Примета

Микаса, будучи ребёнком, очень любила слушать рассказы Карлы о различных приметах, в которые женщина, как ни странно, верила. Младшая Аккерман садилась рядом с ней у ярко пылающего камина, наблюдая, как головешки дров искрятся. Слух был полностью сосредоточен на бархатном женском голосе, ведующим каждую ночь о новой примете. Аккерман вспоминает те дни с улыбкой на лице и осознанием того, что милая Карла больше никогда не сможет ей что-то рассказать. Годы идут. Микаса растёт, но внутри ничего совсем не меняется. Она всё та же девчонка, которая желает услышать очередную городскую примету. Хоть что-то остаётся неизменным и это радует. Аккерман не понимает собственного решения о совместной жизни с капитаном. Возможно, виной этому стало разъедающее изнутри чувство одиночества, не желания быть брошенной. Но факт остаётся фактом. Сейчас она сидит в кресле, поджав колени под себя, и просто прожигает взглядом сидящего напротив мужчину, половину лица которого скрывали бинты. Микаса невольно сжимает пальцами бархатный подлокотник, опускаясь голову вниз. Почему она чувствует вину по отношению к бывшему капитану? О, Бог, как же непривычно назвать его так, после стольких лет службы с ним бок об бок. Может, просто потому что она видит самого сильнейшего мужчину за всю историю человечества в инвалидной коляске? Просто, это… Это всё кажется таким неправильным. Судьба — это вообще штука не справедливая. И Микаса давно поняла это, но смириться так и не смогла. Дождь за окном льёт уже целые сутки и, по всей видимости, переставать он точно не собирался. Капли на окнах медленно, но верно скатывались вниз, приближая свой конец. С хрипом старинные часы пробивают полночь, нарушая нагнетающую тишину между ними. — Аккерман, — Ривай раздражён. Это азиатка видит по пронзительному взгляду голубых глаз, который так и выпивается в Микасу, разрушая, как казалось девушке, её защитную оболочку безразличия. — Хватит смотреть на меня, как на побитого щенка, — мужчина злится. Ему не нравится испытать на себе чужое чувство жалости. Бывшая подчинённая не может и слова вымолвить. Она лишь до крови прокусывает нижнюю губу, ощущая привкус металла во рту. За очередную порцию извинений за день Ривай по головке явно не погладит, поэтому девушка принимает решение промолчать. Габи и Фалько спят на втором этаже, наверняка наблюдая уже третий сон, а они всё никак не могут разбежаться по кроватям. Вроде бы, первой сдаётся Микаса под гнетом грозных взглядов капитана. Она неспешно поднимается с кресла, аккуратно приглаживая рукой торчащие тёмные пряди на голове. Старший Аккерман подмечает, что такой домашний вид очень к лицу вечно ворчливой азиатке, которая так и рвалась защить брата и своих друзей. Когда ладонь ложиться на дверную ручку, Микаса вновь слышит капитана: — На новом месте, приснись жених невесте, — бормочет Леви, не отрывая взгляда от свежего выпуска газеты в руках. — Простите, сэр? — азиатка удивлённо переспрашивает, чуть скосив на бок голову. Капитан не раз замечал за ней этот жест, который не раз забавлял его. — Примета такая есть, — устало усмехается мужчина, подпирая рукой щёку. Несколько обрубков пальцев он скрывает перчаткой. — Когда ты впервый раз ночуешь на новом месте, то тебе должен присниться сон о твоём женихе, — объясняет Леви, попутно наблюдая за реакцией девчонки. Он утомлённо вздыхает. — В общем, спи спокойно Аккерман, — заключает Ривай, удосужив её своим взглядом, на удивление, тёплым, может быть, даже чуть родным? — Спасибо, Леви, — азиатка тянет уголки губ вверх, помахав на прощание. Когда дверь за девушкой захлопывается, Аккерман не может сдержать лёгкой улыбки, мгновенно расползающей на его лице. И всё-таки она так выросла, но в душе всё ещё та растяпа. Капитан не верит в приметы, считая их полнейшим бредом, но что не сделаешь ради любимой подчинённой? Риваю пришлось перерыть половину библиотеки, чтобы найти ту самую книжку и вычитать оттуда пару строк. В эту ночь Микасе и правда присниться мужчина, одетый в потрёпанную военную форму. У него будут тёмные волосы и кристально голубые глаза. Под утро Аккерман проснётся, испытывая какую-то неловкость между ней и капитаном. Брюнет галантно поинтересуется её самочувствием, попутно намёкая на её, весьма странное, поведение. А азиатка будет стоять с алыми щеками по среди кухни, сжимая пальцами край бежевого платья, и прожигать взглядом пол, бурча себе под: — Теперь вы должны взять меня в жёны, капитан. Ривай верит в приметы.