Шляпы

       У статуй дзидзо очень ответственная работа. Оберегать путников и помогать несчастным детям, которым не повезло умереть раньше родителей, — всё это ваша миссия, и ты как никто другой это понимаешь. Стойко выдерживать холод, от которого трескается даже твоя кожа, терпеть снег и дождь, своей пробирающей сыростью проникающие в образовавшиеся трещины, неподвижно стоять под палящим солнцем, раскаляющим твоё тело так, что оно становится горячее адского пламени, — всё это ты сносишь безропотно. Ведь это — твоя миссия; ведь никто другой с ней не справится; ведь только ты можешь помочь этим несчастным детям и защитить одиноких странников. Ты понимаешь, что твоя миссия благая, и никогда не жалуешься.        Впрочем, не то чтобы ты была на это способна.        Ты — каменная статуя дзидзо. Ты стоишь на обочине дороги и, наблюдая один и тот же пейзаж, круглый год несёшь свою тихую службу. Выслушиваешь просьбы взволнованных близких и безутешных родителей, передаёшь их нужному божеству, выдерживая любую непогоду, — так выглядит твоя рутина. Разве что иногда благодарные сердца принесут тебе подаяние — скромный кусок алой ткани, не более. Но даже от него на душе уже как-то теплее — и теплее плечам, припорошенным снегом...       — Да, нелегко тебе приходится, приятель!        ...Но иногда происходят выбивающиеся из привычного ритма ситуации. Как эта.        Перед тобой на дороге стоит чёрно-белая волшебница. Ты её хорошо знаешь: она частенько проходит этой лесной тропой, когда хочет немного размять ноги после очередного "эксперимента" или когда "охотится" за магическими грибами — всё это ты знаешь из её же бормотания. Она, в конце концов, любит поговорить сама с собой.        Сейчас же, когда она стоит перед тобой, уперев руки в бока и покачиваясь на пятках (в снегу под её ногами за это время образовались две глубокие лунки — она провалилась уже по щиколотку), тебе кажется, что она тоже тебя "хорошо знает" — вон, разглядывает, как давнюю подругу, и улыбается совсем фамильярно, своей нагловатой, но добродушной ухмылкой, которую ты так часто видела на её губах, когда она шла по этой тропе с красно-белой жрицей или с белокурой волшебницей. Разве что раскраснелась она совсем по-особому — трескучий мороз сегодня вовсю щиплет её щёки.        А над этими щеками — тёплый, заботливый взгляд орехово-золотистых глаз.        ...Тёплый и заботливый? Какая глупость. На дзидзо вроде тебя можно смотреть разве что с благодарностью за ребёнка или путника — но уж никак не с заботой о тебе. Ты ведь просто камень, не более.        ...Но тогда почему эта волшебница, которая никогда ни о ком другом тебе не молилась, так уверенно подходит к тебе сейчас именно с этим выражением?        Ты её не понимаешь. Не понимаешь, о чём она думает, опускаясь перед тобой на колени и, вместо слов молитвы, даря тебя нежное поглаживание тёплой, одетой в мягкую варежку ладони; не понимаешь, почему она так ласково, но немного хитро улыбается тебе (тебе! Не кому-то иному, а именно тебе!); не понимаешь, по какой причине сырость снега, заменяющего тебе шапку этой холодной зимой, сменяется мягким, солнечным теплом. Теплом шляпы, ещё мгновение назад бывшей на голове волшебницы и впитавшей её тепло.        А волшебница уже поднимается на ноги, отходит на пару шагов назад и, любуясь результатом своей "работы", звонко смеётся.       — Так-то лучше! — говорит она, и её рука автоматически тянется к (уже) отсутствующей шляпе — и, не найдя её, останавливается в воздухе у макушки. На её губах появляется очередная усмешка. — Теперь не замёрзнешь, да и от солнца, если доживёт, неплохо защитит!        И, развернувшись на каблуках, она уходит, насвистывая какой-то незатейливый мотив.        Оставляя тебя одну... точнее, наедине с теплом, переданным через шляпу.

***

      — Извините за беспокойство...        Дверь приоткрывается робко, с тихим скрипом — и ты опасливо просовываешь голову внутрь.        В магазине царит настоящий хаос: предметы различнейшего назначения горами лежат прямо на полу, полки шкафов ломятся от кое-как запиханных книг и бутылей (и как только они держатся вместе?), а у одной из стен буквально свалены мётлы. Всё это еле-еле освещено слабым февральским солнцем, льющемся сейчас только из одного окна — все остальные забаррикадированы стопками книг, — и ты бы назвала это место мрачным... если бы его не освещало другое, не небесное "солнце".        Когда ты вошла, хозяйка магазинчика подняла свою белокурую голову от какого-то исследования и, увидев тебя, просияла лучезарной улыбкой.       — А, привет, Наруко! — здоровается она, поднимаясь с места, и с усмешкой замечает: — Нечасто ты заходишь ко мне сама... Собственно, это первый раз?        И идёт тебе навстречу, в то время как ты со смущённой улыбкой киваешь, продолжая робко стоять на пороге, пряча руки за спиной.        С того происшествия со шляпой прошло достаточно времени, и многое успело измениться. Самое главное — ты больше не каменная статуя дзидзо; ты — волшебница из Магического леса, Ятадера Наруми. И, будучи волшебницей из Магического леса, ты, конечно, уже не раз сталкивалась со своей старой благодетельницей, Кирисаме Марисой. Впрочем, ваши взаимодействия не отличались чем-то особенным — так, познакомились, да ты кратко объяснила кто ты и поблагодарила за шляпу, а после лишь что-то очень невнятное. Однако даже этого Марисе, похоже, было достаточно: уже в третью встречу ты каким-то образом превратилась в "Наруко", да и вообще она общалась с тобой так, словно вы были давними подругами. Тебе с твоей замкнутостью подобная фамильярность до сих пор кажется... странной.        Странной — но отчего-то очень согревающей.        Пока Мариса суетливо обхаживает тебя, ты скромно сидишь на одной из куч (по словам хозяйки, это — скамейка) и, вознося мысленную хвалу богам за то, что весь этот бардак скрывает твою ношу, с любопытством оглядываешь магазин и по совместительству дом Марисы. Ты волшебница уже достаточно давно, но до сих пор не привыкла к тому, что окружение может выглядеть как-то иначе, чем один и тот же пейзаж, меняющийся исключительно в зависимости от погоды. И, на фоне того относительно стабильного пейзажа, хаос "Магазина магии Кирисаме" определённо производит впечатление. Ты и предметы-то вычленить из него не всегда можешь — кроме, разве что, валяющихся в самых неожиданных местах остроконечных широкополых шляп. Шляп, похожих на ту, с которой началась твоя симпатия к волшебнице.       — Так чего пришла, Наруко? — спрашивает Мариса, ставя на бочку перед тобой поднос с двумя чашками дымящегося чая. — Просто проведать или по делу?        И, не дожидаясь ответа, отпивает свой чай, а затем подпирает лицо ладонью и с дружелюбной, но при этом загадочной улыбкой смотрит на тебя.        Ты слегка теряешься под таким взглядом: она будто смотрит тебе прямо в душу, пытаясь проникнуть в глубины твоих мыслей. Этот взгляд по-прежнему тёплый, но в то же время очень проницательный. Ты чувствуешь, что, если будешь слишком медлить, она прочтёт твои намерения до того, как ты сможешь их осуществить, и сглатываешь. "Нужно спешить!" — проносится в твоей голове.        Ты рассеянно киваешь, разворачиваешься... и, достав из-за спины новенькую чёрную шляпу, протягиваешь Марисе.       — Я хотела отблагодарить тебя за то, что ты сделала, Мариса-сан! — выпаливаешь ты — и зажмуриваешься, боясь реакции.        Реакция следует не сразу. Несколько секунд Мариса растерянно молчит, очевидно, удивлённая твоим жестом. Наконец, ты опасливо открываешь глаза — и тут же удивление на её лице сменяется весельем и звонким смехом.       — Да ладно тебе, Наруко! — наконец, произносит она, утирая выступившие слёзы. — Я ведь уже говорила: та шляпа была старая, так что ничего особенного не...       — Вот потому, — перебиваешь ты, сама же удивляясь собственной настойчивости, — что она была старая, я и решила сшить тебе новую!.. И, — продолжаешь ты уже более тихо, опуская голову и прячась от взгляда Марисы за собственной соломенной шляпой, — я уже говорила, что тот случай для меня действительно особенный, так что... я чувствовала, что просто обязана тебя отблагодарить не словом, а делом.        Говоря это, ты с трудом не запинаешься. Почему-то рассуждать о своих чувствах оказывается невероятно трудно, сколько бы ты ни прокручивала нужные слова в голове до этого. Ты волнуешься, и твои пальцы невольно сжимаются на полях шляпы. Боль в них напоминает о том, как ты исколола подушечки иглой в процессе шитья (теперь-то они уже не каменные!), как ты с трудом нашла нужную ткань и упросила семицветную волшебницу научить тебя шить (причём всё до признания, что ты хочешь сшить такую шляпу, было удивительно просто для твоей замкнутой натуры, но как только дело дошло до него, язык внезапно стал очень плохо поворачиваться во рту)...        А пока ты сидишь и переживаешь, Мариса не сводит с тебя внимательного взгляда, ты это чувствуешь (ты вообще хорошо чувствуешь, когда на тебя смотрят). Наконец, в поле твоего зрения оказывается её рука; она слегка касается твоей (сердце пропускает удар), когда проводит по краешку шляпы, будто проверяя её качество (а ведь ты шила в первый раз, и даже с хорошей тканью она наверняка вышла никудышная!)... а затем уверенно берёт её из твоих рук. Ты поднимаешь на Марису неуверенный взгляд — и встречаешься с её лучезарной улыбкой.       — Раз для тебя это так важно — тогда конечно! — отвечает она — и, прижав новую шляпу к груди, с добродушным смехом добавляет: — Буду заботиться о ней и по праздникам надевать!        И пока ты, не помня себя от радости, пытаешься выдавить ответ, улыбку, кивок — хоть что-то, Мариса вдруг приподнимается с места и, протянув руку к твоей шляпе, невозмутимо стряхивает прямо на пол уже изрядно подтаявший на ней снег, который ты принесла с улицы.       — А ты заботься о своей, пожалуйста! — подмигивает она. — А то уже весна на подходе, негоже быть всей в снегу, когда она до нас доберётся!        И, точно ничего не произошло, Мариса берёт свой чай и продолжает болтать.        А ты тем временем ощущаешь целую бурю эмоций. Твои щёки как-то погорячели, а подобное прикосновение к твоей шляпе кажется тебе высшей наглостью — но почему-то на душе у тебя разливается приятное-приятное тепло...

***

       С тех пор как ты начала близко общаться с Марисой, твой круг знакомств заметно расширился.        С самого начала вы с Марисой были полными противоположностями в плане потребности общения: она — вечно окружённая людьми и ёкаями, вечно активная и всё-всё успевающая, и ты — мрачная, необщительная... и, пожалуй, довольно одинокая. Впрочем, к последнему ты давно привыкла. В отличие от Марисы.        Сначала она поближе познакомила тебя со своими друзьями из области Магического леса — с Алисой, семицветной волшебницей, и с Ринноске, владельцем магазинчика на полпути к Деревне людей. Затем, когда вы, три волшебницы, привыкли к совместным чаепитиям и обсуждениям магии дома у Марисы или Алисы и когда для вас с Марисой стало рутиной вместе заглядывать к Ринноске и дразнить его по поводу очередного хлама из Внешнего мира, Мариса впервые повела тебя за покупками в Деревню людей. Тебе тогда было очень-очень неловко — какие-то дети тыкали в тебя пальцем и называли большой статуей дзидзо (что, конечно, правда, но уж слишком напоминает о твоём одиноком прошлом...), — но Мариса вела себя так уверенно, что ты просто не могла не следовать её примеру.        Таким образом, постепенно Мариса вывела тебя "в свет", так что, когда она вместе с жрицей впервые позвала тебя на праздник в Храме Хакурей, ты была готова к такой толпе и вполне весело провела время, перезнакомившись с кучей людей и ёкаев. В какой-то момент ты даже привыкла ходить в разные места и без Марисы, так что походы в деревню за покупками или визиты к Алисе для тебя уже давно не испытание, а рутина.        И всё-таки даже сейчас, когда ты вполне спокойно взаимодействуешь с ёкаями и людьми без посредничества Марисы, тебе всё-таки больше нравится проводить время с ней. Заходить вместе к Ринноске, прогуливаться пешком до Храма Хакурей... Да, пешком, пожалуй, в особенности: ведь тогда вы проходите мимо твоих старых собратьев — статуй дзидзо у дороги.        Для тебя такие моменты особенно ценны. Ведь даже годы спустя Мариса так и не избавилась от привычки надевать на статуи дзидзо свои старые шляпы. Вы можете идти и болтать о своём — и тут она резко остановится, развернётся на каблуках и, сняв с себя шляпу, нахлобучит на очередную каменную голову. Ты в первый раз растерялась, когда она так сделала при тебе, — а она, заметив твой удивлённый взгляд, просто улыбнулась и заявила:       — Не могу смотреть, как они тут стоят и ничего не могут поделать с этим солнцем — палит, как магма в Бывшем Аду! А я знаю, о чём говорю.        Ты тогда в ответ промычала что-то понимающее, но не совсем членораздельное — а в груди у тебя разлилась знакомая теплота от нахлынувших воспоминаний. Что ни говори, а при всех её недостатках (например, наглости или полному неумению поддерживать порядок в собственном доме, которому вы с Алисой в один голос регулярно возмущаетесь), Мариса — человек с сердцем.        Впрочем, при всём разнообразии возможного времяпровождения и при всей твоей возросшей социальной активности, больше всего ты всё-таки до сих пор ценишь те моменты, когда Мариса и её время находятся полностью в твоём распоряжении.        Такое происходит нечасто: Мариса всё-таки очень активна, ей постоянно нужны новые впечатления, да и работа решательницы инцидентов занимает время. Так что да, такое происходит нечасто — и, пожалуй, именно это делает эти моменты более ценными.        Ты приходишь к ней в гости, и она в такой родной манере поднимает голову от своих магических записей или сомнительного вида варева (как она утверждает, зелья, хотя иногда в итоге это оказывается её обед), смотрит на тебя и дарит одну из своих прекраснейших улыбок — не нежную, нет; привычно нагловатую, широкую, немного даже опасную — но за этой опасностью проступает теплота. Та самая, которую ты так любишь во всём существе Марисы.        Болтая о магии, вы нередко засиживаетесь допоздна. И в какой-то момент, усевшись прямо на полу бок о бок с тобой, Мариса неизбежно начинает клевать носом. Оно и понятно: даже будучи такой активной звёздочкой, она всё ещё остаётся человеком. И когда она, не выдержав, наконец засыпает, когда её голова падает тебе на плечо, ты чувствуешь себя невероятно счастливой. В эти моменты неуловимое пламя по имени Кирисаме Мариса как никогда близко к тебе, и ты делаешь всё, чтобы запечатлеть их в памяти: сосредотачиваешься на ощущении веса её головы на твоём плече, на её тепле у себя под боком, изредка украдкой поглядываешь на её непривычно безмятежное спящее лицо... и на её шляпу, сползшую на самое ухо.        О да, шляпу: Мариса даже дома частенько их носит, совсем ненадолго снимая и беря в руки или откладывая куда-нибудь на стол или на гору хлама — лишь чтобы спустя пару минут надеть снова... или взять откуда-то другую. И, как ты замечаешь в моменты максимальной близости к ней, очень часто в твои визиты Мариса засыпает в той самой шляпе, которую ей давным-давно подарила ты. Видно, что Мариса хорошо о ней заботится и не даёт чёрному поблекнуть, но с такого расстояния вполне заметен кривоватый, неумело сделанный шов, который тебя так беспокоил в процессе шитья.        И, видя, что Мариса до сих пор ценит твой подарок, что она бережёт его и при этом не выпячивает этот факт, ты действительно счастлива. Настолько, что, преисполнившись нежности, аккуратно снимаешь с подруги головной убор и укрываешь её им на манер одеяла, чтобы ей было уютнее спать.        И совсем редко, набравшись храбрости, легонько целуешь Марису в макушку.

***

       Дождь едва ощутимо моросит из густых серых облаков. Воздух вокруг пропитан сыростью, но непосредственно от вертикально спадающих с неба нитей тебя защищают широкие поля соломенной шляпы... и они же берегут от дождя твою ношу, которую ты прижимаешь к груди, как величайшее сокровище. Ты, конечно, прекрасно понимаешь, что в итоге она всё равно намокнет, — но какой-то инстинкт заставляет тебя оттянуть этот миг как можно дальше.        Дождь окрашивает мир вокруг тебя в серый, так что твоя красная накидка и соломенная шляпа выделяются на его фоне яркими пятнами; однако дождь — не единственное, что делает окружающую обстановку тоскливой. Нет, с этим и в солнечную погоду прекрасно справляются серые, неровными рядами вырастающие из земли надгробные плиты.        Хоть ты и волшебница, бывшая некогда статуей дзидзо, Мариса — человек... была им. Всегда была. И, как человек, Мариса, естественно, была смертна.        Прижимая к груди свою ношу, ты уверенно направляешься к могиле в дальней части кладбища, оставляя позади покосившиеся от старости деревянные дощечки и изъеденные погодой каменные надгробия. Это довольно иронично: когда вы впервые встретились, Мариса была тёплым существом из плоти и крови, а ты — камнем; теперь ваши роли поменялись.        Ты думаешь об этом, пройдя мимо устланной цветами могильной плиты причудливого вида и остановившись напротив могилы Марисы. На ней нет пышных букетов, да и в целом она выглядит довольно скромно и мало чем отличается от прочих могил на кладбище... не считая того, что на ней нахлобучена чёрная ведьминская шляпа. Та самая, которую некоторое время назад принесла Алиса.        Впрочем, "чёрная" — это слишком громко сказано: под влиянием погоды ткань уже начала терять свои краски, и теперь её скорее правильно называть тёмно-серой. Да и белая лента уже стала заметно желтее, и широкие поля опустились ниже, а острый верх изгибается не так задорно... Вот почему ты и пришла сегодня, держа в руках новенькую шляпу на замену.        Мариса умерла, но тебе не грустно. Да, ты скучаешь по её солнечной и одновременно нагловатой улыбке, да, черты её лица уже начинают потихоньку размываться в твоей памяти, но ты знаешь: это было совершенно естественно. И ты, как бывшая статуя дзидзо, стойко сносившая все капризы погоды, просто приняла жизнь какой она есть: без отрицания, без громкой скорби и истерик (в отличие от той же Алисы). Ты приняла, ведь Мариса не оставила тебя одну; она сделала всё, чтобы окружить тебя надёжными друзьями, рядом с которыми ты не чувствуешь себя одиноко. Ты приняла... разве только тебе иногда очень не хватает тех вечеров вместе.        Но, понимая, что ничего не исправить, ты просто со всем смирилась. Однако при этом ты ничего не забыла: ни того, как Мариса заботилась о тебе, ни того, как она улыбалась, ни того, как она звала тебя Наруко... ни того, как она в тот самый судьбоносный день надела на твою ещё каменную голову свою старую шляпу.        И, помня всё это, теперь шляпы на её "каменную голову" надеваешь ты. Ты чередуешься с Алисой, которая шьёт гораздо более умело, чем ты, и твои шляпы выглядят простовато на фоне творений её рук. Но даже так, ты не слишком переживаешь. Ты просто опускаешься на корточки и, сняв ветшающую шляпу с надгробия, надеваешь на него новую.        Надеясь, что через неё Марисе передастся частичка твоего тепла. Тепла Наруко.