(Вы)растай во мне

«Если вы хотите иметь то, что никогда не имели,

вам придётся делать то, что никогда не делали»

      Их разношерстая команда всегда плохо сочетала отдых и наполеоновские планы творческого характера. Бессонная ночь на волне вдохновения и азарта прошла мимо незамеченной, зато растянувшийся до зевоты день, переполненный составлением и согласованием планов из разряда «выполнимо», никак не хотел заканчиваться. Ближе к закату, Дамиано ощущал себя то ли сомнамбулой, то ли разбуженным раньше апокалипсиса зомби. Разумная мысль доверить подобное помощнику, менеджеру или хоть самому чёрту — всяко лучше, чем вторые сутки варить собственные мозги в захламленной гостиной! — была списана со счетов Викторией, как лишняя. По мере возрастания их популярности, множилась и её гиперболизированная жажда контроля. Группа для неё в первую очередь семья, во вторую — любимый проект. Давняя мечта, воплотившаяся с ни разу не первой попытки. Предшествовали ей с десяток провальных, уничтожающих опальную веру, рывков, под руки с не теми людьми, не той музыкой и не в том направлении. Казалось бы, что не так в этот раз? Они ведь справились, прыгнули выше головы, ступили на вершину, искупавшись в признании и всеобщем обожании. У них на носу радости, почести и все запретные прелести рок-н-рольной жизни! Самое время выдохнуть, отпраздновать и немного порадоваться, да? Мимо, чтоб его. Чем выше они взбирались, тем больше боялись оступиться, а Вик особенно. Ответственность за происходящее росла так же быстро, как просмотры их клипов на YouTube, заставляя гнать вперёд и до хрипоты спорить о грядущем. Если триумф и опьяняет, то это чёртово похмелье… Всё закономерно. Как оказалось, в следующем месяце мало дней, а в сутках не достаёт часов так двенадцать. Интервью, концерты, шоу, съемки нового клипа и создание музыки не уживались между собой на биологическом уровне. И отказаться от чего-либо зачастую не представлялось возможным. Дамиано был далёк от коммерции ровно настолько, насколько это вообще представлялось возможным, и всё же понимал, как важно «продать» группу на пике возможностей, закрепившись не только, как победители европейского песенного конкурса. Ярлычок красивый, но одноразовый… Надолго не хватит. Вот только особого желания торговать лицом и отвечать на одни и те же вопросы по десять раз на дню он не испытывал. Всё чаще хотелось запереться в маленькой полутёмной комнатке и, наконец-то, вслушаться в ритмы, что короткими импульсами будоражили мысли, как невесомые ласковые прикосновения. Невоплощенные слова часто кружили в голове, умоляя собрать обрывки во что-то цельное, а не рождённые песни порой требовали внимания так же настырно, как выстроившиеся в очередь журналисты. Вот только исчезнуть с радаров сразу после громкой победы, значит сделать шаг в тень — подальше от мировой арены. А все они только о ней и грезили большую часть сознательной жизни, пытаясь покорить необъятный мир. Брали штурмом родные улицы, маленькие площади и маленькие сцены, воспоминания о которых теперь кажутся грёбаной фантасмагорией. Из уличных побирушек, выступающих за брошенную в кофр мятую купюру, до победителей Евровидения за пять лет? Да запросто! Только как-то страшно и немного тошнит, будто он участник «Формулы-1» за рулём гоночной тачки с неисправными тормозами. И уже не существенно придёт к финишу первым или последним — в любом случае вызывайте неотложку.       Наблюдая, как Вик придирчиво выстраивала их график, расписывая всё по минутам, оговаривая детали и несостыковки, попутно оглядываясь на часовые пояса и убийственные дедлайны, а Итан в тихую корректировал увлёкшуюся девчонку, просто внося правки рядом с датой и не отсвечивая, Дамиано ощущал себя зрителем допотопного ситкома. Частично пассивным участником, отвечающим за однотонный фон. Хотя к фону скорее стоило приписать Раджи, тихо сопящего в подушку с открытыми глазами.       — И ты уснул? — прилетевший в плечо карандаш на секунду взбодрил, заставив снова обратить внимание на Де Анджелис. Встрёпанная, в растянутой майке, вытащенной точно не из её чемодана, она хмурится и напускает строгий вид, что на полусонного вокалиста не действует от слова совсем. Дамиано только раздражающе сладко зевнул:       — Мечтаю об этом.       — Было бы очень мило с твоей стороны поучаствовать в обсуждении. Хотя бы ради галочки.       Как умело она заменила выражение «ради приличия» на что-то более подходящее их компании… Дамиано повёл плечами, деловито напомнив, что его вытеснили из обсуждения после гениальной в своей простоте идеи выбросить из их расписания пару фотосессий да интервью, отчего никто особо не пострадает. Вик была против; Вик, как и всегда, хотела успеть всё сразу, фонтанировала энтузиазмом, хотя сейчас это объяснялось только избытком кофеина в крови. Ещё на пятой чашке Давид, шутя, обвинил её в пристрастии к допингу за что схлопотал почти пустой пачкой сигарет по лбу и обещанием выбросить все его «тайные» заначки из этого дома. Угрозе внял, поскольку на вилле бывал и, соответственно, курил чаще, чем в собственной квартире.       Не найдя более весомых аргументов, она тихо, но забористо послала его подальше и принялась за Томаса, усердно расталкивая бедолагу. Тот жалостливо хныкал и сонно бормотал, что лучше бы выгуливал Чили, сутками и на бесплатной основе. К слову, действительно везучей в их рок-группе может считаться только эта собачка, давно уснувшая на пороге кухни и только порой обижено виляющая хвостом в ответ на коллективные споры.       — Я могу попробовать изобрести машину времени, если тебя это успокоит, — вклинился барабанщик, потирая переносицу и левым глазом просматривая их наброски и планы. Правый уже спал. — Иного шанса успеть всё и всюду — нет. Даже если сильно хочется.       Последняя фраза таки добила их энтузиастку. Виктория со стоном сгорбилась над столом, пряча лицо в десятке распечаток и исписанных листов. Организация концертов, интервью, встреч… Дамиано даже отдалённо не мог вспомнить, о чём они говорили на рассвете, какие треки отыграли или какой в итоге план составили хотя бы на грядущую неделю. Он с тоской подумал о Марте, оставившей их с лёгкой подачи лейбла, двусмысленно намекающего на необходимость работы с менеджером мирового уровня. Уж эта женщина справлялась с тонкостями организаторской деятельности с завидной лёгкостью, максимум, ненавязчиво спрашивая мнение своих подопечных о том или ином мероприятии. Ей недоставало связей вне Италии, что прежде не было проблемой вовсе, а теперь стало обязательным условием дальнейшей работы. Музыкант скривился от собственных мыслей и тут же задвинул их на задний план. Всем не хватало их негласной творческой мамы и все подписали бумаги о разрыве сотрудничества, так чего уж теперь?       — Это важно, — театрально прохныкала Де Анджелис, выпрямляясь и отлепляя от щеки цветной стикер. — Ещё год назад большинство этих изданий не интересовались какими-то там Måneskin, если вообще слышали о нас. У меня такое чувство, что отказаться сейчас от хоть одного интервью равно отказаться от сотрудничества с ними навсегда.       — Ты паранойишь, — на грани отключки пробормотал Томас.       — Преувеличиваешь, — ненавязчиво подкорректировал Итан, всё ещё не отрывая взгляда от записей. — Я сделал пометки для ясности. Первоочерёдные задачи и особо значимые мероприятия; второсортные, но нужные. Остальные необязательны, а значит можно попробовать сместить даты. Не отказываться, так отложить, вдруг получится? В остальном даты сходятся. В избыток здоровому сну и нашим нервам, но сходятся...       — Сразу ясно, кто из Вас двоих учился в школе, а кто делал вид, — беззлобно фыркнул Давид, водя босой ногой по мягкому ворсу ковра, и удостоился очередного колкого взгляда их голубоглазого ангела с дрянным характером.       — Кто вообще необучаем тоже совершенно очевидно, — с ласковой улыбкой людоеда вернула шпильку басистка, а затем обреченно взмахнула руками, едва не задев голову барабанщика. К счастью, у Торкио отменная реакция, увернулся. — Ладно, сдаюсь! Предлагаю выспаться и завтра пересмотреть эту кипу графиков свежим взглядом.       — Слава всем святым! — подал голос Раджи и тут же перестал изображать хотя бы фоновое присутствие. Гитарист рухнул на диван и накрыл голову подушкой, которую любовно обнимал последние часа четыре, толкая друзей на шуточки о его специфических вкусах и влажных снах.       Итан и Дамиано переглянулись, очевидно, оба подумав сразу о нескольких способах подшутить над спящим и потому беззащитным приятелем, но усталость взяла верх над юношеским озорством. Они помогли Вик собрать рассыпанные по гостиной бумаги, формируя в кривые стопки на столе, чашки с недопитым кофе и крепким чаем перекочевали на кухню, а проснувшаяся Чили, подвижным хвостиком увязалась за Дами, пытаясь цапнуть то за голые ступни, то за подвижные руки.       — Сжалься, чудище, я сейчас могу сыграть только в ящик, — тихо ворчал парень, пытаясь не наступить на мельтешащего под ногами питомца.       В ответ звонкий лай, как требование внимания, которым за прошедшие сутки её порядком обделили. Даже Давид, имеющий привычку не выпускать собаку из рук. К Чили душевно присоединился мобильный её хозяйки, утерянный где-то между неаккуратных бумажных стопок. Со стороны дивана слышится страждущий вой Томаса, дополняя симфонию. А у Дамиано уши вянут и начинает методично раскалываться голова, едва хватило выдержки не материться. Осторожно выудив сотовый, подхватив с пола пачку сигарет и коротко поманив за собой Чили, он направился к выходу. Почти врезался в Вик на повороте, сунул в руки надрывающийся телефон и, на ходу пробормотав что-то про отстойный рингтон, вышел из дома, забыв обуться и схоронив по пути последние связные мысли. Тело ещё в движении, а мозг уже спал. До ужаса хотелось оказаться подальше от надоевшего запаха застоявшегося кофе и лишнего шума, а задний двор встречал его косыми лучами заходящего солнца и карамелью, растянувшейся вдоль горизонта мягкой волной, играющей цветами и оттенками. Чертовски красиво, относительно тихо, но больше внимания привлекала сигарета, привычно ложащаяся между пальцев и обещающая сохранить последние нервные клетки, чудом пережившие потрясения минувшей недели. Он добивает её за полторы минуты, уже на автомате потянувшись за следующей.       Душно, остаток майской жары оседал вокруг плотным покрывалом, хотя ветер уже обещал спасительную ночную прохладу, мягко пробираясь по голым рукам. Чили хотела играть и притащила к его ногам резиновую игрушку, надеясь на привычные развлечения, а у него глаза слипаются и окружающая действительность скатилась в слоу-мо. По правилам игры он сейчас должен повертеть трофеем перед её носом, отдернуть руку, когда Чили попытается отнять его, а потом покружить с ней по двору, заставляя бегать кругами. Финальная точка тоже всегда одна в независимости от продолжительности свистоплясок: он либо спотыкается и падает на газон, позволив ей с видом победительницы забраться на врага, либо только делает вид, что споткнулся и тогда Чили милостиво вылизывает ему лицо. И неусидчивая болонка, сверкая тёмными глазами-бусинками, ждала именно этого, но Давид только легонько постучал игрушкой по влажному носу и, не глядя, бросил в сторону бассейна. Чили не повелась, хотя инстинктивно и дёрнулась за добычей, вильнув коротким хвостом.       — Прости, девочка, на большее я сегодня не гожусь.       Оправдываться перед ней, наверное, глупо, а двусмысленность фразы вызывает нервный смешок, но это работает. Чили тихо тявкнула что-то явно оскорбительное в его сторону и упала у босых ног, тут же дугой скручиваясь на тёплой плитке. Не хочешь развлекать меня, значит почеши! — требует эта наглая мордашка, заставив его усмехнуться. Дамиано сразу сдался, перебрасывая уже раскуренную сигарету в угол рта и опускаясь на корточки, попутно признав, что его эта пушистая нахалка обозначила не только негласным любимчиком, но и личным слугой. Так их и застала Вик, выбравшаяся из импровизированного бункера с видом растревоженного лунатика. Дамиано ждал очередного ревностного выпада от блондинки, указывающего на трепетные отношения их солиста с её собакой, и короткой перепалки в стиле супругов на грани развода, неспособных поделить детей, но Де Анджелис удивила: молча умостилась на отделанные узорчатой плиткой ступени и только смотрела, хмуря аккуратные брови. Не на них, как оказалось, а куда-то за пределы видимости. Да и вид у неё был не сонный, а скорее… пристукнутый.       — Обратный эффект от последней чашки кофе? — несколько неразборчиво уточнил Давид, прихватывая фильтр зубами.       Вик молчала. Методично вертела в руке телефон, сверкая изящными кольцами на пальцах, и не моргала. Он даже забыл о Чили, перебрался на лестницу и пристроился рядом, выпустив дым в обратную от соседки сторону. Знал такое её состояние, когда у Вик просто передозировка информацией и нужна передышка, минута на осмысление. Волноваться не стоит, но он всё равно заполнил эту странную тишину пустой тарабарщиной, зная наперёд, что раздражение быстрее приведёт подругу в чувства.       — Нет? Ты всё-таки начала ходить во сне, Винченцо? Снова мимо? Ох уж этот сбитый режим, недосып и очаровательные мешки под глазами! Ещё пару дней в таком темпе и можешь походкой от бедра маршировать на пробы в какой-нибудь фильм ужасов, экономия на гриме сыграет в твою пользу…       — Я думала, не выгорит, — оборвала его бессмысленный трёп басистка, поджимая под себя ноги, отчего мужская майка задралась выше нормы приличий. Вик подобное давно не волнует в их кругу, а он привычно не смотрит выше загорелой коленки. Кажется, её отпускало. Девчонка моргнула и это уже неплохо, хотя выглядела при этом, мягко говоря, охреневшей, чем вызывала в нём необъяснимое волнение. Что такого произошло, что она выдавала информацию рваными клочками и с драматичными паузами? — Написала, считай, в шутку, а почему бы и нет? За спрос денег же не берут. А после Евровидения вообще казалось, что я всё могу и всё сумею — хоть сейчас Эверест покоряй, что сложного?       — Так ты в альпинисты подалась и теперь не знаешь, как сказать мне, что отбываешь в Гималаи, солнышко? — криво усмехнулся, не сдержав язвительного тона и с удовольствием затянувшись. Любопытство рассеивало сонливость, заставляя торопить её с ответами.       Вик шумно выдохнула с видом человека, чье терпение подвергается нешуточным испытаниям, а лёгкий толчок в плечо — за очередное прозвище от коих у синьорины Де Анджелис зубы сводит. Она проворно перехватила из его пальцев сигарету, тут же прикладывая к своим губам, затянулась, втягивая щёки, и с шумом выпустила вверх облачко дыма. Сотню раз бросала и каждый раз срывалась из-за шайки курильщиков, что вечно ошивалась рядом. Заговорила уже пристально разглядывая сумеречное небо, точно не с ним вовсе разговор шел.       — Бесишь…       — Ты это мне или Всевышнему?       — И ему тоже, раз послал тебя на мою голову.       — Лучше покури, Вик, просто покури. И просвети, наконец... Что там с Эверестом? Когда выдвигаемся?       — Мы, вроде как, уже выдвинулись, Дами… Все мы, — поведя плечами, выдала девушка, заставив его нахмуриться. Не понравилось отчего-то, как она перешла на шепот и отвела глаза — ей это просто несвойственно — в чём подвох? Вик только махнула телефоном в воздухе, очерчивая между ними невидимую грань, а потом перешла на привычную для неё скорость изложения фактов — тараторила, как заведённая детская игрушка. — Только что узнала. То ли с дуру, то ли от счастья, но ещё тогда в Роттердаме, я написала Фейт Морган… Лео раскопал её почту почти что чудом, знаешь ли. Там было что-то среднее между деловым предложением средней степени паршивости и пьяным бредом, на утро даже постыдилась. Уж лучше бы бывшей лирику строчила, честное слово! Но обратного хода не было, так что я забила — такие «деловые» письма обычно кочуют в корзину автоматически.       Дамиано даже не комментировал, только взглядом вычерчивал её профиль, пока Виктория раздраженно каялась, цедя слова со снайперской точностью и нервно теребя рыжий фильтр, где едкого покоя осталось на одну добрую затяжку, не больше. Не выкурила остаток, только выстукивала по сигарете зловещую дробь неровно и нервно. Усталость сделала его милосердным, не позволила перебить или вырвать из пальцев собственную сигарету, хоть и хотелось до одури. Раздавил в клетке рёбер саркастичные замечания и зарождающее недовольство, потому что ей не это сейчас нужно было, а ему легче не станет, даже если упрекнёт. Ясно, почему решилась на этот финт ушами — шампанское, в голове вспенившись, привело к однозначному утверждению, что шанс упускать нельзя, да и когда ещё, если не сейчас рисковать? И не сказала им, оставив при себе как маленький, но безобидный постыдный секрет, ведь такие выходки ни к чему не приводят по определению. Это ему тоже ясно, хоть мозг и буксовал на грани между сном и явью. Но если сейчас они вообще это обсуждали, то, наверное, сценарий иначе написан — завязка позади, а на носу усложнение сюжета. Или он всё-таки задрых на стриженном газоне и это просто бредовое сновидение!       Язык прикусил ещё и потому, что знал простую истину — для Вик эта персона, считай, святая. Старый постер одного из первых фильмов с участием Фейт Морган уже лет пять напротив кровати блондинки висит, как модерновая икона. Заходи и молись трепетно, порицать не смей! Вик не молилась, но после очередной неудачи, очередной насмешки над её стремлениями инфантильными и запредельными — глядела на свою икону и вздымала голову. И шла вперёд, найдя источник слепой веры.       — Прорвёмся, Дам, у неё же всё вышло, — как-то бросила в него, когда они долбились над одной из первых собственных песен, безуспешно пытаясь склеить разрозненные мысли и идеи во что-то удобоваримое. Сбились в её комнате в живой комок и всё пытались настроить те неизученные механизмы, которые из детей-мечтателей сделают рок-звёзд.       Получалась несусветная хрень и только, а у Дамиано гормоны мозги плавили под руку с юношеским максимализмом, отчего он только ругался на любой лад, тем самым выводя из шаткого равновесия остальных. Не хватало терпения на неудачи, хотелось всего и сразу, да ещё и с фанфарами, чтобы мир по щелчку пальцев их принял и возлюбил. Ну, или хотя бы услышал, чего уж там. В те дни, покрытые пылью времени, Де Анджелис только мотнула головой в сторону всё того же постера, устав с ним собачится и мягко дёргая струны бас-гитары, а он мог поклясться на священном писании — глаза их басистки засветились точно неоном подсвеченные. Отмахнулся, уж больно жутким казался его живому воображению, взгляд актрисы с ретушированной картинки, ведь в каком углу комнаты не сядь — всё равно точно на тебя пялится.       Однозначно линзы! — решил для себя и закопался обратно в строчки на тетрадных листах, потому что Вик была права. Они прорвутся, как иначе-то? Они обязательно напишут песню, которую весь мир услышит. И услышит, и полюбит, и добавки попросит...       Всё началось где-то между изматывающими уличными концертами с просьбой подписаться на них в соцсетях; где-то в том отрывке жизни, когда чужие нелестные комментарии заглушали не всегда эталонное пение, а дома приходилось доказывать родным и близким, что в этом есть смысл, они не просто так время тратят. Вот увидите! Но прорыв не наступал, слава их боялась, а прохожие на улицах останавливались, только если рвались струны или они громко спорили меж собой. Искренний творческий порыв, вырванный из самой сердцевины естества вчерашних школьников, никого не привлекал, зато выброс дерьма в вентилятор оттого, что не осталось сил и даже собственные инструменты подводят — вот это уже интересно, а давайте поглядим! Томас как-то пошутил, что им надо мордобой устроить в качестве разогрева, чтобы публику приманить, да только не смешно вышло, слишком правдоподобно. Виктория мрачнела день ото дня, рискуя поверить в чужие слова, что блажь это всё, забава и только, добивала себя фантомным чувством вины, потому что заразила их этой чумой. Начала и не может закончить с достоинством, ну что за амбициозная идиотка! Кредит доверия в кругу семьи постепенно ложился камнем на хрупкую шею, грозя прибить к земле намертво — хватит в облаках летать, девочка! Ей хотелось сдаться, отступить и отпустить ребят, расшаркавшись в извинениях, мешал только тот факт, что уходить они не хотели, всё рвались куда-то наверх, пока её парализовала очевидная догадка: они же все упадут!       Рандомно выскочившее интервью на YouTube открыло для их основательницы новую религию, а заодно запоздавшее второе дыхание. Когда мир взорвался любовью к прежде малоизвестной Фейт Морган, расхваливая за невозможный актёрский талант, Вик не до того было; она оттачивала игру на гитаре, лелеяла других кумиров и кривилась от стереотипных дамочек с журнальных обложек. Когда ещё раньше всё та же синьорина, но на тот момент безымянная, незаметная и никому не интересная, за один модный показ прыгнула выше головы, нечаянно затмив именитых манекенщиц, Вик было всего-то одиннадцать и её такие события интересовали меньше, чем игры с мальчишками на школьном дворе.       Ей было почти семнадцать, когда один случайный ролик в паршивом качестве перековал мировоззрение, подкупив красивой историей чужого успеха. Фейт Морган, появилась в её жизни не слишком рано или поздно, а именно вовремя. Та, что нескладным подростком укатила покорять мир с дырявыми карманами, уже в девятнадцать стала одной из самых востребованных моделей Европы, а в двадцать три поставила на колени киноиндустрию, заставив критиков на неё молиться. Среди её достижений в Википедии этого нет, но в тот же год Фейт стала кумиром и вдохновителем для одной пылкой мечтательницы из Вечного города, за один-единственный вечер убедила не сдаваться, пока не дорвётся до желанной славы, утолив собственные амбиции. Нескольких статей в сети, подтверждающих, что хоть крупица правды в этой сказке на манёвр «через тернии к звёздам» имеется, хватило на осознание и принятие: Вик не просто хочет так же, она ещё и сможет. Если повезёт, даже уделает свою икону и придёт к признанию до отметки в двадцать три годика! С той поры на стене и прижился киношный постер, нервирующий их солиста; менялось место ночевки или жилье, но глянцевая бумажка неизменно кочевала с ними, как музыкальный инструмент или даже латентный член группы, а все рассуждения о неудаче сводились к бескомпромиссному:       — У неё же всё получилось!       И плевать ей, что к музыке кумир отношения не имел, как и к року, как и ко многим направлениям, которые Виктория прославляла и в коих черпала вдохновение. Фейт была скорее образом, мотивацией, живым доказательством того, что мир можно покорить, даже если он тебе отчаянно противится. Плевать, кто оспаривал её опальную веру в мечту: тревожащиеся за будущее девочки родственники или любой из их квартета с претенциозной пометкой «будущие легенды рока», когда сдавали нервы под давлением общества и реалий. Вик отбривала жестко и без оглядки, находя утешение в новой религии, а актриса с постера глядела на неверующего со снисходительным осуждением, точно защищала доверенные ей грёзы от посягательств. Вик больше не боялась упасть, надуманный образ с экрана стал ей крепкой страховкой.       Разве странно, что когда мечта сбылась, а признание ударило в голову даже раньше двадцать третьего дня рождения, Де Анджелис попыталась дотянутся рукой до своего выдуманного божества, подарившего силы в момент отчаянья? Алкоголь, эйфория, любовь миллионов людей по всему миру, хлынувшая тяжелой волной, — им ведь всем крышу снесло в один рывок и со свистом. И если Дамиано раздразнил прессу да выдал пару нетипичных снимков на потеху, что теперь, как вирусные по сети гуляют, то Вик пошла дальше и рискнула заявить о себе собственному кумиру. О них. В голове зародился комичный, напевный мотив:

Привет, это Måneskin! Мы пришли к тебе в лучах искусственного лунного света и немного поддатые, но с нами точно не скучно. Будем дружить, синьорина Морган?

      Всё равно произошедшее плохо укладывалось в помутнённом рассудке, а мысли наслаивались друг на друга, так что он с облегчением отвлёкся на Чили, выпрашивающую внимания и втиснувшуюся меж ними двумя. Подхватил болонку на руки, прежде, чем Вик успела почесать её за ухом, и принялся рассеянно поглаживать питомца, едва отмечая её попытки лизнуть его нос. Жара не спадала, хотя закат медленно таял, а с противоположной стороны на небо лилась мягкая лиловая краска, открывая дорогу тёплой летней ночи. На задворках сознания всё так же мелькала мысль, что он просто вырубился и видит сумбурный сон, ничего нового.       — Ты меня своим молчанием нервируешь, ты в курсе? — Вик так и не сделала последнюю затяжку, досадливо утопив окурок в полной доверху пепельнице, оставленной тут как раз после таких посиделок на не самых удобных ступеньках. — Давай уже, знаю ведь, что взбесишься! Я протупила, Дам, согласна на поучительную лекцию, только не тяни!       — Каешься, потому что тебе таки ответили? — спрашивал будто у ерзающей на коленях собачонки, не сводя с неё сонного взгляда. — И позвонили, наверное, не для того, чтобы посоветовать хороший курс лечения от алкоголизма, а ведь стоило.       Вик норовисто фыркнула и, взмахнув длинной челкой, тут же взглядом его прожгла похлеще майского раскалённого солнца. Душевные разговоры у них часто перекликаются с не менее душевной грызней и соревнованиями в остроумии.       — Знаешь, от тебя это максимально дико слышать после выступления а-ля пин-ап дива на всю, мать его, Европу, Дами! — она не менее эффектно вскинула ногу выше головы, демонстрируя простые тёмные шлёпанцы вместо итальянского сапога. Не стыдилась ни открывшегося вида, ни скакнувшего вверх тона, отчитывая с таким пылом, что любо-дорого смотреть. Спутанные пшеничные волосы в тающем свете последних прикосновений солнца походили на чистое золото, плавленое, тёплое.       А Давид не злился даже на йоту, ведь всё это они перемололи ещё на пути домой и пришли к выводу, что его шальные выходки под градусом скорее на руку сыграли, обеспечив сотни тысяч упоминаний в разных уголках мира. Может, и не самый разумный рекламный ход, но он вызвал повышенный интерес зрителей к группе даже после победы, когда казалось бы, дальше уже попросту неинтересно.       — Зря ты этот номер не повторила на всю, мать его, Европу, — флегматично обронил куда-то в сторону, уворачиваясь от шершавого языка Чили, — Получили бы тот же эффект, но в квадрате. Ты же видела лица этих заунывных мудаков — оно того стоило! Не все там скучные и пресные, но некоторых стоило поставить в позу собаки мордой вниз, чисто из любви к йоге и нирване. Исключительно в воспитательных целях, Винченцо, исключительно...       — Ну каков придурок...       Запал Виктории затух быстрее зажжённой спички и она только демонстративно качнула головой, глядя на него как на дитя балованное. Согласна по большему счёту, потому что сколько раз от них — «зелёных» ещё, — отмахивались, да смотрели как на недоразумение, рок ведь уже не в моде и вы, ребята, сценой ошиблись, не сюда вам надо, недоросли ещё до Евровидения. Ситуация поменялась диаметрально лишь благодаря неожиданной симпатии зрителей, что нисколько не влияло на взгляды некоторых профессионалов в музыкальной индустрии. Де Анджелис мысленно резюмировала для себя, что ковчег был сколочен любителем, а профессионалы построили «Титаник», но задетое самолюбие это мало спасало. Было приятно посмеяться им в лицо, а искренняя, бесконтрольная радость Дамиано на зло всем и вся, ей близка и понятна. Может и стоило, сделать парный номер... Но у них теперь другая дилемма, ею и созданная.       — Так зачем звонили? Привет передать или твоя святая с постера приглашает вместе выпить? — опасный приём, потому что кумира Вик защищала так же рьяно, как свою гитару. Но на этот раз только посмотрела исподлобья с неодобрением, без видимой угрозы расправы.       — Ты серьезно на это надеешься?       — Я надеюсь только выспаться. Ближе к телу, Вик. Или я к тебе Итана притащу за ручку. Это он у нас по части долгих хороводов вокруг очевидного.       — Она работать с нами согласилась, Дам.       Если это и хорошая новость, то реакция у инициатора забавы не соответствующая вовсе. Подруга сгорбилась рядом, уткнулась в колени и тихо промычала что-то едва ли цензурное, заставив вокалиста усмехнуться. Чили тут же вспомнила, кто здесь заботливая хозяйка, а кто просто часто рядом ошивается, и потянулась к девушке, решив, что та нуждается в её поддержке. Всё тыкалась носом то в спутанные русые волосы, то в сгиб локтя, пока её не взяли на руки, ревностно отстранив от Дамиано.       — Какая ты всё же собственница, — фыркнул, сведя брови к переносице да косясь на эту сладкую парочку. — Поправь, если заблуждаюсь, но Фейт не поёт и на сцену не метит, так? Стало быть, коллаборация ей на хрен не сдалась. В чём тогда смысл?       — Я не знаю ещё. Для меня добрая половина этого звонка, что белый шум. Как услышала главное — сразу выпала из реальности, а очнулась уже тут и почему-то с тобой под боком. Надо ребятам ещё рассказать...       — Завтра, все уже выдохлись. А если сейчас Томаса разбудишь, он точно начнёт кусаться. Пожалей бедолагу.       Де Анджелис явно хотела оспорить это заявление, вскинулась на него, беспокойно сверкая глазами, но Давид только головой покачал, пресекая заранее любые попытки возразить. Знал, что ей сейчас невтерпёж, что загорелась очередной почти сбывшейся мечтой, а ещё, вероятно, испугалась. Когда заветное исполняется вместо радости душу часто сковывает страх: в твоих руках то, чего давно и истово хотел, но кто бы подсказал, что с ним делать.       — Завтра, Вик, завтра, а сейчас попробуй поспать, ладно? Ты сама не до конца понимаешь, что произошло, а я и подавно. В первую очередь завтра поведаем остальным о неожиданном витке событий, а там посмотрим. И не парься, тебе же и Эверест покорить по силам, а?       Он со смешком увернулся от очередного пинка по рёбрам, встрепал её чёлку, и поднялся со ступеней. Уже у дверей его нагнала Чили, первой вбежав в дом, а позади шлёпала басистка, хрипло ворча под нос что-то про собак и Иуду... Они разошлись уже на втором этаже, каждый спрятался за своей дверью, не растрачиваясь на прощания и пожелания добрых снов. Спустя два непрерывных дня, потраченных на репетиции и решение организационных вопросов, любой сон автоматически зачислялся, как замечательный. Дамиано поспешно задёрнул тяжелые шторы, прячась от ржавых неаккуратных мазков на небе и первых робких созвездий, с облегчённым вздохом упал поперёк кровати, радуясь отсутствию раздражающих звуков и запахов. Комната пропиталась его присутствием и привычками: кондиционер для белья, табак, мята... И относительная темнота. Прикрыл уставшие глаза лишь на минуту, надеясь, что необходимость возьмёт своё и он вырубится, как по щелчку, но растревоженные новой информацией мысли не позволяли уснуть, усиленно толкая мыслительный процесс. Прежде не обманывающая его интуиция, любезно подсказала, что Вик о чём-то трусливо умалчивает, выдавая новости в безопасных дозах. Но разбираться с этим сейчас не имело смысла, они оба слишком выдохлись... Дамиано поёрзал на заправленной кровати, сползая ниже и позволяя голове свеситься вниз с кровати. Прилив крови уже через несколько минут вызвал лёгкую щекотку в переносице, но не унял неожиданно вспыхнувший на подкорке сознания интерес. Его хватило где-то на три с половиной минуты, не больше. Любопытство вцепилось в горло с такой силой, что не получалось даже сделать глубокий вдох.       — Гадство, какое-то... — ворчал, выискивая взглядом забытый за ненадобностью телефон. Тот нашелся на столе, рядом с пепельницей и потрёпанным томиком сочинений Ларошфуко, что порой баловал владельца поразительно меткими выражениями. Припечатал для верности, уже поднимаясь на ноги: — Просто форменное издевательство.       Угомонить Вик, убедив, что ничего сверхъестественного не происходит и ей стоит отдохнуть — это одно. Угомониться самому, когда в голове болезненными вспышками зарождаются догадки, гипотезы и опасения — уже совсем другое. Он злился только самую малость, но в силу недосыпа, а при другом раскладе с удовольствием распекал бы их неусидчивую басистку на все лады, доходчиво объяснив, почему не стоит впутывать их всех в такого рода авантюры. Сделал для себя пометку выдать леща Лео, который, наверняка, тоже не от трезвого ума в этом участвовал и вряд ли пытался отговорить Викторию. Они тут все оказались только потому, что у этой маленькой девчонки шило в заднице, вечно тянущее её напролом и всем наперекор, да фонтан не всегда здравых идей. За что явно стоит сказать большое спасибо. На одном здравомыслии они бы дальше камерных перфомансов на Виа дель Корсо не уехали. Может, она и сейчас счастливый лотерейный билет вытянула...       Да только Дамиано на удачу не любит полагаться, а потому сидел теперь на столе, гордо проигнорировав стул, между пепельницей и книгой француза-моралиста, нервно вбивая в поисковик чужое имя. Подсвечивающий экран давил на глаза и первые пару минут картинка смазывалась в маслянистое полотно художника-неудачника. Странно ли, что после слова «Фейт» первой подсказкой выскакивало не католичество или ислам, а уже знакомая ему фамилия? Едва ли... Первой выпрыгнула из ряда ссылок вездесущая Википедия, дальше с десяток таких же сводок от аналогичных сайтов, где посетителю скармливали почти дословно скопированную биографию, набор неинтересных фактов и фильмографию с впечатляющим списком наград и номинаций на десерт. А ему так это интересно, что зевать охота... Вкладка новостей вносит разнообразие, быстро пояснив, что отполированную до глянцевого блеска актрису обожает не только публика, но и пресса, причём буквально. Он, не зацикливаясь на чём-то одном, листал заголовки, иногда цепляясь взглядом за общее содержание, но не удосужился открыть хотя бы одну статью. Не настолько это интересно. Да и главное оказалось на поверхности: из полсотни заголовков разной степени свежести, только два тянут на скандальные, да и то с натяжкой. DailyMail прозвали её голливудской пай-девочкой, и в целом, не прогадали.       Тогда паззл и сложился. Медленно, неохотно и криво, но хоть как-то, радуя намёком на ясность. По возвращении в родную страну самой большой головной болью для всей группы стал разрыв контракта с их менеджером, поскольку Марту они давно считали скорее членом семьи, чем наёмным работником. За всем этим как-то легко терялся не самый приятный разговор с представителями лейбла о важности имиджа и репутации, которая у них пока плавает где-то между отметками «талантливые» и «проблемные». В первых можно вкладывать время и деньги, а вторых лучше наспех утопить, как котят, пока не слишком поздно. Такой фразы, конечно, не прозвучало, но услышали её все, как фоновую мелодию. И даже не было особых сомнений, что так оно и будет, если скандалы и сомнительные выходки на потеху публике, станут им визиткой. При таком раскладе, они будут далеко не первыми победителями Евровидения о которых быстро забудут, оставив пылится во вчерашнем дне среди других одноразовых триумфаторов...       Не самая радужная перспектива, но им уже давно втолковали, что музыка никого не волнует, если не окупается. Хотите свободы творчества? Тогда маршируйте нестройным рядом обратно на улицы, выгрызать лучшее место у других «свободных» музыкантов и рвите глотки в надежде быть услышанными. Счастливого пути и всего хорошего! А хотите мировой славы, детишки, тогда соответствуйте ряду требований и приносите определенный доход, привлекайте спонсоров и не создавайте убытков тем, кто уже в вас вложился. В своё время эти простые истины им разжевала и вложила в рот именно Марта — правдиво, но почти безболезненно. Розовые очки никто не бил с размаху, их осторожно сняли и демонстративно выбросили вместе с детством и убеждением, что искусство бесценно. Они на тот момент ещё не перешагнули инфантильные порывы и амбициозные грёзы, но приспособились быстро и уже не удивлялись цинизму нового для них мира. Абстрагировались, оставляя для себя маленький укромный уголок, где музыка пишется ради музыки, а не примитивного заработка, повесили замки на двери и предупреждающие таблички. Теперь их вытаскивали из этой безопасной зоны, доказывая, что важно не то, что они делают и пытаются донести, а то что мир о них думает.       А у них за одну только неделю смехотворный скандал с наркотой в прямом эфире и громогласное обвинение в плагиате... Хороший старт, Måneskin, так держать!       Дамиано понимал, что имя Фейт Морган выбелено пиарщиками с особым упорством и, пожалуй, с хлоркой, даже нос зачесался от едкого запаха фальши. Оставаться на пике известности и не изваляться в грязи это ещё изловчиться надо, есть чему поучиться. И любое взаимодействие с ней вызовет положительные ассоциации у прессы или у толстосумов, которые её успехи спонсируют. Хороший способ заработать несколько очков в карму... Впрочем, что они ей могут предложить взамен? На что рассчитывала эта особа, когда решила ответить согласием на явно сомнительное предложение от Вик? На этот вопрос всезнающий поисковик ответа, увы, не имел.       Уже почти задремав на столе в не самой удобной позе, то ли по ошибке, то ли из присущего ему любопытства, мазнул пальцем по разделу «Картинки». Экран вспыхнул сборкой цветных пятен на любой вкус: мероприятия, фотосессии, труды вездесущих папарацци или кадры с большого экрана... Открыл одно изображение, фыркнул и перелистнул к следующему, тут же недовольно скривив губы, и так ещё несколько раз, пока не выругался в бессилии. У неё что на старом постере со стены, что на фото всё тот же пронзительный взгляд, от которого он привык отворачиваться почти автоматически, едва ступал в комнату Де Анджелис. Чересчур броский и яркий взор, затмевающий насыщенностью цвета реальный мир, но привлекательный для пресыщенного зрителя. Уже не стоило и надеяться, что это линзы или какая-то оптическая иллюзия, дорогостоящий обман, заманивающий в темноту кинотеатра. Нет, всё те же огромные глаза фарфоровой куклы — чёрные, как угольки, тёплые, без дна и края. Хуже всего оттого, что чужой взгляд его будто держит, к месту прибивает, посылая лёгкий холодок вдоль позвоночника и, пожалуй, когда на тебя смотрят два чернеющих отверстия двустволки, ощущаешь что-то похожее. Дамиано это ощущение не нравится до одури и неприятной дрожи, какое-то инстинктивное опасение, неясное отторжение на генетическом уровне. Не нравится ощущать, как кто-то взглядом черепушку вскрывает... Он пять лет этот трюк разгадать не мог и раздраженно отворачивался от выдуманного Вик алтаря, чувствуя фантомную боль в затылке. Вот и сейчас поспешно погасил экран, чтобы глянцевая чернота смыла чужие черты и уже знакомые парализующие ощущения. Выдохнул со свистом в мягкую темноту спальни и оставил телефон поверх потрёпанной книги. Сюрреализм какой-то... Но эти едкие, не имеющие подспорья эмоции хотелось спрятать в узкой пластиковой коробке уснувшего мобильного и оставить на суд герцогу де Ларошфуко. Выключить нажатием кнопки, которую он не мог найти.       Интересно, если всё же придется сотрудничать, как ему избежать прямого зрительного контакта и не выставить себя законченным мудаком?       Разговор на лестнице с Вик поутру воспринимался им, как какой-то абсурд, шальная фантазия измученного разума. В реальности состоявшейся беседы убедило только незакрытое окно браузера в телефоне и собственная обличающая история поиска, которую он отчего-то решил удалить. Затем был горячий утренний кофе, а на завтрак омлет с овощами и публичное признание от их бас-гитаристки в сокрытом преступлении. Последним давились только Итан и Томас, явно не готовые к новой информации, пока Давид потягивал кофе и мысленно с чувством комментировал каждое новое действие. За попытку комментировать вслух его едва не лишили бодрящего напитка...       Виктория, должно быть, это соло репетировала. Уж больно метко бросалась словами, ненавязчиво подчеркнув, что упрекать её уже не имеет смысла, опоздали. Впрочем, Дамиано это не останавливало. Он неплохо выспался и теперь регулярно напоминал, что их прелестная синьорина Де Анджелис наклюкалась на радостях и нехило так проебалась. У Вик на эти невероятно мудрые замечания всегда имелся ответ: коронный воздушный поцелуй, который едва она отнимала руку от губ магическим образом трансформировался в оттопыренный средний палец.       — Ты знал? — уточнил Томас, не заметив за фронтменом и малой доли ожидаемого удивления. Только театральное недовольство, разыгранное непосредственно для Виктории.       — Вчера расколол её, пришлось применить пытки из арсенала Древнего Китая. А эти ребята фигни не посоветуют, знаешь ли...       Вик посмотрела на него, как на умалишенного и весьма однозначно постучала пальцем по виску. Итан тихо усмехнулся, почти не удивляясь обстановке в коллективе и принялся убирать посуду со стола, иногда звеня вилками. Томас хмурился, пытаясь выявить неизвестную в данном уравнении, но не имел вводных данных.       — Ладно, а дальше-то что?       — Процедура отбеливания... — проворчал Дамиано в содержимое собственной чашки, но гитарист его не расслышал.       — Что?       Вик же напротив, подозрительно прищурилась, силясь взглядом просверлить ему переносицу и, вероятно, догадавшись о маленьком расследовании итальянского Шерлока Холмса. Тот, в свою очередь, упорно делал вид, что ничего не замечает и даже великодушно помог барабанщику загрузить посудомоечную машину. Итан бросил в его сторону нечитаемый взгляд, беззвучно дёрнул уголком губ в намёке на усмешку и развернулся к столу, где Вик выстукивала по деревянной поверхности весьма узнаваемый мотив. «В пещере горного короля»? Она серьёзно, что ли? Он спрятался от Виктории за дверцей холодильника, якобы выискивая что-то вкусное, и принялся игриво мурлыкать «Шутку» Баха, вызвав чей-то сдавленный смешок. Это Томас пытался оставаться серьёзным, наблюдая за их ребячеством и цедил смех в кулак. Дамиано вернулся к столу только предварительно вооружившись бананом и нацепив самую невинную улыбку, которая на враждебно настроенной басистке не сработала.       — Потом подерётесь, — спокойно осадил друзей Итан, потеряв букву «р» в процессе и поправив небрежный пучок на затылке. — Томас прав, сейчас другое интересно. Что нам предлагают и на каких условиях?       — Она же вроде актриса, не? — вставил их гитарист, недоумённо вскинув светлые брови и поочерёдно заглядывая в глаза друзей. — Или решила, что киноэкранов мало и пора покорять новые вершины?       — Ага, — не без удовольствия поддакнул Дамиано, размашисто кивнув. — Начнёт сразу с Эвереста!       Шутка была понятна далеко не всем, но пыхтение со стороны Де Анджелис однозначно того стоило! На сей раз не выстукивала ногтями мелодии-намёки, а прямо пообещала пустить банан в его руках на клизму. Для особо словоохотливых и остроумных. Впрочем, она явно пользовалась этой пикировкой, как передышкой в разговоре о всё той же экранной святой. А затем пришлось куда более простыми формулировками объяснять то, к чему Давид пришел после пролистывания сводки новостей. У Фейт Морган безупречная репутация, громкое имя, связи и безоговорочная любовь публики... Проще говоря всё то, чего от них настойчиво требует лейбл звукозаписи, штампуя нормы поведения и рамки дозволенного. Детали ещё не оговаривались, но предварительно им обещан хороший пиар, привлечение новой аудитории, полезные знакомства и спонсорство. Сладкие, ароматные плюшки... А взамен редкие, но яркие выступления на определенных мероприятиях в течении следующих двух лет. И только-то.       — Как-то слишком сладко, прямо зубы сводит... — несмело проговорил Томас, опуская глаза. Не зря, потому что Вик вспыхнула, как по щелчку, восприняв его сомнения почти как личное оскорбление. Всё же речь шла о Фейт... Здравомыслие за басисткой, защищающей своего кумира, явно не поспевало.       — И это меня ты зовёшь параноиком, дитя теории заговоров?       Раджи тут же вскинул руки в защитном жесте и взглядом выискивал кухонное полотенце на роль белого флага. Искомое подсунул невозмутимый Итан, спокойно наблюдающий за развернувшимся шоу и пока сохраняющий нейтралитет. Гитарист неуверенно мял полотенце в руках, очевидно, не зная стоит им размахивать в знак капитуляции или отбиваться от Де Анджелис.       — Дитя или нет, — Дамиано предпочел вмешаться прежде, чем Томас спрячется под стол от напора школьной подруги. — А устами ребёнка глаголет истина. Тебе самой это не кажется слишком большой удачей?       — Мне кажется, что вы не смотрите дальше своего носа. И если с этим товарищем всё предельно ясно, — она угрюмо кивнула в сторону их солиста. — Ему нос уже много лет вид перекрывает, то от тебя я ждала большей широты взглядов, Томас. Хоть на секунду оцените возможные перспективы!       Дамиано проглотил замечание, что кто-то должен оценить и возможные риски. От него эти слова она сейчас воспримет только как открытое нападение. Всё происходящее походило на быстро разворачивающуюся авантюру, и если раньше они рисковали и, не глядя, шли ва-банк, то на сегодняшний день бесспорно есть, что терять. А Вик горела, свято верила и метала яркие молнии взглядом, сжигая любые опасения дотла. Было что-то опасное в её обожании, стремлении приблизиться к Фейт, как в вышедшей из берегов реке, что мутной волной затапливала новые территории, смывая всё на пути. Раньше этот образ жил лишь в её комнате, а сейчас грозился наводнить весь дом и даже влиться в творческую среду. Какое-то стихийное бедствие...       — Итан? — Вик обернулась на притихшего барабанщика, разглядывающего браслет на собственном запястье. Свела брови к переносице и готовилась сражаться, отстаивать своё мнение перед каждым из них, спорить до хрипоты и боли в горле. К счастью или к сожалению, не пришлось.       — Как по мне рано отвергать такую возможность, — ударник мягко повёл плечами, выпрямился и на выдохе поспешно продолжил, прежде, чем Виктория решила праздновать победу, а Дамиано — направлять заблудшую овечку. — И соглашаться тоже. Мы же на стадии обсуждения не только меж собой, но и с Фейт. А значит будет договор, пункты, подпункты, юристы и много условностей, которых мы ещё не знаем. Не говоря уже о том, что она может отказаться от этого в любой момент. Но нет никакого риска в более детальном рассмотрении подобной возможности. Спрыгнуть можно в любой момент, так?       Томас флегматично кивнул, явно обрадованный хоть каким-то компромиссом, сводящим на нет зарождающийся спор. Де Анджелис благоразумно удержалась от комментариев, но довольно хлопнула в ладоши и улыбалась точно сытая кошка. Дамиано молчал и крутил банан на столе, как пистолет в игре в русскую рулетку. «Дуло» второй раз подряд указывало на него. Чертовщина какая-то...       — Ненавижу, когда ты прав, а ты часто прав, Эдгар. Не можешь одолеть зловредную букву «р», и всё равно не ошибаешься, — с наигранной обидой проговорил Давид и толкнул по столу банан в сторону друга. Тот с лёгкой улыбкой принял трофей и тут же взялся очищать фрукт.       — О, то есть ты отступаешь, Дзи Дем? — уточнила Вик, лукаво сверкнув взглядом из-под непослушной чёлки.       — Временное перемирие на благо всего мира, Виктория. Я всё же человек добрый. И умный, а потому не стану растрачиваться на преждевременные конфронтации. И нет, это не твоя победа — это пауза.       Он чётко отстучал основной мотив турецкого марша Бетховена по столешнице и удалился под гудящие смешки Томаса.       — На счёт умного, конечно, перебор... — хмыкнула Вик за его спиной, но продолжать полемику не хотелось — на данный момент тема себя исчерпала. Бессмысленно спорить. У Вик, наверняка, шоры на глазах, а в голове уже сто и один сценарий развития событий в которых она знакомится со своей святой, приближается, приравнивается к ней, как будто не было пяти лет пропасти между безымянной девочкой, мучающей гитару до кровавых мозолей на пальцах, и двухмерной картинкой со стены, безучастно наблюдающей за её слезами и улыбками.       С одной стороны он её прекрасно понимал, правда. Помнит ведь, как засыпал, воображая, ну скажем, знакомство с Бритни Спирс, где поп-принцесса и кумир с младых ногтей не просто узнаёт о его существовании, но ещё и признает равным себе, оценив скромные достижения и наличие потенциала. Они бы непременно нашли о чем поговорить, даже спели бы вместе, куда же без этого... Много было таких фантазий, слепленных из сладкой ваты и бурного воображения, пустых по сути, но оставляющих немного тепла в самой сердцевине души. Разные звёзды, схожие сюжеты и терпкое послевкусие от осознания, что уж такие мечты явью не станут, так просто не бывает. Дамиано всегда отличал мечты невыполнимые от достижимых, не путался и не погружался в призрачные фантазии, отдавая всего себя тем грёзам, которые имели хоть какие-то реальные очертания. Мечтал осторожно, с опаской, зная что почва под ногами в таких воображаемых путешествиях — это только его смелые фантазии. Из них не построить мост. С Вик всё иначе, она несбыточное сделала своим будущим и теперь не шла, а неслась вперёд, без оглядки. И отчего-то это его пугало. Как бы голову не расшибла в спешке их бесстрашная девица, сражающая драконов гитарными соло и спасающая непутёвых принцев.       Спустя несколько часов в спальню заглянул Томас, просунув в проём косматую голову. Привлёк внимание тихим стуком по приоткрытой двери и вопросительно вскинул брови, что можно было трактовать как-угодно: от «можно войти?» до «ты уже угомонился, ненормальный?». Дамиано только приглашающе махнул рукой, обводя пространство вокруг себя, и снова уткнулся в блокнот, где один и тот же куплет в пяти вариантах криво расходился по строчкам. Некоторые слова были зачёркнуты и обведены снова, как будто он хотел и не решился выбросить их из нестройного ряда. Раджи тем временем обосновался на углу кровати, подогнув под себя левую ногу и красуясь носками с не в меру жизнерадостным Спанч Бобом.       — Нагрянула муза?       — Скорее загуляла... Увидишь эту путану — веди домой, а то я в шаге от регистрации на сайте для рифмоплётов-любителей.       Несколько минут молчания разбавлял шепот грифеля, марающего бумагу новыми-старыми словами. Боковым зрением солист видел, как его друг водит ногой в такт какой-то другой мелодии, и дёргает смятое белое одеяло, точно гитарные струны. Нетерпение сгущало воздух, мягко вибрировало между ними, окончательно сбивая с мысли. Теперь ушло не только вдохновение, но и упорство, желание выдавить из себя хоть несколько сухих предложений.       — Ладно, и о чем разговор? — бросил изуродованный бесплодными потугами блокнот на соседнюю подушку, тут же впившись взглядом в Томаса.       — Всё о том же, только давай без музыкальных вставок с «тонкими» намёками на толстые обстоятельства. Ты так взвился из принципа или из вредности?       Дамиано хмыкнул, на секунду отводя взгляд, точно выискивая ответы на подоконнике, где недовольно ежился маленький кактус, отчаянно пытающийся выжить во враждебной среде, пропитанной сигаретным дымом. А владелец комнаты метался от излишне заботливого, поливающего единственное растение сверх меры, до самого отъявленного склеротика, забывающего о такой необходимости. Упрямый кактус, подвид которого он благополучно забыл, держался на чистой вредности и природной неприхотливости.       — Вариант два в одном ты почему отсеял? Слишком хорошего обо мне мнения?       — Слишком давно тебя знаю.       — Тем более, — с усмешкой парировал Давид и съехал вниз по подушке, укладывая одну руку за голову. В другой руке относительно ловко вертел обточенный карандаш, выстукивая по бедру ритм всё того же недобитого куплета. Заговорил снова уже вполголоса, серьезнее, вдумчивее, чувствуя раздражающую необходимость обсудить всё с кем-то менее субъективным, чем их басистка. — Ты сам сказал — всё это сплошной сахар.       — С каких пор ты боишься диабета?       — Я не о себе парюсь.       Томас смекнул мгновенно, понятливо поджав губы, и стал ещё больше походить на грустного обросшего щенка. Он запустил пальцы в волосы и зачесал назад надоедливую челку, а потом произнёс на выдохе, осторожно подбирая слова:       — Наличие подвоха необязательно, Дамиано, мы гадаем на воде.       — Ага, — тут же кивнул вокалист, почти обрывая собеседника. Карандаш всё быстрее барабанил по коже, оставляя маленькое красное пятно — отпечаток растущего раздражения. — Только учти, у Вик в голове за пять лет заварилась очень характерная лапша, которой Фейт Морган щедро угощает всех своих фанатов; из обрывков интервью и пафосных цитат выстроился образ, который может оказаться прямо противоположным реальности. Интересно, что будет, если эта современная святая разочарует её? Не говоря уже о том, что я с трудом представляю нас в одной связке с человеком, позиционирующем себя, как самое милое существо планете на ряду с пандами и щенками.       Раджи крякнул и в зелёных глазах появились задорные смешинки.       — Панды и щенки? Такое поэтичное сравнение! Да ты сегодня в ударе, чувак!       — Может поэтому так хочется тебя ударить?       Вокалист схватился за подушку и запустил снаряд в противника, попутно сбросив на пол свой блокнот. Томас ловко поймал её и взобрался на кровать, тут же нависая над Дамиано, как подвыпивший Биг-Бен в итальянском изложении. Парня порядком шатало на неустойчивом матрасе, но это не помешало ему дважды оглушить приятеля подушкой. Короткая потасовка закончилась надсадным пыхтением гитариста в ту же подушку, пока Дамиано с важным видом восседал сверху, придавив голову несчастного собственной задницей.       — Хочешь сказать, что-нибудь ещё, малыш Тони? — снизу донеслось усиленное мычание и фронтмен почти пропел в ответ: — Говори громче, тебя плохо слышно!       Дамиано перестал изображать из себя курицу-наседку, только когда Томас выдохся и с чувством ущипнул его за бедро, заставив зашипеть.       — Ты придурок, — ровно объявил парень, оставшись пластом лежать на кровати. Одеяло почти сползло на пол ко второй подушке, а на мятой простыне в случайном порядке можно было отыскать телефон, забытый в пылу схватки карандаш и зажигалку, которую хозяин комнаты безуспешно искал всё утро.       — А ты нарвался.       — А ты её гуглил!       У Дамиано ушло полминуты на осмысление из-за резкой смены полярности в разговоре, пока он сверлил ухмыляющегося гитариста нечитаемым взглядом. Затем замялся и тем самым выдал себя с головой, вызвав у друга довольный хохот.       — Ну точно гуглил!       Теперь отрицать было глупо, так что он только почесал щеку, недовольно скривив губы, и вяло отмахнулся:       — Будто ты не сделал тоже самое после программы утренних новостей в прямом эфире с Викторией Де Анджелис.       — Было, — простодушно признался Томас, дёрнув плечом.       — И что скажешь? — он не удержался от вопроса, любопытно заглядывая в чужие глаза. — Синдром отличницы или лицемерие? Не может же она быть взаправду безгрешной.       — Да ну? Не ты ли её святой прозвал, Дам? — насмешливо уточнил парень, разворачиваясь к нему и умостив голову на согнутую в локте руку. — Я пытаюсь не спешить с выводами и тебе советую сделать так же. Мы её не знаем, а Вик знает, но только на поверхности, рано судить. Возможно, ошибается кто-то один, а может и все. И, честно сказать, перспектива складывается приятная, даже если доверия не вызывает...       Дамиано выдохнул горестно, подавив желание язвительно напомнить, что за просто так мышиное счастье любых сортов выдают только в мышеловках. Но Томас и так это понимает, в отличии от их бас-гитаристки. На него давило вчерашнее абстрактное напоминание о череде фотографий одной и той же девушки с обсидиановыми глазами. В груди засело неясное, незнакомое ему прежде чувство без названия и формы. Оно только жгло, зудело под кожей, как крохотная, чертовски раздражающая заноза, которую не вытащить из глубин сознания дружеским разговором или здравыми суждениями. Что-то фантомное вцепилось в душу цепкой хваткой, вытравливая из его комнаты и ветренную музу и видимость покоя, приправленного крепким табаком.       — Надеюсь ты прав, потому что у меня паршивое предчувствие относительно всего этого.       Томас хмыкнул, сводя разговор к шутке о экстрасенсорных способностях и блестящем будущем друга в роли гадалки Дамии с цыганскими браслетами на руках и в безразмерной цветастой юбке. Вокалист усмехнулся, подхватил шутку, дополнил образ карикатурным макияжем и гнусавым акцентом, сдобренным убойной дозой жеманства. Они дурачились, смеялись, читали его заметки для будущей песни, силясь подобрать слова, и больше не говорили о Фейт Морган. Её и так было слишком много в этом доме за последние сутки.