Письменами по твоей коже

      Впервые Кирилл узнал об истинных парах, когда ему исполнилось пять. В тот день одна из его многочисленных сиделок по обыкновению, уложив мальчика спать, принялась за чтение сказки. Она монотонно рассказывала что-то про принцессу, уснувшую на горошине, но Кирилла это мало интересовало. Его взгляд серых глаз внимательно следил за письменами на запястье у девушки. Ровные черные буквы располагались на внутренней стороне руки, вдоль вен. Они уходили куда-то вверх, под широкий подол белой рубашки, вызывая у мальчика еще больший интерес.       –Что это такое? –маленький Кирилл, привстав с кровати, указал на письмена.       –Это слова твоей родственной души, –девушка, закатив рукав рубашки, показала мальчику длинную надпись.       –А что такое «родственная душа»? –Кирилл с любопытством взглянул на няню, ожидая ответа.       –Это человек, с которым тебе суждено встретиться судьбой, –девушка, отложив книгу на тумбочку рядом с кроватью, нежно взлохматила непослушные волосы мальчика. –Он появится неожиданно, и первые его слова, сказанные вам, молодой человек, будут как раз те самые письмена на запястье.       –Но у меня ничего нет, –Кирилл взволновано стал разглядывать свои руки, чуть-ли не снимая пижаму.       –Фраза родственной души проявится, когда человек, предназначенный Вам судьбой, появится на свет. –девушка, поправив рукав рубашки, уложила мальчика обратно на кровать. –А сейчас ложитесь спать, молодой человек, Вам завтра рано вставать.

***

      Кириллу Гречкину сейчас двадцать три. У него есть все: новая машина, деньги, красивые девушки под боком и множество влиятельных друзей. Однако все это не помогало унять тоску в душе. Мало кто знал, что почти каждую ночь юноша плакал в подушку, трепетно проводя подушечками пальцев по теплым письменам на правой руке.       В семь лет Кирилл, лучезарно улыбаясь, впервые увидел фразу своего соулмейта. Она выглядывала из длинного рукава пижамы и начиналась с теплого и нежного, как думал мальчик, «ты». Однако счастье Гречкина продлилось недолго, прочитав продолжение слов родственной души, Кирилл, упав на колени, зарыдал. Соленые слезы катились по юношеским щекам, а свободная рука сжимала новоявленные письмена. Ему еще никогда не было так больно и плохо, как в тот день.       Когда родственная душа трогает фразу на своем запястье, она отдает мягким теплом. Кирилл узнал это в десять, когда по корявым, покрытым шрамами,письменам, пронеслось призрачное покалывание. Подобное повторилось и через неделю. И чем больше проходило времени, тем чаще Кирилл чувствовал призрачное тепло на своей правой руке. Ему было приятно, что душа так бережно относится к нему, не забывает. И парень с радостью бы ответил тем же, но рука не поднималась провести кончиками пальцев по широким буквам, складывающимся в ужасное:«Ты подонок, я тебя ненавижу».       Кирилл Гречкин в подростковом возрасте был неплохим парнем, но чем старше становился, тем больше понимал, что играть роль хорошего мальчика ему больше незачем. Руководясь слепой злобой и обидой на свою родственную душу, Кирилл стал пить, курить и хамить каждому прохожему. Выплескивая горечь и гнев безраздумно, вскоре он остался совсем один, нелюбимый теперь не только парой, но и всеми окружающими. Так и превратился в наглого мажора, который все же без любви тосковал и по ночам тихо выл в подушку, хватаясь за письмена как за спасательный круг.

***

      Леша был счастливчиком, ему повезло родиться уже с письменами на запястье. Они были витиеватыми, очень аккуратными и такими теплыми, что Макаров млел от ощущения присутствия пары. Ему нравилось минималистическое «Прости», нравилось трогать письмена, проводить подушечками пальцев по немногочисленным буквам и вырисовывать потом каждую отдельно. Мальчику казалось, что его пара была очень нежной, заботливой и романтичной. Поэтому Леша, гладя письмена, старался отдать ей всю юношескую любовь, что копилась в сердце.       Каждый день парень просыпался с надеждой, что встретит родственную душу. Он прислушивался к каждому слову в его адрес и вздрагивал от произнесенного «Прости» где-то на улицах Санкт-Петербурга. Но все было не то. Чем дольше Леша ждал, тем меньше он верил, что когда-нибудь встретится со своей парой. Лишь вечерами, когда уставший и расстроенный парень ложился спать, сердце трепетно сжималось, а на лице вновь появлялась улыбка от легких прикосновений родственной души по своему запястью. Происходило подобное не часто, его пара касаться фраз на руке видно не любила. А Леша от таких редких и нежных проявлений млел и в ответ, капая солеными слезами на письмена, аккуратно гладил витиеватые буквы.       В семнадцать Макаров перестал искать встречи с родственной душой. Ему было просто не до этого. На плечах подростка была возложена обязанность заботы о его подросшей младшей сестре. Роднее её у юноши никого не было, поэтому Леша старался подарить ей всю любовь и заботу, чтобы девочка не чувствовала себя одинокой. Так про свою пару и позабыл вовсе. Даже вечерами, уставая, сразу ложился спать, не замечая робких прикосновений родственной души по письменам.

***

      Сегодня у Кирилла было плохое настроение. Он был зол и раздражителен, как никогда. Даже любимые сигареты не помогали успокоиться, лишь драли горло где-то внутри. Едкий дым заполнял легкие, заставляя Гречкина кашлять долго и протяжно, но он все равно доставал новую сигарету и закуривал ее, спасаясь от безумного мира вокруг.       Кириллу не нравилось, что люди спешили и торопились. Подобное на него давило. Поэтому Гречкин терпеть не мог, когда его подгоняли, или он сам опаздывал на встречи, будь то дружеская вечеринка или важное совещание в офисе отца. В такие моменты парень был напряжен, зол и мог сорваться на любого неповинного прохожего. С подобным состоянием Кириллу помогал справиться дорогой виски, опьяняющий и дарящий чувство безмятежности, сигареты или хороший секс с очередной красивой моделью. Но сейчас времени на подобные утехи не находилось. Отец ждал его на конференции с иностранными послами, готовыми внести крупную сумму в уставный капитал фирмы Гречкиных, где Кирилл обязан был присутствовать.       Красная Lamborghini Aventador гнала со скоростью сто восемьдесят километров в час, оставляя за собой громкий рев мотора и тянущуюся дорожку из пыли. Гречкин не боялся полиции и вечно борющегося за справедливость Игоря Грома, потому что у Кирилла было много денег, решающих все дела и проблемы.       Достав очередную сигарету, парень закурил прямо в машине, изредка стряхивая пепел в приоткрытое окно. Запястье на правой руке почему-то сильно жгло, будто Кирилл надел не дорогие ролексы, а раскаленный кусок металла, только что вынутый из печи. Хотелось расчесать письмена, задевая старые шрамы, но Гречкин держался, лишь изредка морщась от нарастающей боли.       Стрелка на спидометре перевалила за двести, а раздражение Кирилла и боль в руке достигла максимума. Сбавив скорость, чтобы почесать злосчастные письмена, Гречкин потерял бдительность и отвлекся от дороги, на которой виднелся пешеходный переход. Яркий зеленый свет должен был ослепить глаза, но Кирилл смотрел лишь на покрасневшее запястье и витиеватые буквы, опухшие от судорожного чесания.       Все произошло как в замедленной съемке. До слуха Гречкина дошел детский крик, через приоткрытую форточку и звук резкого торможения Lamborghini Aventador. Сердце стучало, отдаваясь пульсацией в голове, а глаза судорожно метались от светофора на дорогу. Когда Кирилл выходил из машины, ноги его не слушались. По телу пробегала мелкая дрожь, а запястье уже отнималось от боли. Хотелось до крови прикусить губу и завыть от нахлынувших ощущений, но парень держался.       На дороге лежала девочка, а рядом с ней, сидел парень, держа ее за руку. Подходя к ним, Гречкин стал осознавать, что произошло. Он сбил ребенка, переходившего дорогу на чертов зеленый.       –Прости, –единственное, что смог выдавить из себя онемевший Кирилл, никому ненужные извинения.       Дрожащей рукой набрав номер скорой помощи парень не заметил полных злости голубых глаз. Сидевший рядом со сбитой девочкой юноша, плача, с горяча выплюнул в сторону Гречкина:       –Ты подонок, –сердце Кирилла пропустило удар. –Я тебя ненавижу.       Он ошарашено смотрел на парня, не в силах оторвать взгляд, а рука все также жгла, сообщая о нахождении где-то рядом родственной души.

***

      Леша уже три дня сидел в больничной палате, где лежала его младшая сестра. Он не отходил ни на шаг, брал ее худенькую ручку и сжимал, прислоняя к губам холодные костяшки пальцев. Девочка была очень бледной, появились синяки под глазами, но она все также лучезарно улыбалась Леше, просыпаясь и видя его около своей кровати.       Врачи уверили, что с ней все хорошо, лишь небольшой шок и пара гематом, но Макаров все равно был рядом, следя за каждым подозрительным движением в сторону сестры. Он не доверял здешним врачам, не доверял обычным прохожим, стоящим у палаты. В его сердце зародилась злоба, горечь и страх –липкий и неприятный, сковывающий тело, оглушающий разум. Леша в один момент понял, что боится одиночества, боится потерять единственного близкого человека в своей жизни. И после произошедшего он поклялся защищать сестру еще сильнее, оберегать изо всех сил.       Запястье жгло уже который день. Если бы не дорожно-транспортное происшествие, отвлекающее от мучительной боли, то Леша бы давно лез на стенку, кусая губы и хватаясь за письмена. Что-то происходило с его парой, она горевала, испытывала самые ужасные чувства. Иногда Макаров нежно касался фраз на руке, пытаясь успокоить ее, но боль только усиливалась. И от своей беспомощности юноше становилось только хуже. Он ничего не мог сделать, потому что попросту не знал имени своей родственной души.       На четвертый день пребывания в больнице у Леши начала отниматься рука. Приходилось просить санитаров ставить ему обезболивающие уколы. Макаров не понимал, что происходит с его парой. Он был очень обеспокоен, хотел бы оказаться рядом, успокоить и прижать к себе, даря ощущение спокойствия и защищённости. Но сделать этого он был не в силах. Поэтому под вечер парень плакал, сжимая в зубах подушку, чтобы ненароком не разбудить сестру, крепко спящую рядом, и делил мучительную боль своей пары, изредка касаясь тёплых фраз.       От солёных слез и тихих всхлипов горло парня пересохло, хотелось пить. Но изнеможенный организм отказывался слушать Лешу. Единственное, что ему хотелось -это спать, подобрав удобную позу, чтобы не тревожить чувствительную руку. Но пересилив себя, он встал, чтобы дойти до кулера и утолить жажду. Ноги его не слушались, постоянно подкашивались и заплетались как у пьяного. От длительной нагрузки голова тоже начинала кружиться, усугублял ситуацию и включенный телевизор в коридоре, на котором крутили свежие новости Санкт-Петербурга.       «К событиям этой недели. Сын известного миллиардера –Кирилл Гречкин –был обвинен в непреднамеренном нанесении вреда здоровью человека. Напомним, машина, за рулем которой находился Кирилл, сбила воспитанницу детского дома, Лизу Макарову. Однако обвинения были сняты за отсутствием достаточного количества улик…»       Парень, тихо цокнув под нос, выключил надоедливый телевизор, висевший на стене. И поморщившись, передернул плечами, будто вспомнил что-то мерзкое.       Леша был человеком добрым, зла старался ни на кого не держать, даже к Кириллу Гречкину ненависти он не испытывал. Что-то было в его взгляде тогда, четыре дня назад, что заставляло Макарова смягчить свое сердце, несмотря на ужасный поступок богатого мажора.       В голове проносились воспоминания того злосчастного дня, подобно картинкам. Перед взором постоянно возникал образ Кирилла, испуганного и растерянного. Тихое «Прости» Гречкина запало в душу и заставляло сердце Леши биться чаще. Осознание стало приходить постепенно, оглушая гулким стуком по затылку. Глаза Макарова расширились, а с губ слетело тихое:       –Не может быть...       Пронзившая резкая боль в правой руке, заставила Лешу схватился за запястье и мокрыми от слез глазами смотреть на витиеватые буквы. Он не верил, что все это происходит с ним. Еще вчера Макаров мечтал увидеть родственную душу и прижать ее к себе, а сегодня уже не знает как себя вести. Леша представлял пару нежной, романтичной и хрупкой, а не высокой, наглой и грубой. Представлял не Кирилла Гречкина.       Из-за ошеломляющих мыслей Макаров не услышал тихих шагов рядом с собой и не сразу среагировал на то, что кто-то обнял его со спины, утыкаясь носом в макушку. Леша сразу понял, кем является незнакомец, вторгнувшийся в его личное пространство. Боль в запястье стихла от контакта с нарушителем покоя, а по телу разлилось приятное тепло. Поддавшись чувствам и инстинктам, Макаров расслабился в объятьях и сильнее прижался спиной к широкой теплой груди.       –Прости меня, прошу, –разрезал тишину приятный тембр.       Макаров, придя в себя от голоса Гречкина, уж было хотел вырваться из цепкой хватки мужских рук, как его грубо развернули к себе лицом. Взгляд Леши встретился с холодными серыми глазами, а губы опалило теплым дыханием. Макаров онемел, не в силах двинуться с места, пока Кирилл, опьяненный животными инстинктами, мазнул языком по нижней губе парня, а затем и вовсе затянул юношу в напористый поцелуй. Леша недовольно промычал и дернулся в знак протеста, но губы непроизвольно приоткрыл, давая немое разрешение. Гречкин же прижал Макарова к стене, целуя жадно и страстно, прикусывая пухлые юношеские губы. Леша от такого напора таял, и сам инстинктивно тянулся к родственной душе, несмело и осторожно отвечая. Цепляясь за широкие плечи, льнул к Кириллу ближе, забываясь в приятных ощущениях. Гречкин от такой инициативы против воли зарычал, сильнее вдавливая парня в стену. А Леша под напором, в ответ, тихо застонал, вызывая у Кирилла мурашки по всему телу, прижимаясь к нему еще сильнее.       –Покажи свое запястье, –отрываясь от губ юноши, просит Гречкин.       А Макаров как в трансе оголяет запястье с коротким «Прости», и смотрит в ответ в серые глаза напротив, затуманенные желанием. Поняв все без слов, Кирилл закатив рукав рубашки, показывает изрезанное «Ты подонок, я тебя ненавижу». И не дождавшись ответа от пары, снова прильнул к Леше, целуя и прижимая худощавое тело к холодной стене пустого коридора больницы.       –Я всё исправлю, обещаю.