Монстр

Дамиано совсем не знает правил приличия, он спокойно раздевается прямо на сцене, трогает свой голый торс и несдержанно стонет в микрофон посреди песни. — Мммм-ага, — этот голос теперь звучит в головах у тысячи зрителей. Виктория и Томас переглядываются, немного смущённо улыбаясь друг другу. Они-то не должны это делать, делать должен Дамиано, у которого, кажется, пропал всякий стыд. И Итану сносит крышу. Он злится. И ненавидит. И обожает. И любит. И безумно хочет. Хочет, чтобы Давид был его рабом и в то же время его господином, потому что Торкио всегда нравилось подчиняться ему. Хочет, чтобы чужое сердце билось в бешеном ритме только от его прикосновений. Хочет быть порядочным хорошим человеком, но в итоге срывается и в перерыве, грубо хватая Дамиано, заталкивает его в первую попавшуюся комнату, это оказывается кладовка, и Итан благодарит все высшие силы, что там есть стол. Давид немного ошалело на него смотрит, замечает плотно сжатые зубы, сведённые брови, напряжённое потное тело. — Ну постони только мне ещё при посторонних, — зло выпаливает Торкио. Ревнует. И солист заливается громким смехом. — Что ржёшь? Так нельзя вести себя. Очень плохо. Дамиано знает. Он этого в принципе и пытался добиться. Того, что Итан срывается, того, что Итан хочет его проучить, наказать, заявить свои права на него. Давид нарывается специально. У него уже пальцы на ногах поджимаются от предвкушения и грозного тяжёлого взгляда барабанщика. Солист безумно красив, и внутри Торкио просыпается чудовище, голодный монстр. Он хочет прикасаться к чужому телу. Вся эта ситуация ужасно возбуждает, а ещё больше — Дамиано, вставляющий свои комментарии. — Ну всем же понравилось. Брось, Итан, это обычное дело, — произносит парень, и у Торкио напрочь срывает все тормоза. — Раздевайся, быстро, и подходи к столу, — чуть ли не рычит он. Барабанщик боится того, что он может сделать, до чего может довести его этот парень. Давид слишком эксцентричный. Но солист понимает, что на игры нет времени, и исполняет чужую просьбу. Член уже встал от возбуждения. Такой Итан — это его личный фетиш. Торкио подходит сзади, резко толкая вперёд, заставляя лечь животом на стол. Разводит в стороны ягодицы и входит сразу на всю длину. Нет, конечно же он не хочет причинить вред своему Дамиано. Он знает, что тот достаточно растянут, чтобы принять его без проблем. Они только несколько часов назад трахались. И всё равно Давиду больно, а из уголков глаз автоматически начинают течь слёзы. Итан это замечает и прикасается губами к плечу, шепча что-то успокаивающее. Солист ещё пару раз всхлипывает и расслабляется. Торкио слишком добр к нему, если бы он был на его месте, то за своё такое поведение выебал бы себя прямо на сцене, заставляя кричать от боли и срывать голос. Ох уж эти мазохистские фантазии. Дамиано никогда не признается, что ему такое нравится. Итан чувствует чертовский голод и утоляет его, благо другой человек ему в этом помогает. Он начинает двигаться, сам припадает к чужой коже, целует, желая раскрасить её своими метками, как какую-то известную картину. Давид стонет в голос, не сдерживаясь. Ему хорошо, ему безумно приятно, когда Итан так резко вбивается в его тело, задевая комок нервов внутри. Он чувствует, что победил, потому что надеялся как раз на такой исход, но вместе с этим проиграл, потому что Торкио получил в сто раз больше. И Дамиано готов быть кем угодно и делать что угодно, чтобы его любовнику, партнёру, парню, любимому было хорошо. Сейчас он секс-игрушка, но он сам так себя презентует, сам желает, сам соглашается. Он сам научил всему этому Итана. Торкио знает, что солист — величайший его соблазн, его грех, но и единственный свет, правильный путь. Он уже влюблён в него безумно и так же безумно боится, что с ним играют, что это всего лишь какой-то хитроумный план. Дамиано дрожит в его руках, подаётся назад, кричит, просит о большем. Он настоящий дьявол, потому что постоянно искушает его. Давид так же защищает его, и разрушает, убивает. Он грёбаный монстр, который пытается исправиться. У Итана в голове до сих пор звучит чужой стон, и он вбивается ещё яростнее, сжимая ягодицы до синяков. Дамиано очень плохой парень, хотя иногда напоминает девушку, но в тоже время может выглядеть как настоящий фрик. Он слишком, блять, разнообразный и такой идеальный прямо для него. Торкио где-то в душе понимает, что Давид целиком и полностью его, только его, но он всё равно нервничает, боится его потерять. Он хочет, чтобы его сердце не болело каждый раз, когда солист целует Томаса, и потом он не устраивал скандал, но Итан, чёрт побери, слишком ревнивый. Он играет на чужом теле, как на музыкальном инструменте, извлекая ласкающие его слух стоны, а Дамиано так же играет на его душе. Барабанщик согласен даже на то, чтобы его использовали, он может быть марионеткой в чужих руках, он это примет, только чтобы Давид всегда оставался с ним, не важно, что будет с остальными и как о нём подумают. Он любит. Он подчиняется этому чувству. И оно даёт ему корону, делая королём. Дамиано извивается под ним, желая получить оргазм, но Итан крепко держит пальцами чужой член у основания, наказывает, заставляет ждать. — Пожалуйста, — жалко умоляет Давид, откидывает голову назад, разрешая схватить себя за волосы, разрешая больно их оттянуть, разрешая сделать несколько последних толчков до предела глубокими, разрешая хлёстко ударить себя по заднице, а потом обнять, поцеловать и грубо провести по члену рукой. — Больше никогда не смей так себя вести, — приказывает барабанщик, наклоняясь к содрогающемуся после оргазма Дамиано. — Мой прекрасный ревнивый Итан, ты только что заставил меня пожелать вести себя так на каждом выступлении, — смеётся солист, разворачиваясь и неловко садясь на стол. Тело немного ломит от неудобной позы, задница просто горит, а через пятнадцать минут выход на публику. Давид смотрит на немного взволнованного Итана, с беспокойством за ним наблюдающего, боящегося, не переборщил ли он, и на сердце становится так тепло и хорошо. Дамиано притягивает к себе парня, целует, а потом шепчет ему в губы, — Я тебя люблю. И ты же знаешь, что стонал я там только для тебя. Торкио улыбается, поправляя чужие растрёпанные волосы. — Знаю.