just looking at you i enjoy myself

Хината в замешательстве просыпается, уткнувшись лицом в затхлую подушку. Уже довольно поздно, и он некоторое время просто лежит, прежде чем переворачивается и натыкается на влажное от пота пятно на простынях. — Черт… Он выпрямляется, кривит лицо и рассеянно протирает спину. В комнате тихо и темно, ничего не должно было его разбудить. Синий свет мигает на лампочке фумигатора установленного около двери в ванную, но в темноте она такая крошечная и никогда раньше не тревожила его во время сна. Тук-тук-тук дребезжит стекло в его окне. — Черт. — повторяет он и нерешительно продолжает неподвижно сидеть, прежде чем свесить ноги с края кровати, волоча за собой одеяло. Его тень кажется серой и призрачной в полумраке комнаты. Тук-тук-тук снова доносится от окна. — Ради всего святого, — говорит Хината, который не сомневается, что это Комаэда, оборачивает одеяло вокруг бедер и подходит к окну. Тук-тук- Он одергивает тонкие занавески. Рука Комаэды замирает на полпути, затем его губы растягиваются в улыбке, и он машет рукой. Хината отодвигает окно. — Еще слишком рано для этого дерьма. — Никогда не бывает рано для надежды! — восклицает Комаэда. — Ты вдохновляешь меня в любое время суток, Хината-кун. — Месяц светится сквозь кольцо океанского тумана. Длинная сухая трава среди песка позади него нечеткая и бледная, он выдыхает пар, что рассеивается в тумане. — Эй, мне можно зайти ненадолго? — Нет. — Понимаю! — сразу соглашается Комаэда. — Конечно! — Он дрожит, потирая локти сквозь пальто. Хината стискивает зубы, чтобы не сказать лишнего и выше поднимает одеяло. Ему нужна его рубашка, ему нужна куртка, ему нужны шарф, перчатки и теплая жилетка, но больше всего ему нужно, чтобы Комаэда не почувствовал его слабость, даже если этой слабостью окажется пневмония. — На твоем месте, тоже не хотел бы, чтобы я даже находился рядом с тобой! Ты заслуживаешь лучшего напарника, партнера с талантом, сочетающимся с твоим, равную тебе вторую половинку… — Ты прав насчет того, что я не хочу, чтобы ты находился рядом со мной, — говорит Хината. — но это не имеет никакого отношения к Абсолютному Таланту. Это потому что сейчас середина ночи. — О, блин… — расстроенно произносит Комаэда, но затем смеется, будто это было несерьезно. Далеко позади него, там, где заканчивается трава и обрывается песок, рябят черные волны, ярко мерцая в лунном свете. — И еще, — Хината отпускает одну руку от одеяла, чтобы изобразить кавычки. — с каких это пор ты стал моей «второй половинкой»? За пределами твоего воображения? — Эта та надежда, которую я чувствую, находясь с тобой! Даже только стоя у твоего окна! Она позволяет мне говорить такие вещи! Самонадеянные, неподобающие, обнадеживающие вещи… — Понятно, — говорит Хината и задвигает окно, но Комаэда уже успел просунуть руку в щель, и раздается глухой удар, затем наступает тишина, а лицо Комаэды искажается от боли. — Вот черт… — Все хорошо! — улыбка Комаэды настолько неубедительна, что через мгновение он снова морщится. — Все хорошо, все хорошо, все… делай что хочешь, Хината-кун! Если хочешь, можешь сделать это снова! Я буду стоять на месте для тебя, смотри… — и пока Хината испуганно и заворожённо наблюдает, он разжимает свои тонкие пальцы и свешивает свою руку с подоконника. — Нет более подходящего способа обращаться со мной, чем использовать как угодно, и если ты хочешь использовать меня так, то… — Это вышло случайно, — говорит Хината, но Комаэда улыбается ему такой нежной, понимающей улыбкой через стекло, что его приостановленная тревога снова дает о себе знать, и он снова слишком громко выпаливает, — Это вышло случайно! — и открывает окно так широко, что занавеска развевается на ветру. — Что же, — небрежно произносит Комаэда и засовывает руки обратно в карманы. — может, в следующий раз, ты можешь попробовать сделать это нарочно? Холод пробрал его до такой степени, что он даже его не замечает, его пальцы неуклюже пытаются обернуть простыню повыше. — Сейчас, блядь, два часа ночи или около того, ты разбудил меня, вытащил из постели ради этого- — Ты прав! — с огоньком в глазах Комаэда цепляется за подоконник, затем складывает на нем руки и наклоняется, — Ты абсолютно прав, естественно, я навязываюсь! — с широко раскрытыми глазами его безумный взгляд бегает по комнате, его тень падает на пол рядом с Хинатой в квадрате лунного света из окна. Хината пытается проследить за тем, куда он смотрит, на случай, если есть что-то, чего он не должен увидеть, - кроме всего прочего, потому что это его комната - но он не замечает ничего такого: его не заправленная кровать, его едва заполненная стойка Монокум, его абажур с кисточками - все это одинаково увлекательно для Комаэды, и Хината почти уверен, что ему следует паниковать еще сильнее. — То, чем ты мог заниматься в это время, если бы я не заставлял тебя тратить на себя свое время! Я и представить не могу… — Комаэда- — …хотя, могу, конечно… — Комаэда- — …тебе было бы противно, Хината-кун, если бы ты знал просторы моего бесстыдного воображения! Самые непристойные мысли, такие же ужасные, как и все обо мне, и знаешь, я не могу сказать, что меня не интересовало, какие волшебные мысли могут преследовать Абсолютного, — его взгляд становится нечетким, пока он представляет что-то у себя в голове. — и мне кажется по сравнению с моими скучными, жалкими фантазиями, твои должны быть красочными, Хината-кун! И я пытаюсь представить, что ты можешь представить, какие могут быть фантазии у такого особенного человека!.. Хината хлопает рукой по стенке шкафа, и Комаэда вздрагивает и замолкает. — Если ты здесь только для того, чтобы заставить меня чувствовать себя некомфортно, — он прилагает столько усилий, чтобы его голос оставался тихим, что забывает сохранять его спокойным, поэтому слова выходят приглушенными и наполненными раздражением. — тогда мои поздравления, у тебя получилось. Еще что-нибудь, или ты уже наконец-то свалишь? — Насчет моего убийства тобой, — он говорит так, будто это должно быть очевидно. — Ты все еще… — начинает Хината, но Комаэда наклоняет голову и выжидающе смотрит, так что он обрывает фразу и говорит, — Ну да. Естественно. Это же ты. Нет. — Ну, если ты уверен! — Совершенно уверен. И мы определенно прояснили это ранее. — О, нет, я знаю, что мы все прояснили! И я уважаю все твои решения, Хината-кун, я бы никогда не стал тебя ни в чем винить! Ни то, чтобы было в чем, не тогда, когда это твои решения, но я просто хотел проверить, — говорит он и странно и мрачно улыбается, освещенный лунным светом. — Ты уверен, что уверен? Отказываешься от шанса позволить твоей надежде жить? Ярче, чем когда-либо? Не желаешь позволить твоему таланту воспарить? — Ага, — категорично отвечает Хината. — Меня это все устраивает. — Хорошо! Отлично! Конечно!.. Я просто подумал, что мне следует предложить тебе последний шанс, вот и все. Хината сдвигает окно вниз, пока оно не упирается в локти Комаэды, все еще опирающимся о подоконник; и когда Комаэда не двигается, а наклоняет голову и вопросительно хмурится, Хината говорит, — До завтра. — Хм? — Спокойной ночи, Комаэда, — и когда до Комаэды доходит, он отступает и издает дрожащий выдох. — Было приятно вот так провести с тобой ночь. — Если ты начнешь рассказывать людям, что мы провели ночь вместе, то я… — выражение лица Комаэды сменилось на тревожно ожидающее. — …я кроме комплиментов ничего тебе говорить не буду. — чувствуя, что это не возымело особого эффекта, Хината сдвигает окно, оно щелкает, и он поворачивает ручку до упора. — Пока! — зовет Комаэда, что через стекло слышно приглушенно. Хината задергивает занавеску.

***

Следующее утро безветренное, несколько облаков почти неподвижно плывут над горизонтом. Коизуми запирает свой коттедж, когда Хината проходит по дороге в отель, он машет ей рукой, она убирает волосы назад и присоединяется к нему. — Мне бы хотелось поделать фотографии на закате, и я понимаю, что мы договорились, что никто не будет ничего делать, но мне все еще неспокойно оставаться ночью наедине. Мне бы хотелось так себя не чувствовать. — Понимаю, — говорит Хината. — Поверь мне, я правда тебя понимаю. Коизуми искоса улыбается ему, ее рука лениво покоится на крышке объектива камеры, а ее рот приоткрыт, чтобы снова заговорить, когда динамики, расположенные под краем крыши каждого коттеджа, разразились пронзительным, хриплым звуком. — Было обнаружено тело! Настоящий живой труп! После короткого времени на расследование начнется классный суд, так что до тех пор, повеселитесь, мерзавцы! — смех Монокумы прерывается выключением микрофона, и остров снова погружается в мирную тишину у побережья. На мгновение Хината стоит и смотрит на неподвижную Коизуми, она болезненно сжимает камеру и смотрит в ответ; и тут же их планшеты начинают пищать, тишина разрушается, и их накрывает волна ужаса. Последний шанс! говорит Комаэда, ярко улыбаясь Хинате в его памяти. — О мой Бог, — Коизуми прикладывает руку ко рту и отворачивается, издавая сдавленные звуки. — опять?.. опять?.. — Нам нужно… — начинает Хината, но последний шанс последний шанс с такой интенсивностью перекрывает все его остальные мысли, что ему кажется, что его сердце бьется в таком же невыносимом ритме. Так что он достает файл из заднего кармана, его движения слишком медленные и неуклюжие, он теряет время, и ему требуется несколько секунд, чтобы понять, что он видит: силуэт неизвестного тела, залитого белым. Тело жертвы было обнаружено всплывшим вдали от берега с восточной стороны центрального острова. Вместо имени и информации стоят вопросительные знаки. Это ничего не подтверждает, но и не опровергает, он прижимает руку к очертаниям, как будто чувствует очертания самого тела через экран и получает какие-то ответы, но нет ничего, кроме факта смерти, и его тошнит. — Как думаешь они еще не… выловили его? — слабо спрашивает Коизуми, с отвращением глядя на свой файл. — Без понятия, — Хината выключает и убирает планшет, на всякий случай он оглядывается в поисках краев пальто, шуршащих за стеной, блеска солнца на звеньях цепочки, светлых волос тайно спадающих с подоконника. Но около коттеджей тихо и безлюдно. Хината делает глубокий вдох, выдыхает и срывается с места. Никого нет ни на дороге, ни у бассейна, ни в фойе отеля, или, по крайней мере, никого, кого бы он заметил через окно, когда промчался мимо. Крики доносятся с берега в разряженном воздухе, но невозможно ничего различить, кроме свирепых возгласов Нидая, Хината продолжает идти, перепрыгивает вершину дюны и стремительно скользит вниз к пляжу, заполнив свои носки и кроссовки песком. На вершине пляжа одна в прохладных тенях пальм сидит Цумики, наматывая и разматывая длинную полоску бинта вокруг своего предплечья. — Ты знаешь кто умер? — кричит ей он, подходя ближе, и она резко вздрагивает, а затем протирает глаза и качает головой. — Нанами-сан с-с-сказала, что меня п-позовут, когда я п-понадоблюсь… Я б-бесполезна в в-в-воде, к-кроме как… кроме как принести купальники или у-утонуть… — Хината вычеркивает еще два пункта в своем мысленном списке людей, которые живы и не Комаэда и продолжает бежать. — Я б-б-бесполезна! — воет позади него Цумики, — П-прости… Он заворачивает, следуя к береговой линии, далекий шум стал становиться не таким далеким, и на пляже он замечает крошечные силуэты, пробирающимися по неровным невысоким камням, что ведут с берега в океан. В воде виднеется темная голова, качающаяся по волнам, пока другие отчаянно кричат. Он набирает скорость пока в горле не начинает гореть. Самый яркий и розовый силуэт оборачивается и вздрагивает от удивления. — Хината! Песок под ним становится менее мягким, и он тоже карабкается по камням. Сода, босиком, в до пояса промокшем желтом комбинезоне, хватает его за руку и тянет вверх, на его лице прослеживается паника. — Ты видел Комаэду? — спрашивает Хината. — Это сделал Комаэда? — одновременно с ним выпаливает Сода. Они в замешательстве смотрят друг на друга, затем он ловит в поле своего зрения взмах зеленой ткани и размытые светлые волосы, Хината оборачивается, но это оказывается Соня, она задрала наверх свою юбку одной рукой и зачесала назад челку другой, выходя из воды. — Нидай-сан нуждается в помощи, — уверенно говорит она Соде, и он на мгновение смотрит между ней и Хинатой, прежде чем до него доходит, и он хватается за молнию своего комбинезона и спускается со скал к неглубокому морю. — Это Комаэда? Соня опускает взгляд на затхлую каменную поверхность. — Пока что это невозможно определить. — Блядь, — выдыхает Хината и соскальзывает вниз по скользким, покрытыми водорослями камням к воде. Нанами сидит, уткнувшись ногами в песок, Ибуки сидит рядом с ней, обняв ее рукой и истерично плача. — Вы двое не видели… — Нет, — говорит Нанами. — Ибуки вбила себе в голову, что Хажиме-чан мог его видеть! — сообщает Ибуки и продолжает выть. — …Комаэду, — заканчивает Хината, наблюдая, как Нидай решительно подплывает обратно к берегу. При каждом взмахе его руки, от него доносится сильный хрип, а облаченный в темное с белым труп в другой руке сильно качает волнами. Внезапно ему приходит в голову, что он был разочарован, увидев Соню, что он рад, что она жива, но она была не тем человеком, которого он хотел увидеть живым. В сером жилете и неоновых розовых шортах Сода отправляется к Нидаю, и Хината отворачивается, потому что ему кажется, что его стошнит, если он этого не сделает. Если это Комаэда, если за этой наволочкой скрывается лицо Комаэды… — Нидай, ты гребанный дурень! — Позвольте мне заняться этим! — рычит в ответ Нидай, но к тому времени как Хината обернулся, - на берегу находятся Нанами, Ибуки и Сода, закусивший губу и нахмуривший глаза от явного беспокойства, а Соня, скрещивает руки на груди – Овари уже скинула с себя юбку и расстегнула половину рубашки, стараясь действовать быстрее. — Какой бы говнюк этого не сделал, ты не имеешь права убивать людей во время чертового приема пищи, — кричит она, бросается к морю и с изяществом ныряет прямо в воду в одних трусах. Все поворачивают головы ей вслед, наблюдая за голубым мелководьем, а затем Соня восклицает, когда рядом с ней оказывается Комаэда со свежим темным синяком на щеке, кровью в волосах и веселым выражением лица. — Ты не мёртв, — произносит Хината. — Пока что нет! — он пробирается по камням к Хинате. — Уже с нетерпением ждешь суда, Хината-кун? — Но, ты… — Хината оглядывается на воду, где Овари плечом оттолкнула Соду и взяла на себя половину веса тела, упорно таща его за собой по скалам. — ты же собирался… — Я был на завтраке с Овари-сан, — говорит Комаэда, потирая ушибленную щеку. — Она была совершенно уверена, что я как-то причастен к объявлению об обнаружении тела! — А ты причастен? — спрашивает Хината, хотя понимает, что это бесполезно. — Ох, Хината-кун! — Никто никогда раньше так не вздыхал его имя, никто никогда даже не говорил его так нежно. — Зачем мне давать тебе ответы, когда вместо этого я могу дать тебе надежду? Внизу, где вода разбивается и разбрызгивается о скалы, крики становятся громче, и Сода громко ноет, и Нанами встает, а Соня бежит, зовя Цумики, Овари помогает Нидаю и не перестает на всех ругаться. И в тот момент, когда Хината переводит взгляд с Комаэды на воду, Комаэда засовывает руку в сгиб своего локтя и прижимает ее к себе. — Я бы никогда не лишил бы тебя расследования, — с серьезностью в голосе говорит он. — Нет ничего более обнадеживающего, чем осознание того, что ты можешь пропустить что-то важное! Ничего более обнадеживающего, чем стараться изо всех сил, потому что ты знаешь, что кто-то умрет из-за тебя! Он жив, Хината говорит себе, что этого достаточная причина, чтобы потворствовать ему, а не отталкивать и отпускать. Он через минуту спустится к берегу. Он через минуту присоединится к расследованию. Он сделает это все через минуту, как только он закончит с Комаэдой. — И знаешь, — непринужденно говорит Комаэда, пока они смотрят, как Нанами снимает свои туфли и заходит в воду. — как бы эгоистично это ни звучало, Хината-кун, я бы не хотел лишить себя такого прекрасного зрелища. Иметь возможность наблюдать, как вы сражаетесь и побеждаете! Или сражаетесь и проигрываете… — Можешь уже остановиться, — произносит Хината. Нанами по колено зашла в воду и стоит рядом с Нидаем, а тело плавает между ними, его темная одежда свободно колыхается в воде. — В любом случае ты будешь великолепен, — в словах Комаэды нет ни малейшего сомнения. — Даже если я жив. Они смотрят как Нанами снимает наволочку-капюшон с головы жертвы. — Спасибо, — наконец говорит Хината, и Комаэда еще сильнее сжимает руку. Несколько секунд спустя Хината осознает, что понятия не имеет, был ли этот жест реакцией на него или на покрытое пятнами, только что проявившее себя утонувшее лицо в воде. И еще мгновение спустя до него доходит, что в любом случае его это не беспокоит. Ужасное подозрение начинает сжимать его желудок, когда он осознает, что вполне возможно, даже более вероятно, что он в принципе никогда не закончит с Комаэдой.