человек человеку волк

            У Полины никогда не было серьезных отношений. Да и отношений (в принципе) тоже. Морозова действительно не знала, с чем это было связано — возможно проблема крылась в самой девушке, которая никогда не рассматривала признающихся ей в любви людей как объект для романтических отношений. Однако Полина все еще верила в сказку и в то, что однажды появится прекрасный принц, в которого она без раздумий влюбится. И каждый раз эта мысль согревала изнутри. Было не просто тепло, а приятно — осознавать, что где-то на свете есть человек, который звезду с неба ради нее достанет. Морозова улыбнулась, добавляя еще одну ложку сахара в чай.       Эта возведенная вокруг нее невидимая стена была словно из чего-то едва осязаемого — из снов, из мечт, из самых сокровенных желаний. И забраться под этот купол из мелкой паутинки было почти невозможно. Он ограждал Полину от опасностей, от неприятностей и озлобленных лиц. Только вот на холоде все становится хрупким.       Удар — треснет.       Расколется, рассыплется в мелкие щепки, оставив царапины на теле. Полина с каждым днем все четче понимала, что все время жить окутанной вуалью чего-то сказочного — невозможно. Не существует никаких принцев. Замков. Волшебства.       Есть ненависть и холод.       А зиму девушка никогда не любила.       У Полины не было абсолютно никаких планов на эти выходные — да и делать что-то, мягко говоря, совершенно не хотелось. Морозова уже давно горела желанием начать читать книгу, которую недавно нашла в библиотеке. Однако это занятие ей приходилось постоянно откладывать — то у нее было слишком много домашнего задания, то она бегством спасалась от озабоченного парня в каком-то заброшенном здании, а то и вовсе была до безумия вымотана попытками разобраться в собственных мыслях.       В ее голове беспорядок был даже хуже, чем в комнате после поиска запасного смычка для скрипки.       В любом случае, сегодня она не собиралась тратить свое время ни на что, кроме этой самой книги.       Чай медленно остывал, оставляя на окне влажные отпечатки. За окном — тишина и умиротворение. Мягкие лучи солнца отражались от гладкой поверхности снега, слепили глаза и рассыпались прозрачной стружкой драгоценных камней. Полина улыбнулась, скользнув взглядом в сторону леса. На фоне белоснежного снега деревья казались совершенно черными. По спине Морозовой прошла волна мурашек — неприятный липкий пот обволакивал все ее тело, заставляя вздрагивать от каждого шороха. От тихого тиканья часов. Она медленно повернула голову, проведя прямую линию от крыльца ее дома до вытянутых теней возвышающихся деревьев, и заметила, как черная фигура мелькнула между толстых столбов. Девушка тут же побледнела, вскочив со своего места.       Чашка с оглушительным треском разбилась.       Морозова, на секунду забыв о скользнувшей мимо деревьев тени, посмотрела на растекающуюся лужу. Как хорошо, что она додумалась постелить клеенку. Иначе скатерть невозможно было бы оттереть от янтарного узора. Полина потянулась за стопкой салфеток, лежащих рядом. В голове — попытка воссоздать образ лишь по одному силуэту.       Это все Пятифан со своими страшилками!       Идиот. Идиот. Идиот-идиот. идиотидиотидиот.       Повторяла про себя Полина, пока пыталась унять ураган собственных мыслей.       Резкий звонок домашнего телефона заставил Морозову поседеть и попрощаться с жизнью. Она медленно повернула голову в сторону, откуда просачивался звук. Так много стресса, а день еще толком даже не начался. В голове Морозовой тут же скользнула мысль, что ни к чему хорошему это точно не приведет. — Да? — все еще не до конца успокоившись, Полина пыталась унять дрожь в руках. Именно в этот момент она вспомнила все ужастики и страшилки, которые когда-либо ей рассказывали. Под кожей зашевелился целый рой мелких мошек. Она сглотнула. Радостный голос Антона заставил ее поверить в Бога. — Доброе утречко! — «у кого доброе, а кто-то чуть жизни не лишился от испуга». Полина прочистила горло. Сердцебиение медленно вернулось в норму. — Свободна сегодня?       Морозова точно хотела сказать нет. Девушка покосилась в сторону кухни, пытаясь взглядом зацепить что-то странное за плотно закрытым окном. Сейчас она чувствовала себя той самой героиней из страшной и очень поучительной истории для маленьких детей. Даже глупо. Она усмехнулась, невольно вспоминая диалог с Катей.       «Если перестать чувствовать себя центром вселенной, жизнь станет проще».       Морозовой показалось, что молчание слишком сильно затянулось. Девушка прислонилась плечом к деревянной стене, задумчиво протянув одну ноту. — Хотела почитать, а что? — голос у Полины стал тверже. Она наклонила голову, разминая шею, и шумно выдохнула, окончательно вернув себе самообладание.       Она действительно не горела желанием чем-либо заниматься сегодня. Во-первых, ее настолько сильно вымотала прошлая неделя, что хотелось просто раствориться. Во-вторых, она все еще не до конца отошла от событий, произошедших с ней на вечеринке. Девушка несколько суток подряд просыпалась посреди ночи, подбрасываемая леденящим душу кошмаром.       У самых страшных снов Полины голубые глаза.       Морозова поежилась от неожиданно подкравшегося холода. — Да думал пригласить тебя в карты поиграть с друзьями, — смущенно бросил Антон. Морозова услышала непонятный шум в динамике. Видимо, парень поправил очки, зажав трубку между плечом и щекой. — Что думаешь?       Полина закатила глаза. Как уже говорилось, ей было необходимо время, которое девушка могла бы потратить на себя и только на себя. Не на разборки с кем-то, не на попытки унять чьи-то конфликты, не на споры и крики. А на что-то более или менее спокойное. На то, что могло доставить ей мнимое удовольствие.       Проще говоря — Полине требовался отдых.       Она шумно вздохнула, покосившись через плечо на лежавшую в раскрытом виде книгу. — Мне не очень хочется, на самом деле, — Полина услышала, как на другом конце Антон раздосадованно выдохнул. Ответ девушки, несомненно, расстроил его. — Давай в следующий раз, хорошо? — она выдавила из себя улыбку, потупив взгляд.       Как только Антон ответил ей что-то невнятное, Полина сбросила вызов, вновь погрузившись в абсолютную тишину. Морозова спиной прислонилась к деревянной стене, лопатками упираясь в шершавую поверхность. В нос ударил неприятный запах лака и сосны. Она поморщилась, делая несколько глубоких вдохов. У нее в груди поселилось странное чувство абсолютного одиночества и пустоты — тишина съедала мысли, заставляя съеживаться от каждого колебания ветра, холодным инеем рисующего на коже узоры. Расправив плечи, Полина ловким движением руки схватила книгу и отправилась в гостиную. Света там было намного больше, чем в любой другой комнате.       Девушка аккуратно села на кресло по-турецки, положив книгу на колени, и потянула вверх сомкнутые в замок руки, пытаясь размять поясницу. Услышав тихий хруст, она улыбнулась, полностью погружаясь в ровный машинный шрифт.       Ее тут же с головой накрыла необычайно красивая история — о судьбе, о связях, о благословенном союзе двух влюбленных, для которых не было ничего невозможного. Полина вчитывалась в каждую строчку с замиранием сердца, с трепетным ожиданием кульминации. Поворот страницы — и новая гамма эмоций вспыхивает целой палитрой ярких цветов. Морозовой хотелось все больше и больше погружаться в этот водоворот событий — чтобы он унес ее отсюда.       Почему в реальности все не может быть так, как в сказке?       Полина нахмурилась, откладывая книгу в сторону.       Она вновь окунулась в реальность, покрытую мелкой россыпью кружевных снежинок. На окне появились странные узоры — Полина кончиком ногтя провела по одной линии. Скользнула вниз, огибая непонятный контур, чем-то похожий на цветок, и вдруг остановилась. Глазам не могла поверить.       Неловко оглядываясь по сторонам, — словно заяц, прислушивающийся к каждому шороху — Смирнова медленно двигалась в сторону леса, пробираясь сквозь толстую гущу снега. Никто там никогда не ходил, поэтому совсем неудивительно, что вытоптанной тропинки не было даже в помине. Полина с широко распахнутыми глазами проследила за Катей, пока та не скрылась в тени высоких деревьев.       А потом Морозова в бешеном импульсе сорвалась с места.       Полина даже не думала, что в очередной раз подвергнет себя опасности, — она буквально ни о чем не думала — просто бежала сломя голову вперед, чтобы от всей души наорать на Смирнову. Потому что она, строго-настрого запретив ходить в лес (даже приближаться к нему!), сама пошла туда. Совершенно одна. В груди у Полины что-то щелкнуло — неужели Катя чувствовала себя именно так, когда кидалась спасать Морозову?       Полина надеялась, что это галлюцинации. Нет — она молилась, чтобы это был плод ее больного воображения. Чтобы Катя на самом деле сейчас сидела дома — в тепле и безопасности. А еще Морозовой было до безумия страшно. На душе будто по металлу скребли ногтями, и пронзительный скрежет заполнял легкие, мысли. Полина рваными вдохами хватала ледяной воздух, выпуская куда-то вверх клубы пара — будто дым из печи. И было жарко. И холодно. Все вместе.       Увидев женскую фигуру в нескольких метрах от себя, Морозова без раздумий кинулась прямо на нее, повалив девушку на землю.       Смирнова уставилась на нее испуганными глазами. Зрачки были расширенными, взгляд метался туда-сюда в поисках объяснения такого поведения Морозовой. Но на лице Полины был лишь ужас. В горле резко пересохло. — Идиотка? — пытаясь отдышаться, Морозова сделала два глубоких вдоха. Она прижимала Катю всем своим телом, вдавливая в снежный покров. Смирнова даже двинуться не могла — коленями Полина крепко сдавила ее бедра. — Ты чего? — непонимающе спросила Катя. Она была напугана ничуть не меньше, чем сама Полина, со всей силы прижимающая Смирнову к мерзлой земле. Морозова обеими руками уперлась в грудь девушки, чтобы та точно не смогла никуда сбежать. Даже сквозь плотную ткань куртки она чувствовала сердцебиение Кати.       Морозова сейчас считала себя абсолютной идиоткой. Глупой, совершенно неконтролируемой. С какого перепугу она вообще рванула за Смирновой? Даже на секунду не задумавшись. Просто моментально сорвалась с места, управляемая лишь ударами собственного сердца, готового разбиться о грудную клетку. Удар за ударом, такт за тактом.       Она боялась, что с Катей что-нибудь случится.       У нее не было времени подумать, стала бы она вести себя точно так же, если бы увидела, как в лес заходит кто-то другой.       Смирнова облизнула губы. Полина вдруг почувствовала, как все тело Кати окутала мелкая дрожь, будто бы электрические разряды просачивались сквозь кожу. Тишина давила на виски. Морозова чувствовала себя в объективе миллионов камер, словно кто-то следил за ней. Выжидающе. И ни одна веточка не смела хрустнуть, разбив это прозрачное стекло окутавшей их тишины. Морозова злилась. Действительно злилась. И это чувство можно было сравнить с закипающей лавой, которая все на своем пути может снести. А Катя даже в глаза ей не смотрела.       Отвернулась, уперевшись помутневшим взглядом куда-то в пустоту, и щекой холодный снег прожигала. Потому что было жарко — до онемевших пальцев жарко. Катя сглотнула подступивший к горлу ком. Двинуться с места не могла. Примерзла будто бы. Заледенела. — Говоришь мне не влезать в опасности, — Морозова, наконец, успокоилась. Сердцебиение выровнялось, а пар (просачивающийся сквозь приоткрытый рот) перестал походить на густой дым. Смирнова вздрогнула, прикрыв глаза. — А сама в лес поперлась совсем одна. Зачем? — каждое слово стальным штифтом впивалось в кожу. До самых костей.       Смирнова как никто другой знала, что здесь лучше вообще не появляться. — Я ищу кое-кого, — дрожащим голосом ответила девушка, все сильнее пряча лицо в снег. Ей было плевать — заболеет и заболеет. Лишь бы Морозова сейчас не видела это выражение боли и отчаяния на лице, скрытого под промерзшей маской.       Смирнова надеялась, что Полина сдержит свое обещание и больше никогда с ней не заговорит. Даже не приблизится на пушечный выстрел. А она — все ближе с каждым днем становилась. Да Катя была готова прямо сейчас рассказать о споре, о том, что действительно была причастна ко всем неприятностям, связанным с Морозовой. Лишь бы она отстала. Не приближалась к ней — даже на метр. Даже на сотню метров.       Потому что Смирнову это все достало.       Снег больно царапал кожу, ветер проникал под одежду, заставляя покрываться мурашками. Было ощущение, что кожа замерзала, покрываясь трещинами. Мелкими, едва заметными, но кровоточащими до жжения. У Кати все тело болело — мышцы сводило, тянуло, разрывало фейерверками. Кости в порошок могли стереться от любого движения — поэтому Смирнова даже не дышала. Снег таял, каплями оседая на ресницах. — Кого? — Полина запрокинула голову, неловким движением откидывая волосы назад, чтобы они не застилали глаза.       Смирнова вздрогнула, плотно сжав челюсть. Она сильнее укуталась в белоснежный пух, пытаясь спрятаться. Пытаясь скрыться. Ее окутал мрак. И холод, который даже Полина почувствовала на кончиках своих пальцев, исходил изнутри. Из напрочь замерзшей души. — Тебя не касается, — едва слышно ответила Смирнова, и хватка Полины тут же ослабла.       Морозова опустила руки, полностью выпрямившись. Она все еще прижимала Смирнову к земле.       Солнце сюда не проникало. Сквозь густые ветки деревьев невозможно было даже небо разглядеть, — Полина знала, что сейчас оно молочно-голубое — и ни один луч не касался земли. Не касался снега. — Пошли, — Морозова поднялась на ноги, попутно отряхивая снег, и протянула Смирновой трясущуюся ладонь. — Поднимайся. Ну?       Смирнова не хотела двигаться. Ее единственным желанием было раствориться в этом снегу прямо здесь и сейчас — слиться с белоснежным бархатом. Оставить после себя едва уловимое тепло и биение сердца. Полина тяжело дышала, покрывшись липким потом и крупицами мокрого снега. Видеть Смирнову в подобном состоянии — непозволительно мерзко. Гадко. Кате не идет слабость.       Ей не идет этот скребущийся где-то на задворках сознания ужас. — Не очень приятно спасать кого-то, да? — Катя усмехнулась, продолжая взглядом скользить по веткам деревьев, даже не поднимая взгляда на Морозову. Затылок пекло. — Кого-то — не знаю, но тебя — подбешивает немного, — на выдохе произнесла Полина, закатив глаза.       Пообещав себе никогда больше не контактировать с Катей, Морозова точно знала, что врет. Только непонятно кому и зачем. Ей не нравилась Смирнова. Не нравилась исходящая от нее аура чего-то страшного — пугающего, внушающего ужас. Поэтому Полине интуитивно хотелось сбежать и скрыться в тени. Под одеялом в комнате — как в детстве, услышав страшную историю. Однако к Кате ее тянуло.       Слишком сильно.       Так тянет наркомана к дозе. — Я все равно веду, — Смирнова попыталась выдавить из себя улыбку, переворачиваясь на бок и хватая покрасневшими руками снег. Кожу жгло так, будто она касалась огня. — Сколько там раз ты попадала в передряги? — Тебе список в алфавитном порядке? Или по степени проблематичности?       И Смирнова улыбнулась, из-под густых ресниц, покрытых мелкими капельками воды, наблюдая за Полиной. На лице у Морозовой была смесь отвращения, интереса и тепла. Целая палитра самых разных эмоций. Кате стало…интересно. Разве не может она позволить себе немного поиграть? Страх растворился, спрятался где-то среди непроглядной тьмы и даже не маячил на горизонте, липкими щупальцами обволакивая все тело. Если Морозова стала причиной тут же отступивших теней, то Катя была готова прямо сейчас к ней в объятия кинуться.       Да-да.       Но Смирнова лишь выпрямилась, неловко смахнув снег с пальто, и с вызовом посмотрела на Полину. Та, сузив глаза в лисьем прищуре, поежилась. Не готова она еще к стальному взгляду Кати — ломается быстро. Крошится углем с белого неба. — Еще раз увижу здесь, — пытаясь придать себе грозный вид, начала Морозова, разворачиваясь и кивком головы намекая, что Кате следует последовать за ней. — Натравлю на тебя Пятифана. — Ну да, — Смирнова хмыкнула. — Ради тебя он на все готов.       Тогда Морозова не поняла смысл сказанных Катей слов.       Да и не до этого было.       Домой Смирнову Полина не отпустила, пока та, не оскалившись в недовольной гримасе, не согласилась остаться на чашку чая. Недовольство Кати чувствовалось в воздухе разгоряченной медью — и запах был таким. Металлическим. Будто от кровоточащей раны. И смотрела на Полину она так, будто готова была убить на месте. Почему Морозова не боялась повернуться к ней спиной, оставалось под вопросом. Однако под ледяной сталью любые движения казались скованными. Неприятно было скользить по собственной кухне в попытке достать заварку и вскипятить воду. Однако запах гнили сменил аромат цветов.       Катя со скучающим видом поставила подбородок на согнутую в локте руку. У нее маска с лицом срослась, никогда трещин не давала — а в лесу чуть ли не с диким хрустом разбилась о землю. Только вот Морозова, кажется, этого совсем не поняла. Вернее, Катя надеялась, что не поняла. Иначе убить ее придется — и под домом закопать. Смирнова усмехнулась собственным мыслям.       Никому в этом мире не позволит Полину обидеть — даже себе самой.       Руку к сердцу приложив, поклянется в вечной верности. Или как там обычно в излюбленных сказках Морозовой говорится? — Тебе сколько ложек сахара? — мельком окинув взглядом Смирнову, спросила Полина, потянувшись за чашками.       В доме стояла едва уловимая аура уюта и спокойствия — будто все тело обволакивала паутинка шелковой ткани. И было чувство защищенности от внешнего мира. Не так, как дома у Кати. Смирнова погрязла в горечи родительского гнезда, не имея возможности даже шаг в сторону сделать — пристрелят на месте. Чем четче ты осознаешь, что живешь в клетке, тем сложнее притворяться, что все хорошо. Потому что все совсем не хорошо.       Даже близко нет.       Возможно, из-за дикого желания хоть на секунду спрятаться, Катя и ввязалась в этот спор с Ромой — Полина казалась солнечной. И, по ночам пытаясь подавить очередной приступ тошноты, Катя думала лишь о том, что не так уж сильно она и хочет выиграть это пари. Девушка хотела, чтобы вся эта затея продлилась как можно дольше. Потому что Морозова — свет в темноте.       А что делает человек, когда видит яркое пламя в черном лесу? — Я без сахара пью. — Ненормальная, — себе под нос буркнула Морозова. Смирнова услышала. Чтобы подавить улыбку, ей пришлось приложить огромное количество усилий. Нереальное. — Скажи, зачем ты за мной побежала? — Катя губами прикоснулась к чашке, исподлобья взглянув на моментально изменившееся лицо Морозовой. Та сглотнула.       Если бы Полина знала причину такого импульсивного поступка, она бы, скорее всего, ответила. Сказала бы что-то вроде: «Переживала за тебя». «Боялась, что ты потеряешься или погибнешь». «Я за кем угодно рванула бы». Морозова прикусила язык. Очень часто в последнее время девушка стала ловить себя на лжи. Смирнова смотрела на нее гипнотизирующим взглядом. Будто уже знала ответ на свой вопрос.       Будто Полина давным-давно попала в ее ловушку.       У Смирновой едва заметный румянец, — единственное напоминание о контакте с холодным снегом — четкая линия скул, неаккуратно заплетенные волосы и тонкая паутинка кровоподтеков на губах. Морозовой хочется стереть ее подушечками пальцев. — Просто побежала, — Полина тряхнула головой, делая глоток чая. Жидкость неприятно обожгла горло, из-за чего девушка тут же сдавленно пискнула, прикладывая ладонь к губам. — Скучно было. — Как скажешь, — Катя закатила глаза, отвернувшись к окну. На удивление солнечная погода продолжала радовать теплом и мнимым чувством защищенности.       Полина верила в сказку и в то, что на свете есть принц, готовый примчаться к ней на белом коне и забрать из этого царства мрака и холода. А вот во что Морозова действительно не могла поверить — так это в абсолютно невинное и безобидное выражение лица Смирновой.       Только что распустившийся цветок лилии.       Аромат чая затмевал все мысли.       И если Полина давным-давно провела эту тонкую «грань» между добром и злом. Между плохими и хорошими. То теперь эта линия полностью стерлась — все стало серым. Хорошие стали плохими. А Катя, будто бы всем своим видом показывая, что Полина для нее пустой звук, стала самой настоящей звездой в руках Морозовой. И за тенью от улыбки Смирновой девушка заметила что-то до безумия приятное.       Боль мешалась с наслаждением.       Пульс у Полины участился, когда Катя сделала очередной глоток, смешно сморщив нос не то от наслаждения, не то от неприятного вкуса чая. — Дыру хочешь во мне прожечь? — с искрами в глазах спросила Смирнова, в очередной раз нацепив эту свойственную только ей надменность. Даже пытаясь вести себя дружелюбно, девушка выглядела так, будто готова была убить. — Пытаюсь понять, что на твоем лице настоящее, а что — дело рук хирурга, — Катя удивленно вскинула брови, тихо цыкнув и покачав головой из стороны в сторону. Морозова почувствовала себя идиоткой. — А сама как думаешь? — пытаясь поддержать Полину, спросила девушка, откинувшись на спинку стула и скрестив руки на груди. — Нос как будто бы из пластилина слепили. — Криво? — Нет, — Полина улыбнулась. — Довольно умело.       Резко наклонившись вперед, Смирнова сократила между собой и Полиной расстояние, заставив Морозову вытянуться по струнке и зажмуриться — от испуга. Конечно, от испуга. Когда на тебя кидается дикий зверь, у тебя просто не хватает времени, чтобы сориентироваться. Поэтому ты просто ждешь своей участи и молишься всем богам мира, чтобы зверь убил тебя быстро. Почувствовав запах горькой полыни и липового меда, Полина медленно открыла глаза. Катя была в непростительной близости. — А что еще ненастоящее? — лукаво спросила Смирнова, наклонив голову. Невзначай скользнув по губам Морозовой, она сглотнула, сжав сложенные на столе руки в кулаки.       Носом Полина почти касалась шеи девушки, из-за чего в голове все плыло. Слишком жарко было. — Г-глаза, — брови Смирновой скользнули вверх. Полина с неподдельным интересом осматривала каждый миллиметр на лице девушки, будто действительно пытаясь понять, где фальшивка, а где настоящая Катя. Как отличить подделку от оригинала, Морозова, естественно, не знала. — Такой цвет существовать просто не может. — Спасибо, сама выбирала в каталоге, — не выдержав, рассмеялась Смирнова, в одну секунду отдалившись от покрасневшей Полины. Морозовой стало нечем дышать. — Еще скажи, что никогда блондинок не видела. — А знаешь, что в тебе действительно фальшивое? — Смирнова напряглась. Улыбка тут же сошла с ее лица. Она закусила внутреннюю сторону щеки, столкнувшись с помутневшим взглядом Морозовой. Неон ловил теплые зайчики кухонной лампы. — Твое поведение. — Интересное предположение. — Ты же на самом деле не злая, — Полина сглотнула.       Девушка сама не ожидала, что скажет подобное Кате. Возможно, она на секунду забыла, что перед ней сидела Смирнова, но факт оставался фактом. Морозова сделала несколько глубоких вдохов — больно ударяющееся о стенки грудной клетки сердце готово было на куски разорваться. Это страх, правда? Точно, страх. — А кто тебе сказал, что я злая? — уголок губ Смирновой дрогнул. — Ты же сама так решила для себя.       Полина широко распахнула глаза. — Если мое поведение в твоем понимании «нехорошее», то моей вины в этом нет, — Смирнова зевнула, прикрыв тыльной стороной ладони рот. — Спасибо за гостеприимство, но мне домой нужно. Много дел, — она улыбнулась.       Тем же вечером — под холодным пуховым одеялом — Морозова прижимала горящую звезду к груди.       Для нее утро следующего дня превратилось в пытку. Голова болела так сильно, что Морозова была готова дать ее на отсечение, лишь бы не чувствовать эту пронзающую виски боль. Да и спазм, окутавший мышцы, не давал даже допустить мысль о том, чтобы сидеть за партой без какого-либо дискомфорта. Антон лишь с нескрываемым сочувствием смотрел на девушку. — Плохо спала? — аккуратно спросил он, доставая из сумки учебник по биологии. — Неверный вопрос, — тихо простонав, девушка «упала» на парту, закрыв голову руками. Кто-то неловко коснулся ее плеча. — Я занята. — Полин, — Рома кашлянул, переступив с ноги на ногу. — Можно тебя кое о чем спросить?       Девушка в полном недоумении подняла на него разбитый взгляд. Он кивком указал на дверь из кабинета.       В коридоре — что совсем неудивительно — было очень шумно. Будто бы сейчас Морозова была не в школе, а в цирке. Или в зоопарке. В самом настоящем. Потому что подобные крики — дикие — могли издавать только животные. Она массирующими движениями потерла виски. Рома мялся, переступая с ноги на ногу, будто бы не знал, какие слова лучше подобрать. В сторону Полины он даже не смотрел — боялся, видимо. Или стеснялся. Или все вместе. — О чем поговорить хотел? — зажмурившись от резкого разряда, промелькнувшего где-то в височной доле, спросила девушка. — Можно пригласить тебя на свидание?       Остерегайтесь, девушки, своих желаний.