Конечно, Он Её Любил

      Шикамару любил Ино.       Конечно, он её любил. Как можно было провести столько времени с этой блондинкой и не полюбить её? Они провели вместе всё детство, она играла с ним в Шоги, он бегал с ней на поля собирать цветы. Они учились вместе в Академии, он смотрел, как Яманака покоряла новые нинджицу, она смотрела, как он спал все занятия, а потом с легкостью сдавал задания, которые не представляли для него сложности. Девочка закатывала глаза, когда Нара сбегал с занятий через окно, вместе с Узумаки, Чоджи и тем пареньком Кибой. А Шикамару всегда кидал короткий взгляд через плечо, понимая, что все его надежды на то, что Ино последует за ними, – тщетны.       Будущий геннин смотрел, как Яманака бесконечно ругается с Сакурой, как она страдает по Саске, как пытается привлечь его внимание. А Ино тихо усмехалась каждый раз, когда Шикамару фыркал на всех девочек, что подходили к нему, прося списать домашнее задание, и когда он тяжело вздыхал. Ино не нужно было слышать его, чтобы знать, между его вздохами слышалось вечное «какие же девчонки проблемные». Наверное, он даже и не понимал, те немногие, что осмеливались подойти к нему, отчаянно хотели заговорить с ним хоть о чем-то, потому что по совершенно неведомой причине им нравился этот ленивый, вечно сонный гений. Зато всё это прекрасно понимала Ино.       А потом они попали в одну команду, и, конечно, Шикамару влюбился в неё, ведь как можно было не влюбиться в Ино Яманака? И Нара знал, точно был уверен, что нравится она ему вовсе не из-за красивой внешности, которая, казалось, не знала никаких границ: с каждым годом девушка расцветала, становилась всё лучше и краше, пока в один момент ни один цветок, даже самый редкий и самый яркий, не мог сравниться с ней. Поэтому Ино нравилась всем парням (и даже некоторым девочкам), но только не ему.       Шикамару знал её с другой стороны. Он знал умную Ино. Он знал весёлую Ино. Он знал вечно светящуюся, добрую, заботливую Ино, которая накладывала бинты на его раны, когда Асума не жалел их на тренировках, и которая всегда приносила бенто с домашней едой для своего сенсея, для самого Шикамару и двойную порцию для Чоджи.       Он знал Ино, которая никогда не брала еду для себя, которая пристыженно опускала глаза, шепча что-то про очередную новую диету, заправляя прядь за ухо, обхватывая свою талию слишком слабыми руками. Он знал Ино, чей живот постоянно урчал и которая нередко падала в обмороки прямо на тренировках от голода и перенапряжения. Шикамару знал Ино, которая голодала неделями, чтобы выглядеть не хуже, чем другие девочки. Кажется, именно тогда в больнице они вчетвером, Иноичи, Асума-сенсей, Чоджи и Шикамару, настояли на том, чтобы девочка стала нормально питаться. Кажется, именно тогда Яманака съела целых три порции риса с лососем, которые так любила.       Шикамару знал Ино, которая недовольно хмурила брови и прикусывала язычок, думая, какой ход сделать в Шоги. Он знал Яманаку, которая радостно прыгала, сжимая Чоджи в своих объятиях, когда выигрывала, и в эти моменты Шикамару совсем не расстраивался, что поддался ей. Пожалуй, этот проигрыш стоил того.       Нара знал ту девочку, которая подбирала ему и Чоджи наряды на каждую вечеринку. Он знал Ино, которая тратила все свои сбережения на хорошие подарки друзьям. Он знал девочку, которая приносила цветы для них, которая рассказывала о них часами, которая никогда не забывала передать парочку бутонов для матерей Шикамару и Чоджи, даже если у самой неё не было матери. Он знал всегда вежливую, добрую девушку, которая не расстраивалась, тратя время, выслушивая чужие жалобы, проблемы, обиды, всегда участливую, дававшую советы от всего сердца.       Шикамару даже повезло узнать послушную Ино, которая выполняла его приказы с точность до мельчайших подробностей, которая могла быть с ним не согласна, но никогда не возражала. Он знал Яманаку, которая защищала своих друзей от любых нападок. Которая защищала вообще любого, помогала. Которая терпеть не могла чужие слёзы, которая видела красоту во всём, даже к самом одиноком, самом забитом, самом ленивом, сонном существе.       Шикамару знал Яманака.       И он не смог не полюбить её.       Шикамару знал, что он далеко не единственный, кто любил Яманака, но ему хотелось верить, что он полюбил её первым. Ему хотелось верить, что он полюбил её настоящую.       Нара часто ворчал на подругу. Когда она вытаскивала его из постели ещё до заката, чтобы посмотреть на восход солнца, или, наоборот, не давала уснуть, чтобы увидеть переливы закатного неба. Он ворчал, когда она тащила его за пределы деревни, чтобы устроить пикник на лавандовом поле, или у порога водопада, или в прохладной лесной чаще, или даже на вершине горы, где паслись овцы и коровы. Когда она хватала его в охапку и заставляла кататься на лошадях. Когда она брала его руку в свою и вела к только что распустившей бутоны вишне. Даже когда она поднимала его на тренировку, он всё равно ворчал, потому что он всегда был ворчуном, а она всегда была Яманакой, живой, активной, теплой и такой неугомонной.       Она заставляла их с Чоджи купаться в озере, ходить на танцы, смотреть самые первые и самые громкие новинки в кинотеатре и всегда покупала три экземпляра новых книг, чтобы они, лежа под тенью могучего дуба, читали все вместе. Про себя и всё же вместе. Яманака врывалась в хрупкие миры обоих мужчин, когда они решили, что им, наконец, удалось выкроить вечерок вдали от шумной, эксцентричной подруги и провести его в тишине, играя в Шоги и любуясь облаками. Яманака врывалась в их миры и тащила за шкирки в ресторан и на озеро, в парк и на пикник, в лес и к себе домой, где уже собрались все остальные друзья.       Ино Яманака была чем-то вроде клея для всей их компании. Она была солнцем, к которому все тянулись и от которого, порой, хотели спрятаться: слишком уж обжигающими сегодня были её лучи. Она вырывала Хинату и Наруто из их хрупкого пузыря любви к друг другу и возвращала в реальность, чтобы они пообщались с кем-то, кроме друг друга. Она покупала косточки для Акамару и заманивала увлеченного вкусняшкой пса вместе с его глупым хозяином в такой знакомый ресторан. Ино хватала за шкирку Шино и тащила его в заведение, а он беспомощно цеплялся за землю, оставляя жуткие следы от ногтей на ней. Яманака кричала про силу молодости с Ли, и они вместе бежали в ресторан на перегонки, и, порой, она даже тихо, в самом дальнем углу, разговаривала с Тен Тен, после чего грустные глаза девочки становились чуть-чуть светлее, и она, вцепившись ногтями в руку блондинки, медленно брела в сторону знакомого ресторана. Казалось, Ино могла бы и самого Саске достать из-под земли, если бы захотела.       Ино была центром веселья: она воровала говядину из миски Наруто, сплетничала с Хинатой и Тен Тен, задирала Узумаки вместе Сакурой. Она угощала мясом Акамару, трепала по голове Кибу, тихо перешептывалась с Шино и кричала песни во всё горло с Рок Ли. Она отдавала Чоджи свою порцию лапши, и радостно улыбалась, когда мимо проходили сенсеи. Она расспрашивала их о жизни так увлеченно и радостно, будто бы не разговаривала с ними сегодня утром, когда доставляла цветы по Конохе. А потом Ино шла танцевать, завлекая всех своими движениями так же, как это делает заклинатель змей, насвистывая тихую мелодию у корзинки со смертельными ядовитыми тварями.       Ино пускалась в пляс по ресторану, где, казалось, было совсем не место для чего-то подобного. Она ловко проскальзывала между столиков, покачивая бедрами в такт музыке, а её руки вздымались то вверх, рисуя незамысловатые, но такие удивительные, узоры в воздухе, то падали вниз, где плавали, будто в морской пучине, заставляя не пузыри, но искры летать вокруг. И такая простота, такая красота, такая необычайная смелость и страсть заставляли подняться со своих мест не только всех друзей Яманаки и Шикамару, но и весь ресторан. Люди медленно окружали Ино, поначалу пытаясь повторить искусные движения девушки, а потом совершенно забывали про это и начали кружиться в собственном темпе.       И Ино смеялась, так громко и смело, будто здесь по-прежнему была лишь она одна. Будто бы она стояла на своей кухне, в темноте ночи, и лишь тусклый свет любимых ванильных свечей и звёзд окружали её. Будто бы она вновь оказывалась где-то далеко в поле, ветер развивал подол её белого платья и ленточки на соломенной шляпе, пока она кружилась в такт мелодии, игравшей в её голове. Будто бы она совершенно неожиданно перемещалась в вишнёвую рощу, розовые лепестки летали вокруг неё, заставляя распущенные локоны отливать сиренью, превращая их в такие же необычайные просторы жемчуга, которыми был полон её сундучок с украшениями. Будто бы она вновь оказывалась в родительском магазине цветов после закрытия, поливая растения перед уходом, мурлыкая незамысловатую мелодию, покачивая бедрами в такт.       И Шикамару следил за её самозабвенным танцем среди незнакомцев, посреди ресторана, издалека, из своего тихого, тёмного местечка в самом отдалённом, самом укромном углу заведения. Он наблюдал, как белесые локоны падают на веснушчатые плечи, как щеки наливаются краской, как губы растягиваются в улыбке. Он наблюдал, как Ино светится, словно была единственным солнцем во всём этом мире, словно была звёздами на ночном полотне, словно Луна готова была уступить ей место на небосводе.       И Шикамару знал, что любил её и что это чувство появилось у него давно. Так давно, что он уже и не вспомнит, когда именно. Иногда казалось, что это чувство было здесь всегда, а когда Яманака смотрела ему в глаза, он был абсолютно точно уверен, что это тёплое чувство было здесь всегда. Что оно согревало его грудь вчера, неделю назад, месяц. Что оно было здесь долгие, очень долгие годы. Это чувство было здесь до того, как Шикамару понял его. Даже когда он еще не знал Ино, это чувство уже было здесь, готовое вылупиться, взорваться буйством красок, когда голубые глаза посмотрят на него, когда нежная кожа дотронется до плеча, переплетет свои пальцы с его и вновь утащит в неизвестном направлении, навстречу приключениям и новой жизни.       Это чувство было здесь, когда он ещё не родился. Оно было здесь, когда Коноха только появилась, когда шиноби только стали появляться, и, возможно, вокруг именно этого чувства и сформировалась жизнь на земле. Это чувство будет и после. Если Ино когда-нибудь решит его покинуть, уйти навсегда, из жизни или от него, этого ленивого простофили, это чувство останется. Оно будет греть и сжигать его душу, оно будет нежно обнимать и ломать ребра, окутывать приятной дымкой и застилать глаза едким дымом. Это чувство будет здесь, даже когда Шикамару погибнет, на миссии или от старости, что, конечно, навряд ли, шиноби так не умирают. Это чувство нельзя закопать в землю, утопить в озере, или спрятать в том самом темном углу, где сидел Нара, потому что Ино Яманака никогда не оставит его в покое.       Ино Яманака никогда не забудет о нем, не бросит сзади, не позволит прятаться от жизни. Она придёт в этот угол, осветит его своим великолепным теплым светом, будто бы само солнце ворвётся внутрь ресторана. Она спросит, всё ли нормально, она обнимет его, обдавая тело приятным ароматом цветов и белого шоколада. Она заставит его смеяться, и всего через пару секунд, сам не зная как, Шикамару окажется на танцполе, обнимая то единственное, чему он не мог дать объяснение. Стыдно, он ведь гений.       Конечно, Шикамару любил Ино, как он мог её не полюбить?       И, если честно, парень даже представить себе не мог, чем заслужил в этой жизни внимание Яманака. Наверное, он сделал в прошлой жизни что-то очень хорошее, если каждый день, каждое утро она просыпалась с ним, а вечером возвращалась в их дом, хлопотала на кухне, щебеча о том, как прошел её день, а потом ложилась в кровать, обвивала его талию длинными руками и шептала на ухо заветное «Я люблю тебя». Да, наверное, Шикамару сделал что-то очень хорошее в прошлой жизни, возможно, спас дюжину детей от смерти, раз сегодня свет голубых очей падал на него.       Нара просто не знал, что такого особенного мог дать Ино. Сай прекрасно рисовал, он мог изобразить Яманака во всей её красе, мог подарить ей прекрасный портрет, сравнимый по своей великолепности с Моно Лизой как минимум, а то и лучше (конечно, лучше, кого Шикамару обманывал, ведь на портрете была она). Сай мог гулять с ней под луной, как она всегда того хотела, ходить на пикники и собирать цветы, не жалуясь при этом на усталость, зной или холод, на мелких букашек, что бегали по всему его телу. Он не удручал бы девушку, не заставлял её хмуриться и так по-детски выпячивать губу. Сай мог дать ей гораздо больше.       Вообще-то любой парень в деревне мог дать ей гораздо больше, если бы только понял, какая Ино восхитительная. Наверное, только это и спасало Шикамару от бесконечного падения в пропасть, которая именовалась потерей Ино Яманака – глупость всех парней Конохи. Киба мог бы подарить девушке собаку, о которой она всегда мечтала. Он мог бы радовать её каждый день завтраком в постель и прогулкой с Акамару в лесу каждое утро и каждый вечер. Шино мог бы подарить девушке спокойствие и уверенность в завтрашнем дне, в которых она так отчаянно нуждалась после смерти отца. Он не стеснялся бы держать её руку на улице и был бы точно не так ленив во всём, что касалось домашних обязанностей. Рок Ли заставлял бы Яманака всегда смеяться, сделал бы так, что её смех не умолкал бы никогда, а Наруто сделал бы блондинку следующей женой Хокаге. Даже непутёвый Саске мог просто вернуться в деревню и сделать при этом больше, чем Шикамару за все эти годы.       Но Яманака была здесь.       Она обращала внимание на него каждый раз, когда все про него забывали. Она подсаживалась ближе, закидывала его руку себе на плечо, слушая очередную историю Узумаки с теплой, нежной улыбкой. Она шептала ему на ухо тихие издевки над друзьями, когда они увлеченно о чем-то спорили. Она переплетала его пальцы со своими каждый раз, когда кто-то упоминал Асуму, и поглаживала его колено, когда разговор заходил о Шикаку. Она не отпускала его курить одного и это при том, что она ненавидела запах сигарет. Но она все равно увязывалась за ним, будто бы он мог сбежать, оставить её здесь одну, и там, на пустынной вечерней улице, обнимала сзади, уткнувшись носом в большую спину и такой знакомый жилет шиноби. Они возвращались в ресторан, к друзьям, вместе и, когда разговоры друзей переставали интересовать Яманака, она поворачивалась к Шикамару, заводя непринужденный разговор в полтона, чтобы никто другой не мог их услышать. Они шептали, и Ино, как умелая искусительница, всегда направляла Шикамару к тому, о чем он молчал, что прятал в себе весь вечер, заставляя делиться и доверять, что он мог делать, казалось, только рядом с ней. А когда Ино понимала, что Нара устал, по-настоящему устал, она всегда брала на себя все жалобы друзей и, аккуратно спрятав крупную ладонь гения в своих двух, маленьких и нежных, уводила его домой, в темноту ночи.       Кажется, Ино его тоже любила, и Шикамару понятия не имел, почему.       Они шли молча, но мужчина знал, Ино довольна. Даже во мгле ночи её невозможно было не увидеть: она светилась так, как ни одна звезда на небосводе. Её улыбка расплылась по лицу, глаза были закрыты, и она шла, обвив тонкими руками его локоть, позволяя ему вести её по такой знакомой пыльной дороге. Она доверяла ему своё тело, свою душу, свою жизнь в такие моменты, вдыхая морозный воздух полной грудью, теряясь в этом моменте так же, как она терялась, казалось, в каждом, наслаждаясь тем, что ей подарила жизнь.       Эта жизнь так много отобрала у неё: мать, отца, сенсея… Шикамару знал, когда-то Ино казалось, что она осталась совсем одна, но это было не так. Она никогда не осталась бы одна, это было невозможно. Ино Яманака была нужна всем. Этот мир просто не смог бы существовать без неё, как не мог существовать и без солнца, без воздуха, без воды. Она была нужна этому миру, а больше всего она была нужна Шикамару.       Она была нужна ему в том ресторане, как маленький мост между ним и одиночеством, отчужденностью. Она была нужна ему на миссиях, как его напарник. Она была нужна ему в больнице, как отличный медик. Она была нужна ему днём, как близкий друг и ночью, как девушка. Она была нужна ему на кухне, где он не мог даже сварить рис самостоятельно, не спалив при этом весь дом. Она нужна была ему в шкафу, где каждый раз, казалось, намеренно прятала его одежду. Она была нужна ему в поле, чтобы разобраться со следами, оставленными животными, и в лесу, чтобы не потеряться, ведь он страдал от тяжелой степени топографического кретинизма. Она была нужна ему у того проклятого мемориального камня, чтобы держать, когда, она знал, что готов упасть.       Она была нужна ему в магазине, на улице, в ресторане и в парке, за пределами Конохи и в её стенах. Ино была нужна ему дома, чтобы знать, кто-то ждёт его, кто-то обнимет его, когда он вернётся, кто-то будет целовать его перед сном и рано утром, проснувшись с первыми лучами.       Шикамару любил Ино и ума не мог приложить, почему она любила его, когда он был так плох во всём, что ей было нужно.       Он не дарил цветы и всегда ошибался с цветом блузки в подарок. Он не носил её на руках и не приносил завтрак в постель. Он не дарил дорогие украшения, не смел целовать на публике, не любил танцевать и ни разу не спасал от смерти. Он не дарил картины, не посвящал поэмы, не писал о ней книги и даже комплементы не произносил так часто, как стоило бы.       Ино была достойна большего. О, она была достойно настолько большего, чем он, что Шикамару было почти противно от самого себя. Она была достойна кого-то, кто мог бы подарить ей весь мир, но она выбрала его, и он не знал, почему.       ― Ино, ― имя девушки прозвучало в ночной тишине слишком громко, слишком резко, но даже сейчас оно было похоже на луч яркого солнца, а вовсе не на гром, как обычно говорят о чем-то неожиданном, о чем-то резком, о чем-то предательски странном, посмевшем разрушить волшебство момента. Яманака подняла свои лазурные глаза на него, отрывая голову от родного сильного плеча, и Нара почувствовал, как неприятный холодок пробежался по месту, где раньше лежало такое любимое лицо. А сам Шикамару не смог поднять глаз на подругу детства, на свою девушку, а лишь сильно сжал руки в кулаки. ― Почему?       ― Что? ― Голос Ино был похож на мелодию, на скрипку, на пианино, на целую песню, в то время как его собственный, полный табака и горького саке, скрипел, как старая дверь, будто бы чьи-то когти скребли пол. И это Шикамару не понравилось. Они были такими разными.       ― Почему я? ― Шикамару поднял глаза на Яманаку, и они остановились. Стояли посреди улицы, где не было даже одного, крошечного фонаря, способного осветить их лица. Вся Коноха уже давно спала, а они стояли, смотрели друг другу в глаза, будто бы те светились ярче самих звезд.       ― Шика, дорогой, ― Ино улыбнулась, будто бы это был самый безобидный вопрос из всех, что она когда-либо слышала. Нежная ладонь легла на щетинистую щеку, большой палец погладил выпирающую скулу, и, может, Шикамару и хотел воспротивиться, но не смог, и самостоятельно прильнул щекой ближе к знакомой руке, требуя таких знакомых ласк. ― Похоже, ты выпил слишком много саке, ― Ино рассмеялась, вновь переплетая мозолистые пальцы со своими. ― Пойдём, тебе стоит поспать. ― Она сделала шаг вперёд, потом второй, её фиолетовая юбка развивалась на ветру, но Нара не двинулся с места.       ― Нет, Ино, постой, ― мужчина легонько потянул руку Яманака на себя, заставляя ту обернуться, посмотреть ему в глаза. ― Я серьезно. Почему я? Я ведь… просто я, ― Шикамару отпустил руку Ино, пусть это и казалось неправильным. Он ущипнул себя за переносицу, тяжело вздыхая, пытаясь понять, как объяснить всё то, что одолевало его разум. Как он мог сказать, что недостоин её, как мог объяснить, что она достойна лучшего, ведь что, если это правда и она уйдёт? Он этого не хотел. ― Иногда мне кажется, что я не делаю ничего. Иногда мне кажется, что ты хочешь большего. Ты хочешь цветов и украшений, завтраков в постель и стихов. Ты так часто просила меня не жаловаться и не ворчать, не портить тебе настроение, а я каждый раз всё продолжаю и продолжаю, как маленький ребёнок, совсем не слушаю…       ― Шикамару, ― Ино очень резко оказалась рядом. Её руки обвили его торс, лицо упёрлось в грудь, и горячее дыхание обдало ключицу. Нара хотел сказать что-то ещё, у него скопилось много мыслей за все эти годы, что они были вместе, но, когда Яманака обняла его, все они, почему-то, исчезли, застряли прямо в горле и всё, что он мог сделать, это шумно выдохнуть прямо в белокурую макушку. ― Это ведь всё такие глупости, ― тихо произнесла девушка, поднимая свои большие сапфиры на него, утыкаясь подбородком прямо в грудь. ― цветы, сережки, завтраки и всё такое. Это всё неважно. И твоё ворчание я люблю. В конце концов, ты единственный, кто всегда рядом. Ты здесь, и я люблю тебя таким, какой ты есть. А всё остальное мне не нужно.       Шикамару только кивнул в ответ. Его руки обняли такое знакомое маленькое тельце. Нара тихо поцеловал макушку Ино, а потом уткнулся носом в волосы, пахнущие малиной и белым шоколадом, тем, чем они пахли годы назад, когда они только познакомились, когда ещё не знали, какое большое и светлое чувство ждёт их впереди. Такое большое, что иногда заставляло их сомневаться в них самих, но такое восхитительное, что никогда не давало уйти, сделать больно, разбить сразу два сердца разом.       ― Я люблю тебя.       И это было правдой. Шикамару правда любил Ино, а она любила его.