Жизнь после смерти

Николя разбудил наглый солнечный луч, что скакал по подушке веселым юрким зайцем. Приоткрыв глаза, он тут же зажмурился. Перед его мысленным взором появилось другое окно, и другой солнечный зайчик, что так же весело скакал по подушке. Перед этим окном возвышался громоздский стол темного дерева, на котором стояла большая зеленая лампа и лежала стопка книг. — Коленька вставай, в школу опоздаешь… Николя распахнул глаза и едва не свалился с диванчика в гостиной, на котором ночевал с тех самых пор как окончательно пришел в себя. Что это было? Неужели к нему наконец возвращается память? Окно с цветастыми занавесками, что едва колышутся под дуновением ветра, стол с тетрадями и учебниками, но главное женский голос…теплый и такой знакомый, родной. Он звал его по-русски. Значит они с Лали правы и он правда русский… или советский? А будила его… мама? Было удивительно радостно от того, что он начал вспоминать… и грустно, что не вспоминалось иное — нежное, тайное, сладкое… Николя безумно хотелось знать, кем был тот мужчина с кофейным взглядом, что уже пару недель как не приходил к нему во снах, заставляя тяжело переживать эту странную разлуку. А ведь раньше каждую ночь снился. Николя не помнил подробностей, лишь неясные образы. Именно они рождали яркие эмоции, что он испытывал при пробуждении. Только теперь это были не слезы отчаянья, а нечто иное… Однажды он проснулся, шепча стихи и поспешил записать их. Странные, витиеватые, русские. С того дня он везде носил с собой маленький блокнот и химический карандаш. Вдохновение могло посетить его абсолютно внезапно, независимо от его собственной воли и желания, словно кто-то другой нашептывал в ухо строки о любви и разлуке, разочаровании и надежде, и… бесконечной тоске. Наблюдательная умница Лали сперва покачала головой на его новое увлечение, но вскоре уже выдала ему перьевую ручку, чернильницу и старую тетрадь, которая пополнялась каждый день. Николя широко зевнул и потянулся за ней. Снова что-то зазвучало на кончиках пальцев и Николя на мгновение забылся, потому не услышал, как из своей комнаты показалась Лали. — Снова пишешь? — спросила названная сестра. — А тебя снова рвало, — с тревогой отозвался Николя, видя бледность девушки и ее подрагивающие пальцы, и отложил тетрадь в сторону. — Да… — Лали не отпиралась, только удрученно покачала головой. Ее неудержимо рвало каждый день. Утро теперь начиналось именно с этого. Хорошо, что к приходу старого Огюста, что ежедневно уходил в ночь на промысел, эти приступы заканчивались. Хотя, однажды Николя наблюдал, как она при виде свежей рыбы не выдержала и выскочила во двор, зажав рот ладонью. Хорошо, что дед, ушедший переодеваться, ничего не заметил… — Ты должна сказать Огюсту, — в который раз посоветовал ей Николя, натягивая брюки и рубашку, и освобождая для нее место на диване. — И ко врачу тебе надо, обязательно. — Надо. — Вздохнула Лали. — Но ближайшая акушерка живет в городе. В Арроманше. — Тебе нужно туда съездить, — решительно дернул подбородком Николя. — Там союзники теперь стоят, — проговорила Лали. — Одну дед меня не пустит. — Я поеду с тобой. — Ты? — Конечно, даже не сомневайся. Я же твой брат. — И правда. — Лали наконец улыбнулась. — Тогда надо решить как доехать. — Может, попросить кого-то из скупщиков? — Точно! — глаза Лали блеснули, был у нее один на примете — Скупщик рыбы нас отвезет, если я попрошу. — Попроси, — согласился Николя. — Пускай завтра же отвезет. — Хорошо, — кивнула Лали и, оставив его в одиночестве, поспешила на кухню готовить завтрак. Желание Николя писать растворилось в тревоге за девушку. Он, конечно, не доктор, но вот то, что Лали вместо того, чтобы округляться, с каждым днем становилась все более изможденной и почти прозрачной, его не на шутку беспокоило. Решив для себя, что всеми правдами и неправдами, но им необходимо как можно скорее попасть в этот Арроманш к акушерке, Николя поднялся и прошел на кухню, чтобы помочь сестре с завтраком. На крыльце Лали преувеличенно бодро приветствовала вернувшегося деда. В город они отправились на следующий день. Старому Огюсту, чтобы тот не волновался, Лали сказала мнимую правду, будто амнезия Николя ее сильно тревожит, и надо бы показать его более знающему доктору, чем она. Огюст для проформы поворчал, но ради новоявленного внука смирился. Все он понимал, как и то, что развеется надо молодежи. Не вечно же им тут сидеть затворниками, с ним, стариком. Симпатизирующий Лали скупщик легко согласился взять попутчиков и они отправились в путь на его старой раздолбаной машине. Николя, которого Лали представила как своего брата, забирался в кузов, вместе с уловом. Рыба, накрытая брезентом, его не смутила. Лали устроилась в кабине с минимальными удобствами. В предвкушении поездки сердце Николя забилось сильнее. Ему все вокруг было интересно и любопытно. Он уже успел увидеть море и даже побродить босиком в его теплых волнах, но побережье для него казалось не менее притягательным. Старая песчаная дорога, что петляла вдоль побережья была не слишком хороша для поездки в кузове, но Николя, не замечая тряски, наслаждался летящим в лицо теплым ветром, развивающим его отросшие волосы, пейзажем, что открывался перед ним, высоким голубым небом и щадящими лучами дополуденного светила. Через два часа, что пролетели для Николя как одно мгновение, они прибыли в Арроманш. Маленький, старинный, не примечательный прибрежный городок не произвел на него особого впечатления. Аккуратные серые домики, немногочисленные лавки и магазинчики, редкие прохожие. Чтобы избежать по возможности встречи с союзниками — (молодым привлекательным девушкам не место рядом с разгоряченными военными), — скупщик, на въезде в город, предъявив союзному патрулю документы, повез их самыми тихими улочками. У дома акушерки они временно простились. Скупщик торопился на рынок, потому, оставив Николя и Лали, поехал по своим делам. Николя, увидев как бледна вышедшая из кабины Лали, тут же подставил ей плечо и вызвался идти вместе с ней, но она решительно отказалась. — Я не долго. Ты лучше погуляй неподалеку. Не стоит упускать такой случай. За полчаса я управлюсь. Когда Лали ушла в подъезд старенького домика из серого камня на пару-тройку квартирок, Николя все-таки решил прогуляться. Боясь отойти далеко от дома акушерки, Николя все же спустился немного вниз по улице, с интересом оглядываясь по сторонам. Старые двухэтажные домики с ухоженными цветами на подоконниках не вызвали у него никаких особых воспоминаний, как и небольшая мясная лавка, а вот в маленькую кондитерскую на углу, откуда доносились позабытые умопомрачительные запахи ванили и корицы, ноги Николя принесли сами. Когда улыбчивая хозяйка обернулась на звук колокольчика, живот Николя издал жалобную трель, чем неимоверно смутил юношу, у которого в карманах не было ни единого франка. — Что-нибудь желаете? — мягко проговорила хозяйка лавки, видимо, видя в добротно и аккуратно одетом юноше потенциального покупателя. Николя поблагодарил, и хотел уже извинившись покинуть кондитерскую, как его взгляд зацепился за… сочные ярко красные яблоки в сахарной глазури. В голове помутилось и… И на языке вдруг растекся удивительно приятный сладко-кислый вкус, но голова кружилась вовсе не от этого, а от того, как на него смотрел сидевший напротив мужчина. — Во Франции это называется aimer la pomme*. Яблоко в карамели. Шоколадные глаза с тонкими морщинками в уголках смеялись не зло, а тепло и ласково. — Вам должно понравиться, Коля. Красивые, четко очерченные губы чуть подрагивали, и ему нестерпимо захотелось узнать, каковы они на вкус… — Яблоки любви, — прошептал Николя хрипло и, под непонимающим взглядом кондитерши, выбежал на улицу, где чуть не сбил с ног Лали. — Вот ты где, — проговорила она, схватив его за локоть и с тревогой заглядывая в глаза. — С тобой все в порядке, ты куда так торопишься? Николя замотал головой, пытаясь отрешиться от нахлынувших воспоминаний, а в том, что это были именно воспоминания, он даже не сомневался. — Николя! Ты меня слышишь? — Да, конечно, — почти спокойно проговорил Николя, с трудом складывая слова в предложения. — Что тебе сказала акушерка? — Паралич ее разбил. Даже не смогла осмотреть меня толком, — с досадой ответила Лали. — Зато приехавшая к ней приятельница, владелица аптеки из Руана, пообещала прислать ко мне самую лучшую акушерку, какую я когда-либо видела. Даже адрес мой… наш записала… Как думаешь, пришлет?