sognare

Это было плохо, если бы Итан мог выбирать, тогда, два года назад, в кого ему влюбляться, он бы выбрал ту же самую Вик, или же Томаса, но не Дамиано, кого угодно, но не его. Но черт возьми, к нему никто не подошел и не спросил, «О Итан, а не хочешь ли ты влюбиться в самого потрясающего, яркого, удивительного, но такого невозможного и раздражающего человека? Нет? Не хочешь, ну ладно.» Его не спросили, и он влюбился. Как чертова школьница в разгар пубертата, повелся на мальчика-павлина, красивого и недоступного для него. Теперь сиди и страдай, вздыхай по парню постарше, тихо, но яростно ревнуй его в сторонке, только не приближайся ближе, чем тебе позволено. А ведь позволено много, позволено касаться тела, позволено обнимать за талию когда вздумается, позволено чмокать в щеку и убегать, ну ты что, бро, это же была шутка. Ему позволено садиться к нему на колени, когда места больше нет, а на полу неудобно, позволено засыпать в машине на его плече, позволено дышать одним воздухом и жить под одним небом. Но другим позволено больше. Некоторым фанаткам, которым удалось, по великой случайности, урвать парочку поцелуев, позволено больше, его бывшей девушке, той самой модельке с обложек дешевеньких журналов, позволено непозволительно много, ей позволено вспоминать его тело, вспоминать прикосновения, вспоминать совместные дни и ночи. Томасу позволено всё, и это убивает. Он может не вспоминать, он может посмотреть на Дами и идти пополнять воспоминания, он может трогать, может ощущать, может целовать. А Итану позволено задыхаться и закрывать уши подушкой, в надежде или заглушить звук, или перестараться и не проснуться утром.

***

Ему кажется, что он умирает, они победили, вы можете, блять, поверить, по-бе-ди-ли. Евровидение, чертов конкурс, куда они ехали просто напомнить миру, что существуют не только слезливые попсовые песенки или те, в которых артисты давят на жалость тяжелой судьбой. Они показали, что такое рок-н-ролл, взорвали зал, подняли всех со своих мест, заставили отплясывать даже остальных участников, и они смогли, они получили главный приз всего конкурса, людей. Только от зрителей, они получили баллов больше, чем большая часть участников ото всех жюри, они перегнали Украину, за которую болели, перегнали пижона из Швейцарии, который смотрел на всех снисходительным взглядом, прямо заявляя, что, вот он я, победитель, не смейте отводить от меня камеры. Перегнали миловидную, но ничего не представляющую из себя француженку, и победили. Но Итан проиграл. Проиграл своему сердцу и здравому смыслу, поддался эмоциям и сделал ошибку. Отдал свое сердце, а обратно получил ошметки. Поцеловал парня мечты, а в ответ получил взгляд полный непонимания и удар по лицу от, видимо, партнера этого самого парня мечты. Получать по лицу от гитариста больно, руки то сильные, получать по лицу от друга еще больнее. Но это хрень, это физическое, а там внутри, в том, что раньше называлось сердцем болит без перерыва, отдает в голову, сотрясает руки и увлажняет глаза. Со сцены он сбегает, он там больше не нужен, до пресс-конференции еще 30 минут, он успеет покурить и заказать билет на самолет, ему надо подумать, а думается лучше всего там, где нет никаких раздражителей. Маленький летний домик его семьи подходит идеально, завтра утром он сможет выйти на террасу, подставить лицо солнцу и решить, что же черт возьми делать с этой жизнью, или собой, но это так, мысли не стоящие внимания. Мы же, блять, не клуб суицидников. Ему кажется, что когда-то он выбрал не то направление, и в актерах, ему пришлось бы куда проще. Те, кто сейчас смотрят на него вживую и те, кто наблюдает через свои экраны, в жизни не смогут понять, что этот человек разбит, и собирать он себя пока не собирается. Итан просто сидит на своем стуле, подальше ото всех, улыбается на камеру, отвечает на некоторые вопросы, подхватывает смех, если это нужно и вообще, посмотрите на него, он же тут самый счастливый, светится аки солнышко, улыбаемся и машем, ребят. А когда все звуки из соседних номеров затихают, он подхватывает свой чемодан и мчит в аэропорт, два часа до вылета, он успеет, а к утру, когда его группа проснется и заметит что его нет, он будет сидеть на берегу небольшого озера, в тишине и спокойствии, думать как же ему быть дальше. Одна смс-ка для Вик. «Все хорошо, я улетел подумать, вернусь в понедельник, прикрой меня. Твой, Итан» И можно взмывать в воздух.

***

Тут тепло, самый юг Италии радует погодой, трава сухая и свежескошенная, пахнет жизнью, вам так не кажется? Итан просыпается от писка телефона, сообщений несколько, но читает он только от Вик, которая желает удачи, просит позвонить и уверяет, что прикроет его. И Дамиано. Сообщение от него, это неожиданность, Итан никак не мог подумать, что после вчерашнего тот будет переживать, видимо ошибался. Десятки сообщений, что пришли пару часов назад, в которых он пытается узнать, какого, как бы, хрена, Итан пропал и одно, что пришло чуть позже, «Прости, отдыхай, Вик мне все рассказала.». Что именно, та ему рассказала остается загадкой, но думать об этом сейчас желания нет. В его планах были кофе, терраса и спуск к озеру, вы назовете его банальным, но это то, что успокаивает, это именно то, что он собирается сделать, но сначала можно не спешить, понежиться в кровати, дать себе полчаса на принятие нового дня и только потом, неспешно подняться, накинуть халат на голое тело и спуститься за кофе. Это даже смешно, но на то, чтобы выполнить все свои утренние «дела» у Итана ушел почти час, так долго, но так приятно, что он и не заметил. Солнце было уже высоко, когда он, переодевшись в легкую рубашку и льняные брюки, опустился на берег, вытянул ноги и закурил, скидывая пепел в опустевшую чашку. Он хоть и ехал сюда разбираться с собой, но противился как мог и отгонял любые мысли далеко назад, кто из нас вообще любит разбираться в самом себе, мы слишком боимся разочароваться и потерять собственное я, подстраиваясь под чужие стандарты. Что неизбежно случается с каждым, кто раскладывает свою жизнь по полочкам, но не пытается понять, а что же из этого по праву принадлежит тебе самому, а не тому, левому парню, из переулка в городке Италии, что подмигнул тебе 312 дней назад. Он тщетно отталкивал от себя образ Дамиано, а особенно его, целующегося с Томасом. Но тщетно, тут ключевое слово. Пытаясь понять, как же так вышло, что же происходит, возвращаемся назад, на те пару лет, что разделяют уравновешенного, уверенного в себе и цельного Итана, от того что осталось. Он влюбился внезапно, ты просто в один день просыпаешься с мыслями о том, что хотел бы просыпаться не один, а потом мозг сам подкидывает тебе такой идеальный вариант, и ты понимаешь, что попал. Дамиано Давид, самый идеальный человек, которого Итан встречал, и дело даже не в том, что по нему сохнет теперь уже не половина Италии, а половина Европы, включая самого Итана. А в том, что он просто идеальный, его черты лица, его тело, его волосы, что так классно спадают кудряшками на плечи, поступки, поведение, умение общаться с людьми-животными-птицами, он как чертова диснеевская принцесса, которую любят все и которая садится под дерево начиная петь. Его голос. У Дамиано голос-гипноз, он притягивает, пробирает и пленит до последней и самой маленькой клеточки всего тела. И все это, как бы, не помогает трезво оценивать ситуацию, поэтому давайте, просто примем то, что от этого чувства, под названием влюбленность, не избавиться. Просто, будем надеятся, что оно не перерастет в выброс феромонов, дофамина и окситоцина, что так нелепо в нашем мире называют любовью. Могут ли они быть просто друзьями, сделать вид, что этого не было, забить и забыть, вернуться на 100 часов назад, переиграть пару дней и не делать глупостей. Могут только сделать вид что забыли и не заметили ничего странного. Хотят ли они этого? Итан нет, но его опять, никто не спрашивает, он наивно полагает, что страдать самому, гораздо проще, чем видеть как страдает Дами. Вместе ли они с Томасом? Была ли это вспышка ревности, или Томас был против именно потому, что это Итан, может он не дотягивает? Может он уродлив, противен, скучен, наивен, слишком не такой, слишком отличается. Слишком тусклый, чтоб быть с таким ярким Дамиано? Он ведь просто Итан. Пришла пора смириться, просто-Итан, засунуть свои чувства куда подальше, запретить себе мечтать и даже просто думать в эту сторону, пора сменить фильтр в легких и перестать дышать одним воздухом с Давидом. Никто не сможет заставить его разлюбить, но он может заставить себя закрыть эту дверь в никуда. До понедельника два дня, он не собирается тратить их на размышления о несбыточном. Пора искупаться, водичка теплая. Как его руки…

***

Говорят, в гостях хорошо, а дома лучше. Рим хоть и встречает пасмурным небом и накрапывающим дождиком, вызывает в душе только теплоту. Если вы никогда не ходили по утреннему Риму, с тлеющей сигаретой и стаканчиком кофе в руках, то вы не были в Риме. Путь до студии не долгий, успеваешь скурить всего две, да и дождь, как на зло, становится сильнее, влажные волосы пушатся и лезут в глаза, благо их можно просто закрыть и наслаждаться музыкой, вы ведь знаете, крутому барабанщику глаза без надобности. Тут пусто, сесть за барабаны, прокрутить палочки на пальцах, оказывается можно соскучиться по двум тонким деревяшкам, за не полные 4 дня, закрыть глаза и играть. Прокручивать в голове моменты, на этой песне вспоминается замок, потом фургон, поле, со сценой по центру, и о боже, играя последнюю песню Итану хочется смеяться в голос, тот, кто посадил Дамиано на белую лошадь и нарядил в леопардовое пальто, надолго стал кумиром Торкио. Открыть глаза и встретиться с такими же, карими, только глубже, напротив. — Привет. — Привет, Итан. Встать, подойти, и быть притянутым в объятия, так привычно, так хорошо, но так запретно. Вырваться, отойти, на секунду спрятаться за волосами и натянуть улыбку, схватить со стола медиатор и кинуть в Дамиано, засмеяться, переводя все в шутку. — Где Томас и Вик? — Вик побежала в парикмахерскую, придет через пару часов, а Томас со своей девушкой. Когда у Томаса успела повиться девушка, остается загадкой, которую решать не сильно и хочется. Но то, что Дамиано один, заставляет сердце отплясывать джайв. — А как же ты? — А я хочу быть с тобой. И если это был не пинок, открывающий дверь дофамину и чему-то там еще, то простите меня, для Итана это был он. Он и понятия не имел, что можно в момент задышать так глубоко. — Сыграй со мной. — С удовольствием. Закрывая глаза и растворяясь в музыке, он мечтает, и ударьте его кто-то, если он посмеет назвать свои мечты несбыточными.