...и теперь я боюсь оживать... ...вдруг страданья вернутся опять?..

- Нашлась. – прокомментировал своё появление в тёмном переулке парень. Девушка даже не обернулась, продолжая писать что-то на стене. - Что делаешь? – парень направился к ней. - Сусаноо здесь? – в переулке высветился силуэт ещё одного парня. - Я говорила, не нужно меня так называть, - девушка повернула в сторону говорившего голову, свет ближайшего фонаря отразился в алых глазах, второго парня пробила крупная дрожь, столько было там льда. – Не хочу иметь ничего общего с богами. Я – порождение дьявола, имя бога повелителя океанов, снега, льда и бурь мне не подходит. - А.. прости… - замялся кареглазый. - И чего мы здесь стоим? Махиру, хватай её и пошли, я уже устал, - сказал появившийся первым парень. - А, да, сейчас, - Махиру было направился к девушке, но остановился, наблюдаемый двумя парами скучающих алых глаз. - Ну и чего залип? Девушка вздохнула, смотря на перепалку, происходящую между двумя её знакомыми. Пару недель назад она нашла бы это забавным. Куро, через предложение заявляющий какое всё геморрное. Махиру, с его извечной любовью ко всему простому. Ей нравилось убегать с ними от своего хозяина… точнее хозяйки. Да, ей нравилось убегать, ведь она убегала со своими лучшими друзьями… точнее она так думала, она думала что друзьями. И пускай ей приходилось нелегко, ей приходилось возвращаться уже через пару часов, она считала это даром богов, подарком судьбы, ведь у неё были друзья. А потом всё рухнуло в бездну, друзья оставили её, хозяйка стала требовательнее, мир потерял краски… Как там пелось? Вроде: Свет в тоннеле я вижу опять, Ну а в руку воткнута игла. Разве можно меня непонять, Тем, кто также желает тепла? А ведь у Махиру похожая ситуация. Почему он отвернулся? - Сусаноо, твоя мама очень волнуется, она скоро может умереть. Разве тебе её не жалко? Разве тебе не больно? – спросил Махиру, стараясь заглянуть в глаза. Девушка опустила голову, отвернулась и молча побрела в обратную от парней сторону. Её не волновала судьба «мамы». Хозяйка ещё в первый день приказала называть её так. Она – мама. Она – глава, закон, бог, правда и всё в таком роде. Ей – нужно идеальное оружие. Вампир – идеальное оружие. Она – причина греха. Она – суд, и она судит провинившихся. - Сано! – сделал ещё одну попытку Широта. – Да подожди ты! Вернись! Как ты не понимаешь, она ведь ждёт тебя! Девушка молча оттолкнулась от земли и оказалась на крыше. Махиру вызвал метлу и взлетел следом. Куро тоже прыгнул на крышу. - Сано, мы ведь друзья, а я считаю, что друзья должны помогать друг другу! Поэтому я прошу тебя, вернись! - Оставьте меня в покое, - тихо попросила девушка, продолжая идти. – Я не хочу вредить знакомым мне людям, не являющимся врагами… по крайней мере пока не поступит приказ… Эти слова бритвой резанули по ушам, так вот кем она их считает, просто знакомые люди не являющиеся врагами, больше никто, больше не друзья… От этих мыслей картинка подёрнулась пеленой слёз, тут же скатившейся слезинкой по щеке. - Сано… - хрипло сказал Куро, он ведь знает что ей не нравится это имя, знает ведь. Они пытаются разозлить её? Заставить от переизбытка эмоций вывалить им всю душу? Зря стараются, она запомнила слова, сказанные мамой однажды: чтобы набрать чашу смертоносного яда, медики терпеливо сцеживют яд, который выделяют змеиные клыки, с силой почти так же, нужно уметь сдерживать себя, а потом, когда понадобится сила, вложить в удар всю свою злость и обиду. Да, эти слова она запомнила, пусть ей и не нравилась мама, она умела вынести полезное из её «уроков» - экзекуций, во время которых мама не гнушалась использовать острые предметы…

Ну а в руку воткнута игла…

Мама учила с помощью боли. В конце концов, какой бы ни была боль, любой человек к ней привыкнет, что уж говорить о нечеловеке. Она тоже привыкла, она больше не ощущала боль, даже если кто-нибудь начнёт резать ей руку, она поймёт это, только если увидит или почувствует кровь. Девушка не оборачиваясь шла по крыше, чуткие уши слышали шаги за спиной, нос ловил сладковатый запах человека и металлически-солоноватый запах вампира, зоркие глаза следили за движениями побокам. Она перепрыгнула на следующую крышу и остановилась. Она так не может, просто не может растягивать это прощание навечно. Девушка обернулась, взор снова застелила пелена слёз. Было плохо видно, но она всё равно смогла различить тёмно-коричневую фигуру Махиру и голубой силуэт Куро. - Прощайте, - прошептала она, резко разворачиваясь и взмывая в небо. - Тают снежинки на окне, И расцветает мимоза. Как же опасно в этом «вне», Люди желают мороза… Девушка вложила жёлтый цветок в руку женщины, подключённой к аппарату ИВЛ. *Словно жизнью моей управлял Этот дикий и сломанный мир. Словно смертью своею я мог Хоть кого-то спасти! (Но не спас!)* - И зависит лишь от меня, По какому пути мне идти… Руки мёрзнут желая огня, Хоть бы кого-то спасти… Оконные занавески колышатся в такт ветру. Тишина. Ни одного звука. Нет даже дыхания… Медсестра вошла в палату и сразу же глянула на приборы. - Ох! Матерь Божья! – вскрикнула она, выбегая из палаты. В палату вбежал врач, сразу же кинулся к аппаратам. Через несколько минут он послал за медсестрой, было засвидетельствовано время смерти, труп женщины подготовили к отправке в морг, так и не заметив сжатый в руке жёлтый цветок. - Свет в тоннеле я вижу опять, Ну а в руку воткнута игла… Разве можно меня непонять, Тем кто также желает тепла?.. И от жизни моей ничего, Не осталось, что можно спасти. Есть лишь пепел зола да дерьмо, И кому они будут нужны?.. *Словно жизнью моей управлял Этот дикий и сломанный мир. Словно смертью своею я мог Хоть кого-то спасти! (Но не спас!) И зависит лишь от меня По какому пути мне идти. Руки мёрзнут желая огня, Хоть бы кого-то спасти!* Тяжёлые шаги отдаются пульсом в голове, дыхание тяжёлое. Всё у неё как всегда, с каждой смертью хозяина она чувствует такую ужасную боль… Ей всегда становится так плохо. Даже мамино «учение» не поможет в этой ситуации. Все кости как будто дико нагреваются, даря нестерпимый жар, нестерпимую боль, словно её сжигают изнутри. Кровь превращается в тягучую магму, лаву, бегущую по венам, разносящую жар по всему телу. Кожа становится хуже чугунного котла, в котором в средневековье варили преступников, хочется содрать её, соскрести, откинуть подальше и подставить горящее мясо свежему холодному воздуху… Двигаясь в неизвестном направлении девушка даже не сразу поняла что оказалась на каком-то балконе, мимолётная мысль взмолилась чтобы хозяева не нашли её здесь, и потонула в волне нестерпимого жара. - Новый путь выбираю опять, И иду, словно на эшафот… Не стремлюсь я глаза поднимать, Чтоб увидеть, как смерть меня ждёт… Краем глаза заметила движение на закатном небе. На промёрзшей багровой земле, Что всосала ошмётки людей. Напишу я кровью своей Что больше сюда не вернусь… Точка превратилась в Махиру на метле и сидящего у него на спине кота-Куро. *Словно жизнью моей управлял Этот дикий и сломанный мир. Словно смертью своею я мог Хоть кого-то спасти! (Но не спас!) И зависит лишь от меня По какому пути мне идти. Руки мёрзнут желая огня, Хоть бы кого-то спасти!* Парень заметил сидящую на полу его балкона Сано, бросившись было к ней Широта взял её за плечи, но тут же отдёрнул руки. Девушка была горячей, обжигающе горячей. От неё валил пар и воздух вокруг плавился. Прислушавшись парень расслышал еле слышный шёпот. - Словно жизнью моей управлял Этот дикий и сломанный мир. Словно смертью своею я мог Хоть кого-то спасти! (Но не спас!) И зависит лишь от меня По какому пути мне идти. Руки мёрзнут желая огня, Хоть бы кого-то спасти! …и теперь я боюсь оживать… …вдруг страданья вернутся опять?... – прошептали растрескавшиеся губы, она потеряла сознание. Сгорающее в адском пламени сознание ещё пыталось удержаться за раскалённые камни реальности, но она уже знала что это бесполезно. Это был её последний шанс, и она отдалась пожирающей её лихорадке, вся, вся и без остатка: - *Нехочу больше жить… …слишком больно страдать…*