Возвращение Блудного Сэма

Сэм возник перед Дином со своим потемневшим от гнева хорошеньким лицом и какими-то рулонами в руках. — Диин, это что такое? — потребовал он, разворачивая один из них и демонстрируя обнаженное сексапильное женское тело. — Что? В чем дело? — возмутился Дин. — Это просто старье, на которое я дрочил до нас-с-тобой. Сэм развернул постер до конца, и у этого неприличного женского тела неожиданно оказалась голова Сэма Винчестера! Слегка стыдливое и смущенное выражение лица «Саманты» в сочетании с голыми аппетитными женскими формами могло бы заставить заржать кого угодно. Но только не самого Сэма, разумеется, и не Дина в его щекотливом положении. — Оу, — вспомнил Дин и явно смутился, как ни старался это скрыть. — Ну, это то же самое, только с небольшим усовершенствованием. Зря, конечно, сделал — оригинал был намного симпатичнее. Сэм натянул ядовитую улыбочку и развернул следующий постер. Там длинноногая и очень стройная порно-модель, опять же с его головой и на этот раз с непристойно распахнутыми губами, стояла повернувшись к зрителям своей крошечной задницей, заткнутой алмазной пробкой, и двумя изящными пальчиками раскрывала свою киску. — М-да… — протянул Дин, неожиданно глядя на всю эту картину, как завороженный, не в силах оторваться. — Черт, ну вот это реально шедевр, по-моему. И как это я забыл о нем. — Ты дрочил на то, что у меня… у меня… — Сэм понизил громкость голоса почти до шепота, — есть киска?.. — Ты сам такая киска, Сэмми, так что да, — усмехнулся Дин, стараясь не показывать своей досады и стыда за то, что Сэм всё это нашел и увидел. — Иногда я думаю, что у тебя с таким-то характером по-любому должна быть своя. Там. Нежная, чувствительная, течная и ненасытная, как ты сам. С еще более злым и темным видом Сэмми развернул следующий постер. Там был парень почти его комплекции, но поменьше, в кожаных ремнях и кольцах, и с огромной, нет, просто огроменной пробкой в заднице… Обернувшаяся на зрителей голова принадлежала, естественно, Сэму Винчестеру, и в глазах у него застыло такое жалобное и беспомощное, несчастное щенячье выражение, что казалось, что это реально цельное изображение. Дин даже примерно не мог назвать цифру, сколько раз он шикарно кончал на это прекрасное безобразие. — Это искусство называется коллаж, — сумничал Дин, стараясь сохранять свой непрошибаемый вид. — Этот пошлый разврат называется фейк! — строго возразил Сэм. — И у тебя просто безумное количество таких вот «шедевров» с моими головами! Ладно хоть, что в основном парни: с тремя вибраторами в заднице, с чьим-то кулаком в заднице, с проколотыми сосками… С сосками и пирсингами вообще очень много, как и с пробками. Но было еще и штук десять женских, и даже было, где я беременный! И даже, где я кормящий! Я уже не думал, что ты мне еще чем-то можешь так мозг вынести, но это, черт… — А что ты вообще забыл в моей комнате? — решил наехать в свою очередь Дин в качестве защиты. — Убирался, — не без гордости сообщил Сэм, вздернув подбородок. — Расхламлял помещение. Там было невозможно находиться. — Так не находился бы. Ты не копаться в моих вещах сегодня должен был, а еду, блять, готовить, — напомнил Дин. — У меня в животе уже черная дыра образовалась. — Она у тебя там всегда. Не меняй тему, — с вызовом сощурил на нем глаза Сэм. — Ты делал фейки на меня и дрочил, когда мы еще не были вместе! — А ты — нет? В смысле, не дрочил? — Мы не меня обсуждаем, — заявил Сэмми, как обычно избежав прямого ответа. — А кроме того, у тебя в комнате еда старая повсюду валяется! Корки засохшие всякие, упаковки, коробки и огрызки… Я удивляюсь, как еще тараканы и крысы не завелись. — Ну, не завелись ведь. Так что отстань, вот ведь опять прицепился… Но Сэм еще не всё сказал. О, нет, у него еще много чего было сказать, а если постараться, то и еще того больше. — Твои старые порно-журналы я хотел сохранить как память, но они все жвачкой и чем-то еще склеились — не разлепить. — Сэм… — И, Диин, твои носки уже достали меня повсюду валяться! — Сам понял, что сказал? — Но ты ведь всё понял, — снова натянул сучью улыбочку Сэмми. — Убери их. Собери и сложи в стирку, как надо. — А ты, то есть, убирался, но не сложил мои носки? Что это за нахрен уборка такая? Только по порно-журналам моим, поди, и рыскал, «уборкой» прикрываясь! — Нет, я всё правильно делаю и говорю, Дин. Только тебе как всегда плевать: ты же не ценишь и даже в упор не видишь того, что я делаю и терплю из-за тебя. — Ежкины матрешки… И что же ты там «терпишь»? Вот я откровенно не понимаю, Сэмми, чем ты вечно недоволен! — потерял терпение Дин. — Нет, я знаю, сейчас ты нашел эти постеры, но плевать на них. Если бы не они, ты бы прицепился с чем-то другим. С теми же носками, с засохшей едой… Или даже безо всякой причины! Наговорил бы мне непонятных гадостей, состроил бы из себя жертву и в комнату свою забился. Вот вместо того, чтобы воздух сотрясать очередным бессвязным нытьем, взял бы уже да написал список с четкими пунктами — что конкретно тебя так не устраивает и бесит во мне! — А что, отличная идея, — понял вдруг это Сэм. — Не знаю, как это я сам раньше не додумался. — Я знаю. Потому что ты — идиот, — с удовольствием объяснил Дин. В повисшей тишине стал отчетливо различим далекий треск и шипение. Сэм глубоко вздохнул, припоминая кое-что, и вдруг сорвавшись, сломя голову помчался на кухню. Дин с суровым видом последовал за ним, полагая, что это не к добру. Так и оказалось. На кухне обнаружилась еще одна жертва их ссоры — всеми забытая, переварившаяся сарделька. Она, бедная, вся распухла, развалилась и взорвалась, а потом её останки подгорели без воды на дне кастрюли. Сэм варил эту Последнюю Сардельку специально для Дина, чтобы он наконец отстал от него и дал спокойно покопаться в его вещах, страдать фигней и просто витать в своих мыслях и в свободной прострации, в которой Сэм так любил застревать, думая обо всем сразу и ни о чем конкретно. — Извини, я совсем забыл о ней… — виноватым щенком глянул Сэм на Дина. — Ладно, Сэмми, бывало и похуже, — привычно спустил это дело на тормозах и не стал ругаться Дин, и вместо этого взял эту кастрюлю, пододвинул к себе стул и уверенно уселся за стол. У Сэма глаза на лоб вылезли, когда он увидел, как Дин вот так садится и начинает с аппетитом уплетать за обе щеки вот это… Сэм хотел опять что-то сказать, возразить, ужаснуться, побеспокоиться о здоровье Дина, но подумав, что тогда ему снова придется что-то готовить, закрыл свой открывшийся было рот и промолчал. — Вкусно, но мало, — сказал Дин, когда быстро закончил. — Сколько раз я просил только об одном, Сэмми: больше. Всё. Это почти единственное, о чем я тебя просил в плане еды и готовки. — В следующий раз сделаю две, — согласился Сэм, не упоминая о том, что больше мяса в бункере просто нет. — Давай лучше сразу четыре или пять. Это вообще не еда, по-моему. Ладно хоть мясо, спасибо и на том, но до бифштекса этой фигне далеко. — Поешь салат из рукколы, — щедро предложил Сэм ему еду из своих многочисленных контейнеров в холодильнике, которые занимали четыре полки. — Или сделай себе яичницу с э-э… с помидорами. — Скажи еще — с воздухом… А ты — всё? Типа — отготовился на сегодня? — не смог больше скрывать своей досады Дин. — Ну, спасибо, Саманта! Незабываемое дерьмо, как обычно. — Отстань уже, Дин, успокойся. У меня другие дела, — привычно отмахнулся Сэм от готовки, поскорее сматываясь из кухни. В этот раз у Сэма и правда возникли очень срочные дела. Гениальная идея записать наконец (увековечить и вставить в рамку!) все свои наболевшие и перезревшие претензии к Дину не давала теперь покоя младшему Винчестеру, зудя внутри него острейшей душевной потребностью. Сэм взял хороший, плотный лист бумаги, подложил под него книжку, взял черную ручку, расслабленно и даже вальяжно, по-королевски, развалился своим большим телом в мягком кресле, заправил мешающуюся прядку своих длинных шелковых волос за ухо и начал… Под первым пунктом Сэмми написал сразу же очень крупно и уверенно своим небрежным почерком: 1. Разбрасывает носки. Над вторым пунктом Сэм к собственному удивлению надолго задумался. Но потом наверстал это, быстро записав сразу несколько пунктов подряд: 2. Постоянно со всеми флиртует. 3. Вечно лезет вперед, задвигая МЕНЯ на задний план! Этот третий пункт Сэм вписал особенно жирно, подчеркнув аж двумя кривыми линиями, как особо раздражающий. Затем уже спокойнее продолжил: 4. Постоянно принимает решения за нас двоих. 5. Вообще не разделяет нас на два отдельных человека. 6. Не признает мое личное пространство. 7. Считает себя суперсексуальным, хотя всем на самом деле посрать! 8. Ест всё подряд, но в основном трупное мясо. 9. Слушает и смотрит допотопное старье и только это считает хорошим вкусом. 10. Все еще покупает игрушки в магазине приколов и терроризирует меня ими! 11. Постоянно меня тра… Сэм вычеркнул неприличное слово, стараясь подобрать более благозвучный вариант, что не составило для него большого труда: 11. Постоянно принуждает меня к половому акту. По нескольку раз в день! 12. Вечно домогается с извращениями и мучает меня разными секс-игрушками. 13. Всё ещё зовет меня «Сэмми» и иногда даже «Самантой»! 14. Постоянно смущает меня! Специально, потому что любит это делать и даже не скрывает этого. 15. Вечно считает себя виноватым за всё, кроме того, в чем действительно виноват! 16. Постоянно берет мой шампунь, мою еду, мои вещи и так далее. 17. Достает меня своей гипер-опекой. 18. Не дает мне водить Импалу! 19. Сам слишком уж сильно и нездорово любит эту груду железа и обращается с ней, как с человеком, пошло называя ее «Детка»! 20. Слишком много общается с Касом. 21. Настоящий придурок. Постоянно насмехается и издевается надо мной. 22. Вечно высмеивает и унижает меня публично! Особенно при девушках. Выплеснув столько боли на лист бумаги, Сэм вздохнул, чувствуя, как тяжесть потихоньку стекает с его больших плеч. Затем терпеливо продолжил свой длинный труд. 23. Держит всё в себе, не любит разговаривать о своих проблемах и о своих истинных чувствах. Делает вид, что ему плевать на меня. 24. Любой мой праведный гнев объясняет тем, что я — «сучка». 25. Не понимает меня и не хочет понимать (а может быть, просто не способен понять). 26. Никогда, принципиально не слушает моих умных слов и советов! 27. Имеет привычку попрекать меня моими древними изменами. 28. Имеет пристрастие пороть меня ремнем. Иногда я даже не могу сидеть после этого. 29. Постоянно придирается к моим волосам и другим способам моего самовыражения. 30. Тридцатый пункт последний лишь потому, что я знаю, Дин, что дальше ты все равно не станешь читать! Ты не любишь чтение, не любишь напрягать мозг, ты очень ограничен и гордишься этим. Поздравляю, ты умудряешься бесить меня практически всем, что в тебе есть, без исключения. Решив, что этого пока достаточно для Дина, иначе он в любом случае столько всего не запомнит, когда решит исправляться, Сэм поднялся и пошел со своим списком к старшему Винчестеру. Тот всё еще торчал на кухне, открывая и закрывая разные дверцы и холодильники, отчаянно пытаясь найти, чем насытиться… Но кроме пива в бункере, кажется, вообще не осталось больше никакой настоящей мужской еды. Как-то они опять прозевали этот момент, слишком увлекшись перепалками и потрахушками. Сэм неловко встал в дверях, торжественно глядя на Дина. — Дин… — осторожно произнес он, тут же ловя на себе голодный взгляд брата. — Пойдем. У нас сейчас будет Разговор… Дин вздрогнул и замер, проникаясь величием этой минуты. Заинтриговываясь и одновременно устрашаясь очередным предстоящим Разговором, Дин молча, скрывая волнение, проследовал за Сэмом в его комнату. Там Сэм, трепетно глядя, также молча вручил ему свой лист. — Ты все-таки написал список? — присвистнул Дин. — Как быстро. И так много… Блять, даже не ожидал, если честно. — Прочитай его, — влажно и томно глядя, попросил Сэм и уселся обратно в кресло. — Это далеко не всё, но… на первый раз. — «Разбрасывает носки», — уже устало прочитал это Дин. — Ладно, принимаю первый пункт. — Мало просто принять, Дин… надо с этим что-то делать… — тихо пробормотал Сэм. — Хорошо, дам Касу новую должность — Собиратель Носков. Едем дальше. «Постоянно со всеми флиртует»?.. — на лице Дина засияла довольная улыбка. — Вот уж не думал, Сэмми, что ты такой ревнивый, и тебя это так сильно задевает. Это же просто флирт. Он вообще ничего не значит. — Просто или нет, а мне неприятно смотреть на это, — признался Сэм, трогательно и открыто заглядывая Дину в глаза, открывая ему свою измученную адом и не только им душу. — Мне больно каждый раз. — Черт… — Дин не знал, что на это сказать. — Можно подумать, ты прямо такой святой и ни с кем не флиртуешь. — Я этого не делаю. В том-то и дело, — грустно заметил Сэм. — Ну, так… тогда начни это делать! Не знаю, я не виноват, что ты святого из себя корчишь. А потом расстраиваешься, что другие «не соответствуют» твоим высоким стандартам. Что там дальше… Сэм тяжело вздохнул и ничего не сказал, понимая, что здесь Дина, скорее всего, не переделать. — «Постоянно лезет вперед, задвигая МЕНЯ на задний план!» Хах, подчеркнуто. Походу, это самое главное, что тебя во мне бесит? И как же это я посмел задвигать собой на задний план настолько прекрасное, важное и яркое солнце, как Сэмми? Сэмми кивнул, глядя на Дина в ожидании ответа. — Смешно, вообще-то, — пояснил Дин, что он сказал это не совсем серьезно. — Сэм, это херня какая-то. Я же просто оберегаю тебя всю свою жизнь. Привык защищать тебя собой, вот и… получается так, что я тебя, как ты говоришь, «задвигаю» назад. Загораживаю собой от всех опасностей. Как-то так. — Да уж, отличная отмазка, — вяло и недовольно поежился Сэм. — Очень удобно. Но я знаю, что на самом деле ты просто любишь красоваться на первом плане и чувствовать себя главным! — Знает он… Да ни хрена ты не знаешь, Сэм. Я, кстати, и есть главный, так что заткнись… — Только потому что я тебе позволил. — Что?.. Ну, если так, то и выговаривай сам себе, раз сам позволил. Не хотел быть снова ответственным за что-то, вот и отстранился в пассивную роль, так ведь? Правильно, пускай Дин обо всем парится, командует и разгребает всё, а я, как самый умный, буду просто занозой в заднице, буду нудеть и в сторонке конфетки кушать, в окно Импалы глазеть и книжечки почитывать… Сэм яростно выдохнул, понимая, что в чем-то Дин безусловно прав. Но все равно, злиться на себя-любимого Сэм почти не умел, поэтому злость его всегда обращалась на кого-то другого, а в данном случае, на Дина. — Можешь придумывать, что хочешь, — заявил он. — Мне вообще плевать, почему ты это делаешь — защищаешь меня или просто лезешь вперед, как дебил. Мне без разницы! Я хотел только услышать, что такого больше не будет! — Ты этого не услышишь. Не буду врать: так будет всегда, — коротко отрезал Дин. — Но я, кстати, не думаю о таких глупостях, как ты. Наоборот, всегда даю тебе всё, что ты хочешь, и даже даю тебе выбирать удостоверения, какие ты хочешь. Всё даю тебе поиграться, как маленькому, в больших и важных дядей… — Я не «маленький»! — Нет. Но ведешь себя именно так. И, кстати, не всегда я вперед лезу: чаще это ты сам за меня прячешься. И все вокруг обычно такие: «А где же Сэм? Где же наш милый Сэм? Кто-нибудь видел Сэма»? А ты у меня из-за плеча робко выглядываешь, словно тебя не обнять, а побить хотят. Или заснять и в инсте разместить с громкими заголовками «Саманта снова вышла в свет!» Я не знаю, почему ты так себя ведешь. Ну, видимо, смущаешься или тебе просто комфортнее и спокойнее там себя чувствуешь — за моей большой и сильной, уверенной спиной. — Да ты просто мудозвон и придурок! — сгоряча выпалил Сэм. — Я так надеялся, что хотя бы сегодня мы серьезно всё обсудим. — Я серьезно и обсуждаю. Вот сам последи за собой и увидишь, что я прав. И что всё у нас правильно. Кто-то же должен защищать твою сложную, тонкую и ранимую душу от всего этого злого, глупого и похотливого мира. Едем дальше. «Постоянно принимает решения за нас обоих»… «Вообще не разделяет нас на два отдельных человека»… Дин поднял на Сэма свой смеющийся взгляд: — А что здесь такого? Признай, что бывают моменты, когда и ты нас совсем не разделяешь. Когда стонешь подо мной, например. — Не надо всё снова к сексу сводить, — предупредил Сэм. — Это тебя не спасет и не оправдает. — Да я и не оправдываюсь. Воспринимаю нас так, как воспринимаю, что тут еще можно сказать? «Не признает мое личное пространство». Да пошел ты со своим личным пространством, Сэм… И не ты ли сегодня мою комнату без разрешения обыскивал? Сэмми сжал губы в твердую полоску, но ничего не стал говорить. — «Считает себя суперсексуальным, хотя на самом деле всем посрать!» Обалдеть! Вот это ты меня насмешил. Кому это — «всем»? Разве что тебе, Сэмми, и не посрать, а крайне важно. Иначе бы ты так не тек и не хотел меня постоянно, разве нет? Сэм снова промолчал, только покраснел и демонстративно отвернулся. — «Ест всё подряд, но в основном трупное мясо»… Вот на этом пункте Дин неожиданно расстроился, да так, что его лицом стало суровым и заиграло желваками. — Я гуль, что ли? Ты меня гулем здесь обозвал? Какого хрена, Сэмми? Дин выглядел таким огорченным, что Сэму даже стало как-то неловко, он зачастил, как обычно бывало, когда он чувствовал, что сделал что-то не так: накосячил или подвел, провинился перед Дином или же просто оказался неправильно понятым. — Я не… Нет. Дин, тут ни слова нет про гуля, я просто… — Ты просто гундоз, Сэмми! — впечатленно выдохнул Дин. — Что такое «гундоз»? — Я не знаю, Сэм. Но это точно ты. Ты гундозишь здесь и обзываешь меня гулем только за то, что я ем не только самое-самое свежее и с кровью, как ты. — Ладно, возможно, это и правда не самый важный пункт… И твое личное дело… — Вот именно. Запомни это! «Слушает и смотрит допотопное старье и только это считает хорошим вкусом». Ну, извини. Извини меня, Сэм, за то, что у меня действительно хороший вкус! «Все еще покупает игрушки в магазине приколов и терроризирует меня ими!» Что, Сэм, прямо вот «терроризирую»? Я-то думал, что вношу нотку юмора в нашу жизнь, а оказывается, я домашним «террором» занимался? Что, так боишься «подорваться» на подушке-пердушке? Прекрасно, Сэм, этот пункт я приму к сведению и больше не буду тебя мучить. — Да нет, не обязательно… — начал было Сэм, подумав вдруг, что возможно он будет скучать по этим дурацким приколам. Но разочарованный Дин уже продолжил свое чтение дальше, и следующий пункт его просто убил. — «Постоянно принуждает меня к половому акту…» Что?! Вот серьезно, Сэм?.. «Принуждаю»? Ты хоть понимаешь, что ты здесь ложь откровенную написал? Которая на криминал тянет в плане клеветы. Сэм равнодушно пожал плечами, как будто ему было откровенно плевать. — Это кого еще ждет криминал. Мое слово против твоего. — Взгляни на себя и представь, чьему слову поверят. Лось! Но меня убивает, что мы вообще говорим на эту тему. — Но ты ведь постоянно меня трахаешь! — сорвался Сэм, не выдерживая. — Я не собираюсь подавать на тебя в суд, но речь именно об этом! О том, что ты заебал — ты хоть понял? — Трахаю тебя постоянно — о, да, святая правда. Но, блять, не «принуждаю к половому акту»! — Еще как принуждаешь, — набычился Сэм. — Я не хочу этого делать с тобой! Почти всегда не хочу. Дин смотрел на Сэма и молча моргал глазами в полном охуении от таких новостей. Иногда Дин просто отказывался понимать своего странного братишку. Но понять очень хотелось. Поэтому Дин задал логичный вопрос: — Тогда какого хуя ты течешь, заигрываешь, сам лезешь, стонешь, умоляешь и кончаешь? — Ладно, всё, знаешь, закрыли вопрос… — раздраженно поспешил отмахнуться Сэм. — Нет-нет, теперь уж погоди, я заинтригован. Ведь что-то же должны значить эти слова? Не просто так они в твоем странном мозгу зародились? Но это что-то уж очень странное даже для тебя. Сэм, я просто хочу окончательно разобраться в этом бреде сумасшедшего. Ты не хочешь, но ты хочешь? Или ты хочешь, но ты не хочешь? Нет, погоди, я понял, получается, ты… не хочешь меня хотеть?.. Дин неожиданно понял, что попал в ту самую таинственную точку, замечая, как в глазах Сэма блеснули слезы, прежде чем он успел отвернуться. — Сэм… а ты меня вообще любишь? — каким-то не своим голосом очень просто задал этот вопрос Дин, словно враз стал мертвым. — Да! — выпалил Сэм быстрее, чем Дин закончил свой вопрос, и в голосе так и сквозила боль, дрожь и плаксивость. — Но, значит, не хочешь меня любить?.. — Я же сказал, Дин — проехали… Бессмысленная тема… Дин несколько раз тяжело сглотнул, понимая, что да — тема бессмысленная, он ведь и сам тоже проходил когда-то, и не раз, через похожую драму. Но по совершенно другим причинам. Инцест и все дела. А еще он не хотел любить Сэма, когда тот изменял ему с Руби и возомнил о себе. И когда он начал апокалипсис. И Дин не хотел любить Сэма, когда тот изменил ему с Амелией и не искал его, когда он был в Чистилище. И Дин не хотел любить Сэма, когда тот в сотый раз уходил или говорил, что они больше никто друг другу. Однако, несмотря ни на что, каждый раз Дин всё равно любил его — просто ничего не мог с этим поделать. Так что, да, тема и правда была бессмысленной. Но почему же его не хочет любить Сэм?.. Черт его разберет, написал какой-то нелепый список и реально страдает из-за всей этой чепухи? Ну и ладно, его проблемы. Главное, что всё равно любит! — «Вечно домогается с извращениями и мучает меня разными секс-игрушками», — продолжил уже совсем не весело Дин. — Вообще-то, тебе всегда потом нравилось и еще как… Но раз не хочешь, больше не буду настаивать. Сэм снова сжал губы, глотая подступающие слезы, сам не зная из-за чего. Словно он уже и сам не знал, чего же он хочет. — «Всё ещё зовет меня «Сэмми» и иногда даже «Самантой» Да, вот от этого я точно не смогу отучиться. Пока ты все еще Сэмми и Саманта, так и буду тебя называть. Если только не разочаруешь меня снова, как в тот раз, когда не искал меня… «Постоянно смущает меня!» Вот это очень забавно и мило, правда. Прямо даже очаровательно — так похоже на тебя. «Специально. Потому что любит это делать и даже не скрывает этого» Тоже верно, не скрываю. «Считает себя виноватым за всё, кроме того, в чем действительно виноват!» То есть, я виноват еще много в чем, о чем не знаю? А, наверное, вот в этом: «Постоянно берет мой шампунь, мою еду, мои вещи и так далее», «Достает меня своей гипер-опекой»… Дин вскинул на Сэма настороженный взгляд, словно все еще не веря до конца в то, что читает. Сэм не смотрел на него, но у него по обеим нежным щекам текли влажные ручьи слез. — Не устал еще жалеть себя? — поинтересовался Дин. — А больше некому… Всем плевать. Дин натянул улыбку и заметил саркастично: — Бедняжечка. «Не дает мне водить Импалу!» Если бы ты лучше о ней заботился и пореже ее разбивал… Ладно, о чем говорить, ты и сам все прекрасно знаешь ведь. «Сам слишком уж сильно и нездорово любит эту груду железа и обращается с ней, как с человеком, пошло называя ее «Детка»!» А тебе-то что? Моя машина, как хочу, так и называю. — Не твоя! — обиженно выпалил Сэм. — Твоя, что ли? — Да… — Пизда. Молчи уж лучше. Обозвал ее сам только что грудой железа и после этого еще права на нее качает… Пиздец какой-то, наглость. «Слишком много общается с Касом»… Так, а Кас-то здесь еще при чем? — Сократи свои беседы с ним, — просто, не отвечая на вопрос, капризно надулся Сэмми. — Вот еще. Зачем? Могу я хотя бы для разнообразия общаться с умным человеком, а не только всё с тобой? — подъебнул Дин, наслаждаясь произведенным эффектом. — Сэм, возьми уже носовой платок, не три рукавом. «Настоящий придурок…» Кто бы говорил. «Постоянно насмехается и издевается надо мной», «Вечно высмеивает и унижает меня публично! Особенно при девушках»… Да, да и еще раз да. Тебя очень приятно и необходимо осаживать, Сэм, и лучше всего именно публично, иначе ты возомнишь о себе слишком много. — Это ты мнишь о себе слишком много, — тихонько процедил Сэм. — Нет, всего лишь знаю, что я — неотразим… «Держит всё в себе, никогда не разговаривает о своих проблемах и о своих истинных чувствах. Делает вид, что ему плевать на меня» Вот знаешь, Сэмми, мне кажется, что если я не буду делать такой вид, то ты вообще мне на шею сядешь. И начнешь приказы раздавать: «с Касом не общайся, Импала — моя, все девушки — мои, твой член — тоже мой, но трахаться я с тобой не буду, потому что я сука…» Короче, к чему я это. Ты сам вынуждаешь меня вот так жестко вести себя с тобой. Ты, может, и думаешь, что ты весь такой хороший и правильный, но ты не понимаешь по-хорошему. Тебе всегда нужно дать в морду, или прямо отречься от тебя, чтобы ты задумался. И то еще хрен дойдет. — Я забыл вписать пункт, что ты вечно ведешь себя со мной как мудак и типичный абьюзер! Еще и бьешь меня постоянно! — Лучше бы написал о том странном факте, как тебе до усрачки нравится, что я тебя бью… «Любой мой праведный гнев объясняет тем, что я — «сучка». Бинго! Вот это и есть объяснение всего вот этого тупого дерьмища, — помахал Дин исписанным листом и продолжил. — «Не понимает меня и не хочет понимать (а может быть, просто не способен понять)», «Никогда, принципиально не слушает моих умных слов и советов!» Всё верно: принципиально не слушаю! Как только узнаю, что слова твои — я автоматически выключаю слух или делаю что-то обратное твоим словам. Я скорее уж в баре кого-нибудь первого встречного послушаю и душу ему выплесну, но точно не тебе… Сэм, возьми уже платок! И хватит реветь — достало! «Имеет привычку попрекать меня моими древними изменами» Просто они слишком эпичны, Сэмми, невозможно не вспоминать о них постоянно. И это ты в этом виноват. «Имеет пристрастие пороть меня ремнем. Иногда я даже не могу сидеть после этого». Вот это, кстати, очень верно написано. Знаешь, я и прямо сейчас, за вот этот говеный список инфантильного бреда умереть как хочу выпороть тебя ремнем, — признался Дин. — Да так, чтобы у тебя вся задница малиновой стала, и ты не только сидеть, но даже шага сделать не мог. Ничего кроме нового тихого и обреченного всхлипа от Сэма не донеслось в ответ. — «Постоянно придирается к моим волосам и другим способам моего самовыражения» Ну, не знаю, если бы ты для самовыражения крестиком вышивал, а еще лучше — готовил, как все хорошие девочки, я бы может и не сказал ничего. А то обрастешь весь да нарядишься, точно пугало, ходишь так на людях и орешь чуть что: самовыражение! «Тридцатый пункт последний лишь потому, что я знаю, Дин, что дальше ты все равно не станешь читать! Ты не любишь чтение, не любишь напрягать мозг, ты очень ограничен и гордишься этим. Поздравляю, ты умудряешься бесить меня практически всем, что в тебе есть, без исключения»… Дин замолчал, слыша лишь стук собственного сердца и хруст скомкиваемой в руке бумаги. — Надо же, какая неожиданная откровенность, — выговорил он наконец, кое-как натягивая горькую улыбку и швыряя скомканный листок в стену. Бумажный шар отскочил от стены и упал на стол. Сэм перестал всхлипывать и застыл с приоткрытыми губами, глядя на Дина в страхе, как загнанное в угол животное. И не зря. Дин медленно приближался. Его тень всё больше накрывала Сэма, неуютно сжавшегося и замершего. Дин схватил Сэма за грудки рубашки и выдернул из кресла, швыряя его на кровать, которая громко возопила под таким весом всеми пружинами. Дин сразу прижал Сэма сверху собой, наваливаясь и принуждая его раздвинуть ноги. Сопротивляясь, Сэмми укусил Дина в плечо. Дин без разговоров с размаху ударил Сэма по лицу, наказывая. Любуясь своей работой, с удовольствием слизал алую капельку крови, выступившую у Сэмми на губе. Для Дина это была самая вкусная вещь в мире, даже лучше вишневого пирога. Затем проверил рукой ширинку Сэма, убеждаясь, что у него уверенно встает. Привычно шлепнул его назидательно по заднице и… поднялся с кровати. — Дин!.. А дальше?.. — опешил Сэм, оставаясь на своем ложе в одиночестве со своими длиннющими раздвинутыми ногами. — Сегодня ты меня СЛИШКОМ выбесил, чтобы было «дальше», — объяснил Дин, отходя от него. — Обойдешься. — Но… Дииин!.. — Сэм не мог поверить ушам. Слезы вновь обильно навернулись ему на прекрасные щенячие очи. — Заткнись, я сказал. Ты накарябал тут такой сраный список про меня и ждешь после этого охуенного секса?.. Меня реально задело многое — ты об этом не подумал? И ты, что, думаешь, у меня не может быть такого списка на тебя? — усмехнулся Дин. — Думаешь, ты идеален и для любого — лучший в мире дар? Манна небесная? Да ни хрена подобного. Прямо здесь и сейчас, Сэм, я начинаю писать! А там посмотрим, что ты скажешь и запоешь. Сэмми закусил губу, в поражении глядя на усевшегося писать Дина, совершенно не ожидав такого поворота и считая происходящие попросту невозможным. А Дин тем не менее писал… Да еще как, писал и писал, не останавливаясь и не раздумывая! Сэм весь извелся — чего же это Дин может писать о нем так много бесячего? Ей-богу, сам Сэм не мог придумать про себя ни одного такого пункта. А Дин все строчил, и вот уже весь лист был исписан… у Сэма глаза сделалась квадратными, когда Дин перевернул его и перешел на вторую сторону. — Дин… Дин, ты это серьезно? — заранее яро протестуя, не вытерпел Сэм. — Я еще и слова не сказал, а ты уже не согласен? — Я же вижу, что там много… Дин, это всё не может быть правдой. Ну, может, у меня и есть парочка недостатков, но, но, но не столько же… Дин вскинул на него тяжелый усталый взгляд, а затем дописал несколько завершительных на сегодня, но далеко не последних пункта. Сэм в глубине души еще надеялся, что это окажется просто список покупок. Ну, правда ведь, что еще Дин в состоянии написать, кроме этого? Но эта надежда рассыпалась в прах, когда Дин вручил ему бумагу. Сэм попробовал было начать, но слезы тут же застлали ему глаза, лишая возможности чтения. Пришлось вернуть список обратно брату. — Я н-не… не см… Не могу, Диин… — взволнованно выговорил Сэм, роняя крупные, как градины, слезы, и протягивая бумагу. — Неженка, — пожурил его Дин, но внутренне умилился снова своей «Самантой». И начал зачитывать вслух сам, поглядывая при этом на реакцию Сэма и делая паузы, чтобы он мог что-то ответить в свое оправдание, возразить или прокомментировать. Но Сэмми так и не смог произнести ни одного слова за все тридцать пунктов! 1. Строит из себя идеал и совершенство. 2. Вечно что-то читает, не обращая внимания на МЕНЯ! 3. Вечно ноет, сучит, зудит и поучает меня, как заноза в заднице. 4. Постоянно разбивает Детку! 5. Втайне ненавидит Детку, потому что тупо ревнует меня к ней! И считает, что я должен называть «деткой» только его. Ревнует вообще ко всем и ко всему. Даже к стенам! И, черт, даже к Касу! 6. Слишком быстро кончает на моем члене… Сэмми сильно покраснел, но так и не стал комментировать. И далее и краснел, и бледнел всё интенсивнее… 7. Вообще слишком уж сильно любит мой член. Негативная сторона этого приятного пункта: безбожно сучит, если не трахать его им постоянно. 8. Жутко раздражает тем, что: не признает в упор и отрицает, как сильно любит секс, и особенно — жесткий секс. И отсюда следующий пункт. 9. Вечно выставляет меня каким-то озабоченным маньяком и извращенцем. 10. Должен был искать меня, когда я был в Чистилище, но не искал! 11. Сосал кровь демонической стервы и мнил себя грозой демонов! Лучшим охотником, Дон Жуаном и Царем всего мира! 12. Слишком много внимания уделяет своим драгоценным волосам, внешности, интеллекту, душе, здоровью, образу жизни и так далее. Короче, слишком сильно любит себя и печется о ЖОПЕ о своей! 13. Категорично отказывается принимать анальные шарики! 14. Не подпускает меня к своим таинственным закромам — охраняет территорию, как дикая зверюшка. 15. Постоянно соблазняет меня на секс всем своим видом и поведением, а потом, сука, отшивает, строя из себя праведность и целомудрие. Как будто этот садизм и издевательство — самое веселое развлечение в мире. 16. Любимый сольный исполнитель — Селин Дион. 17. Не обучается ничему и ничего не перенимает от меня. Сколько я ни старался быть крутым примером — всё нахуй бесполезно. Как будто Сэм не мой младший брат, а иноземный пришелец и полная моя противоположность. 18. Слишком соблазнительно убирает волосы за ухо, вздыхает, смотрит, крутит передо мной задницей… Бессовестно наслаждается своей сучьей властью! 19. Временами непонятно на что обижается, устраивает сучные забастовки и не исполняет супружеский долг. А сам в это время втайне скачет на резиновых членах и дилдо, затрахивая себя ими до смерти! 20. Отлынивает от нормальной готовки и морит меня голодом. Элементарно пирог купить и то вечно забывает! 21. Сучка! 22. Не любит со мной петь, потому что не умеет. Действительно совсем не умеет. И мне поэтому не дает. И вечно заглушает классную музыку! 23. Чопорная, двуличная, притворная тварь! Жадная и самовлюбленная. 24. Бессовестный манипулятор. Постоянно пытает меня своими щенячьими глазами, вымаливая прощения и вообще всё, что угодно, всё, что захочет. 25. Всё еще спит с мягкими игрушками и ведет младенческую жизнь с младенческой внешностью и поведением. 26. Слишком привередливый! Абсолютно во всем. 27. Контрол-фрик. Контролирует буквально всё, даже мое нижнее белье. Его особенно. 28. Мнит себя почти святым, последователем Ганди и черт знает кого еще! Чтобы не признавать, как его ко мне бешено тянет, вечно фырчит, задирает нос и делает вид, что я ему противен. 29. Ко мне всегда относится заранее высокомерно, пренебрежительно и снисходительно! С неискоренимыми предубеждениями и чувством мнимого превосходства. 30. Тридцатый пункт последний только потому, что ты ведь считаешь, Сэм, что я такой тупой, что дальше не умею считать. А ты у нас такой «умный», что целых три раза Апокалипсис не устроил. Выкуси, Сэмми, вертел я тебя на толстой палке! Если считаешь себя намного лучше меня — так иди и поищи кого-нибудь, как ты сам! Что? Нет? Не хочешь быть с такой же сукой? Вот то-то и оно! Сэмми все еще молчал, хлопая своими красивыми глазами и мокрыми ресницами, как будто ничего не понимал: был оглушен всем услышанным и впал в состояние фуги, не зная, где он находится, с кем, и что вообще происходит. — Ау, Сэм! А обсуждать, что ли, не будем? — удивился Дин такой странной реакции. — Мои претензии не достойны, что ли, обсуждения? — Здесь нечего обсуждать… — убито изрек наконец Сэм с каким-то отрешенным видом, словно смиряясь с чем-то страшным. — Если ты так ужасно меня видишь… Если ты считаешь меня таким чудовищем!.. То я вообще не знаю, что я здесь с тобой делаю. — Сэмми… Сэм медленно, словно раненый, соскреб себя с кровати, пошел и достал из шкафа свою большую походную сумку… К ней сразу прибавился и его любимый школьный рюкзак, который обычно всегда неразлучно сопровождал Сэма в его скитаниях, когда он в очередной раз уходил от Дина. В каждом усталом движении Сэма читалась боль и громкая претензия: «Ты меня не пожалел! И главное — не трахнул!!! И еще написал обо мне кучу гадостей… После всего этого я не могу больше оставаться с тобой в одном помещении и под одной крышей. Не могу даже смотреть на тебя…» Видя, что дело плохо, Дин осторожно подошел к нему сзади и мягко обнял. Сэм устало и нервно скинул его руки с себя. Дин снова его обнял, уже крепче, поглаживая и покачивая в объятиях. — Да плевать мне на все твои недостатки, Сэм, — произнес Дин. — Да будь ты хоть оболочкой дьявола… Упс, — усмехнулся он, чувствуя, как Сэм крупно вздрагивает в его руках. — Да ладно, смешно же, скажи. Но мне и правда плевать было, что ты — та самая оболочка… И на всё остальное — тем более плевать. Для меня ты — самый-самый лучший. Сэмми… всегда был и будешь. Я ничего не могу с этим поделать, также, как и ты. Не можешь перестать любить меня. Даже несмотря на всю ту чушь, которую ты выдумал. Ну, согласись ведь, что ты просто из пальца высосал большую часть. Потому что слишком привык чувствовать себя жертвой. Простой пример. Мы же оба прекрасно знаем, как я отношусь к твоим волосам. Хотя, когда-то я и правда мечтал их отстричь. Только потому, что они мне все время думать мешали. Сэм сладко выдохнул, не находя в себе сил сдержать удовольствие от таких слов и признаний. Но все-таки отсучил: — Можно подумать, ты так много думаешь... — Заткнись… Рядом с тобой я вечно в каком-то нелепом виде оказываюсь. — Да ты вообще нелепый… Просто молча целуя его в ответ, Дин потихоньку начал валить Сэма на кровать прямо на сумки, которые он собирал. Медленно лаская и целуя его везде, наслаждаясь крышесносным чувством обладания Сэмом, Дин стягивал с лежащего под ним парня одежду, раскладывая его и подготавливая. — У тебя здесь нежнее и жарче, чем в любой киске… — прошептали губы Дина, когда сразу три его пальца вторглись во влажное и скользкое от смазки отверстие его Саманты, совсем не нуждающееся в разработке. — Хотя вагина такой сучке, как ты, все равно бы не помешала. Где-нибудь здесь. Между членом и твоей совсем заебанной дыркой. А можно и еще, сразу две вагины… Только не уверен, что меня хватило бы на столько голодных отверстий «Саманты». — Хватило бы, — с улыбкой заявил Сэм, не сомневаясь в старшем. — Тебя всегда хватает, Дин… Только тебя… Сэм все настойчивее целовал Дина и наконец перевернул его на спину, сам усаживаясь сверху, уверено седлая его огромный и твердый член, начиная на нем двигаться и постепенно переходя в дикую скачку. Сэм кончил сверху на этом толстом стволе довольно быстро, но всё ещё был сильно распален и жаден до динова члена. Дин еще долго в этот вечер любил и трахал своего Сэмми, хорошенько и жестко засаживая ему в разных позах: и раком, и по-собачьи, и сбоку, и на спине… В конце концов, долгими трудами и стараниями Дина Сэмми удовлетворился и успокоился. От этого его настроение настолько поднялось, а сам он настолько разнежился и раздобрился, что даже вспомнил кое-что. — Диин… В морозильнике, который в зале, есть котлеты и отбивные. Я еще давно сделал запас, на всякий случай. Дин… Специально для тебя, — с удовольствием и счастливой смущенной улыбкой, ластясь к Дину, сообщил эту прекрасную новость Сэм. Он решил опустить такую «маловажную» деталь, что запасено это было четыре года назад. А что, ведь Дин, по его мнению, наверное, и не заметит. Правда — думал Сэм — что такого страшного могло случиться с мясом в морозилке, пускай и за четыре года? — Сэмми… — тихо произнес Дин, как будто хотел сказать что-то действительно важное. — Насчет твоего списка… — Это были высосанные из пальца глупости, ты был прав, — легко и быстро ответил Сэмми. — Мне просто хотелось трахнуться с тобой. — Нет, если честно, то там были не только глупости, — возразил Дин. — Частично — да, глупости, потому что ты снова пытался давить на жалость… Пытался так привычно манипулировать… Но и правды было много тоже. И в моем списке тоже, кстати, были такие пункты, хоть ты и не захотел обсуждать. — И… ты к чему это? — насторожился Сэм, немного пугаясь. — Хочешь… обсудить теперь? Ладно, давай. — Нет. Пока что я просто хочу сказать, что, когда ты назвал меня абьюзером… в общем, ты был не совсем не прав. Вообще, во многих отношениях ты был прав. И я кое в чем тоже был прав в отношении тебя. — Погоди, ты, что ли, хочешь сказать, что мы — два абьюзера, которые втрескались друг в друга?! — скривился Сэм от одной такой страшной мысли. — Разве такое бывает? — Не знаю. Но подумай, это же логично, учитывая, какое абьюзивное детство у нас было. Блять, да мы даже стали гандонами архангелов после этого! Это же полный пипец вообще. Как нас дрючило с самого детства и потом тоже… — Но разве абьюзеров тянет друг к другу? Я думал, их наоборот привлекают эмпатичные и яркие личности вроде… вроде нас, — со страхом заметил Сэм. — Да, и в первую очередь мы именно жертвы абьюза. Ну а во вторую — сами тоже иногда… в общем… Короче, еще одна нехорошая вещь в копилку ко всему, что нас неразрывно связывает. — Но ты — гораздо больший абьзер, чем я, — уточнил Сэм. — Я — почти нормальный. — Да, Сэмми, ты — моя любимая жертва. И вообще, ты — сладкая мечта любого абьюзера или маньяка. Люцифер — это совсем крайний вариант. Но, по-моему, даже те, за кем подобных наклонностей не наблюдалось никогда, начинают испытывать желание помучить тебя, «пригасить», принизить, подчинить, почувствовать эту сказочную власть и обладание тобой… Черт, если бы ты только мог взглянуть на себя со стороны, ты бы понял… Поэтому я для тебя — лучший и щадящий вариант. Я очень тебя люблю, Сэм. Ладно, не буду оправдываться. Но мне больше доставалось от отца. Или я просто был слабее, не знаю. Только это твое «почти нормальный» все равно не считается. — Придурок… — Сучка. Что будем делать со списками? Можем в рамочках их на стену повесить. — Да, я так и хотел… Но твой список слишком неприличный, — усмехнулся Сэм. — Повесим их в нашей спальне — там больше никого не бывает. — О ней вообще никто не знает. — Ага. Самое секретное место бункера. — Дин… — Да? — Я знаю, что ты для меня — лучший вариант. И я тоже тебя очень люблю. Итак, подводя итог: в этот раз возвращение блудного Сэма состоялось прямо на его же кровати. В этот раз Сэму так и не удалось никуда далеко уйти. С этой кровати он начал свой Путь, на ней его и закончил…