Кобель

Лампы в примерочной звеняще трещали, а из кабинок доносились различные голоса, трепавшиеся насчет той или иной одежды. Размеры, посадка, вид материала и так далее, тому подобное. Среди всего этого балагана Дима чувствовал себя максимально некомфортно, а его собственное отражение в небольшом чистом зеркале, примерявшее новое одеяние, словно издевалось над ним и пробуждало липкий стыд, гнетущее стеснение и желание поскорее снять с себя все и при возможности сжечь, прямо вместе с кожей. Он еще минут пять переминался с ноги на ногу, качался с пятки на носок и неосознанно комкал ткань, накручивая ее на палец. Ему надо было попросить совета, но для начала набраться смелости для этого. И он, вздохнув полной грудью, сжав ладони в кулаки, выглянул из занавески и шепотом позвал: — Юль? — Аю? — оторвавшись от экрана телефона, она подняла голову и подошла к Диме, оттопырив рукой ухо, готовая выслушать. — Заценишь юбку? — Дима отодвинул шторку. Увидев ее, Юля неопределенно тихо охнула, а брови поднялись в приятном удивлении. — Обалденная! — восторженно выкрикнула она и с детским ажиотажем хлопнула в ладоши, подлетая к Диме для радостных объятий. — Берем? — Берем! Вот все обзавидуются. Обвешавшись с головы до ног пухлыми пакетами с покупками, Юля и Дима окончили шопинг и отправились по домам; начинало темнеть. Они практически с самого утра болтались по торговым центрам и при каждой удобной возможности присылали Игорю, засевшему дома у Димы с геймпадом в руках, фотографии в разнообразных костюмах, по новомодному же — в «луках». А вот что насчет последнего наряда… Решили оставить его напоследок, удивить Грома аж до влюбленных звездочек в глазах. Дима потом должен будет прислать отчет о реакции Игоря. Юля подбросила его до подъезда и, чмокнув в щеку, попрощалась с ним до понедельника. Неуклюже качаясь из стороны в сторону, наперевес с пакетами, он кое-как добрался до своей двери и прямо с порога оказался в крепких объятиях Игоря, от неожиданности аж выпустив все из рук. Честно сказать, это было немного странно и не вызывало доверия. Дело было в том, что они совсем недавно стали парой и продолжали адаптироваться друг к другу, изучали и запоминали предпочтения, вкусы, недостатки. И сегодняшней темой для более подробного изучения были, видимо, объятия и физические контакты. — Я скучал, — признался Игорь, не собираясь отпускать Диму. По крайней мере, до тех пор пока они не восполнят все то время, что провели отдельно друг от друга. — Думал, ты уже не вернешься. — Игорь, ну чего ты… — он умиленно выдохнул, весело улыбаясь, чувствуя умеренное дыхание возле шеи, обнял Грома в ответ, утешающе погладив по спине. Он иногда такой ребенок, за которым нужен глаз да глаз да постоянный уход и присутствие. — Я был в магазине, вместе с Юлей. Мы же даже присылали фотки, чтобы тебе не было так скучно и одиноко, — шутливая издевка проскользнула в конце фразы. — Да, но это же через экран. Понимаешь, это как ограничивающие рамки, за ними я уже ничего не могу увидеть. А вдруг случилось бы что-нибудь?.. — И что же, например? — вырвалось у Димы прежде, чем он успел предположить возможный ответ. После Разумовского и драки в башне, Игорь начал неосознанно тревожиться и переживать из-за каждой мелочи, ведь он теперь не один и отчетливо понимал, что несет ответственность за тех, кто ему дорог. За тех, кого он любит. И чем больше проходило времени, тем чаще он терял контроль над этими эмоциями. Доходило даже до бессонных ночей и страха заснуть, потому что большинство снов состояли из различных вариантов смерти Димы. — Всякое, — он отцепился от него, предпочел схватиться за ручки пакетов и, пряча взволнованный хмурый взгляд, уйти в гостиную, характерно шаркая тапочками. Дубин поджал губы, виновато поднимая брови и смотря вслед. Он быстренько снял обувь, вновь зарядившись былым энтузиазмом, которой на данный момент сквозил фальшью, и резво проскочил на кухню, подскакивая в привычной манере, отчего пару раз проскользил по паркету. Там он заглянул в холодильник, встретивший его пустотой и тускло мерцающими лампочками. Поэтому, перегнувшись через стол, разделяющий зал от кухни, Дима посоветовал Игорю раскрыть один из пакетов, чтобы найти на дне контейнер с фастфудом, на который изначально должна была покуситься Юля. — Поройся там. Там где-то среди вещей есть что-то съестное. Ты, как я посмотрю, сегодня вообще ничего не ел? Буркнув в ответ что-то неясное, Гром принялся искать то, о чем его попросили. Уже собирался достать контейнер, как его внимание привлек кусок ткани, торчащий из пакета поодаль, который он не приметил раньше. Он заинтересовался и бодро потянул за краешек, выуживая полностью, желая рассмотреть в полной красе. Аппетит как рукой сняло, вместо него внизу живота поселилось другое насыщенное чувство, которое тоже можно было грубо идентифицировать как голод, но только совсем не к еде. Перед глазами яркими вспышками пронеслись возможные сцены, пока он пытался заглушить навязчивую привычку думать наперед. В руках он держал юбку глубокого темно-синего оттенка, ничем не цепляющую взор — на ней не было ни узоров, ни уникальных модельных решений. Она была сшита будто специально для Димы и была совершенно обыкновенной, но тот факт, что она находилась прямо здесь и сейчас, придавал особенный шарм. И краски к лицу Грома тоже. Игорь медленно, будто под толщей воды, повернулся к Диме, чтобы спросить самое очевидное, первым пришедшее в голову, как только зрительные каналы обработали новую информацию, представшую перед ними. — Юля забыла? — О, ты нашел ее раньше времени, что ж… — щеки мгновенно заалели и Дубин поднес ладонь к лицу, охлаждая их и проведя вниз, к задней части шеи, ненароком задев учащенный пульс; неловко вздернул плечи и склонил голову вбок. — Это, как тебе сказать… Ай, да так и скажу, — он махнул рукой, — это моя юбка, я сам выбрал, руководствуясь чистым любопытством и чувством стиля. И, в общем, такой сюрприз должен был быть. Эм, тебе… тебе нравится? Во рту скопилась вязкая слюна и Игорь тяжело сглотнул, борясь с острым возбуждением, свалившимся как снег на голову. Пальцы сильнее стиснули приятную на ощупь ткань и руки опустились ниже, прикрывая ею пах, тем самым озвучив куда больше, чем это могли сделать слова. Он раскрыл рот, выпустив рваный вдох, дрожа внутри всем своим существом. — Д-да… — Ох, фух! Я уж успел сто тысяч раз провалиться под землю от стыда, хах, — он сдавленно, нервно хохотнул и подошел вплотную к Игорю, протягивая руки к юбке. — Тогда ты будешь точно не против, если я пойду еще раз примерю ее, а потом покажусь тебе. А потом покажу остальную одежду, хоть она явно уступает по крутости этой одной вещице, — Дима подхватил остальные пакеты и удалился в спальню. У него даже и мысли не было о том, что сейчас творилось в сознании Игоря. За всю свою жизнь Дмитрий Дубин не испытывал неприязни к мужчинам в юбках, не брезговал и сам их изредка носить. Это же всего лишь одежда, нет в ней ничего вопиющего. А в детстве заодно с сестрой ходил в одинаковых юбках чуть ли не до пола и радовался всему подряд. Особенную радость вызывало то, что можно было подбирать котят и, задрав полы вверх, носить их как в гамаке, словно те только что сорванные кислые-кислые яблоки, уже не помещающиеся в руки. Бабушка его вовсе хвалила и несерьезно подшучивала: «Вот, правильно, Димка. Ножки-то дышат, да? Вот и хорошо». Плохо лишь то, что сейчас димино и игорево представление об этом конкретном куске ткани значительно различалось и в будущем со стопроцентной вероятностью вызовет много разногласий или даже ссор. Как только Дима вышел из спальни в новом одеянии и неумело прокрутился на носках, позволяя юбке порхать бабочкой вокруг него, Игорь снова въелся взглядом в его тело, наверное, еще никогда не выглядевшее так изумительно. Сверху была надета рубашка, идеально сидящая в плечах и талии, застегнутая до самого воротника. Она сочеталась с юбкой и тоже была лишена всяких узоров или клеточек. Но Гром даже не заметил ее — таких рубашек в гардеробе Димы полно. Игорь рывком подхватил его под руки и усадил посреди дивана, падая сверху и смазано целуя все его лицо, успев при всем этом еще и залезть под юбку, раздвинув ноги, хозяйничая вдоволь. Словно как с цепи сорвался, или сегодня и правда была тема изучения физического контакта. Дима оторопел, коченея на месте, и никак не отвечал на ласки, лишь некрасиво нахмурился, ощутив, как в груди с нарастающей скоростью расползается раздраженный огонек. Однако, предпринимать ничего не стал. Пока Игорь не уткнулся в шею, с жаром шепча то, что на пару секунд вывело Дубина из себя. — Ну какая же ты сучка. Отодрал бы тебя прямо- Раздраженный огонек разросся в пожарище, уничтожая все на своем пути, чтобы из свежего пепла восстала наилучшая версия Димы, более уверенная, напористая, узнавшая много новой информации лишь по одной громовой фразе. Он разместил ладони на плечах Игоря и оттолкнул от себя, усаживая на пол, на колени, зафиксировав его в таком положении. — Нет, Игорь, — Дима тут же смерил его взглядом, полным укоризны, и тяжело вздохнул, успев в полной мере осознать, как сложно ему будет с дрессировкой Грома, — Я не приемлю подобного отношения к себе и таких мерзких слов, вылетающих из твоего рта, — он вдруг подался чуть вперед и неторопливо обвел подушечкой большого пальца контур губ, не закладывая в свои действия никакого иного контекста, кроме «И этими губами ты мать целовал?» или чего-нибудь подобного. Игорь дернулся в сторону, усладив слух Димы глухим протестующим рычанием, и наглядно продемонстрировал, каким он может быть мужественным самцом, не потакающим желаниям чужих, слизав кончиком языка отпечатки пальцев со своих губ. Это вызвало у Дубина случайный звонкий смешок, и он поспешил прикрыть его ладонью. — Чё ржешь? — мигом среагировал Гром, вопросительно выгнув бровь-молнию. — Ты забавный. — Это еще в каком месте? — он пододвинулся ближе, притираясь кожей о кожу, отлично понимая, что нервирует Диму еще больше. Кажется, Дима серьезно задумался, как грамотно сформировать ответ на такой очевидный вопрос. Еще нужно было ответить довольно внятно, чтобы Игорь, в силу своего крошечного мозга, точно понял о чем речь. Пока он размышлял, Гром продолжал действовать на нервы, не получив желаемого, и шкрябал ногтем бархатную обивку дивана, вырисовывая ломаные линии. Дима вздохнул и, вежливо положив руку ему на лоб, с умеренной силой отодвинул от себя на несколько сантиметров, возвратив в исходное положение. Наконец, пожав плечами, Дубин без усложнений сказал: — Во всех, Игорь. Во всех. Правда, надо было обратить внимание, как конкретно его смешило то, что Игорь, очевидно, был человеком старой закалки, который всю свою сознательную жизнь довольствовался классической порнографией, переняв оттуда большинство моделей поведения. Об уважении в таких особо деликатных вопросах он, наверняка, и не слышал, что ужасно раздражало Диму и заставляло разочаровываться в Громе все больше и больше. — Да я прямо как ты, — охнул он, поделившись фальшивым удивлением. — Над тобой тоже смеются. Говорят, вот умора! — отчего-то гневно высказался Игорь, стараясь задеть, и внезапно хлопнул в ладоши, будто рассказал удачную шутку. От громкого звука Дима сжался и моргнул несколько раз. — Хотя… мы все же различаемся, ведь сука-то здесь одна, и это ты, Дим. Стойко выдержав нападки, Дима с досадой понял, что они вернулись в самое начало и ему придется повторить все сказанное ранее. Конечно, он мог бы без угрызений совести выгнать Грома за порог, но внутри все еще теплилась надежда, что рядом с ним Игорь исправится, станет лучше и в некоторой степени даже разумнее. Узнав бы о намерениях Димы, Гром бы подумал, что тот чересчур высокого мнения о себе. — Ты опять… Все, чего я прошу от тебя, Игорь, это уважительного отношения ко мне. Это же, получается, сейчас будет наш первый раз, и знаешь, мне даже как-то грустно, что мы все еще не пришли к пониманию, что для нас обоих будет правильно. Ты можешь, — он судорожно вздохнул, не в силах остановить поток сознания и собираясь сказать то, чего явно не хотел, — можешь обращаться так со всеми, кто этого осознанно захочет, но только не со мной, прошу тебя, Игорь, — он, что, выбрал наиболее неподходящее время и угрожающе намекнул о расставании человеку, абсолютно задубевшему в плане чувств. Не отрывая голодного взгляда от Дубина, Игорь кивнул в ответ, нарочито медленно, нахально, провоцируя еще бог знает на что. Дима не повелся, лишь хмыкнул, надеясь, что тот так играется с ним и на самом деле услышал его, взяв курс прямиком на улучшение ситуации. Но спустя мгновение, когда Гром вдруг начал опять распускать руки, без разбору прикасаясь везде, где только можно, небрежно вдавливая пальцы в бледную кожу, Дима не выдержал и, подобно пороховой бочке, питаемой тем самым огнем, взорвался. Полученная за все старания оплеуха выбила Грома из себя или, скорее, привела в чувство, и он, опустив голову, растерянным взглядом уткнулся в пол, неверяще поднеся ладонь к постепенно краснеющей щеке. — Заведи руки за спину и не смей, — слышишь меня? — не смей меня касаться! — на одном выдохе отчеканил Дима, сам поразившись своему действию. Смиловавшись, добавил, — до тех пор, пока не осознаешь, как именно это надо делать или пока не дождешься моего разрешения. В черепушке Грома что-то отчетливо щелкнуло и обработало слова с предельным вниманием и сосредоточением, коего не было все то время. На этот раз он кивнул коротко и поспешно, боязливо даже. Затем поднял и повернул голову, вновь уставившись на Дубина; кадык плавно двинулся вверх-вниз, он нервно, нетерпеливо сглотнул, а лицевые мышцы полностью расслабились, также как и мозг, словно войдя в некоторый транс. Дима заметил эту незначительную перемену в нем, но не стал озвучивать, придержав для себя. Наконец, он позволил себе легко откинуться на спинку, разглаживая полы юбки, и отложить все свои переживания в дальний угол. Игорь завел руки за спину и крепко-накрепко сцепил их в замок, словно от этого зависела его жизнь; осанка была сохранена, а подбородок гордо вздернут. Эти слова и их тон явно были какими-то волшебными, не иначе, потому что подействовали на Игоря так, что ему больше не хотелось причинять Диме дискомфорт, хоть он сам так и не считал. Хотелось слушать лишь его голос и быть ведомым ему, точно кукла, оживающая благодаря ниточкам, за которые искусно дергает кукловод. Он отполз чуть назад, не придав значения вмятинам на ковре от собственных коленей и ноющей боли в них самих — так долго он стоял. Оценив расстояние, которое он определил между собой и Димой для удобного перехода в горизонтальное положение, он без использования рук наклонился к полу, практически ложась на него щекой, и обдал теплым, сбитым дыханием голую лодыжку Димы, отчего пробежали мурашки и поднялись волоски, отчего тот ею рефлекторно дернул, но не отстранился. Гром застыл на месте, склонившись у ног, напрягая пресс для устойчивости, и резво поднял взгляд, задержавшись на лице, ожидая одобрения. В отличие от безэмоционального отражения в зеркале, димино отражение в громовых глазах было обрамлено колючими искорками — похотью и желанием, — до которых дотронешься, сразу же обожжешься. Не то, чтобы Дима был против, нет, он просто надеялся, что именно он вызывает подобную реакцию, а не какая-то тряпка, надетая на тело. Вглядываясь в свое отражение, Дима хмурился, задумываясь над положением, в котором они оба находятся. Погруженный в мысли, он ощутил, как над головой буквально зажглась лампочка — его осенило. Гром человек старой закалки и, несмотря на это, он с удовольствием подчиняется приказам, сам того не понимая. Как будто действует по строго установленным протоколам, выжженным в коре головного мозга. И поэтому с ним не стоит договариваться, все равно не дойдет, ему надо приказывать. Кто он, если не цепной пес. Они могли долго играть в неосознанные гляделки, если бы не Игорь, открывший рот, собирающийся спросить разрешения. Но, к сожалению, был прерван Димой, у которого в несколько секунд сложился паззл громового поведения. — Что, Игорь? Хочешь прикоснуться? — он качнул ногой, пальцами зарываясь в шерстинки ковра. — Да, — четкий, сдержанный ответ. — «Да» что? — Я хочу прикоснуться к тебе. Разрешишь мне? — голос сломался, переходя в подобие скулежа. — Разрешаю. Дима подтянулся вперед и аккуратно поместил ладонь на затылке, потрепал короткие темные волосы, перебирая их между пальцев и слегка сжав насколько позволяла длина, подтолкнул Игоря к лодыжке, чувствуя, как тот прижимается к ней раскрытыми губами, оставляя поцелуй. Дима смущенно улыбнулся и точно знал, что Игорь улыбается тоже. Небывалое удовольствие разлилось по всей нервной системе, заполняя до самых краев и проливаясь наружу, проникая в каждый потаенный уголок тела; боль в щеке же полностью сошла на нет. Хоть рука и оказывала давление, пристально надзирая, но позволяла подниматься выше, уверенно поглаживая, вознаграждая за каждый поцелуй. Тут-то Игорь рассчитал все риски, все «думы» и позволил себе нежно прикусить чувствительный участок кожи под коленной чашечкой, но так, чтобы остались едва видные отметины в виде двух полукругов. Однако, на краю онемевшего сознания прошмыгнула мысль, что после этой выходки последует нечто неприятное. И ведь правда. Не успел он насладиться вкусом Димы меж зубов, как его грубо оттянули назад, заставив посмотреть в глаза. — Нет, Игорь, — повторился он и покачал головой, стараясь придать голосу не разочарованные нотки, а приказные, — мне не нравится, когда ты меня кусаешь, поэтому… просто пока забудь о том, что у тебя есть зубы. В ответ — молчание и утвердительный кивок. На удивление, это сработало, хоть Дубину показалось, что прозвучало максимально нелепо. Но ему, так же как и Игорю, предстоит многому научиться и набраться опыта в этой… сфере, название которой он стопроцентно где-то слышал, но в данный момент никак не мог вспомнить. Или вспоминать отказывался, стыдясь тематических картинок, всплывающих перед глазами подобно назойливой рекламе. Игоря вернули в прежнее положение и он, словно разразившись словами прощения, обильно зализал место укуса, затем по инерции поцеловал, невинно причмокивая. Дима на несколько сантиметров раздвинул ноги, чтобы Игорь без проблем продолжил выцеловывать дорожку к паху. Он устроился поудобнее, расположив подбородок на краю дивана, и встретил другую преграду, конкретно мешающую ему. Дима ослабил хватку в волосах, зато придал больше силы голосу: — Убери юбку и продолжай. Не мни и не намочи слюной ткань. Игорь одними зубами оттянул вбок юбку, открыв вид на внутреннюю сторону бедра и тут же прижавшись к ней губами, старательно всасывая кожу, беспрерывно поглядывая снизу вверх на реакцию Димы. Тот прикрыл веки, шумно выдыхая, что означало лишь одно, и Игорь продолжил не спеша терзать кожу до появления багрового засоса. — Игорь, Игорь… — шепот вырвался из сжатых губ. Дубин был в секундах от того, чтобы сломаться, нарушая правила их небольшой слаженной игры, и выдать умоляющее «Пожалуйста», сам потерявшись в том, о чем он, собственно, умоляет. В итоге, вдарив себе мысленного подзатыльника, растормошив мозг, он пришел к выводу, что более не сможет терпеть. А что до Грома — он в данном состоянии скорее кончит без рук и по команде, нежели двинется с места, не получив на это разрешения. — Освободи руки, — скомандовал Дима. Не осталось незамеченным, как Игорь сразу же потянулся к своему паху, поэтому он вовремя пресек его, — не для того, чтобы коснуться себя, Игорь. Для того, чтобы взять меня на руки и отнести в спальню. Игорь, как дрессированный кобель, услышав приказ, приступил к его немедленному выполнению, намереваясь также загладить вину за все ранее сказанные литературные слова.

***

Юля была поражена отчетом, который Дима прислал на следующий день.