Мясной сад

— Я люблю тебя, Субару. Райто всё время, подобно матери, утверждает, что нет лучшего способа доказать любовь, чем убить дорогого тебе человека. Аято в любовь не верит и презирает. Отец пренебрег любовью и унижал всех своих жён, заставив их страдать. Криста... Просила освободить её от страданий. От любви, если верить слухам давно исчезнувшей прислуги. Крики их больше не разносились по подземельям, но сохранились в памяти маленького мальчика, закрывавшего свои гранатовые глаза так сильно, что они начинали болеть. — Я хочу быть с тобой, Субару. «Не хочу этого слышать» — думает он, качая головой, но не отрицая или соглашаясь, что вставляет девушку в лёгкий ступор. Он просто удивлён этим неловким, удивительно наивным признанием и не знает, что ему стоит говорить в такой ситуации, дабы не напугать девушку, у которой это, наверняка, первые серьёзные чувства. Спустя мгновение он осознает смысл сказанных слов и пугается, мысленно выругавшись. Она не сможет быть с ним. Ни одна женщина не сможет быть с ним. Он всего лишь часть эксперимента, младший из всех Сакамаки и просто ошибка, одна ошибка, сделавшая некогда Белую Розу грязной и испорченной. — Пожалуйста... Дай мне ту самую розу. Роза. Субару глядит широко раскрытыми глазами на низкую девушку, с чёрными, точно вороново крыло, волосами, собранными в две дульки; её встревоженный взгляд лучился такой добротой и невинностью, что он чуть было не завыл, подобно волку, от отчаяния. Но он же вампир, а не оборотень. Хотелось убежать, однако, это был бы поступок труса, а не потомственного кровопийцы, одного из наследников. Первенца Карлхайнца и его кузины, Кристы, которым пришлось пойти наперекор всем, чтобы он появился на свет. — Ты получишь эту розу позже. Только это он может ей пообещать, внутренне не переворачиваясь от омерзения.

***

Когда они дошли до его комнаты, где он обычно находился лишь один, то сумерки уже заменили апельсиново-малиновый закат, куда спускалось золотистой солнце, на прощание посылая несколько последних лучей, но даже они не могут пробиться через толстое стекло окна, уже занавешенного шторами цвета тёмного вина; он любит тёмные оттенки, хотя его мать прозвали Белой Розой, он не в восторге от светлого, ведь его никогда не было в жизни того маленького мальчика, сидящего подле мальчика и держащего её за руку во время очередной истерики из-за равнодушия отца. Девушка, неловко улыбаясь, проходит в другую часть спальни, а полутьма скрадывает чёткость черт, позволяя представить на её месте иную девицу, больше походящую на живую тень, она двигается плавно и даже соблазнительно, хотя явно удивлена тем, что Субару практически сразу пригласил её в свою комнату, но... Нет, не для этого. Для чего-то иного. Для того, что вряд ли принесёт ей удовольствие и также позволит выйти отсюда живой. Но уже поздно отступать, раз всё подготовлено, а они уже на месте. — Здесь так тихо, — Замечает она, развязывая бант на своей рубашке. — Тут часто так, — Врёт ведь. Просто попросил братьев прийти только к ужину, чтобы дали ему всё сделать самостоятельно. Медленно подходит к своему комоду и открывает его. В маленькой чёрной коробке, обтянутой бархатом, хранится тот самый кинжал матери. Но не сейчас. Не сегодня... Он берет другую: ярко-алую с золотистыми вкраплениями, куда вместился нож, острый и заточенный, похожий на меч, размером его руки, от кисти до локтя. Субару достаёт его и кладёт на столик, прикрывая своей спиной, поворачиваясь к ней. Он поправляет серебристые локоны с еле заметным отливом, а его глаза алчно вспыхнули при виде обнажённой шеи. В конце концов, ничего плохого не будет, если он немного перекусит... Им всё равно хватит. — Ну, что? — Она смущенно краснеет, но в тишине есть своё очарование, поэтому он подходит к ней и жестом приказывает молчать. Субару не торопится. Ужин для вампиров начинается с первыми рассветными лучами, поэтому можно немного понаслаждаться, пока братья не вернутся. Он же тоже может получить несколько часов удовлетворения. — Тебе страшно? — Интересуется он, когда девушка начинает слегка подрагивать. Плечи у неё холодные и хрупкие, точно поникшие ветки старого дерева. — Просто волнуюсь, — Ответила она. Прикусила губу от напряжения или же для такого хода заигрываний. Появилась небольшая ранка, выступила капелька крови. Субару, немного осмелев из-за запаха, наклонился к её лицу, вдохнув нежный цветочный запах, и поцеловал. Жидкость на нижней губе опьянила его практически сразу, поэтому он стал действовать агрессивнее, используя собственные зубы, хотя девушка явно считала его просто страстным, несмотря на явное равнодушие к остальному её телу; по крайней мере, пока оно не было готово, оно не интересовало его. Девчонка вцепилась в него, будто клещ, а он ласково придерживал её за лопатки, продолжая вылизывать только одну нижнюю губу, откуда поступала редкая, чуть горькая кровь. Металлический привкус хранился во рту, пока он позволил ей кольцом рук держать себя за шею; она пыталась сминать его губы, подчинить и подставить под свой ритм, но Субару было всё равно, особенно, когда божественный жизненный напиток скользнул по пищеводу горячим потоком. Потом девчушка резко отпрянула и взмахнула волосами, прерывисто дыша через рот и выдыхая через нос; одна из её рук оставалась на затылке и поглаживала его по волосам, а другая сжала плечо, скрытое за тёмной тканью. Субару резко поддался и щёлкнул зубами по её уже верхней губе, обхватывая её своим ртом со всех сторон. Пряный вкус крови вновь заполнил его изнутри, замарав нёбо, язык и внутренние стороны щёк. Он отодвинулся от неё, а она взглянула на него исподлобья; девица была удивительно прелестной в этот момент: с яркими скулами, алеющими, от собственной крови, губами, тёмными локонами, обрамляющими её лицо, и светлыми глазами, блестящими, точно звёзды. Впрочем, каждая женщина, побывавшая в этом поместье, была мила. — Может, стоит... — С придыханием сказала она, но он только потянул её со смехом к комоду. — Зачем туда? Субару просто развернул её к себе и вновь прижался губами, но уже к шее, тонкой ключице. Стоило пустить в ход клыки, как брызнула кровь, тонкой линией пошла по белой, как полотно, коже от вымки до груди, роняя тёмные, густые капли. Девушка испуганно забилась в его руках, но тогда Субару — немного огорчившись — схватил нож, предварительно лизнув её ранку, и нанёс смертельный удар в рот: под челюсть, меж щёк и под языком, разделив его на две части. — А жаль, — Проговорил Сакамаки, глядя на раненное его ножом лицо. Красивые черты превратились в непонятно что, волосы слиплись из-за крови, поступившей к голове, глаза были выкатаны, как мячики для гольфа, а рот безобразно раскрылся навстречу ему, показывая искалеченный язык, разделённый надвое. Взгляд был пустым, но его это не беспокоило, даже не вызвало омерзение. — Ты мне даже нравилась. Возможно, мы могли бы провести время с большей пользой. Борясь с лёгким рвотным позывом, Субару стал разделять части тела на куски, чтобы было легче перенести их на кухню и там приготовить. — Ненавижу, когда всё пахнет, — Проговорил он ворчливо, когда тело уже хранилось на кухне, а в комнате он успел убраться и оттереть кровь с ковра и пол. — Словно в чан с кровью пустили. Омывая руки прохладной водой, стоя в красном фартуке, он мысленно вспоминал лучшие способы приготовления человеческого мяса. Можно было приготовить запеканку, она получалась у него лучше всего, но он не хотел часто повторяться в выборе еды. Поэтому захотел попробовать осилить такое блюдо, как рагу с небольшим количеством овощей, чтобы не растереть основной вкус. Впрочем... Ему пришла другая идея. Субару просто пожарит мясо и сделает подобие стейка. — Отличная идея! — Улыбнулся Субару, доставая куски человеческого тела из холодильника. Он уже знал, что основным украшением будут белые розы. В конце концов, красота в еде занимает не последнее место.