Неудачница

4 декабря 1995 года.

      Учительница сидела за своим столом, вальяжно облокотившись на спинку стула. Её цепкий и донельзя хищный взор пробегался по физиономии каждого в классе, пытаясь отыскать видимые признаки списывания контрольной работы по литературе.       Екатерина по несколько раз перечитывала незатейливый вопрос, на который с лёгкостью могла подобрать развёрнутый и, вероятно, правильный ответ, однако так и не сделала этого, оставив место рядом с номером вопроса пустым. Всё равно получит отличную оценку за «красивые глазки», зачем стараться? Благоразумия и начитанности ей не занимать, поэтому на уроках собственной матери можно заняться своими делами, не получив за это выговор.       В голове светловолосой девочки определённо нет места мыслям о писателях восемнадцатого века, об их годах жизни и датах смерти, успешнейших произведениях и прочих подробностях, но девочка старательно загружала мозг именно этой бестолковой информацией, чтобы не обращать внимание на сидящую впереди бывшую лучшую подругу Полину, которая то и дело, что бросала смущённые взгляды в сторону задних парт. Туда, где сидели мелкие бандиты или, как их называла Катя, «хулиганские отбросы».       Смирнова прекрасно знала на кого поглядывает темноволосая одноклассница — на главаря этой шайки воняющих перегаром и наливкой¹ гиен, из-за которого нерушимая дружба девочек прекратилась.       На Рому Пятифана.       Катя ненавидела его всеми фибрами своей детской обледеневшей души. Ненавидела за его действия, манеру речи, привычки. Ненавидела его идиотскую компанию. Ненавидела за каждый вздох мелкого алкаша и факт его существования. Ненавидела за то, как он влиял на Полину раньше и как влияет теперь.       После одной ситуации Смирнова начала злоупотреблять нелестными выражениями, брошенными в сторону Ромы и его шавок; распускала мерзкие слухи, заставляя всю параллель пятых и шестых классов бояться их ещё больше. В те моменты девочка совершала столь необдуманные поступки по глупости, на эмоциях, совершенно не понимая, что таким образом набивала банде авторитет. Это дошло до неё лишь тогда, когда подруга пуще прежнего начала тараторить о Роме и каждую перемену бегать в курилку, дабы почесать языком² со своим ненаглядным.       Катя призадумалась на какое-то время и не сразу заметила, что за пеленой воспоминаний сидит ухмыляющийся Пятифан, которого она буравила пустым, потерянным взглядом. Очнувшись от наваждения, светловолосая присмотрелась к своему сопернику.       Екатерина вглядывалась и вглядывалась в лицо Ромки, не беспокоясь о том, как это выглядит со стороны. Она буквально вгрызалась глазами в каждую часть его лика. И что в нём нашла Морозова?       Не найдя в нём никакого цепляющего элемента, она смерила мальчика высокомерным взглядом и отвернулась, чтобы повторить ежедневную процедуру своеобразного селфхарма: погрузиться в тот судьбоносный день, разрушивший многолетнюю дружбу и втянувший Полину в самую худшую компанию, какую только можно себе представить.

***

14 ноября 1994 года.

      Катька стояла на крыльце школы, вжавшись в своё тоненькое пальто. Холодный ветер неприятно обдувал лицо и путал копну распущенных светло-русых девичьих волос. Она очень замёрзла за полчаса ожидания завершения урока Полины, но всё же стойко терпела зябкость. Чтобы напрочь не окоченеть, Смирнова решила немного подвигаться и засеменила к детской площадке.       Как ни странно, ребятишек из младших классов не было. Всё-таки время уже не раннее, через пару часов начнёт смеркаться.       Девочка обходила кругом каждую карусель, стараясь не останавливаться, дабы как с утра не начать жалеть о том, что так легко оделась.       В голове было пусто: любая идея улетучивалась так же быстро, как и появлялась, как ни пытайся Катя за неё ухватиться. От этого становилось ещё холоднее.       Сегодня настроение было ни к чёрту: Полина опять почти весь день провела в компании Ромы. Смирновой это порядком поднадоело, однако, не желая ссориться с единственным человеком, которому можно доверить любые секреты и не бояться, что их растреплют всем в округе, она сдержала порыв высказать своё недовольство и промолчала. Хотя, признаться честно, ей даже показалось, что Пятифан вёл себя с Полинкой как-то странно… отстранённо, что ли. Будто между ними начала возводиться стена недосказанности.       Катю всегда настораживала личность одноклассника-бандита, которого шугаются даже старшеклассники. По мнению учеников было в нём что-то такое, что притягивало и пугало одновременно. Только не Катю: она всегда испытывала к Роме безразличие и в редких случаях неприязнь, а после того как он начал общаться с наивной и милой Морозовой, на смену вовсе пришло отвращение.       Нельзя было отрицать одного — Смирнова и Пятифан похожи друг на друга. На этой почве неизвестный индивидуум из параллели даже додумался пустить слушок о том, что те тайно встречаются и не оглашают факт отношений, чтобы не потерять титулы «одинокая стерва» и «первый хулиган-холостяк на районе». Однако эта занимательная байка вскоре перестала распространяться; человека, который выдумал сию историю сначала жестоко избили (предположительно банда Ромки), а потом перевели в школу в соседнем посёлке. Точнее, он сам перевёлся.       До этого случая Рома и Екатерина никогда не выражали взаимную неприязнь, предпочитая сохранять нейтралитет между собой в глазах общественности. Они ограничивались вопросами о следующих уроках и просьбами списать друг у друга домашку. Из-за этого некоторые осмеливались предполагать, что те приходятся друг другу хорошими знакомыми.       Вот только после слуха между ними будто чёрная кошка пробежала: со стороны девочки посыпалась куча злобных шуток, подколов и подстав. Рома не заставил ждать своей реакции и, вторя действиям оппонентки, выполнял те же самые трюки. Иногда даже перебарщивал, но Катька выравнивала счёт.       Почувствовав на лбу что-то мокрое, она задрала голову вверх и нахмурилась: тёмно-серые грозовые тучи застилали небосвод, погружая и без того мрачный посёлок в темноту. Через погоду природа словно транслировала смену настроения девочки. «Ну где же Полина? Ещё не хватало под дождь попасть» — тут же промелькнуло в голове. Подумав, что подруга может дожидаться её на крыльце, которое ранее было покинуто, она развернулась и пошла в обратную сторону.       Вот только на ступенях у входа сидела не горячо любимая Полина с огромным чехлом для скрипки, а Рома со своей оравой.       Смирнова меньше всего на свете желала наткнуться на этих несносных, а уж вести беседу тем более не хотелось, однако кроме неё самой только шайка могла знать местонахождение Морозовой.       — Где Полина? — девочка постаралась сделать тон максимально безразличным. Все трое обернулись. Катя скривилась, стирая с лица остатки былой непроницаемости.       — О-оп, Катюха! Привет, на! — послышался голос Бяши. Он приветливо махнул рукой, за что получил недовольный взгляд соседа.       Рома скользнул взглядом по лицу потенциальной собеседницы и приподнял бровь, будто решая, стоит ли она его внимания. На это она внутренне хмыкнула.       — Зачем она тебе? — мальчик прищурился и наклонился вперёд, скрепив руки в замок.       — Не твоё дело. Что вы вообще тут забыли? Катитесь домой.       — Тебя забыли спросить, стерва, — подал голос Семён, пытаясь скопировать интонацию своего главаря. Катю всегда раздражали его жалкие попытки подражать Роме.       — Жирдяй, ты бы лучше помолчал. Я ведь могу Лилии Павловне сказать, что ты списал диктант по русскому. Симпатичная у тебя двойка в дневнике будет красоваться. А потом и в годовых оценках, вероятно… — шестиклассница приблизила тыльную сторону ладони к лицу и начала рассматривать ногти, точно нашла на них что-то интересное. Заметив краем глаза насмешливые взгляды Ромы и Бяши и растерянное лицо Бабурина, она тут же поджала губы, чтобы сдержать ехидную улыбку.       Катин козырь — мать, работающая учительницей и по совместительству её классной руководительницей. Она была строга и раздражительна, что дочке было только на руку: дабы запугать назойливых личностей нередко приходилось упоминать профессию и место работы мамы, которая после единого проступка ученика могла обеспечить нежелательной оценкой в четверти. Естественно не все виновники являлись таковыми, но Катя всё равно ябедничала даже на мирных детей. «Для профилактики» — так говорила она, видя слёзы одноклассников.       — Ох, Смирнова, Смирнова… — Рома резко встал со ступеньки и начал медленно, но уверенно подходить к ней, засунув руки в карманы. — Только и можешь, что мамулей пугать. Не считаешь, что это глупо?       Считает. Она прекрасно знала, что Пятифан прав. Екатерина не сможет всю жизнь стращать обидчиков мамой-учительницей. Тем не менее, прекрасно осознавая слабость своего статуса (который и то сложился благодаря власти матери) за пределами школы, делать больше ничего не оставалось и она продолжала отрываться на учениках.       Девчонка промолчала. Губы хулигана растянулись в полуулыбке, больше похожей на оскал.       Он издал что-то похожее на смешок, отчего-то кивнул (должно быть, своим мыслям) и развернулся в сторону школьных ворот. За ним тут же поскакали его верные прихвостни.       Ничего другого Катя не ожидала. Почему она вообще решила, что кто-то из них ей ответит? Глупо было надеяться на проявление минимального дружелюбия.       Катя проводила уходящую компанию взглядом и, убедившись, что они покинули школьную территорию, пошла в здание, чтобы самостоятельно разыскать Полину, которой нет подозрительно долго.       Даже доставать сменную обувь не пришлось: темноволосая ученица сидела на лавочке перед дверью, сжимая и разжимая синтетическую ткань мешка для уличных ботинок. Смирнова облегчённо вздохнула и улыбнулась. Она стремительно приблизилась к подруге и села рядом.       — Полин, ты сегодня что-то долго, — Екатерина немного наклонилась вперёд и повернула голову в попытке заглянуть сидящей рядом девочке в глаза, но та отвернулась. — Что-то случилось?       Спокойствие как рукой сняло, когда плечи Полины в такт громкому всхлипу резко поднялись и опустились. Катя схватила её за худенькое запястье и потянула, намекая на то, что хочет развернуть её к себе. Полина поддалась и оказалась повернутой лицом к подруге, но тут же стыдливо прикрыла рукой глаза, будто прятала в них что-то.       — Что с тобой? Ты плачешь?       Ответом послужил ещё один не менее громкий всхлип.       Катя приобняла Полину за плечи и положила щёку на её макушку. Она знала об уязвимости характера темноволосой: её можно было легко вывести на абсолютно любые эмоции, из-за чего та постоянно нуждалась в защите от несправедливого мира, в котором слабых не любят и не принимают. Смирнова являлась надёжной опорой всю совместную учебную жизнь и позиционировала себя той самой крепчайшей защитной бронёй, которая часто была необходима её подруге. Она была готова разбиться в щепки ради того, чтобы никогда не увидеть слёзы Морозовой.       От мыслей о том, что Катька может всегда быть рядом с Полиной и защищать её от недоброжелателей, в душе вдруг зародилось какое-то необъяснимое тепло. Словно цветок распускался с приходом весны и задевал чувствительное сердце своими нежными лепестками. Ей захотелось прижать плачущую и дрожащую Полину настолько близко, насколько это возможно.       — Полиночка, что тебя огорчило? — спросила Катя непривычно ласково.       Полина судорожно втягивала воздух и морщилась от жгущих глаза слёз, но упорно пыталась выдавить из себя объяснение внезапной истерики:       — Я х-хотела, чтобы он отвёл нас… проводил… он нагруб-бил и сказал, что… — она остановилась и закусила губу, словно удерживая себя от продолжения рассказа. — Сказал, что я ему не нрав… не нравлюсь… — договорила Морозова и сжалась у Кати в объятиях.       Смирнова неожиданно отпрянула и выпрямилась, как стрела, немного озадачив подругу. В голове крутилось реальное и такое очевидное имя неизвестного человека, которого Полина назвала Он, однако светловолосая решила уточнить:       — Кто «он»?       Полина понурила голову и начала утирать слёзы.       — Рома.       Мир поплыл перед глазами Екатерины. На место страха и беспокойства за любимейшую подругу постепенно приходила всепоглощающая ярость, из-за которой можно потерять рассудок. Ярость, смешанная с невероятной обидой.       Девочка вскочила с лавочки и отошла на пару шагов вперёд, старательно избегая возможности встретиться взглядом с сидящей в недоумении Полиной.       «Я сейчас что-нибудь разобью».       — Катенька… — темноволосая встала и потянула ручки к подруге, прося объятий и повторного утешения. Почувствовав приближение Полины, Катя обернулась через плечо и по-звериному дёрнулась, отшатнулась.       — Нет! Хватит! — Смирнова начала пятиться к стене, выставив вперёд сжатые в кулаки ладони.       Морозова взволнованно посмотрела на Катю, которая тряслась как от лихорадки и смотрела в разные стороны, только не на неё, и поспешила убрать руки. Полина явно была обескуражена поведением только что утешавшей её девочки. Словно вся мощь из неё испарилась.       — Ты обещала мне! Обещала, что больше не будешь о нём говорить со мной! Сколько ещё мне это терпеть? — Катя расстроенно смотрела на Полину. Она понимала, что сейчас поступает неправильно и заставляет волноваться драгоценную подругу ещё больше, но ничего сделать с ядовитой горечью, развязавшей язык, не получалось.       — Катя, прости, я… просто ты спросила, вот я и рассказала… почему тебя это так задевает? — прошептала девочка и устремила взгляд в пол.       — Сколько раз я тебе говорила, что он — моральный урод, плохая компания! Ужасная компания! Худшая! Ты никогда меня не слушаешь! — светловолосая кричала что есть мочи. Ей было безразлично, что её могут услышать мама или директор. Сейчас в её душе зияла такая огромная и горящая дыра злобы и поражения, что хотелось выть и орать на всё и всех окружающих.       — Кать…       — Ты не воспринимаешь меня всерьёз. Я же переживаю за тебя! — на последнем слове голос предательски сорвался. — Ты не знаешь, какие слухи о них ходят?!       — Да нет же, Катенька, это просто нелепые слухи, на самом деле Ромочка не такой, каким его все видят, — Полина выдавила из себя слабую, но такую добрую и наивную улыбку, что у Смирновой защемило сердце. — Ромочка… у него бывает плохое настроение, как сегодня, но на самом деле он замечательный, правда-правда. — темноволосая медленно подошла к той же стене, но всё же приняла решение держаться с Катей на расстоянии.       Та ошалело посмотрела на неё.       Это не она. Впереди, облокотившись на стену, стояла не солнечная Полина, которая своей улыбкой могла разогнать тучи и поднять настроение даже самому угрюмому человеку, а загипнотизированная тряпичная кукла-марионетка, за ниточки которой умело дёргал Пятифан.       — Какая же ты глупая… — Смирнова застыла. — глупая. Глупая! Легкомысленная дура! — Катя почти прорычала последнее слово. В уголках глаз начали собираться слёзы гнева и ревности.       Полина прожигала одноклассницу шокированным взглядом. Первым порывом было повторить попытку и вновь упасть в объятия, но Катя оттолкнула её.       — Катя! Что же я сделала? — девочка отчаянно всхлипнула.       — Отвали… отстань! Замолкни! Уходи!       — Почему тебя так задевает моё общение с Ромой?       — Потому что я влюблена!.. — завопила Катя и осеклась, словно хочет сказать что-то ещё, но не может. Или не хочет. Боится.       — Влюблена? — Полина растерянно уставилась на неё. Зрачки тут же расширились. — Извини, я не знала… даже не представляла. Если бы ты сказала раньше, мы бы пришли к общему соглашению и…       Смирнова прыснула. «Ты так ничего и не поняла». Этот смех отличался от её обычного: он был подорванным, испуганным и в какой-то мере злым. Покачиваясь, она схватилась за живот и прижала к нему ладошки так крепко, кубыть закрывала ножевое ранение и пыталась остановить кровь.       — …в тебя!       Морозова остолбенела. Оттенок её лица постепенно начал походить на цвет мела или бумаги. Ноги подкосились, из-за чего пришлось прислониться к стене. Язык крепко-накрепко прижался к нёбу, словно понимал, что говорить в данный момент определённо не стоит.       Полина широко распахнутыми глазами глядела на Катю, вид которой напоминал взрослых, пришедших с работы. Она будто бы… устала. Но от чего? Устала слушать россказни про Ромку? Или устала скрывать свою тайну?       Смирнова не осмелилась посмотреть подруге в глаза. Знала, что взгляд скажет намного больше, чем простые слова. Этим «большим» велика вероятность напугать и озадачить Полину сильнее, чем неожиданным признанием, чего Екатерине совершенно не хотелось. Она просто мечтала обнять её так, как не делала этого никогда. Но Полина не поймёт, не оценит просто потому что она не такая. Она как все, но не как большинство. Особенная. Слово вертелось на языке и страстно желало вырваться, однако когда Катя открыла рот, чтобы добавить к своему заявлению кое-что ещё, Полина сделала значительный шаг в противоположную от стены сторону и выставила вперёд дрожащую ладонь.       — Это выше моих сил… — только и смогла пролепетать она, прежде чем схватила вещи и выскочила на улицу.       Смирнова поняла, что это конец ещё до произнесения Полиной этой фразы.

***

4 декабря 1995 года.

      С тех самых пор девочки больше не общались.       По началу Катя жутко боялась, что Полина обязательно расскажет о случившемся Ромке, а тот уж в долгу не останется и с удовольствием постарается испоганить репутацию конкурентки, однако этого не произошло. В качестве благодарности светловолосая сама себе зареклась вовек не говорить ни с кем о Морозовой и не распускать про неё сплетни. Даже если найдётся повод. Даже если заслужит.       А она не заслужит.       Раздумья прервала оглушительная трель звонка.       Перемена.       Ученики тут же повскакивали со стульев и волной направились к учительскому столу с готовыми работами. Только Екатерина не торопилась. Она даже бровью не повела, когда одноклассники постепенно начали покидать кабинет. И всё так же спокойно сидела, когда Лилия Павловна попросила её задержаться перед тем как сама понеслась вон из класса. И даже глазом не моргнула, когда к её парте подлетел Пятифан, быстро кинул смятый в комок листок и, последовав примеру дружков, направился в обожаемую курилку.       Смирнова дождалась, когда самые медлительные ребята исчезнут, и взяла бумажку в руки. Она долго мялась и размышляла, стоит ли вообще разворачивать записку, если понимает, что содержание и придуманный ею ответ на него обязательно растреплют остатки нервов и раззадорят Пятифана, решись Катя сказать какова его натура, но всё-таки прочитала выведенное, почти нацарапанное карандашом слово посередине:       «Неудачница».