Прости меня, малыш...

      Памятник на старинном и престижном кладбище поставили огромный, черного мрамора. Всеволод Егорович постарался. Хотя и утверждал, что сын, опозоривший его, вычеркнут из жизни навсегда. Но когда Кирилл оказался по-настоящему «вычеркнут», вспомнил о нем. И вот, теперь с черной плиты, идеально гладкой и холодной, смотрит Кирилл. Губы растянуты в полуулыбке, а взгляд направлен в сторону и вверх. - Привет, мой хороший. Я скучал, - тихо говорит Игорь Гром, кладя две темно-бордовых гвоздики на подножие памятника. Потом достает из кармана крохотного мягкого медвежонка и кладет рядом. Кириллу нравились мягкие игрушки – но знал об этом лишь он, Игорь Гром. Пальцы майора бережно касаются мраморной плиты, словно лица дорогого человека. Игорь тяжело сглатывает, кадык ходит под кожей. Слова все куда-то делись. Да и нужны ли они сейчас? Только Гром верит, что там, «наверху», где-то в лучшем из миров Кирилл услышит его. И не только он… Солнце вдруг накрыла набежавшая тучка, и закапал дождик. - Не плачь, Кирь, - говорит Игорь, взглянув наверх, - ты же знаешь, я помню о тебе. И очень-очень люблю. Кирилл по-прежнему чуть улыбается с портрета. Внизу, под ним высечена надпись. Ты не вернешься, не оглянешься, Не станешь мудрым и седым, Ты в нашей памяти останешься Всегда живым и молодым.

***

      В клубе грохотала музыка. Обычно дело – ночь, дискотека под басы, сотни молодых людей, разгоряченные алкоголем и чем-то еще. В дежурную часть поступил сигнал – молодые люди взобрались на стоявший на улице эвакуатор и устроили на нем танцы. Игорь совсем не хотел ехать – но пришлось. Пьяная молодежь отчаянно отбивалась и снова лезла на платформу эвакуатора. Игорь подхватил под белы рученьки одного из них – почти невменяемого мажора с высветленными патлами. - Руки прочь! Вы знаете, кто мой отец? Да вам всем не поздоровится! – кричал задержанный. Тогда для майора полиции Игоря Грома он был «одним из», и никто даже предположить не мог, что станет единственным. Кирилла и вправду отпустили через час. Сдали на руки прибывшему Всеволоду Гречкину. При мальчишке не нашли ни наркотиков, ни оружия, хотя Игорь был уверен, что и не искали особо. Потом его снова задержали – На этот раз езда с превышением скорости аж вдвое. Просто удивительно, что никого не сбил на питерских улицах. - Товарищ майор, какая встреча! – завопил Кириллл, едва увидев Грома. - Можно подумать, ты рад, - буркнул тот. - Я не просто рад, я счастлив.

***

      Тогда Игорь был уверен, что мальчишка нагло издевается, и охотно бы дал ему по роже, но не хотел наживать себе неприятностей. Их и так в жизни хватает. И к тому же та часть подсознания, где порой включался метроном «думай, Игорь, думай» подсказывала что-то вроде «он нужен тебе, а ты – ему». Сколько раз в отделение привозили Кирилла, который встречал Игоря язвительными шуточками. Тот в долгу не оставался, язвил еще похуже, отчего «золотой мальчик» по-детски надувал губы. - Игорь, он сам стремится к нам. Точнее, к тебе, - пошутил кто-то, когда среди задержанных за беспорядки на Невском Проспекте, оказался все тот же Гречкин. - И зачем я ему? - А это ты уж у него самого спроси.       И спросил – благо случай представился. Предоставил его сам Кирилл – дождался Игоря, сидя на капоте своей красной спортивной машины с госномером Е666УН. - Что тебе тут нужно? – устало поинтересовался майор. - Вы, - просто ответил Кирилл. - Ну, допустим вот он я. Дальше что? Кирилл растерялся слегка. Об этом он явно не подумал. Но, тут же нашелся: - Поедем, поужинаем, что ли. - Да я… - Голодный-голодный, - перебил его Кирилл, расплывшись в улыбке. И на этот раз не ухмылялся, блестя золотыми грилзами, а улыбался искренне и открыто. - А то я не знаю, что тут вам пообедать некогда. Игорь и вправду, заработавшись, забыл об обеде и заодно – об ужине. Кирилл распахнул дверцу своей «Ламборждини», и они полетели по ночным улицам города. - Как вы думаете, нас оштрафуют за езду с превышением скорости? - мурлыкал Кирилл, одной рукой держа руль, а другой - пытаясь сделать селфи с Игорем. - За дорогой следи, - хмуро ответил Гром. В кафе, вопреки его ожиданиям, было немноголюдно, играла тихая музыка. В-общем, неожиданно уютно было для такого места. И кухня оказалась выше всех похвал. - Я сам тут люблю поужинать, - признался Кирилл. - Кофе, чай? Может немного вина? - Ты же за рулем. - Товарищ майор, - наглая ладошка скользнула под столом по колену, - вы же отмажете, если что. - Не буду, - Игорь скинул руку Кирилла, - не хочу, чтобы ты забрал чью-то жизнь. - Вы правы, - неожиданно согласился Кирилл, - тогда ромашковый чай. Это было полнейшей неожиданностью. «А почему бы и нет?» - сказал сам себе Гром.

***

      Вскоре это вошло в привычку – Кирилл забирал Грома после дежурства, ехали с ним в это кафе, они ужинали, затем Гречкин вез майора домой. - А можно я останусь у тебя? – в лоб спросил он раз в третий или четвертый. - А мы уже на «ты»? – язвительно спросил тот. - Ну, думаю, да. Постель не повод для знакомства, но, во-первых, мы уже знакомы… - А во-вторых, постели не будет. - Эх, придется спать на полу. Люблю половую жизнь. Кирилл не лез, не наглел – хотя было странно ожидать этого от представителя золотой молодежи. И Гром был готов к любому развитию событий. Но Гречкин залез в угол дивана, свернулся там клубочком под старым пледом. И тихо сидел, погрустнев и думая о чем-то своем. Игорь расстелил второй диван, бросил сверху одеяло, достал из шкафа чистое полотенце и подошел к Кириллу. И заметил слезинки, блестевшие в уголках глаз. - Кирь, ты чего? Случилось что? - Н-нет, все в порядке. Просто… тут так хорошо. Уютно. - Очень уютно, даже дверь в туалет не поставил, - усмехнулся Игорь. - Да плевать на туалет и на двери. Все равно уютно. Кирилл обнял Игоря, прижался к нему, будто ища защиты от несправедливости этого мира. Хотел что-то сказать, но промолчал. – Иди мыться и спать давай, поздно уже. - Ага. В темноте Кирилл не мог уснуть. Долго ворочался на втором диване, потом сполз с него и забрался под бок к Игорю. - Чудо в перьях, - хмыкнул тот, - спи, давай. Он легонько взъерошил крашеные волосы, прижал к себе. И вскоре успокоившийся Кирилл спал, смешно сопя, и дышал куда-то в шею Игорю. А тому в кои-то веки не спалось, несмотря на усталость.

***

      Они вдвоем бывали везде. На крышах старых питерских домов, в молодежных кафе, в парке и на концертах. Иногда, если время позволяло, Кирилл ехал с Игорем куда-то далеко за город. Они - то гуляли по тенистым улочкам старинных небольших городов, то просто останавливались в лесу, отъехав подальше от трассы, расстилали на земле старое одеяло. Можно было просто молчать, прижавшись друг к другу. И думать, слушая биение другого сердца. Игорь привык к другому Кириллу – дерзкому, хамоватому, который не лезет за словом в карман. И видел, как мальчишка меняется в лучшую сторону, иногда предпочтя вечер в тишине поездке в ночной клуб. Как понемногу от него отходят старые «друзья», которым нужны были его деньги, дармовая выпивка и запрещенные вещества, которыми он снабжал их в клубах. Маска «золотого мажора» трещала и осыпалась, подобно фреске на старом фасаде.       В первый раз они стали близки не после вечеринки в клубе по поводу Дня Рождения Кири. И не после посиделок на крыше с горячей шавермой и латте в картонных стаканчиках. А, как ни странно, после того, как Кирилл расплакался в один обычнейший вечер, потому что по телевизору показывали старый-престарый мультфильм «Мама для мамонтенка». Игорь завозился с посудой после ужина, а когда вернулся в комнату, то увидел, что Кирилл смотрит на экран, и по его щекам текут слезы. Меня не пугают ни волны, ни ветер, Плыву я к единственной маме на свете, Плыву я сквозь волны и ветер К единственной маме на свете… О матери Кирилла Гром не знал - тот ни разу не говорил о ней, даже не упоминал ее. Жива ли она? Или просто когда-то ушла, оставив сына неласковому отцу? А расспрашивать не хотел.       Спрашивать Гром не стал – ни к чему лишние расспросы. Он просто сел рядом и принялся целовать соленые от слез губы. Кирилл ответил на поцелуй – сначала нехотя, потом все чувственнее и чувственнее, а когда ловкие пальцы Игоря расстегнули пряжку на поясе джинсов, подался вперед, напрашиваясь на продолжение ласк. Игорь оставлял дорожку из поцелуев – от ключиц до пупка, а потом стянул с блондина джинсы вместе с бельем. Кир нашарил в тумбочке купленный давно в секс-шопе тюбик смазки и презервативы. И стал сам раздевать Игоря. - Шшш, не торопись, малыш. У нас впереди целая вечность, - шепнул ему на ухо Игорь. А потом стало уже не до разговоров. Стараниями Кирилла старый диван сменили на огромную кровать с ортопедическим матрасом. И спали только рядом, обняв друг друга.

***

- Отец решил, что я ему такой не нужен, - один раз сказал Кир, приехав, как обычно на работу за Игорем. Сигарета дрожала в тонких пальцах – так бывало всегда, когда Гречкин нервничал. - Он предпочитал, чтобы ты катался по клубам и барам в компании таких же сыновей олигархов? - Плевать мне на него и на его наследство, - окрысился Кирилл, - и на его претензии тем более. Я сам буду строить свою жизнь. - А знаешь, это правильно. Ты только учебу не забрасывай, - ответил Игорь, касаясь губами его виска, - теперь тебе зачеты за деньги сдавать не придется. А самому думать. Он был прав – Гречкин-старший перекрыл счета сыну. Стало сложнее – пришлось всерьез браться за учебу и подработки. А избалованный мальчишка ничего толком не умел. Даже взявшись набирать текст, делал в нем уйму ошибок и опечаток. Игорю приходилось все исправлять потом. - Научишься, - убеждал его Гром,- главное, не опускать руки и верить в себя. - Игорь, - сказал однажды Кирилл, улыбаясь как-то загадочно, - как ты думаешь, есть ли жизнь после смерти? - Не думаю. Иначе б существовали доказательства этого. И не фейковые, как на ютубе. - Жа-аль, - коротко вздохнул Кирилл и больше к этому вопросу не возвращался.

***

- Грома Прокопенко вызывает к себе. Обычно эта фраза забавляла сотрудников, но сегодня тот, кто произнес ее, был необычно взволнован. Это мигом стало достоянием всего отдела. Гром вошел – Федор Иванович вытирал пот со лба. - Игорь, ты сядь , - потребовал он, - тут такое дело… Гром опустился на стул. Тревога разрасталась в груди мешающим дышать снежным комом. - Что такое? - Вот что… Только что прислали от ППСников сводку. Час назад, на углу улицы Наличной и Среднего Проспекта. Красная «Ламба» и груженый КРаЗ, на светофоре. Сердце ухнуло вниз, горло сдавила тугая петля. - Он… выжил? Федор Иванович покачал головой. А Игорь прикрыл глаза ладонями и отнял их через секунду, чтобы увидеть на экране, как из-под огромной многотонной машины достают авто со знакомым номером.

***

      Смятая, словно бумажка, дорогая машина. Похороны в закрытом гробу. И, вопреки ожиданиям, не так уж много провожающих. А Кирилл с портрета смотрел куда-то в сторону, словно уже знал ответ на свой вопрос. Вот только рассказать Игорю не мог. Почему ты мне не снишься, Кирилл? Не заслужил, да? Или теперь ты так далеко, что не можешь прилететь ко мне? А я жду. Знаешь, - тут Игорь снова дотронулся до памятника, словно до плеча Кирилла, - я ведь расследовал это дело. Сам, по своему желанию. Но оказалось, твой отец не при чем… И это хорошо, поверь. Мимо пролетел голубь, сел на постамент, наклонив голову, будто слышал. Игорь протянул руку, и птица взлетела. - Спасибо, малыш, - сказал Гром ему вслед, - спасибо. И прости, что не уберег. Жизнь продолжалась – она будет продолжаться, даже если рядом нет тех, кто были дороги нам. Они не умирают, просто рядом быть перестают. А живут в памяти тех, кто еще помнит. Игорь смахнул слезы и повернулся, махнув рукой на прощание. Он был уверен, что Кирилл оттуда все понял.