надо было в винный магазин в последнюю очередь ехать, а так наши работнички уже наверное вусмерть пьяные или близки к этому. Так что придется сворачиваться уже в обед. Завтра обшарим аптеку, а про больницу лучше совсем забыть, если жить еще хочешь. — Понятно. Что ж там за дерьмо такое осело, если все так трусят туда идти? — Да черт его знает… Группа прошла мимо кафе в сторону винного магазина, и Шон пересек почти полностью заросший травой перекресток и без проблем проник через разбитую витрину внутрь одежного бутика. Если кто-нибудь этот когда-то шикарный магазин и посещал с целью мародерства, то давно, и со строго определенной целью. Мусор и листва с улицы забивалась через разбитое стекло витрины, смешиваясь с обветшалым тряпьем, сорванным с вешалок. Цвет вещей, надетых на облупленные манекены и кое-где еще болтавшихся на плечиках, было трудно определить, настолько они были припорошены пылью, а местами и облиты дождевой водой и кровью. Затхлый запах заплесневелой ветоши смешивался с гнилью преющих досок и ковров, и слегка попахивало мертвечиной от тела, лежавшего за прилавком. Этот бегун был убит не больше недели назад, и присмотревшись лучше, Шон понял, что на голове трупа уже наметилась грибная корона, и это уже скорее была следующая стадия преображения в щелкуна. Оглядев полки и прилавки, Шон засомневался в том, что сможет найти здесь что-то полезное. В этом месте когда-то продавалась одежда яркая и сексуальная, даже излишне. Кружева, стразы, вырезы до талии, и снизу, и сверху, шелка, ажуры, в общем — гламур, которому в умирающем человеческом обществе не было места. Джинсы, которые и мокрыми не всегда натянешь, с такой посадкой, что не всякие трусы скроют. Шортики, соревнующиеся в открытости с нижним бельем, и само белье — красивое, но не слишком функциональное. Шон представил, как бы фыркала на это ажурное извращение сестренка, но если бы нашла что-то целое и плотно упакованное, то припрятала бы в рюкзак — не для себя, конечно. Сама она была бы счастлива, попадись ей упаковка мягкого и удобного облегающего спортивного белья без всяких пушей и шелково-кружевных вставочек, лямочек и застежек. Отчего-то казалось, что и Энни раздраженно поморщилась бы на чашечки с пышными вставками для объема. А если принести этой соседке майку со стразиками, то она, скорее всего, заставит надеть эту красоту самого Шона, как только сможет. Добравшись до упаковок с джинсами, он чуть было не ухватил нечто, не глядя. Хорошо, что упаковка небрежного отношения не выдержала, открыв взору джинсы с кружевной вставкой на одном бедре и большим рисунком, выложенным из сверкающих камешков, на другом. Да еще и посадка такая, что присесть в них опасно — слишком велик был риск, что просто попа выпадет. Эта охрененная красота вряд ли пришлась бы его гостье по душе. Почти явно представилось, как Энн, брезгливо морщась, посылает его «на ху…тор» в неизвестной и очень далекой локации этого мира. Мысль его позабавила, и губы невольно расползлись в усмешке. Соблазн принести Энни этот шедевр «от-кутюр» двадцатилетней давности был очень велик, хотя бы ради того, чтобы посмотреть на ее реакцию. Потом он подумал, что рану от ножевого ранения лечить неохота, да и сумку забивать ради такой шутки не стоило. Так что за поиски он взялся внимательнее, и это не было для него в новинку. Когда-то так же приходилось одевать сестру, так что ни выбор белья, ни поиск блуз со штанами его не смущали. Размер он запомнил, а остальное — какая разница, на кого. Энни вот совершенно не смущало носить и мужские рубашки. Наверняка, она, как и его сестра, когда повзрослела и набралась уверенности в себе, плевать хотела на такие мелочи. Шон поймал себя на мысли, что вновь сравнивает Энни и сестренку, находя в их привычках и манерах общее. «Если и предпочтения такие же окажутся, то даже не удивлюсь, — хмыкнул парень, почесывая затылок, — Хотя на этот суповой набор с отбитыми ребрами и дырявой шкуркой я и изначально не претендовал. На личико она, конечно, симпатяшка, но злючка и вредина. Стремление к независимости, болезненное «Я сама»… и напряжение при физическом контакте… Сильная и слишком решительная. — С ножом у горла он видел ее глаза и понимал, что остановило ее вовсе не человеколюбие, а нечто другое. — И убивала эта девушка не раз, хладнокровно и расчетливо. Даже интересно, кто ей вспомнился в тот момент? Хотя какого хрена тут гадать, какая мне разница кого она предпочитает иметь в постели? Пока я даже не в курсе, в какую сторону она направится, и по пути ли нам вообще. И романов не ищу, а вот надежному напарнику был бы рад». Шон, придя к определенному выводу относительно своей пациентки, больше не сомневался в том, что именно из одежды ей нужно, а если и ошибался на ее счет, то классика — она всегда и у всех в почете. В подсобках обнаружился почти нетронутый склад с ящиками и упаковками: все в целости, разве что затхлостью пахнет от долгого хранения в пакетах. Нашел джинсы и для себя, взяв еще и про запас, и уже готов был уйти, когда из торгового зала послышался шум и голоса.  — … да погоди ты. Щас для Джинни что-нибудь красивое прихвачу, и пойдем дальше. Тут когда-то крутой бутик был, склады еще забиты целыми вещами, а Джинни любит наряжаться, может, ночью поласковее будет. — И что ты в этой шалаве нашел? — Сам ты… она такая горячая, когда нос не воротит и не капризничает. — Да она же с кем только не была… — Да и хрен с этим, все равно в этом дерьмовом мире до старости нам не дожить, так хоть бабу красивую и сговорчивую потискать, а не как ты: уже месяц подарки своей Джулии таскаешь, а на потрахушки никак не уговоришь. Пока ты мечтаешь об этой дуре, и глядя на журнальных девок, дружка рукой гоняешь, я наслаждаюсь полноценным сексом. Ну и кружевной лифчик найти проще, чем чай да съедобные сладости. — Она не дура… — Тогда ты сам дурак. А она умница, если твои подарки берет, а ноги перед кем-то более решительным и умелым раздвигает. В зале послышался глухой удар, возня и матерщина. Шон тихо подкрался к двери и выглянул из-за дверного косяка. «Вот уж идиоты, совсем страх потеряли, — двое молодых парней сцепились в драке и натужно пыхтели, пытаясь расквасить друг другу физиономии, — такое рвение, да в нужное русло — цены бы не было, а эти кретины из-за пустых слов сцепились. — Тем не менее, как бы Шон не насмехался, но выйти из-за драчунов он не мог. Зато очнулся внутренний сарказм — не все же только Энни им блистать. — Вот успокоятся и пойдут лифчики телкам искать, а тут я весь такой ниндзя среди коробок с женским барахлом. Даже неудобно как-то в такой обстановке подыхать». Пока эти двое разбирались между собой, Шон решил, что и тут его выручит служебный ход, дверь которого как раз виднелась на дальней стене подсобки. Осторожно ковырнув ножом хлипкий замок, приоткрыл дверь… и сердце ухнуло куда-то вниз — прямо перед ним стоял щелкун. Когда-то хрупкая девушка, словно во сне, раскачивалась в абсолютной тишине. Видимо, щелкать на одну и ту же стену с окном ей надоело, и пока еще не дошло, что за ее спиной открылся выход. Шон успел тихо скользнуть к стене и прикрыться дверным полотном, когда в зале что-то загремело. Драчуны все же нашли чудом уцелевшее стекло и разбили. Щелкун сразу же коротко и резко цокнул, потом тихо и жалобно чуть ли не по-птичьи заклекотал и рванул через коробки на шум. — Вот, что значит несоблюдение правил безопасности в нашем сумасшедшем мире, — тихо философствовал Шон, слушая многоэтажные сочные словесные конструкции и ухмыляясь, — хоть конспект составляй, прямо мастера матерного слова, однако. В комнате, где неизвестно сколько просидел щелкун, он нашел упакованную джинсовую кепку с логотипом местной конторы и быстро натянул ее поверх банданы козырьком назад — находка оказалась вполне удобной. Когда он попытался забраться на стол, чтобы выбраться через окно, на нем где-то среди смятых бумаг тихо звякнул металл. Не поленившись разгрести бумажки, Шон наткнулся на очень даже желанную находку, которой оказался неплохой револьвер. Оглядевшись, он обнаружил приоткрытый сейф. Плотно закрыв входную дверь, потянул на себя металлическую дверку — та жалобно скрипнула, но открылась. Внутри нашлась пара упаковок пуль для револьвера, пачки уже никому не нужных банкнот и выкидной нож с роговой рукояткой. Черная рукоять с тонкими прожилками бежевого, коричневого и белого оттенков удобно легла в руку, при нажатии на кнопку раздался совсем тихий щелчок, и блеснуло узкое лезвие. Почти такой же стилет, как и у него. Отец говорил, что еще от деда остался: настоящий, итальянский, ручная работа и все такое. Когда-то эти ножи были популярны в Америке, пока правительство не запретило их продажу, чтобы освободить рынок для местных производителей. Сестренка все выпрашивала его для себя, даже училась бою на ножах, только вот прощались они так, что не до ножа было. В общем, повертел в руках находку и сунул ее в рюкзак, подумалось, что это может быть неплохим знаком. Такой себе презент для встречи, но и для примирения он кое-что другое уже нашел, а это так — ерунда, можно сказать, бонус. Шон как-то совсем не заметил, когда в зале воцарилась тишина, и небрежно толкнул металлическую дверку, которая громко ударилась об угол стола. Тут же за дверью раздался топот и стрекотание — хорошо хоть зараженные не столь умны, чтобы сообразить, когда дверь нужно всего лишь потянуть на себя, чтобы получить доступ к вкусняшке. А вкусняшка не стала проверять сообразительность инфицированного, ловко выбравшись в окно. Судя по словам мародеров, заняться грабежом аптеки они собирались на следующий день, и у Шона был шанс уйти с добычей. По карте сориентировался, где искать аптеку, там же поблизости находилась и местная больница. Выбрался с задворков на улицу и осторожными перебежками миновал целый квартал. Далее улица примыкала к небольшой площади, которую предстояло пересечь, чтобы оказаться в нужном месте. Почти на середине открытого пространства его едва не застали врасплох местные бандиты. На уже встреченных мародеров заросшие и диковатого вида люди походили мало: слишком плохо вооружены, одеты иначе, да и запах от них шел, словно от помойки, и улавливался даже издалека. Шон успел упасть в траву и наблюдал, как молодчики с палками и дубинами крались в ту сторону, откуда он пришел. Видимо, шла охота на незадачливых мародеров. Глядя на крадущееся отребье, Шон брезгливо сплюнул в сторону и отполз подальше к кустарникам, проросшим сквозь брусчатку тротуара. Позади что-то взорвалось, раздались крики, и Шон ускорился, думая, что обратный путь хорошо бы проложить по иному маршруту. Вход в аптеку был взломан, и ее явно уже обшаривали, забирая нужные препараты, но оказалось, что можно было найти еще много полезного. Даже интересно стало, как так вышло, что столько полезного за двадцать лет никто не вынес. Впрочем, все, что связано с лечением травм, отравлений и инфекций все же подчистили. Витрины прилавка побили, пытались взломать сейф, но какие-то умники решили, что взрыв для этого подойдет как нельзя лучше. Дверцу взрывом раскурочило, но напрасно: хрупкие ампулы внутри превратились в осколки. Если кроме стеклянных ампул там было еще что-то полезное, то об этом оставалось лишь догадываться. У двери подсобки, стоило чуть ее приоткрыть, повеяло весьма специфичным запахом смеси тлена, крови, сырости и плесени. Шон в рейдах бывал часто, да и вскрывать зараженных пробовал, так что безошибочно распознал присутствие инфицированных за дверью. Вместе с тем там было тихо, ни одного звука. Осторожно приоткрыв дверь, он вышел в небольшой коридорчик с запертой дверью напротив и спуском в подвал справа. Дверь была закрыта на ключ, и Шон пока не стал ее трогать, заинтересовавшись спуском вниз. Подсветив фонариком бетонную лестницу и ступая как можно тише, он стал спускаться. Тишина в этом месте казалась неестественной, и тревога холодила нутро, однако прежде, чем ломать дверь комнаты наверху, стоило убедиться, что снизу не нагрянет на шумок грибной монстр. На лестничной площадке обнаружились весьма красноречивые смазанные когда-то лужи крови. А еще в этом месте запах стал тошнотворней, а впереди под лучиком неяркого фонарика казалось, что воздух насыщен странной едва заметной взвесью или пылью, словно переливающуюся бликами в неярком свете. «Да уж, Шон, умеешь же ты влипать в говно, — мысленно ворчал он на самого себя, — вот и благоухающую грибницу отыскал». Хуже всего была неизвестность того, стоит ли соваться в нижнее помещение аптеки. То, что там рассадник заразы, он не сомневался, но сколько зараженных и в каком состоянии они там обретаются — неизвестно. В тех помещениях явно никто из мародеров еще не хозяйничал, но было ли там что-то полезное — опять непонятно. Вполне возможно, что там когда-то работал холодильник для препаратов, могли складироваться какие-то ортопедические товары, памперсы да прокладки — это все точно ему не требовалось, и такие мысли заставляли усомниться в необходимости обыска. То, что не было слышно стрекота, щелчков, шарканья ног и стонов, настораживало, но могло всего лишь значить, что инфицированные мертвы и с успехом врастают в стены подвала. Однако следы крови на лестнице были хорошо видны, и пыль еще не успела припорошить разводы, скрадывая бурые оттенки. Шон решил проявить осторожность, и прежде, чем ловить очередное приключение на задницу, тихо вернулся в торговый зал. Еще раз стал обследовать прилавки и шкафы в поисках полезных веществ: все спиртосодержащие уже или вынесли, или оно выдохлось. Подвернулась пара полезностей, когда с улицы послышались шаги и голоса. Пригнувшись, он как можно осторожнее перебежал под прикрытие прилавка. И сделал это вовремя — за мутным от грязи стеклом показалась пара дикарей, подобных тем, что преследовали мародеров. Вблизи они выглядели не настолько по-бродяжьи, зато не менее зверовато. Жилетки и рубашки с оторванными рукавами они могли и не надевать, потому что кожа была забита странными узорами татуировок. Когда они остановились у аптечного магазина и заговорили, Шон заметил у человека, обращенного лицом к витрине, подпиленные острыми треугольниками зубы. Кто бы ни были эти люди, но знакомиться с ними ближе для дальнейшего общения желания не возникло, а вот убить хотелось, уж слишком явственно от них веяло сумасшедшинкой. Мирными обывателями такие типы точно не могли быть. Они не пытались особо скрываться и вели себя по-хозяйски. — Ты точно уверен, что кто-то вошел в аптеку? — хриплым, странно придушенным голосом спросил тот, что старше, — наши слышали, что эти крысы в аптеку завтра собирались. Как раз думали засаду тут утром устроить, подождать, когда мясо само придет. — Да, с крыши видел. — Заметно картавя, ответил младший. — Возможно, это просто одиночка. Но мог ведь и уйти, пока мы сюда добирались. — Если что-то ищет, то, чтобы осмотреться, нужно время. Вряд ли он ушел, но все равно скоро ищейку приведут. — Может, все-таки осмотримся? Пока эти двое переговаривались, Шон наткнулся взглядом на припрятанный под прилавком довольно большой и увесистый топор, так что можно было поберечь мачете, найденное в доме отца. Забрав находку и не дожидаясь решения дикарей, он быстро прокрался к задней двери, в которую сразу не заглянул. Металлическая дверь оказалась заперта на замок, и выломать ее даже через двадцать с хвостиком лет после катастрофы было бы нереально, так что выход оставался один — через вход, и может быть, через запертую комнату. Он как раз вернулся ко входу в подвал, когда заметил, что звероватые посетители все же остались снаружи, ожидая еще кого-то, и выбора у него не оставалось. Убить их — значило привлечь к себе внимание прочих, а уходить с пустыми руками не хотелось. Натянув на лицо маску, Шон удостоверился в ее плотном прилегании, примерился к подобранному топору и шагнул обратно в подвал. Крадучись миновал лестничную площадку — после поворота свет фонаря высветил внизу большое помещение с рядами стеллажей, коробками и ящиками. Багровые разводы с лестницы тянулись по полу и терялись в одном из проходов. Пройдя по этому следу, Шон наткнулся на небольшое пространство у стены, где еще виднелись остатки чудовищной трапезы инфицированных. По очертаниям грибницы можно было различить три тела разной величины, от которых тянулись и ветвились наросты, напоминающие вены, разросшиеся фосфоресцирующими споровиками. Двое из проросших, судя по бесцветности «вен», явно уже погибли, а третий при приближении человека, казалось, чуть пошевелился, и наросты словно бы запульсировали. Иллюзия, конечно, но оторваться от грибницы это чудовище вполне могло, поэтому Шон не стал ждать и без затей размозжил ему голову топором. Хотел уже отойти от тел, когда заметил среди старых останков людей, ставших пищей для зараженных, тело в белом халате. На ткани виднелась вышитое имя — хозяин этого магазинчика халаты шил на заказ, и вместо куска пластика на нем как раз красовалась именная нашивка. Стоило костяк в халате задеть ногой, как что-то звякнуло, а под раскуроченным и иссохшим телом обнаружилась связка ключей. Парень, улыбнувшись, подкинул связку в руке — наверняка там был ключ и от запасного выхода. Неплохо бы было еще в запертую комнату заглянуть — быть может, там и сейф какой-нибудь обнаружится. Прислушавшись к тишине подвала, Шон стал обходить полки, читая надписи на коробках и упаковках. Чего тут только не было, вот только нужного не особо много: кое-что для перевязок, антисептики, мыло, болеутоляющие и антибиотики. О сроках годности можно было даже не думать, и не надеяться на чудо. Он как раз наткнулся на упаковки с ампулами для инъекций, потянул на себя, чтобы внимательнее осмотреть содержимое, когда что-то его насторожило. Холодок опасности словно костяными пальцами прошелся вдоль позвоночника, заставляя кожу покрыться холодной испариной и отпрянуть прочь от полки. Спиной он уперся в стеллаж позади и вслушался в приглушенный шорох и словно бы вздох или очень тихий стон. Стараясь быстро взять себя в руки, Шон вгляделся в темноту соседнего прохода между полками, который стал видимым после того, как он вытащил с места хранения ящик. Он было подумал, что испуг и разум играют с ним в игры, и что шорох он вызвал сам же, когда потянул на себя ящик. Однако в этот момент на границе света что-то шевельнулось, и в просвет выглянуло нечто, все в наростах; воспаленные глаза, фосфоресцирующими оранжевым, вспыхнули неестественными бликами. Существо заворчало, увидев человека, и толкнулось в стеллаж, словно не заметив преграду на пути к желанной пище. — Вот же блядство… вот же хрень… Шон матерясь перехватил удобней топорище и изо всех сил толкнул от себя пошатнувшийся стеллаж, надеясь, что полки и их содержимое если не завалят шаркуна, то хотя бы ненадолго задержат. В тот же момент от шаркуна распространилось облако распыленной кислоты, но Шон уже отскочил в сторону выхода, продираясь по словно вмиг сжавшемуся коридору. Шаркун взревел, и стеллаж от удара зараженного отлетел в проход. Топча рассыпавшийся товар, тварь стала продираться по параллельному проходу. Споткнувшись о что-то, шаркун почти упал, хватаясь за полки, которые уже в свою очередь не выдержали напора. Весь ряд полок, разделявший тварь и беглеца, зашатался и стал заваливаться. Теперь уже Шон был вынужден уворачиваться от падающих коробок и упаковок и еле успел выбраться, чтобы не быть придавленным накренившимся стеллажом, под грузом которого начал заваливаться следующий ряд. Почти одновременно с ним на открытую площадку этого небольшого склада вырвался и шаркун, сразу же расставив руки в стороны и направляясь к человеку. Шон, не теряя времени, замахнулся топором, нанося удар за ударом. Грибные наросты и измененная плоть стали для твари своего рода броней: топор ломал их, но пробить удалось только с третьего раза. Шаркун медлителен, и быстроты мужчине хватило, чтобы до следующего распыления кислоты увидеть, как наросты начала заливать кровь. Однако с четвертым ударом топор крепко застрял в теле, а попытавшись быстро рвануть орудие на себя, Шон услышал треск дерева, и в руках остался обломок топорища. Думать было некогда, и Шон, кинув бесполезную уже деревяшку в голову шаркуна, немедленно отскочил в сторону лестницы, вовремя успев уйти от кислотного облака. Перепрыгивая сразу через несколько ступеней, он добрался до площадки, выхватывая мачете, найденное в доме отца, и сожалея, что нельзя эту тварь поджечь. «Сунуть бы тебе «Молотова» в зад, сука, а еще говорят, мозги у них не работают. Притаился ведь, гаденыш, поджидал добычу, — мысли мелькали в голове так, что едва улавливались, тело двигалось на наработанных в боях и тренировках рефлексах, получив капитальную дозу адреналина, — Если бы не гости снаружи — так и сделал бы. Хотя это же аптечный склад, закрытое помещение, наполненное всякой хренью. Случись пожар — не сгорю, так отравлюсь, или снаружи добьют. Принесла нелегкая этих дикарей, столько шума, как только еще никто из них нос сюда не сунул». С разворота шаркуна удалось еще раз ударить, удачно попав в изрубленную брешь брони, и ухватившись руками за поручни, он обеими ногами ударил зараженного в грудь. Тот не устоял на лестнице и скатился на площадку, тут же резво поднимаясь и упрямо следуя к шустрой добыче. Шон же как раз добрался до выхода в торговый зал, и распахнув дверь, взглядом уперся в разрисованное лицо удивленного дикаря. Не давая бородачу одуматься, бывший волк ухватил его за жилет и втащил к себе, прикрывая второй рукой дверь, пока подельник этого идиота не заметил неладное. Быстрый удар в бок заставил татуированного задохнуться, давясь готовым сорваться криком. Следующий удар пришелся в спину пленнику, направляя его вниз по лестнице прямо в объятия шаркуна. Тварь, схватив лакомую подачку, от удара вместе с добычей снова скатилась на лестничную площадку, а у Шона появилось немного времени. Выглянув за дверь, он заметил в зале двоих и собаку. Казалось, что ситуация слегка патовая: позади шаркун, которого добить можно, но после этого добьют уже его самого. Впереди дикари с собакой, и уйти без боя или преследования ему не дадут. Он оказался меж двух огней, и варианты ему были не по душе, так что Шон выбрал третий — убраться в сторонку и подождать, кто кого заломает, чтобы уже оставшихся добить самому. В руках тихо звякнули ключи мертвого аптекаря — шаркун рыкнул на звук, но еще теплая добыча показалась ему привлекательней, или же он просто плохо соображал. Медику удалось быстро подобрать нужный ключ и проскользнуть в приоткрывшийся вход в подсобку. Уже закрывая за собой вход в тесную комнатушку, он услышал, как открылась дверь из зала, и в помещение сунулись гости. Собака залилась лаем, послышались мужские крики и ругань, рыки и завывания зараженного — все слилось в единую какофонию звуков, а следом этот шум перекрыл истеричный лай и скулеж раздираемой в клочья питомицы, и почти сразу же взвыл от боли человек. Наконец, люди опомнились от неожиданности, и раздались выстрелы. Слышно было, как от крови и боли захлебывается человек, как чавкает измененная плоть зараженного, а сам он рычит и хрипит. Еще выстрел — и грузное тело упало и проехалось вниз по ступеням. Прислушиваясь к тому, что происходит за дверью, Шон бегло осматривал содержимое запертой кладовки. Пахло разложением и химикатами. В углу обнаружились давние человеческие останки, рабочий стол с компьютером, сейф и множество контейнеров, баков, криогенных емкостей и бутылок со всякого рода химикатами. Одна из бутылок с чем-то темным подвернулась под руку, когда оставшийся в живых дикарь ударом ноги распахнул дверь и слегка замешкался, заметив Шона. Пока он направлял дробовик, медик хладнокровно плеснул в противника содержимое небольшой емкости. Жидкость расплескалась по лицу, распространяя йодистый запах, заставив человека зажмуриться и протереть глаза залитые йодом, и в этот момент в тело мужчины вошло лезвие мачете. Дикарь не успел даже вскрикнуть, кулем повалившись на пол. — Ну вот, все, как и было задумано, — пробормотал бывший волк, осматривая мертвое тело, а затем и лестницу, — главное — вовремя уйти с линии огня, добить последних и собрать трофеи. На последних словах он подобрал дробовик последнего дикаря и довольно хмыкнул. Оружие обрело нового хозяина, как и поясная кожаная сумка кустарного производства. Вполне мастерски сшитая и удобная для хранения всяких мелочей, в том числе и патронов, которые также сменили хозяина. Еще одну такую красавицу он прихватил с другого тела — там оказался небольшой боезапас для револьвера, а само оружие оказалось весьма раздолбанным и старым, было удивительно, что еще стреляло, так что его он оставил. Помимо этого у этих расписных бородачей были лишь дубинки, топорики и ножи, и больше ничего стоящего. Из открытой кладовки хотелось забрать все: хомячья натура медика изнывала от невозможности утащить весь этот склад в дом. Столько всякого сотворить можно было бы, но увы. В сейфе обнаружились документы и наркотические вещества. Кое-что было весьма знакомо, и немного подумав, он все же прихватил с собой наиболее полезные препараты. «Путь предстоит длинный, мало ли у кого понадобиться сведения стрясти, а так вколол вещество — и успевай только задавать правильные вопросы, — думал парень, — хорошо бы, конечно, не пригодилось, но и запас карман не тянет». Под конец прихватил кое-что еще по мелочи и собирался уже уходить, когда пришло в голову уничтожить все следы своего пребывания в аптеке. Подумалось, что будет лучше, если эти дикари останутся в неведении, что на их территории или поблизости появился одиночка, убивший их дружков. Так, на всякий случай. Разбросав бумажные документы и упаковку, он при выходе опрокинул бутыль со спиртом на ближайшее тело и кинул подожженную ветошь. Бумага и спирт ярко вспыхнули, расползаясь во все стороны и облизывая бока емкостей. Убеждаться, что что-то да взорвется, Шон не стал, потому что возле аптеки уже топталась еще пара местных хозяев жизни. Осторожно прокравшись к служебному выходу, он отпер его ключом, но чтобы открыть покосившуюся дверь, пришлось приложить силу. Плотно закрыть выход не удалось, так что мешкать он не стал и нырнул в ближайший переулок. Позади послышался лай, и Шон решил, что лучше убраться с улицы. Найдя пожарную лестницу, шустро поднялся наверх, и уже из окна чьей-то квартиры, оказавшееся выбитым, наблюдал, как худая словно щепка женщина, тоже вся в тату, с трудом сдерживала собаку, взявшую след бывшего волка. У подъема на лестницу собака заметалась, потеряв след, и ее хозяйка не постеснялась в выражениях, поняв, что погоня ни к чему не привела. К шустрой дичи эти охотники явно не привыкли, и поднять голову вверх эта дама не догадалась. Проходя через квартиру, Шон заглянул на кухню и с облегчением заметил, что бывшие хозяева не отказывались от специй — по крайней мере, молотый перец найти удалось. Против собачек, идущих по следу, в самый раз. Видимо, Монтесито довольно оперативно эвакуировали, или кто-то основательно почистил окрестности, так как зараженные в доме попадались, но в основном щелкуны, однако подворачивались и останки самоубийц. В одной из квартир оказалась группа инфицированных — ленивые и неповоротливые, начавшие врастать в мебель и стены. Видимо, совсем молодые люди, судя по небрежным граффити на стенах, были заражены одновременно, и духу не хватило убить друг друга. Ожидая изменения, они решили провести время весело и устроили вечеринку. Много проблем бывшие тусовщики не доставили, и шума удалось избежать. Кому шею сломал, а кому и ножа хватило. Пройдясь по длинному общему коридору, Шон добрался к выходу на пожарную лестницу. Там сверился с картой — судя по всему, он оказался недалеко от охотничьего магазина. Надежды, что его не обнесли первым же делом, были весьма призрачными. Но ведь кто бы знал, что и в аптеке было чем разжиться, поэтому на всякий случай решил прогуляться до обозначенного здания. И это было ошибкой. В начале квартал удалось пройти по крышам и через верхние этажи зданий, но дальше пространство пересекал центральный проспект, и пришлось спуститься и выйти на улицу. Вот тогда он и заметил обилие странных граффити на стенах, чем-то напоминавших татуировки на коже местных дикарей. Дальше больше — стали встречаться какие-то пирамиды из костей, развешанные черепа, в основном человеческие, но попадались и останки, обезображенные КЦИ, а также животных. Пугающая помесь варварства, странных обрядов и ритуалов. Складывалось впечатление, что кто-то так метил границы своих территорий, и Шон поздновато понял это. До охотничьего магазина он добрался, чтобы лишь убедиться, что был прав изначально, и оружейный отдел давным-давно разграблен. Более того, там знатно погулял огонь, и выгорел почти весь квартал. Все это время ему удавалось быть неприметным — возможно, так бы и выбрался обратно, но подвело любопытство. По пути услышал шум, спрятался и стал свидетелем того, как татуированные конвоировали двоих мародеров. Он последовал за ними, наблюдая издали. Оказалось, что совсем неподалеку расположилась база или поселок этих дикарей. Большая огороженная территория бывшей складской базы теперь напоминала странные трущобы с весьма устрашающими тотемами и росписями везде, где только смог достать человек. Мародеров не стали заводить внутрь, а отвели в отдельно стоящее охраняемое здание, которое на деле оказалось самой натуральной бойней, и основным скотом, загоняемым туда для убоя и обработки, были люди. Процесс был отработан до мелочей, и вначале мародеры даже не понимали, к чему идет дело. До Шона, наблюдавшего со стороны через окна и щели, тоже не сразу дошло, зачем этих двоих загнали в душевые и заставили тщательно мыться, а потом голых вытолкали в коридор и куда-то ведут. Подготовленных и начисто вымытых убили также чисто, быстро и без затей: те только начали ощущать тревогу и оглядываться, когда через их тела прошел электрический ток. В «цех разделки» Шон заглянул лишь мельком: даже его цинизм от всей этой ситуации взбрыкнул, и начало подташнивать. Он уж было как медик в начале подумал, что местные хозяева боятся заразу какую на базу занести, а тут просто добыча — еда, которую только после разделки на бойне перевозят в поселок. Он даже пожалел, что отдал тех дикарей в аптеке шаркуну: знал бы — сам бы их убил медленно и болезненно. По крайней мере теперь он уже знал, почему в этом городке нет никого, кроме этих диких охотников и людоедов, и знакомство с ними торопить не стоило. При случае решил нещадно убивать, а пока подопечная не придет в себя настолько, чтобы убраться из этих мест, требовалось быть осторожными. На обратном пути Шон почти наткнулся на небольшой отряд с двумя собаками. По-дурному все вышло — хотел по верхам пройти, но в этом районе здания и до пандемии уже были старыми, с деревянными перекрытиями, и за четверть века без ремонта и ухода прочнее не стали, а кое-где еще и пострадали от пожаров. Пока он искал укрытие, чтобы переждать проход почти десятка расписных людоедов, под ним подломилась прогнившая балка. Упасть не упал, но собак привлек шум, и один из дикарей отпустил пса на разведку. Вскоре тот смог унюхать свежий и чужой человеческий запах и последовал на этаж за Шоном. Сам же медик, тихо матерясь и молясь, чтобы пол не рухнул под его весом, перепрыгнул дыру в полу и с замиранием сердца услышал треск прогнивших балок и половиц, но успел проскочить в ближайший дверной проем и там притаился. За ним следом прыгнул и пес, чтобы найти путь в свой собачий рай за верную службу. Медик очень любил этих животных, но не тех, которые пытаются перегрызть его собственное горло, так что без колебаний опустил мачете на холку животного, выскочившего вслед за ним из коридора. Внизу отряд уже понял, что на их территории находится чужак, и уверенно отсекал пути отхода, а когда умирающий пес заскулил от боли, трое людоедов решили пойти наверх. Медлить было нельзя, Шон, выбирая этот маршрут, видел, что из этого здания можно спрыгнуть на крышу следующего, и надеялся, что кровля там будет достаточно крепкой. Вернулся в коридор с натужно поскрипывающими перекрытиями и пробежался до торцевого окна в конце. Один из дикарей, поднявшись по лестнице, выходящей в коридор на пути бегства, попытался его задержать, но худосочная костлявая фигура была не приспособлена для тарана сильным телом. Шон, нагло усмехнувшись пойманному за ворот парню, протащил его к окну и вытолкнул в него, расчищая себе путь, а затем перепрыгнул на крышу соседней одноэтажки. Кровля выдержала, но снизу охотники начали по нему стрельбу, и пришлось уйти в сторону на противоположный стрелкам скат крыши, где особо не побегаешь. Он замедлился, и дикари внизу быстро обходили строение, чтобы встретить его дальше. Понимая это, Шон спрыгнул в кусты со стороны, куда дикари еще не дошли, и прячась за остовами брошенных людьми машин, перебрался в дом на соседней улице. Оттуда выскочил в небольшой дворик и перемахнул через ограду, стараясь спрыгнуть подальше, чтобы сбить со следа настырную собаку. Дальше старался сосредоточиться на дыхании и благодарил Эбс, что когда-то на спор загнала его в тренировочные залы, и Нору, которая подбила бегать. Ему было за что проклинать Айзека, но в остальном на жизнь среди волков грех было жаловаться. Идиотский конфликт группировок Сиэтла породил войну, в условиях которой слабый без защиты не выживал, и Шону не хотелось быть слабым. Хотя он и мог жить, не выходя со стадиона, погрузившись в изучение медицины и прочего, но кабинетный червь — это неинтересно. Как бы его Айзек не ценил, но Шон не стал отказываться от дежурных вылазок с боевиками, что тоже было хорошей тренировкой для выносливости. Как бы косо боевики не посматривали на ручного палача, но вскоре у него сформировалась и другая грань репутации: в группах, с которыми выходил в город Шон, почти не случалось потерь. Кто-то медика прозвал везунчиком, а другие понимали, что не в везении дело — просто умения и знания. К тому же вместо опекаемого специалиста в отряде оказывался еще один солдат, на которого можно положиться в любой ситуации. Вот теперь пригодился весь прошлый опыт, и на какое-то время удалось оторваться от погони — он даже понадеялся, что насовсем, но когда уже почти пересек проспект, вокруг вновь засвистели пули. Одна из них чиркнула плечо по касательной, но Шон уже ушел за угол дома, где, сняв с плеча винтовку и найдя себе место для укрытия, и сам начал охоту на людоедов. Видимо, зубастая дичь в их рационе встречалась нечасто, и он успел уложить троих, пока те пытались следом за ним перейти эту широкую открытую дорожную полосу. Еще одного он сумел ранить, когда преследователи решили отойти в сторону и под прикрытием стен перейти дорогу. У Шона образовалось немного времени, чтобы перевести дух и свериться с картой. Выходило, что чтобы вовремя вернуться в дом на побережье и не плутать петлями, стоило выйти на ту же улицу, по которой он пришел, дойти до площади с больницей и аптекой, а дальше можно было сократить путь к пляжу, пройдя через усадьбы. Только не помешало бы сначала все же избавиться от татуированного хвоста из дикарей. Пока преследователи были далеко, Шон постарался оторваться от них еще больше, заодно ища переулки, чтобы выбраться к примечательной площади, но не успел. Вместо прохода к площади, он уткнулся на больничную ограду, а позади уже снова слышался лай собак. Похоже, дикари встретили подкрепление и теперь загоняли глупую дичь на территорию городского госпиталя. Он успел попробовать пройти через примыкающие дома, но все входы там оказались заблокированы прочными запертыми дверьми или завалами, а окна были слишком высоко, чтобы залезть туда без помощи. Парковая зона напротив, заросшая и тоже огороженная, возможно, также принадлежала больнице, но это было и не важно: в таком парке ему было не скрыться от собак, да и от десятка охотников тоже. В тупике был въезд для скорой помощи и стоянка для машин, а за ними вход в это учреждение. Выйти из этого переулка уже не было возможности, а обходить по больничной территории — верный способ подставиться под обстрел и травлю собаками. В приоткрытых воротах на въезде в листве и асфальтных щелях он оставил пару сюрпризов для охотников, и прячась за машинами, двинулся ко входу. Когда-то выбитые стекла больницы были теперь заколочены деревянными досками и фанерными щитами. Через дверные ручки-скобы была несколько раз продета и намотана массивная цепь, концы которой замыкал прочный навесной замок. Для того чтобы сбить замок или снять щиты, требовалось что-нибудь увесистее мачете или удобнее для взлома, и лучше бесшумного. Пришлось возвращаться к машинам. От взрыва сработавшей самодельной бомбы, Шон и сам пригнулся, с усмешкой понимая, что о бесшумности можно было забыть, и выглянув поверх легковушки, отметил, что на его мину удачно попала собака и пара человек, а еще двое движутся прямиком ко второму сюрпризу. «Ну раз вы настолько упорно стремитесь самоубиться, то мой священный долг — вам помочь, — хмыкнул про себя Шон, забираясь на крышу легковушки, а оттуда — на неотложку, — помощь будет скорой, как раз и место, и машинка, и исполнитель как на подбор». Вторая закладка сработала даже лучше, чем ожидалось, кроме двух неосмотрительных бандитов зацепив осколками третьего, который взвыл от боли так, что собака оторопела. Чем и воспользовался Шон, пристрелив пса и его зазевавшегося хозяина. — Две собаки и пять человек… Очень неплохо, Шон, — пробормотал он, выискивая остальных попрятавшихся дикарей, — а вот и еще один любитель человечинки. Неудачно высунувшийся людоед упал с дырой в голове, а следом — еще один. Откуда-то из окна соседнего дома прилетела пуля, проделавшая отверстие в крыше неотложки прямо перед Шоном. Остальные враги затаились, и ждать подкрепления не хотелось, к тому же пришлось уходить от еще одного снайперского выстрела, быстро скатившись с автомобиля. Замок с цепи он сбил за пару выстрелов, вытащил цепь и потянул визгливую и дребезжащую дверь, открывая щель достаточную, чтобы войти в приемное отделение больницы. Внутри пахло сыростью и плесенью. Вокруг царили полумрак и мертвая тишина. Шон помнил слова мародеров о больнице и ни желания, ни нужды бродить внутри не испытывал. Аптека дала достаточно запасов, чтобы и неожиданную пациентку на ноги поставить, и на дорогу что-то припасти. Но он надеялся, что людоеды, как и мародеры, опасаются соваться в это место, ведь недаром даже целые окна и двери снаружи были надежно заколочены. Сам же он хотел всего лишь, пройдя через больницу, выйти с другой стороны и вернуться на пляж. Разводы на светлом кафеле и краске, пыль и грязь, таблички, оповещающие о закрытии отделений на карантин, разбросанные бланки, бумага и снимки, ручки, ампулы и все, что могло быть обронено при быстрой эвакуации. На первом этаже не было зараженных, но несколько тел дикарей и мародеров попадались на глаза. Почти все они были убиты вполне человеческими методами и оружием, кроме нескольких людей, разорванных почти в клочья у одного из лифтов. Шон уже добрался до главного входа в госпиталь и убедился, что дверь и окна заблокированы снаружи так же надежно, как и там, где он проник в это здание. В поисках лазейки наружу Шон пошел по палатам, когда услышал голоса преследователей в фойе. Они переругивались; кто-то уговаривал не идти за смертником внутрь, в ответ раздался удар и ругательства, обвинявшие первого в трусости. Бывший волк осторожно выглянул в коридор и под кучей мусора оставил последнюю мину. Затем отошел чуть дальше по коридору, вглубь, где специально обронил какой-то мусор, привлекая внимание преследователей. Людоеды, завидев добычу, так воспылали жаждой убийства, что тут же бездумно ринулись в погоню за человеком, мелькнувшем на глазах только затем, чтобы тут же скрыться на лестнице, ведущей наверх. Шон лишь криво ухмылялся, когда раздался взрыв. Ему ни к чему было возвращаться, чтобы посмотреть на результат — в тесноте коридора и при кучности, с которой эти непуганые идиоты бросились в погоню, взрыв осколочной мины минимум парочку должен был забрать, а остальных поранить, и судя по доносившимся до него ругательствам, так и вышло. Дикари были очень злы, еще не понимая, что даже убегающий от погони волк остается хищником, а если уж забрались на территорию, где правила легко переиначить, то нечего жаловаться, что позиции изменились. Однако и сам волк был не на своей территории, и поднявшись на второй этаж, настороженно и задумчиво рассматривал очередной моток из цепи на дверных ручках. Дверной косяк и сами двери, как и табличка с надписью «Карантин», были словно сумасшедшим художником изукрашены отпечатками ладоней — где четко очерченными, а кое-где смазанными движениями превращенные в затейливые узоры из крови. Отпечатки ладоней взрослых людей и маленькие детские ладошки — все вперемешку составляло кошмарный орнамент по краю, где можно было просунуть руки, чтобы приоткрыть запертую, но неплотно прилегающую дверь. А над этим сюрреалистичным узором указатель, когда-то подсвеченный люминесцентной лампой: «Педиатрическое отделение». Потянув дверь, Шон осторожно заглянул в щель и убедился, что никаких тел и монстров непосредственно у двери нет, но если бы не нужда, соваться туда он бы не стал. Но увы, выше подниматься смысла не было. Здание госпиталя было старинным с высокими потолками и лепниной. Прыжок с высоты второго этажа уже был небезопасен, а прыгать с третьего Шон вообще не решился бы. Спасла бы веревка или что-то вроде, но такого добра с собой не было, а надеяться на прогнившее больничное белье вряд ли стоило. К тому же выше, на лестничной площадке, оказалась довольно внушительная баррикада из мебели и хлама. Разобрать ее было можно, но очухавшиеся людоеды время на это точно бы не дали. Судя по сложным словесным конструкциям Шону удалось их очень сильно разозлить и раздразнить. Больше никто из них не думал про опасности этого места, направляясь следом за беглецом. Выстрел из револьвера по металлическому замку был оглушительно громким, и в одно мгновение разнесся по пустым гулким залам и коридорам. «Вот же гадство! Теперь уж точно все местные монстры оповещены о появлении дичи на их территории, — мысленно ругался Шон, пока снимал цепь с двери, — что же тут такое водится, раз столько намотали, а на третьем баррикаду устроили? Думал, что повидал уже всякое, и больше нечему удивляться, а тут целый городок сумасшедших. И это всего лишь первая серьезная вылазка». Ровный слой пыли, скопившийся на полу за несколько лет, такой же хлам, разбросанный всюду, как и на первом этаже, высохшие и растрескавшиеся лужи крови. Разводы и следы волочения тел, которые в основном вели к одному и тому же помещению — общей комнате отдыха. Двустворчатая дверь, ведущая в это помещение была заблокирована сломанным металлическим штативом для капельниц. Изнутри комнаты не было слышно ни звука, и Шон аккуратно вытащил трубу, примеряясь к ней как к дубинке. Стоило лишь чуть приоткрыть дверь, как в нос ударил ужасающий смрад: смесь от разложения множества тел, сырости, плесени и запаха застарелой грибницы кордицепса. Шон немедленно отстранился от щели и плотно прикрыл этот рассадник инфекции. Преследователи уже топтались у двери отделения, а Шону как-то совсем не хотелось еще раз устраивать стрельбу прежде, чем удастся осмотреться. Стараясь ступать на мусор и бумагу, чтобы не оставлять на пыльном паркете следы, он ушел дальше по коридору, скрываясь в кабинете, откуда хорошо просматривался вход. Это оказалась обычная процедурная, в которой было все перевернуто вверх дном, отпечатки окровавленных ладоней и подтеки на двери, но больше ничего особенного. Он готовился к бою, желательно тихому, и вспомнил о луке. Не самое любимое оружие, если бы был выбор, то Шон однозначно выбрал бы арбалет. Знал бы, что столько придется бегать, то не брал бы его с собой — все же мешал он в движении, и приходилось перехватывать и нести в руке. Но в этот момент он был в самый раз. Потянув стрелу из рюкзака, он хмыкнул, рассматривая модифицированную версию «а-ля очумелые ручки», и наложил ее на полку лука, захватывая тетиву и кончик древка. «К черту бесшумность, — подумалось ему, — некогда возиться. Пора бы уже и возвращаться». Пятерка дикарей, озираясь и стараясь не шуметь, вошла на этаж. Самый старший и массивный из них кивнул своим людям, указывая на следы в пыли, ведущие к двери комнаты отдыха, куда они и направились. Не заметив следующих уже от двери следов, они, видимо, решили, что он притаился за дверью. Распределившись так, чтобы перекрыть путь к бегству, один из них по команде старшего резко рванул створки на себя. Людоедов обдало смрадом, и окутало серебрящееся и переливающееся в тусклом свете облако спор, вызывая кашель и раздражая глаза. Они еще не успели сообразить, что случилось, и лишь старший проклинал все на свете, когда из открытой комнаты выскочили существа, которых Шон прежде никогда не видел. Несомненно, это были инфицированные, но странные: низенькие, с конечностями непропорциональной длины, распухшие от грибных наростов, и при этом очень быстрые. Шесть созданий бросились в ноги людей, двоих сразу же опрокинув на пол. Развязки этой атаки монстров Шон ждать не стал, тщательно прицелившись, он выстрелил, надеясь, что взрывная стрела накроет и людоедов, и странных зараженных. Взрыв слегка оглушил даже его, кровавые ошметки разметало в стороны. Двое из людей еще были живы, но это лишь номинально. Троих монстров разорвало вместе с людьми, а остальных оглушило, неплохо посекло взрывом и откинуло. Двое зараженных зашевелились, и один уж слишком быстро вскинулся, вставая на ноги. Качнул великоватой для такого тела головой со странного вида желтовато-коричневыми грибными наростами и заверещал так, что в ушах появился звон. А затем шустро по-обезьяньи, перебирая длинными руками и иногда странно подпрыгивая, это существо понеслось навстречу Шону. Первую тварюгу нагоняла вторая, а Шон, доставая еще одну стрелу, пятился, умоляя удачу о том, чтобы не споткнуться. Визг твари вызывал резкую головную боль. Казалось, стоит монстру еще чуточку повысить тональность, и тело парализует, даже руки стали подрагивать, мешая прицелиться. Оттолкнувшись от пола руками, зараженный прыгнул, нацелившись в шею или грудь, но от этого прыжка Шон сумел отпрянуть назад, на ходу заметив скачок второго существа. Не медля и не раздумывая, он выстрелил в летящее навстречу несуразное тело, сразу же отскочив в дверь ближайшей палаты. Как в замедленной съемке, стрела медленно ударилась о грибную броню на раздутом как мяч животе прыгуна. Последовал взрыв, от которого Шон успел укрыться в палате. Пара небольших осколков тихо просвистела почти у самого лица, выбивая щепу из дверного косяка. Обоих зараженных откинуло взрывом назад, и тот, в которого влетела стрела, с развороченным животом и лишенный конечностей, продолжал возиться у стены, удивляя поразительной живучестью. Вторая тварь стонала и скулила, истекая кровью и какой-то слизью, пыталась встать. Шон достал мачете и шагнул к ней навстречу, чтобы добить, когда тусклые глаза поймали его взгляд. Накатило ощущение тревоги и давления, вызывая желание отойти подальше и не трогать это существо, но он все же шагнул вперед, и этот монстр снова заверещал и затрясся. По странному наитию Шон быстро опустил лезвие на голову существа, которое тянуло длинные руки к его ногам, пытаясь ухватиться, и отскочил назад от сотрясаемого спазмами туловища. Наросты на умирающем теле раскрылись, выпуская кислотное облако и распространяя смрад. Кожу Шона, не успевшего достаточно далеко отпрыгнуть, окатило болью, он застонал, стараясь не вдохнуть ядовитую взвесь и как можно быстрее выйти туда, где воздух не жжет кожу. Второго инфицированного добивать не хотелось совершенно. Он рассудил, что у твари достаточно серьезные повреждения для того, чтобы сдохнуть: времени на это уйдет больше, а конечностей у него больше не было. Коридор упирался в небольшой квадратный зал с тремя дверьми. Прямо находится ординаторская отделения, справа — кабинет заведующего педиатрией, а слева — лаборатория и коридор в боковое крыло. И кроме тихого скулежа недобитого зараженного — тишина. Шон решил немного осмотреться и заглянул в ординаторскую. Помещение разделенное на две части — кабинет врачей и зона отдыха, в которой Шон нашел тела двух докторов. Кто-то с уважением прикрыл мертвых покрывалом. Трудно было сказать, отчего умерли эти двое — остались лишь мумии. Впрочем, присмотревшись внимательнее, Шон заметил на висках следы колотых ран от узкого лезвия. Хирургически точный удар, повреждающий мозг. Осматривая кабинет, он нашел дневник и рабочие записи одного из убитых. Наспех пролистав журнал, он снял рюкзак и аккуратно убрал в него находку, туда же последовал скоросшиватель со снимками и кипа бланков с анализами. Эти документы его очень заинтересовали, но подробнее изучить их он решил в доме. После ординаторской заглянул в лабораторию. В ней многое было перевернуто вверх дном: похоже, кто-то знатно психовал в этом помещении. Однако он быстро нашел лабораторный журнал и с интересом пробежался взглядом по пробиркам с образцами. Найдя небольшой контейнер для хранения пробирок, отобрал те, что по его мнению и по словам коллеги, занимавшемся исследованиями, могли представлять интерес. Вернувшись в коридор, он заметил, что раненый монстр стих, и воцарилась почти полная тишина, только иногда казалось, словно бумага шуршит, чудились странные звуки на грани восприятия. Он качнул головой, и посторонние звуки, кажется, стихли Шон подумал, что это, возможно, следствие попадания токсина на кожу. Он прислушался к тишине и быстро пересек зал, проникая в кабинет главного врача. Ссохшееся тело мужчины нашлось в рабочем кресле у письменного стола. Он сидел, запрокинув голову, даже очки в тонкой оправе не сползли с лица; на обвисшем халате болтался бейджик с именем. Дорогие часы с массивным браслетом тускло поблескивали на руке. Судя по всему, когда-то это был аккуратный и состоятельный мужчина, выбравший смерть от инъекции, лишь бы не стать монстром, но это меньше всего интересовало Шона. Тело пришлось потревожить, выуживая из кармана ключи от сейфа, в котором кроме документов ничего полезного и не было. Почти все эти бумаги и отчеты относились к исследованиям начала местной пандемии КЦИ, и были тут свои странности. Шон выложил эти записи на стол к остальным, чтобы отобрать наиболее важные и полезные. Просматривать приходилось бегло, наспех, но вскоре на столе главврача образовалась небольшая стопка папок, журналов и скоросшивателей с файлами. Сунув бумаги в практически полный рюкзак, он приметил небольшую видеокамеру. Она была в рабочем состоянии, и включив ее, он увидел начало записи. Шон нахмурился, всматриваясь в картинки прошлого, и выключил видео. В кабинете также удалось найти небольшую мужскую сумку, куда он спрятал камеру и еще несколько видеозаписей. Стопка фотографий в большом конверте отправились следом, как и компактный фотоаппарат — тоже рабочий и с полупустой пленкой. В принципе, можно было не морочить голову по поводу местной истории заражения — все равно собранные данные он мог лишь изучить, делая собственные выводы, а дальше их и передать на изучение было просто некуда и некому. Сам Шон был всего лишь любопытным медиком, у которого не было для исследований ни базы, ни знаний, но все же что-то кроме любознательности не дало ему оставить все как есть. Отчего-то ему казалось, что эти сведения могут пригодиться. Осматривая кабинеты, он наткнулся на план эвакуации из здания и недовольно нахмурился, понимая, что пошел не в ту сторону. Пожарная лестница, по которой можно было нормально спуститься, находилась в другом крыле. Второй этаж пытались блокировать, как и первый, но времени не хватило, однако в крыле, куда забрел Шон, пожарную лестницу успели обрезать. Слишком уж опасались, что зараженные выберутся из этого места. Из этого отделения даже незараженному персоналу не дали эвакуироваться. Шон не видел этого из-за разросшейся зелени, но из записок главврача следовало, что под окнами были разбросаны камни, воткнуты колья и арматура. По-варварски, но максимально действенно местные пытались обезопаситься даже на случай, если кто-то будет пытаться выпрыгнуть в окна. Какое-то время за больницей наблюдали стрелки, отстреливая тех, кто все же рисковал. Больница вымерла за несколько дней, но это не остановило пандемию. Шон порадовался, что эта запись ему все же попалась, и теперь рисковать, прыгая вниз, он не собирался. Однако с тех пор прошло уже много времени, и здание начало обрастать лианами, которые вгрызались воздушными корнями в кладку госпиталя, стремясь ввысь. В паре мест эти растения достигали третьего этажа, и их стволы были достаточно мощными, чтобы послужить медику на пользу. Иначе пришлось бы идти в другое крыло в поисках пожарной лестницы, надеясь, что ее не срезали. Только что-то подсказывало, что мелкие взрывающиеся прыгуны в этом дивном местечке не единственные обитатели, и возможно, даже не самые опасные. Встречаться с представителями местного самобытного бестиария совсем не хотелось. Надев на спину рюкзак, медик аккуратно прихватил найденную сумку с камерой и документами и покинул кабинет. Выйдя в коридор, он думал только о том, что нужно как можно быстрее покинуть больницу. Но это заведение строило свои планы на жизнь медика. Когда он почувствовал удар по ногам, ему чудом удалось смягчить падение, удержавшись за дверную ручку. Уже оказавшись на полу, придавленным несуразным телом вполне себе целого прыгуна, Шон попытался спихнуть его с себя. Однако тварь обладала не только несоразмерно длинными, но и сильными руками. Преодолевая сопротивление человека, тварь тянулась, чтобы полакомиться добычей, и обиженно заверещала, когда медик впечатал кулак туда, где виднелось нечто похожее на ухо. Монстр затряс головой и зашипел, а Шон снова ударил в то же место, чувствуя, что хватка зараженного ослабела. Чудовище, шипя, уставилось оранжевыми глазами в лицо человека: у него странно заклекотало в горле, а щеки стали раздуваться. Стало понятно, что этот гад готовится чем-то плюнуть, а Шону не хотелось проверять, насколько это опасно для здоровья. Извернувшись, он все же смог оторвать от себя цепкие конечности мутанта, и уперевшись ногами, оттолкнул эту поганку прочь. При ударе об пол зараженный все же плюнул, и Шон, извлекая из кобуры револьвер, удивленно смотрел, как плевок разъедает доски пола в полуметре от его ног. Встать он этому мутанту не дал: пара выстрелов в голову успокоила его навсегда. Парень уже было вздохнул спокойно, когда со стороны коридора раздался странный многоголосый визг, и в него полетело тело нового существа. Этот был какой-то странный, однобокий, раза в два меньше предыдущего. Одна рука была длиннее другой, а ног вообще не было видно; голова с уродливой грибной короной вместо лица, рука длинная, рука короткая и тело, похожее на расплющенную грушу, за которым тянулось что-то вроде оборванной пуповины. Чем может порадовать это отродье, Шон проверять не стал, расстреляв его на лету, и только после этого увидел настоящую угрозу. Медленно шаркая распухшими ногами, из коридора вышло нечто такое, что и вообразить сложно. Несколько голов на плечах, развороченных грибницей, вызывали желание протереть глаза, а когда оно всеми глотками разом заорало, то Шон чуть не запаниковал от наведенного этими звуками на его сознание страха. Чтобы ему не поддаться, он попытался сосредоточиться на ужасающей и биологически нереальной сущности. У дополнительных голов, обросших грибными наростами, были свои гипертрофированные тела и руки. Организм, из-за наростов казавшийся цельным, был на деле составным. Основой этого зараженного стала когда-то высокая и тучная женщина, к плечам которой приросли маленькие тела инфицированных детей. Это выглядело чудовищно и странно, и о подобном срастании инфицированных Шон прежде не слышал. Стало еще ужаснее, когда медик заметил движение в раздутом животе женщины, и увидел, как среди грибных чешуек в крике открылись рты и даже глаза. Три или четыре детских тела были, словно в пластилин, вдавлены в жирный живот, и так и срослись. Снаружи остались лица, сбоку торчала недоразвитая рука, а ниже из-под обвисшего фартуком живота свисали гипертрофированные ножки. Детские тела на плечах обхватывали длинными руками тело этой матки, но стоило монстру приблизиться, как эти руки потянулись к добыче, а желтые зубы одновременно клацнули, словно это все было подчинено единому разуму. Естественно, это чудовищное порождение не думало стоять и красоваться, давая себя рассмотреть. В целом медлительное, оно смогло сделать рывок, пытаясь обхватить добычу, но Шон успел отступить, одну за другой всаживая пули из револьвера в головы. Мелкие прилипалы вереща срывали с тела матки какие-то наросты и норовили ими попасть в человека. Шон, уворачиваясь, заметил, что при ударе эти куски плоти взрывались, расплескивая кислоту. Когда ему удалось отскочить дальше, сменяя револьвер на дробовик, матка потянулась к плечам, срывая оттуда одно из тел прилипал, и кинула им в Шона. Тот выругался, и не желая тратить на мелочь выстрел из дробовика, перехватил мачете. Удар в голову лишь оглушил зараженного, и оружие застряло в кости и прочном головном наросте. Пришлось бросить мачете, чтобы успеть размозжить голову оглушенного ногой. Шон едва успел выскочить из кислотного облака, распространившегося над убитым зараженным, и тут же ему снова пришлось отскакивать с траектории рывка. Выстрел из дробовика в голову сильно посек гриб и разметал с плеч парочку наездников. Второй выстрел разворотил череп, и визг убитых прилипал наконец стих. Однако грузное тело продолжало медленно, но уверенно шагать к Шону, загоняя его в угол. В монстре жили еще вросшие тела, которые, похоже, стали частью единого организма, дублируя органы. Автомат он взял у убитого в Санта-Барбаре бандита и обзавестись боезапасом к нему еще не успел, так что оставалось надеяться, что в магазине хватит пуль, чтобы добить тварь. Грузное тело продолжало упрямо шагать, беззвучно зевая ртами слитых в одно тел, когда автоматная очередь прошила плоть, вырывая куски и отталкивая монстра с каждым ударом пули. Если бы не глушитель, то наверное, Шон бы оглох: тяжелое непривычное оружие било отдачей, но главным было то, что когда раздались пустые щелчки, этот странный мутант осел на пол, изрешеченный выстрелами и уж точно мертвый. Шон нервно выдохнул, переводя дыхание. Он даже не заметил, что во время боя кричал и ругался так, что теперь осип. «Странный городок этот Монтесито, даже зараженные тут необычные. Думал, что за двадцать с лишним лет люди уже познали все стадии мутации зараженных, а тут вот какое чудо-юдо попалось. Жесть какая-то. Симбионт хренов, мать его». Шон от души пнул тело ногой, убеждаясь, что оно мертво. Внимательно рассмотрел живот с вросшими телами. Почесав раздраженную легким химическим ожогом кожу на затылке, он нашел брошенную сумку с камерой, и надеясь, что фотоаппарат не сломался, отснял это чудовище: живот, плечи и спину, где сидели «наездники». Нашел первого из них, чьё тело не пострадало, и только голова была разбита — заснял и его. Делал он все в спешке: можно было бросить и уносить ноги, но он не мог просто так уйти. Однако он прислушивался к шумам медленно оживающего здания. Видимо, зараженные, запертые в здании, находились в подобии спячки, но шум пробуждал их. Казалось, что в коридоре уже слышны стрекот и щелчки, шаркающие шаги и шорохи. Проверять свои предположения медику не хотелось, боезапасов осталось… да почти не осталось. Даже мачете треснуло, когда он пытался его освободить. Так что подхватив вещи, Шон осторожно прокрался к палате, у окна которой по его расчетам цеплялась за стену одна из лиан. В примыкающем коридоре действительно уже виднелись пошатывающиеся силуэты, и это заставляло торопиться. Уже не обращая внимания на скомканную окровавленную постель и тело с дырой у виска, Шон прошел прямо к окну, и выглянув наружу, заметил лиану и торчащую внизу арматуру. Ствол растения был далековато, но здание под окнами опоясывал карниз, так что шанс был хороший, а путь назад ему уже отрезали пришедшие на запах крови щелкуны. Рама при попытке ее открыть не поддавалась, так что в ход пошло что-то из оборудования. Стекло хрустнуло, и осколки со звоном и треском стали осыпаться на подоконник. Дверь в палату распахнулась, щелкун в проеме чуть склонился и застрекотал, защелкал, обнаруживая добычу и оповещая своих сородичей о находке. Шон, чертыхаясь, смел стекло на пол и запрыгнул на подоконник. Еще шаг и он ступил на карниз, ощущая, как разрушается под ногами штукатурка, обнажая старую кирпичную кладку. Он успел сделать еще шаг в сторону, когда в джинсы вцепилась тощая рука зараженного. Тот довольно щелкал, словно приговаривая: «Не уйдешь, я поймал тебя!», и подтягивая тело, тянул вторую руку, чтобы обхватить ногу человека. Выкидной нож деда, которым Шон почти никогда не пользовался в бою, удобно лег в ладонь, кнопка мягко погрузилась в рукоять, и с тихим щелчком выскочило узкое лезвие. Удар в затылок решил участь зараженного, но напоследок он едва не утащил Шона за собой вниз, все еще крепко цепляясь за штаны. Медик удержался за оконную раму, с тихой руганью освобождаясь из захвата. Тело инфицированного упало, насаживаясь на торчащие железные прутья. Больше не обращая внимания на отваливающиеся куски цемента, а иногда и кирпича, Шон приставным шагом добрался до спасительного растения. Что-то около пяти метров до земли он преодолел почти с кошачьей ловкостью. Его подгоняло ощущение, что воздушные корни иногда обрывались, и растение проседало под собственным весом, да еще и тяжесть немаленького мужчины выдерживало. К тому же зараженные, сбежавшиеся на крик щелкуна, улавливали присутствие живого человека, и некоторые умудрялись вылезать в окно, откуда падали вниз. Ощутив под ногами землю, Шон уже готов был припасть к ней как к родной, но не давая себе времени на передышку, сразу направился к выходу с территории больницы. Уже давно перевалило за полдень, и впечатлений ему хватило за глаза, пора было возвращаться.