Неизменное

Денис яростно стучит по капоту. В глазах у него ярость дикая на всю их компашку. Остатки, точнее. Руки дрожат, а сам он трясется будто припадочный. — Ты ебнулся? — Кричит Макс. — Нахуй бы тебе пойти, День, нахуй! — Я чуть ли душу за вас всех не продал, — смеется Титов, хватаясь вышедшего из машины Кольцова за грудки. — Душу блять, которая только и осталась у меня, а ты вот как, — он сплевывает Максиму под ноги. Слюна с кровью мешается, и Макс поспорить готов, поставить на кон все — губы Дениски в ухмылке перекошенные на вкус ржавчина, как струпья на руках разбитых. — Ненавижу тебя, хуила ебаный! Журналист блять, иди газеткой этой подотрись, — его хочется за шкирку схватить, да утопить в этой речке сраной. Чтоб захлебнулся, чтоб эта вода отравленная в легкие давно сгнившие затекла, удушила. — Да, ради нас, конечно, Денис, — рычит Кольцов. — Ты за свою жопу даже в могиле бояться будешь, потому что таков ты, Дэн. Что пять лет назад был, что сейчас, все такой же. — Ну, сам же говорил: что-то остается неизменным, — у Титова глаза тусклые, будто мертвенной пленкой подернуты. Кажется, вот, возьми да ударь, и вместо крови личинки бурые наружу полезут. Почти черные, потому что душа у тебя, Дениска, смолистая, вязкая, с гноем перемешанная. Потому что таков ты, Титов, и есть на самом деле. Макс видит, как под веком у Дениса что-то шевелится, вздыбливается. Максу чудится, что съеденный опухолью мозг заполнили черви. Рыбалка у Хозяина будет знатной.