On Fire

      Огонь. Повсюду ярко-оранжевое пламя, забирающее в кольцо, едкий дым. Как же больно дышать. Глаза жжет, слезятся, едва ли можно что-то увидеть дальше собственного носа. Оглушительный треск сгорающих деревьев, шум разрастающегося пожара. Отсюда не выбраться. Языки пламени широко лижут голые руки – больно. Все тело превратилось в сплошную боль. Из огненной ловушки нет выхода, остается только сгореть. Вдохнуть бы холодный воздух в последний раз.       От жара кружится голова – падает на колени. Земля чуть холоднее. Каждый вздох отдается разрывающейся болью в груди. Прилечь на минуту, всего на минуту. Глаза так устали от яркого пламени и щиплющего дыма. Если закрыть, уже не проснуться. Но всего на минутку…              Сережа вскакивает в собственной кровати и жадно глотает свежий прохладный воздух. В комнате темно и тихо, только подрагивает легкая занавеска на окне. Сережа смотрит на часы на запястье - 4:53. Отдышавшись, идет в ванную и умывается холодной водой, смотрит в зеркало на спутанные волосы, впалые щеки и безобразные круги под глазами, затем переводит взгляд на руки в ожоговых шрамах.       Сережа не помнит, когда последний раз высыпался, из-за кошмара, всю жизнь преследовавшего его. Пожар, в котором двадцать пять лет назад погибли его родители и еще десятки людей, снится практически каждую ночь. Огонь вспыхнул на опушке леса, выходящего на Сережину деревню, поднялся вверх и по кронам деревьев и за какие-то несколько часов сжег до тла три поселения и сотни квадратных километров леса.       – Марго, кофе, – устало произносит Сережа, глядя на собственное отражение.       Умывшись, он накидывает халат и босыми ногами шлепает через офис в кухню, где, оповещая о готовности, уже щелкнула кофеварка. Наливает до краев большую белую кружку с логотипом Vmeste и садится за стол.       – Паршиво выглядишь, – доносится голос Олега из дверного проема.       – Как и всегда, – соглашается Сережа.       – Снова кошмары? – Олег проходит к кофеварке, наливая и себе кофе тоже.       – Как и всегда, – со вздохом повторяет Сережа, на секунду задумавшись, что его жизнь — гребанный зацикленный круг.       Олег садится рядом, стуча донышком кружки о стол, и кладет руку Сереже на плечо, слегка сжимает и убирает.       Они молчат. Олег молчит, потому что знает, когда тишина лучше слов, а Сережа думает: правильно ли он живет? Двадцать пять лет назад он поклялся сделать все, чтобы его жизнь имела какой-то вес, поклялся, что костьми ляжет, чтобы спасавшие его люди погибли не зря. Он бросает взгляд на электронный циферблат на запястье.       – Это сегодня, – тихо произносит Сережа.       – Что?       – Годовщина смерти моих родителей, – он сглатывает ком, застрявший в горле.       Сережа ненавидит об этом вспоминать, но думает постоянно. Чувство вины разрастается по всему организму, начиная с центра груди. Гнилой ветвью обвивает каждый орган, мышцу, сосуд, проникает в вены, запуская яд. Сережа научился с этим жить – тащит тяжелое чувство пустоты, как дохлую лошадь за уздцы; не подпускает к себе людей из страха, что и они погибнут как все, кого он когда-то любил. И самое главное – хранит тайну того ужасного пожара, потрясшего всю страну много лет назад.       – Поедешь на мемориал?       Сережа утвердительно кивает, опускает взгляд и закусывает губу.       – Подготовлю машину.       Олег выходит, убрав пустую кружку в раковину, и Сережа касается своей – холодная. К кофе он так и не притронулся.       Спустя полчаса, наскоро принявший душ Сережа, спускается на парковку, кивает сидящему на капоте Олегу и садится на пассажирское сидение. Спустя еще двадцать минут Сережа просит остановиться у цветочного магазина и возвращается оттуда с охапкой красных хризантем. Когда они наконец паркуются напротив главного здания пожарной инспекции в Петербурге, где установлен мемориал, Сережа выходить не спешит. Лишь смотрит куда-то перед собой и сжимает руками цветы.       – Волнуешься? – осторожно спрашивает Олег.       – Давно не был здесь.       Сережа делает глубокий вдох и решительно открывает дверь. Ступает по мощеной плиткой дорожке вправо от здания, проходит мимо кустов с распустившимися бутонами роз и замирает едва свернув к гранитной плите с десятками фотографий. Он специально приехал сюда рано утром, чтобы вероятность кого-то встретить была минимальной, но в этот раз расчет сыграл против Сережи. Напротив мемориала стоит мужчина в кожаной куртке и низко надвинутой на глаза кепке.       Сережа крепче сжимает гладкие стебли хризантем и лихорадочно думает: есть ли еще шанс отступить, дождаться, пока этот человек уйдет и прийти позже. Не успевает. Мужчина оборачивается, бросает на Сережу быстрый взгляд из-под козырька и отворачивается. Уйти сейчас было бы странным, поэтому Сережа осторожно подходит к гранитной плите, садится на корточки и дрожащей рукой раскладывает цветы.       – Так много цветов, – за спиной слышится смешок, – а я только две гвоздики принес.       Сережа дергается, рвано вдыхает и закусывает губу. Он всегда боялся разговаривать о пожаре, боялся сболтнуть что-то лишнее, а тот факт, что этот человек рано утром пришел отдать дань памяти кому-то из погибших здесь, говорит о том, что это кто-то близкий. У Сережи от волнения сбивается дыхание и резко потеют ладони. А человек за спиной молчит, ждет ответа.       – Неважно сколько ты принес цветов, важно - что ты не забыл и пришел, – Сережа выпрямился.       – Неплохо сказано.       – Сергей Разумовский, – Сережа резко вспоминает о правилах приличия и вскидывает руку, поднимая взгляд на лицо собеседника.       – Игорь Гром.       Игорь пожимает чужую ладонь и убирает свою в карман. Сережа забывает как дышать и на пару секунд застывает с протянутой рукой. Перед глазами точная копия Игоря, окруженный огнем, машет ему рукой с улыбкой на обожженном лице. Он так похож на своего отца.       – Ваш отец…       – Погибший пожарный, – кивает Игорь.       Сережу будто ведром холодной воды окатили. Ему хочется упасть на колени, рыдать и просить прощения, но он замирает и даже не дышит.       – А Разумовский, – снова заговорил Игорь, – тот самый что ли?       – Да, – не задумываясь отвечает Сережа. Он слышит его будто сквозь толщу воды, в ушах стучит.       – Памятник тоже Вы поставили. Спасибо. А то у отца даже могилы нет.       Сереже хочется завыть и сбежать. Перед глазами мелькают черные точки. Он вцепляется пальцами в края толстовки. Последнее, чего он заслуживает – это благодарности.       – Я не мог не… – запинается Сережа, – у моих родителей тоже могилы нет.       – Вы один из спасенных детей, – догадывается Игорь.       – Да. Может, на «ты»? – выпаливает Сережа и сразу же думает: «Дурак». Но по-другому не может.       – Ладно, как скажешь, – улыбается Игорь, – слушай, а может посидим где-то? Поговорим, ну, об этом, – он кивнул на мемориал, – или о другом о чем… Ты все-таки последний, кто моего отца живым видел.       Каждое слово как будто проворачивает давно воткнутый в груди ржавый нож. Сережа бледнеет и ему кажется, что сейчас он потеряет сознание.       – Я… я не… не уверен, – ему не хватает воздуха.       – Не обязательно сегодня, я ж понимаю: дела, бизнес, все такое, – Игорь достает из кармана визитку и протягивает, – но если появится время, набери.       – Ладно… – только и может выдавить из себя Сережа, забирая мятую картонку.       – Ну, приятно было познакомиться, – Игорь хлопает его по плечу и уходит.       Сережа держит визитку двумя руками, смотрит на нее выпученными глазами, читает «Майор полиции Игорь Гром» и отчаянно хочет сесть. Почти бегом добирается до машины, садится рядом с Олегом и только сейчас позволяет себе несколько раз глубоко вдохнуть и выдохнуть.       – Ну, как ты? – обеспокоенно спрашивает Олег, уже заметивший нервное состояние Сережи.       – Потом. Поехали, – отрезает он и упирается лбом о стекло.       Олег послушно заводит машину, разворачивается и выруливает на дорогу. Они едут молча. Сережа смотрит в окно невидящим взглядом, мысли его совсем не в машине, а вокруг Игоря Грома.       Он всю жизнь ждал момент, когда судьба или какая-нибудь карма спросят с него, хоть и надеялся, что ему повезёт. Но Сереже везло слишком долго и настало время вернуть долги.       – Сереж, приехали, – Олег мягко касается чужого плеча.       – А? Да, – он вздрагивает от неожиданности, расстегивает ремень и выходит из машины. Задумавшись, Сережа не заметил, когда они приехали.       Олег вопросов не задает, за что Сережа ему безумно благодарен, потому что сам еще не нашел ответов. Они молча заходят в лифт, Сережа легко стукается затылком о стенку. Ему необходимо все обдумать, только связно думать совсем не получается. В голове одна мысль мелькает за другой и укалывает каждая своим, присущим ей, чувством.       Добравшись до офиса, Сережа делегирует все, что может, после чего достает бутылку рома и стакан из шкафа, несколько банок колы из автомата, относит все это на свой рабочий стол и забирается с ногами в кресло.       Спустя полбутылки он вспоминает о визитке, лежащей в кармане, достает и вертит ее в руках. «Майор полиции Игорь Гром» на этот раз читается с трудом, но читается, а у Сережи в голове только один вопрос: «Что же мне теперь делать?»