I WANNA BE YOUR SEX TOY

            «Ее квартира очень просторная», — это первое, что пришло мне на ум, когда Эстелла зажгла светильники в гостиной.       Замедленно оглядываясь и подмечая минималистичность интерьера, прошёл к серому дивану, что органично сочетался с остальными предметами в комнате по холодной цветовой гамме, тем не менее неуютно от этого я себя не чувствовал. Мягкость подушек чуть расслабила ноющие от усталости мышцы, и я откинул голову на сидение, прикрывая глаза. Но тут же, услышав тонкий звон бокалов рядом с собой, резво взбодряюсь и широко рассаживаюсь, закинув руку на изголовье, ногу на ногу и вскинув голову с самой яркой улыбкой, на которую я способен.       Эстелла в это время поставила передо мной на журнальный столик бокал с красным вином, попутно наливая его и себе. Её чуть приталенное платье не скрывало округлость фигуры, плавные линии бëдер, пропорциональную грудь. Её наполненное жизненными силами женское тело источало молодость, свежесть и притягательность в своём несовершенстве. Она отставила бутылку в сторону и молча присела рядом. Диван был довольно миниатюрным, потому её нога задевала мою собственную, а голова примостилась на сгибе руки, которую я так удачно ранее положил.       Черт, забыл взять бокал в руки, пока отвлекся на осмотр окружающей обстановки. Да кому вру, конечно я застыл, разглядывая во все глаза Эстеллу, как пятнадцатилетний пацан. Но тянуться за вином я тоже не хочу, ведь тогда она уже не будет так удобно сидеть рядом со мной. Ладно, развлеку её разговором.       Но не успел я и рта раскрыть, как девушка повернулась ко мне, озорливо улыбаясь. Одной рукой приподняла мою голову, крепко обхватив руками подбородок, другой приблизила свой бокал к моим разомкнутым губам, задев мои зубы с тихим звоном.       — Пей, Дамиано. Я же вижу, что ты хочешь, — она тихо сказала, растягивая слова, в это же время вставая с дивана, чтобы сесть намного ближе ожидаемого мной. Эстелла залезла на разведенных коленях ко мне, обхватила ногами мое правое бедро, прижавшись промежностью к лёгкой ткани брюк.       Ножка бокала перекрыла мне обзор, потому, пока я жадными глотками пытался прочувствовать терпкий вкус, её лицо размыто отражалось о грани стекла, не складываясь в однородную картинку. Мне были доступны лишь ощущение веса её тела и ловких пальцев, методично массирующих голову, продирающихся сквозь прилаженные локоны волос. Её всеохватывающее присутствие опьянило меня даже больше, чем весь алкоголь, принятый за вечер. Это было настолько хорошо, что даже захотелось растянуть момент, не допивая вино до конца. Стал пить медленнее, раскатывая жар и сладость по языку.       — Вот так, дорогой… Молодец, — заискивающе проговорила Эстелла прямо мне в ухо, опаляя горячим дыхание кожу вокруг, что от неожиданности заставило меня немного свести ноги вместе — так быстро импульс прошиб мое тело.       Когда осталась капля жидкости в стакане, она больно дернула за волосы, запрокидывая до предела мою расслабленную голову резко, до потемнения в широко открытых глазах, назад.       — Сладкий, открой свой ротик шире, — звучит уже отдаленно приказ, который я, не соображая, выполняю, до ломоты раскрывая челюсть, непроизвольно скалюсь.       Надо мной тут же высоко надвисает бокал, который опрокидывает остаток вина в рот, капли скатываются по небу, оставляя неприятное жжение своими дорожками. Мне трудно дышать, ведь лямки из-за чуть сползших штанов впились в плечи и грудь, сдавливая, клоня вниз, а вместо этого, я лишь больше разогнулся, не имея возможности вдохнуть полной грудью. Я понял, что мое лицо покраснело, а вторая рука Эстеллы, видимо, уже отставившая бокал, ложится на мое адамово яблоко, перекрывая дыхательные пути. Желая как-то освободиться, руками слепо хватаю её за плечи, но тут она на выдохе произносит:       — Глотай.       Напрягая до ломящей боли все мышцы, с трудом и характерным звуком сглатываю остатки вина, першившие в сдавленном горле. Мой кадык так сильно выпирает, что я в этот момент прочувствовал все округлости руки Эстеллы, нарочно крепче сжавшей напрягшуюся шею. Как только я выполняю приказ, она, ласково погладив, отпускает меня, убрав руки.       Я с оглушитильным свистом глубоко вдыхаю воздух, нехватку которого даже не успел заметить. Медленно поднимаю запрокинутую голову, чувствуя резкий прилив крови в голову, после немного разминаю затекшие шею и челюсть. Только отойдя от такого необычного, но приятного распития алкогольного напитка, позволяю себе взглянуть на все еще сидящую на мне с задранным от этого до бедер смятым платьем Эстеллу.       Она, следя за мной с легким томным прищуром голубо-серых глаз, жадно, большими глотками, пила вино из моего бокала, глубоко дыша. Кудри растрепались и мягко обрамляли её полностью красное лицо. Эстелла залпом влила в себя оставшуюся жидкость на дне бокала и стремительно прильнула припухшими, влажными губами к моим в поцелуе. Огненная жидкость тут же влилась мне в рот, опаляя пряностью вкусовые рецепторы на языке, который уже сцепился с другим таким же горячим, бесстыдно вылизывающим стенки моей ротовой полости, плескаясь в вине.       Я все же не мог закрыть глаза от наплыва ощущений, безуспешно пытаясь разглядеть лицо девушки в мутном мареве, стоявшем перед взором. Лишь на ощупь обхватил её покатые плечи и потянул на себя, прижимая женское тело, как можно ближе к себе, заключая в свои объятия. Решая распалить между нами страсти, отстраняюсь от тепла её рта, прикусывая её наверняка алую от красного вина припухшую нижнюю губу, упуская вместе с тем несколько капель вина из своего рта, что скатились по уголкам губ к подбородку.       Сглатываю оставшуюся жидкость с обилием слюны, давая нам обоим отдышаться после длительной задержки воздуха. Несколько секунд слышно лишь наше прерывистое дыхание, а следом у меня закладывает уши, только судорожное биение моего сердца отбивает набат в ушных раковинах от шершавого языка Эстеллы, вылизывавшего мой подбородок. Я опускаю глаза максимально вниз, замечая мутные пьяные глаза девушки и её покорное выражение лица. Она завела руки за спину, выгнув спину и выставив приоткрытую из-за фасона платья грудь, неосознанно подняла глаза и с жадностью впитывала остатки алкоголя на моей коже, ерзая на моем колене, тершись низом о грубую ткань брюк. От такого зрелища я мгновенно ощутил прилив возбуждения, разогнавший кровь по венам и заставивший член приподняться, неприятно впившись в ширинку через боксеры.       Насладившись видом возбужденной девушки, я беру её за волосы и прижимаю лицо к себе, грубо целуя, настолько резко врываюсь языком, что из её груди выходит заслуженный стон. Упиваясь её поддатливостью, провожу кончиком по зубам, не давая и шанса проявить инициативу. Чудом отрываюсь от неё и прислоняюсь лбом, громким шепотом хрипя прямо в губы:       — Покажи мне спальню.       Эстелла слегка ухмыляется, блеснув глазами, откидывает прилипшие к мокрому лбу волосы и, плавно поднявшись, подает мне руку, молча предлагая следовать за ней. Улыбнулся ей в ответ, проведя языком по губам, смакую послевкусие от вина и поцелуя. Мне некогда рассматривать пройденный коридор, единственным волнующим сейчас мое возбужденное предстоящим крышесносным сексом сознание является кровать и девушка, уже успевшая меня до неё привести.       Эстелла не стала включать основной свет, оставив освещать спальню только светильники на прикроватных тумбочках. Из-за этого в комнате создавалась интимная атмосфера. На обоях, не привлекая внимания, были изображены нежные блеклые розы, а постельное белье при темлом свете ламп казалось светло-серым. Я плавно закрыл за собой дверь и развернулся к девушке, закончившей дела с освещением и медленно приближавшейся ко мне, ступающей голыми ступнями о пол.       Пряди волос привлекательно свисали на правую часть лица, она тряхнула головой, чтобы их убрать, и приблизилась ко мне вплотную. Губы с неприличными звуками проложили цепочку влажных поцелуев от плечевого сустава, по шее, до мочки уха. От горячего дыхания на голой коже низ живота пронзило приятной истомой, я почувствовал, как соски затвердели, больно пронзив нервные окончания. А присинг на правом соске лишь усилил эту мучительную судорогу. Неосознанно подставил шею для большего простора для действий, но Эстеллу оказалось это не интересовало. В тишине около моего уха неожиданно твердым, запыхавшимся голосом сказали:       — Встань на колени, Дамиано. Будь хорошим мальчиком.       Интонация, с которой она произнесла приказ, не предполагала неповиновения. Не знаю, что заставило меня подчиниться, то ли алкоголь, внезапно ударивший в голову, то ли желание, распиравшее ширинку, то ли безрассудство, нашептывающее о том, как же интересно, что будет дальше. Но я опустился на колени, до боли сжимая вместе колени от нахлынувшего возбуждения, и заранее убрал руки за спину, сцепив их в замок, предугадывая её желания в глазах.       Больше ничего не произнося вслух, Эстелла расстегнула молнию на платье и стянула его с себя, открывая вид на аппетитные формы, облаченные в белый кружевной комплект нижнего белья. Она подошла к комоду и открыла нижний ящик, наклонившись вниз и расставив в стороны ноги так, чтобы открыть для меня вид на намокшие у промежности трусики. Как же хочется её трахнуть, погрузившись во эту влажность. Словно поняв мои мысли, она покачала из стороны в сторону тазом, и, выпрямившись, уже несла в мою сторону веревку, какие-то прищепки, скрепленные между собой цепочкой и что-то ещё. Эстелла присела на корточки передо мной.       — Такой молодец. Порадуй свою мамочку еще. Будешь себя вести хорошо, я сделаю тебе приятный сюрприз. Ты же сладкий мальчик, правда, Дамиано? — она внимательно взглянула на меня, погладив ладонью щеку. — Отвечай.       У меня пересохло в горле от её слов. Судорожно вспоминая весь свой скромный опыт в ролевых играх, я моментально опустил глаза вниз и раболепно произнес, чуть поддавшись вперёд грудью.       — Да, мамочка. Я самый сладкий мальчик моей госпожи.       Я услышал, как Эстелла облегченно вздохнула, видимо думая, что её игра мне не понравится. Она снова приподняла мою голову, пытливо заглядывая в глаза.       — Если ты хочешь остановиться, то твое стоп слово — красный. Понял? — уже более уверенно спросила меня девушка, проводя ногтями по моим губам.       — Понял, госпожа, — прошептал ей в руку.       Эстелла не стала терять время и, отложив в сторону все из рук, мягко прильнула губами к моим, не пытаясь просунуть внутрь язык, но тут я почувствовал подушечки её пальцев, больно перекатывающие мои тугие соски, бесцеремонно скручивающие их. Это было не сколько больно, сколько неожиданно, потому из моего горла вырвался стон, который она с радостью подхватила своим, с удовольствием перекатывая колечко пирсинга на моем соске. Я потер бедра между собой, чтобы хоть как-то уменьшить возбуждение. Эстелла заметила это и, оторвавшись от моих губ, приказала мне развести колени, как можно шире.       Ничего не оставалось, кроме как выполнить указание. С огромным усилием воли я развел колени больше, чем на ширину плеч, и теперь был вынужден всем телом поддерживать равновесие, напрягая мышцы, чтобы не распластаться на полу.       Эстелла провела разгоряченной ладонью по моему покрытому испариной прессу, потом оттянула, как можно сильнее, мой левый сосок, вызывая у меня непроизвольно крик, и другой рукой закрепила на нем зажим, сразу же плотно сдавивший мою плоть, разнося сладостную боль по всему ореолу. Я растянул рот в попытке втянуть воздух, не раздувая грудную клетку, ведь от любого движения сосок чувствительно пронзало, будто огнём. Я прикрыл глаза, может так будет легче воспринимать этот девайс. Эстелла, немного подергала за цепочку, проверяя, хорошо ли она зацепила. Мне было так одновременно больно и приятно, что я поддался бедрами вперёд, толкаясь членом в воздух, так хотелось, чтобы Эстелла его потрогала. Но от этого я лишь сильнее натянул цепочку, едва не упав из-за потери равновесия и не кончив от всех ощущений.       Тем не менее женская рука вернула мне равновесие, и, резко потянув за кольцо на правом соске, вернула самообладание, прошибив мое тело судорогой. Так чертовски сильно затвердел от этого действия член, что я поджал пальцы на ногах и крече зажмурил глаза от звездочек, сверкнувших под веками.       — Вот так, мой дорогой, — увлеченно сказала девушка, приготавливая второй более чувствительный сосок тщательнее. — Я не разрешала тебе кончать. Терпи.       Влажные губы обхватили его вместе с колечком уже второй раз за вечер и облизали, увлажнив слюной. Потом Эстелла вроде отстранилась, но тут я почувствовал холодный воздух, подувший на сосок, который затвердел от этого ещё сильнее, неприятно пульсируя и краснея. В тот же момент зажим захватил сжавшуюся плоть.       Я закричал совершенно не своим голосом, распахнув глаза и запрокинув голову. Крепко сжал зубы, рвавно пропуская через них воздух, не шевелясь, ведь от любого движения цепь колыхалась и ещё болезненнее тянула соски, хотя её тяжесть итак воспринималась ими нелегко.       -Что ж, с этим мы справились. Теперь повернись ко мне спиной.       Медленно, шипя от тянущих ощущений на сосках, я, неуклюже перебирая затекшими коленями, покорно повернулся спиной, максимально вытянув назад сложенные вместе руки. Цепочка дернулась пару раз, вызывая у меня своим существенным весом сладостное раздражение в виде просящего больше стона.       Эстелла в это время стянула мои руки крепкой веревкой, не давая даже возможности для самоудовлетворения. За спиной раздался ласковый возглас:       — Какой ты теперь сладкий! Осталась только последняя деталь.       Я понял, что на моей шее появился ошейник, затянутый довольно сильно, но не перекрывавший доступ к кислороду полностью. От того, что я теперь в руках еле знакомой девушки, от противоречивого ощущения наслаждения на грани боли, от рабской позы меня повело. Пот выступил по всему телу, а пах сжало в судороге, я даже заподозрил, что кончил без рук, но меня тут же дернули за ошейник, не давая отвлечься на призыв плоти.       — Ползи, теперь в моей квартире тебе позволено только это, — она немедля пошла к кровати, так потянув за ремешок, что я закашлялся от легкого удушения и резво пополз на разведенных коленях, моля всех богов, чтобы они помогли мне не упасть. Уже забыв о наличие на теле зажимов, я с удвоенной силой почувствовал их давление на сосках после первого же шага. Это настолько выбило меня из колеи, что никакие молитвы не помогли мне не завалиться голой грудью прямо на холодный пол.       Нервные окончания на сосках взорвались от удара зажимов об пол и придавливания весом так сильно, что у меня выступили слезы на поведенных глазах, а изо рта вырвался полувсхлип-полустон.       — Вставай, неуклюжий болван! Значит ты не хочешь выполнять приказы госпожи безукоризненно? — раздраженно прозвучало у меня над головой.       — Нет, нет, госпожа, — нервно проговорил я, безуспешно пытаясь встать, — я очень хочу выполнять.       Договорить мне не дали, снова натянув ошейник, помогая руками, Эстелла подняла меня на колени встала прямо передо мной.       — Ты еще смеешь отрицать свою вину! Думаю, ты заслужил наказание, Дамиано, — предвушающе протянула девушка. — Встань.       Кое-как досадно поднявшись, я опустил голову в знак сожаления о содеянном.       — И не надейся на прощение, ты заслужил хорошей порки, — низ снова сжало от таких возбуждающих слов.       Девушка села передо мной на колени, положила руку на член и, глядя на него снизу вверх, сжала его сквозь брюки. Я так нуждался в разрядке, что уже был почти на грани оргазма только от одного прикосновения. Эстелла только услышав мои учащенные стоны на грани с плачем, убрала руку и стянула штаны вниз вместе с боксёрами, наконец-то освобождая мой половой орган из тисков одежды.       Несмотря на все мои желания насадиться на на такой близкий к члену рот, я не мог этого сделать со связанными руками, а потому просто бездумно толкнулся, разочарованно вздыхая.       — Ты еще и недоволен, плохой мальчик. Ну ты сам напросился, — с этими словами она отошла от меня к комоду. Потом, что-то вытащив от туда, взяла меня за поводок, снова поставила на колени и заставив ползти за ней. Головка члена от этого напухла, по всей длине вздулись вены. Мне очень хотелось кончить, но я держал себя в узде, пытаясь сосредоточиться на боли от зажатых намертво сосков.       Моя госпожа села на край кровати, раздвинув ноги, открывая полностью мокрую белую ткань трусов. Как зачарованному мне хотелось лишь одного — трахнуться, но для этого надо выполнять приказы хозяйки. Не имея другого выхода, после слов Эстеллы ложусь животом на её колени, упершись крепким стояком в ее в бедро, выпятив пятую точку и свесив тянущую цепочку на сосках вниз.       Уставившись в пол, я уже приготовился к тридцати ударам, озвученных госпожой в качестве наказания, но я не думал, что все это время я проведу с грузиком, подвешенным к зажимам. Эстелла повесила его сбоку на цепочке, но ничем не закрепила в одном положении, поэтому он сразу съехал вниз, заставив меня прикусить губу до крови от пронзившей все тело боли.       Девушка никак не отреагировала на мои стоны, погладив обе половинки задницы, и лишь приговаривала:       — Сладкие булочки. Я заставлю их покраснеть так, что ты потом не сможешь весь день сидеть, не вспоминая о сегодняшней ночи, — и от этих обещаний у меня поджимались все конечности, сводимые в сладкой предогразменной судороге. — Не забывай считать, иначе начнем все заново.       Крепкая рука легко прошлась шлепками по всей поверхности, проверяя на упругость, а вторая дернула за цепочку, опять вырывая из меня крик. И тут же я почувствовал шлепок, ошпаривший правую ягодицу.       — Один, — произнес слишком высоким для меня голосом.       — Два, — протянул, ощущая такой же удар на левой ягодице.       Следующие пять ударов были похожи по степени силы и были распределены по всей площади равномерно быстро.       Восьмой удар был неожиданно для женской руки сильным, и я дернулся, мучительно видя качающийся перед лицом грузик и вытянутые до красна соски. Сильнее всего полоснуло болью правый сосок, ведь на нём был ещё и колечко. А после добила и нарастающая чувстительность на месте удара. Так что восьмой номер я почти прокричал.       Затем последовало ещё семь таких же сильных ударов, безостановочно покрывающих мою правую ягодицу разномерным красным цветом. Я вскрикивал и качался на коленях, разминал затекшие сильно загнутые на лопатках руки, мои глаза покраснели от выступивших слез. Это безумно сильно меня раззадорило, я настолько потерялся во множестве ощущений, что мог только бездумно кричать цифры и тереться членом о её бедро, чтобы хоть как-то кончить.       С шестнадцатого удара Эстелла перешла на левую ягодицу и с громким характерным звуком опустила на её семь сильных бесперебойных ударов. Кожу на ягодице ошпарило невыносимо. Но помня о том, как дорого мне будет стоить ошибка в счете, на грани срыва не позволяю себе забыть о числе ударов, пересиливая агонию от невероятно пульсирующих оттянутых сосков, вывернутых до колик рук, сжавшейся мошонки, твердого возбужденного члена.       Перед двадцать третьим ударом Эстелла остановилась и прошлась растирающими движениями по покрасневшей, саднящей коже. А после произнесла:       — Если ты думаешь, что все самое больное прошло, то ты ошибаешься, Дамиано. Все только начинается, — я увидел перед собой ещё два грузика. Все нутро резко полоходело.       — Госпожа, прошу вас! Простите меня! Только не это! Пожалуйста! — срывающимся голосом умоляю хозяйку не делать это. Выдержать такую нагрузку выше моих сил.       — Раньше нужно было думать, — злорадно говорит мне прямо в ухо госпожа. От осознания предстоящего я не могу больше сдерживать слез, грудь саднит непереставая.       — Ну ладно, ладно, дорогой, — проводит рукой по моим волосам. — Так и быть. Использую только один грузик, вместо двух.       Облегченно выдыхаю и тут же понимаю, что нужно сделать:       — Благодарю вас, хозяйка. Вы так добры.       Она хлопает по ягодицам в качестве одобрения, которые простреливает острой болью, просит приподняться, что я с трудом выполняю, и цепляет грузик не на цепочку, как я думал она сделает, чтобы равномерно распределить нагрузку. А закрепляет его на кольце на правом соске, одновременно играючи раскачивая грузик в разные стороны и дергая за цепь.       Мой громкий, срывающийся на рыдания, крик разнесся по всей квартире, позвоночник, не вынесший таких болевых импульсов от нервных окончаний на побелевших сосках, согнулся, и я упал на колени к Эстелле, заорав ещё сильнее от силы притяжения, дернувшей грузики с удвоенной силой вниз, а за ними и мои соски. Особенно сильно прострелило правый сосочек, что из когда-то розового, посинел от нагрузки.       Следующие восемь ударов прошли, как в тумане. Все тело жгло огнем, мышцы тянулись, напрягались и сжимались в суродогах. Из горла фальцетом вырывались цифры в перемешку с криками боли и всхлипами. Все лицо опухло и сжалось в гриммасе боли. Она наполнила каждую клеточку моего тела, пульсируя, нарастая. По мере перечисления мое тело неконролируемо сжималось все сильнее. Последнюю цифру я уже не услышал, прокричав её с набатом в ушных перепонках, и кончил, так и не притронувшись к себе, разом расслабив все свои конечности.