Вечером сердца распахнуты шире

      Ближе к вечеру Нацуми уже заканчивала свою работу. Вся посуда была помыта, полы натёрты до блеска, а пыль со всех углов стёрта. Оставалось только вымыть тряпку и убрать вёдра с водой. Это не заняло так много времени, по сравнению со всей выполненной работой.       Уже совсем скоро она возвращалась из прачечной, распуская светло рыжие волосы, чтобы те немного отдохнули от плотного стягивания в течение дня. Слегка вьющиеся локоны легко ложились на плечи владелицы и щекотали ей лицо. Она, честно говоря, успела измотаться за этот тяжёлый день.       Постоянные крики, гул и ругань не были самой приятной атмосферой для работы, но выбора у девушки особо не было и приходилось довольствоваться, тем, что она имела. Дело было в том, что с рождения эта подчинённая была крайне бедна, и денег её семье не хватало даже на еду. Вот они и продали молодую девушку в храм, чтобы не только заработать больше денег, но и избавиться от лишнего рта.       Она никогда на них не злилась, ведь даже будучи какой-нибудь сектанткой Нацуми жила гораздо лучше, чем в собственной семье. Её кормили, поили, одевали и давали крышу над головой. Взамен нужно было только работать, и Нацуми полностью справлялась с этой обязанностью.       Правда вот, всеми боготворимый «Милостивый Основатель», блондин с необычным цветом глаз, что и заправлял всей этой шарашкиной конторой, не внушал никакого доверия. Да, для мужчины он был на редкость привлекателен, но что-то внутри подсказывало, что внешность обманчива.       Тем временем солнце стало потихоньку закатываться за горизонт, заливая всё небо красновато-розовым цветом. Девушка решилась выйти и взглянуть на это, ведь сейчас она была свободна и с радостью бы потратила немного времени на саму себя. По пути в сад половицы предательски скрипели, и юная леди приняла решение снять обувь, чтобы не так сильно шуметь в столь поздний час. В конце концов это именно она замешкалась с уборкой и закончила так поздно. Никто не должен был страдать по её вине.       Ступив на свежую летнюю траву служанка почувствовала мурашки по всей спине. Так приятны ей были щекочущие прикосновения живой зелени, что она даже решила остаться тут чуть подольше.       Она нашла себе самое козырное место прямо под цветущей сиренью, где её запах приятно дурманил уставшее сознание. Нацуми вдохнула полной грудью и прикрыла глаза, впитывая свежесть вечера всем своим телом. Ступни немного зудели от долгого пребывания стоя, а руки уже давно были покрыты мозолями — следами тяжёлой работы. Она спокойно сидела на траве, ловя своим слегка румяным личиком последние лучики солнца. Закат протекал достаточно быстро и уже через пару минут, небесное светило полностью скрылось за горизонтом, оставляя за собой лёгкую прохладу и мурашки на руках.       И даже когда само зрелище прекратилось, подчинённая всё равно предпочла остаться около пурпурной сирени, чтобы успокоить буйный разум мягкими вечерними запахами.       Она даже заметила, как потихоньку начали зажигаться звёзды на ещё горящем небосводе. Чистая и простодушная, она была так очарована этим явлением, что даже не сразу услышала шорох травы и звук шагов. Но когда её слух всё же уловил инородные звуки, было уже слишком поздно пытаться что-то исправить, оставалось только приоткрыть глаза и подготовить оправдательную речь, на всякий случай.       Однако ни слов, ни ругани, ни даже зрительного контакта не последовало. Мужчина просто не сразу заметил Нацуми и поэтому позволил себе сделать крайне раздражённый и измотанный вдох. Она же, как смекалистая девица, решила лишний раз не беспокоить его, поэтому просто продолжила сидеть в тишине, пока Доума сам не заметил её.       — Ах, милая! Ты напугала меня! — его лицо тут же искажает приветливая улыбка, натянутая с большим усилием. Девушка слегка морщится от такой напористой вежливости, но так же улыбается.       — Прошу прощения, я всего лишь не хотела Вас тревожить, — отвечает она, начиная подниматься со своего места, но не, чтобы уйти, а чтобы потянуться к веточке сирени.       На самом деле, это хрупкое мгновение, когда время застыло между днём и ночью, показалась служанке по истине сказочным, из-за чего она искала, как можно больше причин остаться в саду, а не покидать его.       В виде отвлекающего манёвра, она решила использовать свою любовь к сирени и поэтому собиралась сорвать одну веточку. Однако острая ветка выскользнула из тонких женских пальчиков, царапая указательный. Подчинённая этому значения не придала, а лишь снова потянулась за сиренью, когда её тонкое запястье перехватила мужская рука. Она испугалась и тут же собиралась отдёрнуть руку, но крепкая хватка не позволила и чуть-чуть двинуться.       — Ты любишь сирень, Нацуми-чан? Позволь помочь, — Доума быстро хватает самую заполненую цветами веточку и ловко срывает, вручая непосредственно напуганной девушке. Причём в какой-то на удивление грубой и даже наглой манере — он просто прижимает веточку к её груди. Нацуми не понимает этого жеста и считает, что она здесь нежеланная гостья, поэтому кивает и пятится назад, стараясь исчезнуть как можно скорее. Но и эта попытка оказывается прервана о грудь Милостивого Основателя. Мысли путаются в голове, пока бедняжка пытается понять, где же совершила оплошность.       — Ох, ну тише, тише. Не стоит так пугаться, — его голос звучит слегка слащаво и успокаивающе. Впрочем, как и всегда. Однако действия абсолютно новые.       — Ты поранилась, — почти сразу добавляет мужчина, потянув к себе правую руку жертвы.       — Доума-сан?! — она не понимает, но покорно поворачивается, ведь ещё в самый первый день служанке дали понять, что она его собственность.       Радужные глаза в эту ночь смотрят как-то по другому. Зрачки оказываются на удивление сужены и даже создаётся ощущение, что Милостивый Основатель чем-то взволнован и напуган. В этой тишине подчинённая слышит тревожный стук. Стук его сердца. Кажется, что-то действительно не так.       Она и спросить не успевает, как её руку подносят к чужому лицу. Доума смотрит прямо на неё и в этой тишине слышны биения обоих сердец. Всё замирает, когда слегка суховатые и с тем же нежные губы касаются ранки на указательном пальце. Сначала просто нежно, наверное, чтобы успокоить напуганную девицу. А когда её взгляд успокаивается, в ход идёт язычок, что так ловко слизывает малейшие капельки крови.       Нацуми пытается понять. Столько историй она слыхала о том, как здешний владелец строг и в то же время почтителен, как сдержан и горд. Ей просто не верилось в то, что сейчас происходило.       Конечно, во всю эту ересь с культом Вечного рая она не верила, думала, что это способ срубить побольше денег с глупеньких верующих. Однако статус Милостивого Основателя никто оспаривать и не смел. Он, кажется, и был богом. До сегодняшнего дня.       — Д-Доума-сан… Вы хорошо себя чувствуете? — робко интересуется девушка, выронив сирень из рук. Она использует свободную руку, чтоб прикоснуться к широкому плечу и мягко погладить. Успокоить наверное.       Такой искренности со стороны людей демон никак не ожидал. Сегодняшний день стал для него пыткой, ведь просто толпы заблудших душ старались найти какое-то исцеление в его сладостных речах. Да, в силу своего бессмертия, он мог долго говорить без умолку, но это изматывало его морально. Сколь же много тупых и наивных людей. Желание сожрать их всех, просто, чтобы больше никогда не являлись, с каждым часов становилось всё сильнее. Дотерпеть до конца дня было так чертовски сложно и вот теперь, когда мужчина наконец предоставлен себе, это невинное недоразумение, проданное сюда за тысячу йен, режет свой пальчик.       Ещё утром, он бы и глазом не повёл, даже если она бы оттяпала себе всю руку, но сейчас, когда Доума был так чертовски на пределе, что эта малейшая капля крови могла разжечь в нём просто адское пламя.       Так оно и случилось, ведь сдержаться он, увы, не смог. Хоть нежно и мягко, но он пил девичью, людскую кровь. Эта дурёха, должно быть расценила это как знак внимания. Иначе заботу с её стороны блондин объяснить просто не мог.       — Знаешь ли, милая, я крайне сильно устал сегодня… — как можно менее наигранно и слащаво произнёс он. Сейчас не было ни сил, ни желания кем-то притворяться. Хотелось показать то самое истинное безразличие, что владело его душой. Хотя бы на пару минут.       — Ох, и Вы тоже. Тогда, наверное, будет лучше присесть, — служанка мягко тянет о’ни за плечо, усаживаясь вместе с ним землю, — Я тоже сегодня очень устала. Многие другие служанки были заняты из-за большого притока людей, и мне пришлось убрать весь храм почти в одиночку.       — Вот как, — на её пальце больше не остаётся крови, но он всё равно не отпускает её руку. Даже не убирает от лица. Кончиками губ Милостивый Основатель чувствует, как циркулирует кровь в женском теле и это очень манит попробовать.       У этой девицы на удивление мягкая кожа, даже не смотря на то, что руки покрыты мозолями. Хочется укусить. Попробовать на вкус. Ощутить вкусную кровь на языке.       — К Вам сегодня пришло так много людей. Не удивительно, что Вы устали, — у неё по спине бегут мурашки, когда он меняет положение руки Нацуми и целует тыльную сторону, — Что Вы…?       Радужные глаза внезапно обращаются к слегка напуганным бирюзовым. Мужские губы поджимаются, но потом вновь прикасаются к нежному запястью.       Слегка пухленькие щёки покрываются румянцем, но девушка не сопротивляется. Только шумно сглатывает, протягивая вторую к его волосам.       И тогда демон понимает, что выиграл. Она доверилась ему, а это многого стоит. Доума хочет попробовать не только кровь, но и её тело. Это желание вполне нормально для него и как для демона, и как для мужчины. Этот день был особенно тяжёлым, а этот вечер такой волшебный, что даже где-то внутри он чувствует отдалённое колыхание каких-то забытых чувств.       — Позволь помочь тебе отдохнуть, — шепчет блондин, постепенно покрывая поцелуями хрупкое запястье. Служанка краснеет, как спелая вишня и отводит глаза, но рука её по прежнему поглаживает мягкие волосы. Ей действительно нравится внимание с его стороны, но голос в голове, именуемый здравомыслием, просит насторожиться.       — Для ч-чего… Ох, Милостивый Основатель, я крайне посредственна, прошу Вас… Р-разве…? — она не успевает договорить, как о’ни приближается к её личику обхватывая его обеими руками. Прислужница даже не дышит, не двигаясь с места. Её сердечко стучит так быстро, будто бы у маленькой птички, а глаза смотрят прямо на его губы лицо.       — Разве ты посредственна? — продолжает её вопрос Доума, — Твоя кожа несравненно мягкая, прикосновения чертовски нежные и глаза ласкают каждого, кто в них смотрит. Ты прекрасна, Нацуми-чан, и, увы, я не в силах устоять перед соблазном.       Нацуми не успевает понять. Его речи так сладки и любовны, но вряд ли он мог влюбиться в какую-нибудь бедную девицу. Это, скорее всего, лишь ложь дабы получить желанное.       Она не будет сопротивляться и даст мужчине то, чего он хочет. Ведь, во-первых она его собственность, а во-вторых крайне сложно отказать такой нежности.       — Вы… Е-если Вы действительно хотите от меня чего-то, т-то я… Я вся в Вашем распоряжении, — тихонечко пролепетала девушка, чувствуя, как локон её волос заправили за ушко. Демон вздохнул и прижался носом к нежной шее. Он чувствовал каждую вену, каждый сосуд, каждый капилярчик наполненный сладкой и желанной кровью. И совсем не понимал, почему же не может просто съесть её. Вряд ли эта глупышка успеет крикнуть хоть что-то и, наверняка, никто даже не заметит пропажу. Только вот эти горячие пальцы так нежно перебирали его волосы и этот голос был таким родным и успокаивающим, что даже не хотелось её убивать. Нет, это точно не была симпатия или любовь, или даже привязанность. Это была ласка с её стороны. Такая чистая и искренняя словно они знакомы не одну сотню лет, словно сидеть в саду и наблюдать как зажигаются звёзды абсолютно привычно для них, словно если бы эти нежные поглаживая и томные вдохи вышли на уровень чего-то абсолютно нормального и обыденного.       Доума оставляет на шее прислужницы мягкий поцелуй, а большие руки перемещаются на бёдра. Она жмурится и вздрагивает, слегка хватаясь за пшеничные волосы, совсем нечаянно. Просто испугалась самую малость. Он лишь вздыхает, в одинаковой степени очарованный и раздражённый этой робостью. Однако всё равно тратит парочку секунд на то, чтобы успокоить Нацуми, поглаживая ту по бёдрам и шепча что-то нежное и далёкое. Такое по-людски глупое, но ей помогает. Она более уверенно вытягивает свою шею, поглаживая светлые мягкие волосы.       Вокруг цветёт сирень, и её запах щекочет рецепторы каждому. Такой ненавязчивый и милый аромат, кажется, становится более чувствуемым по ночам.       — Доума-сан…? Вы чувствуете, как… Как пахнет сирень? — шёпотом спрашивает девушка, случайно запутавшись в светлых волосах. Ей, кажется очень нравится их перебирать. Ну пусть, пусть. Демон проводит языком по выбранному местечку на шее. А потом демонстративно вдыхает полной грудью. С кровью Кибуцуджи его обоняние усилилось просто сказочно, и запах сирени он чувствовал постоянно. Однако прикинуться, что сегодня это пахнет по другому, труда не составит.       — Ммм… Тебе нравится этот запах? — интересуется мужчина, намеренно зацеловывая один единственный участок кожи. От этого по слегка смугловатой коже бегут мурашки, и кончик горячего языка легко чувствует это. Какая же нежная. Служанке будет больно, когда её укусят.       — Я… Я не знаю… — слова разделяютя шумными вдохами, — М-мне просто кажется, что… Что он как-то действует на меня.       О’ни хмыкает, понимая, что предположения её — чистейший бред. Действует на неё элементарная человеческая психология, которую он уже успел заучить. Расположить людей к себе не так то сложно. Да и удержать тоже. Особенно легко с такими как эта прислужница. Она хоть и не глупая, но доверчивая до безобразия.       — А так? — быстрым, но осторожным движением, Доума валит Нацуми на землю, даже не отрываясь от её шеи, — По прежнему сирень?       Она взвизгивает и жмурится, сжав его локоны.       — Я н-не знаю, — тихо отвечает девушка, понимая, что сболтнула что-то глупое. Понятливая, однако.       — Сейчас будет немного больно, — он и сам не знает, для чего предупреждает её. В конце концов, в его планах у этой драмы будет печальный финал — смерть главной героини. Демон слишком голоден сегодня и оправдывает себя этим.       — Чт-т… А-ай!!! — она не успевает даже подготовиться к тому, как её кусают за шею. Не нежно и любяще, а серьёзно и больно. Служанка в слезах пытается выбраться или дёрнуться, но всё безуспешно, ведь хватка у него очень крепкая. Боль уходит достаточно быстро, ведь и сам укус длится как-то совсем не долго. Сразу после этого рану начинает щипать и жечь. Она всхлипывает, наконец убирая хотя бы одну руку с его волос, чтобы утереть соль с щёк.       О’ни зализывал рану, одновременно напиваясь тёплой кровью. Сегодня он чувствовал себя иначе, ведь и обстоятельства были отличные от всех возможных. Для начала его тело никогда не просило женщины. Да, конечно же, у блондина было много любовниц, но он никогда не чувствовал, что действительно сам их хочет. Они всегда приходили первыми и спустя пару незамысловатых ласк доводили его до состояния возбуждения. Однако он никогда не начинал ласки первым.       Вполне возможно, что у него просто давно не было интимной близости ни с одной девушкой, и поэтому тело так возжелало того.       Из мыслей мужчину выводят прикосновения к его макушке. Слабые и хлипкие ручонки гладят его по голове. Как же это мило.       — Вы хотите моей крови? — более уверенно спрашивает прислужница, добавляя только, — Вы же демон, правда?       Умная девчонка. Смекалистая и догадливая. Доума восхищён до глубины души, ведь на своём веку редко можно повидать до такой степени догадливых девушек. С одной стороны не так то и сложно было бы любому догадаться, что он демон, но мало кто знал и верил в их существование, от чего её действительно можно было бы похвалить за знание.       — Боишься меня? — обычно демон говорил бы какие-нибудь слова, что успокоили бы, но не сегодня. Этим вечером он сошёл с ума.       Осознание того, что Нацуми оказалась права, заставило пальцы похолодеть и даже замереть ненадолго. Сердце у неё забилось, и зрачки сузились от ужаса.       Значит она умрёт, да…? Хотя… С чего бы ей умирать, если пока что о’ни не тронул её, то вряд ли стоит бояться. В конце концов можно попросить его сделать смерть безболезненной.       — Наверное, не очень… Вы не такой страшный, если так подумать, — девушка робко касается чужого бледного лица, поднимая от питья крови, — Но, если Вы захотите убить меня… Пообещайте, что будет не больно.       Он хлопает глазами, но потом уверенно кивает, снова присасываясь к кровоточащей шее.       — Обещаю, — мужчина шепчет это блаженно вздыхая и начиная не совсем настойчиво избавлять партнёршу от одежды. Она не сопротивляется, только ёжится от лёгкого холода, пробежавшегося по всему телу.       Её одеяния оказываются на земле так скоро, что не совсем хватает времени понять, что от полной наготы служанку отделяют лишь нижнее бельё и длинная белая рубашка.       Прислужница лежит на спине на собственной одежде, слегка согнув ноги, пока её короткие рыжие волосы оказываются разбросаны по траве. Как странно, но блондин не вселяет в неё никакого ужаса. Его нежные и трепетные поцелуи дают полностью забыть об опасности, а покусывания в шею и плечи постепенно становятся терпимыми.       Милостивый Основатель очерчивает языком пуговки на чужой рубахе, параллельно их расстёгивая.       — Что ты сделаешь, если тебе будет очень больно? — шёпотом спрашивает он, наконец оставляя юную леди в одних лишь трусиках. Она немного дрожит от неприятного ночного холода, стараясь укрыть своей снятой одеждой хотя бы плечи.       — Схв-вачусь за Ваши плечи, навер-рное…       Доума издаёт смешок и прижимает замёрзшее тельце к себе, пока сам обжигает девичью ключицу горячим дыханием.       Нацуми запускает ледяную ладонь под его водолазку и шумно выдыхает, когда её вновь кусают.       — Ты совсем холодная, — он отстраняется от ещё одной ранки и снимает свою водолазку, чтобы прижаться к ней, — Так теплее?       — Гораздо… — блаженно шепчет девушка, уже игнорируя болящие укусы и только наслаждаясь теплом чужого тела. Демон, на удивление, нежен с ней. Каждый укус оказывается зализан и зацелован, руки, то и дело, блуждают по всему девичьему телу, мягко поглаживая, а глаза — два опала смотрят, кажется, даже с некоторой лаской.       — Доума-сан, — без тени робости она берёт за подбородок и поднимает голову, смотря прямо в глаза. Так близко и интимно, что даже сердцебиение учащается. Эти взгляды, поцелуи, вопросы близкие к безумным будоражат сознание от чего этот о’ни кажется таким родным, словно если бы кроме него не было не единой по истине востребованной и нужной души.       — Хочешь чего-то? — метко интересуется он, наверное, прочитав по глазам.       — Ваши губы… Я… Я хочу ощутить Ваши губы, — отвечает служанка, продолжая держать мужчину за подбородок. Это безумие, но почему-то ей очень хочется отдать свой первый поцелуй именно ему. Даже не подарить, а именно отдать. Без повода и без остатка.       Он же усмехается и берёт её руку, губами касаясь кончика указательного пальца. Вот же ж мерзавец.       — На своих губах, — уточняет она, самую малость хмурясь от лёгких подколов блондина. Он же лишь расплывается в хитрой улыбке и поднимается к розовому личику.       — Мне сделать этот поцелуй незабываемым, не так ли, Нацуми-чан? — спрашивает Доума, поглаживая её подбородок большим пальцем. Он делает вид, словно не замечает её заинтересованно-смущённого взгляда, блуждающего по его телу.       — Я думаю это будет незабываемо в любом случае, — немного неуверенно отвечает Нацуми и приподнимается ему навстречу. Демон довольно мычит в знак согласия и мягко накрывает её губы своими, одной рукой придерживая за подбородок, а другой за талию. Она не успевает вдохнуть или даже подготовиться, отчего слегка растерянно вздрагивает и жмурится. Это чувство чужих уст на своих кажется таким странным, но, на удивление, приятным. По коже бегут мурашки, и мгновенно становится тепло. Пальцы сами собой проезжаются по его шее, сжимая волосы на загривке и притягивая сладкие губы ближе к себе. Демон оценивает этот поступок и реагирует, отстраняясь и зацеловывая щёки и подбородок.       — Вот так тебе нравится? — на шумном вдохе спрашивает он, намеренно опаляя слегка пухлые женские губки своим дыханием.       — Вот так, — шепчет девушка, самостоятельно начиная новый поцелуй. Неуверенный и не совсем умелый, но достаточно крышесносный. О’ни с удовольствием отвечает на эту робкую ласку и легко перетягивает власть на себя.       Его рука перемещается с талии ниже, длинные пальцы самыми подушечками скользят по её бёдру и ляжке, намеренно задевая когтями нежную кожу, чтобы оставить тонкие белые полосочки.       Она слегка выгибается и входит во вкус, закинув тронутую ножку на бедро мужчины. Девичьи руки стремятся притянуть его ближе, сжимаясь на его волосах так сильно, что толику боли чувствует даже он сам.       И ему нравится.       Немного забывшись, он кусает её за губу и сразу чувствует, как не особо острые ноготки пытаются впиться в его шею. Как то и ожидалось, кожа, что не могла быть задета клинками, тем более не поддалась хлипким женским пальцам.       Вкус её губ и крови затрагивал в блондине что-то далёкое и дикое. Однако не дикое, чтобы съесть её и разорвать на части, а дикое, чтобы поцеловать сильнее, прижать плотнее, заставить промычать громче.       Он отстраняется и, дав сделать вдох, зацеловывает её нижнюю губу, чтобы извиниться и, конечно, слизать побольше крови.       Служанка мычит и слегка дёргает ногой, стараясь столкнуть с него штаны. Однако не даром у Доумы такой туго затянутый пояс.       — Хочешь сама от них избавиться? — нашёптывает он и переключается с губ на щёки. Красноватые кровавые следы остаются там, где касаются губы демона, пока он намеренно тянет эту алую дорожку к её ушку.       — Вперёд, не стесняйся, — прямо на ухо шепчет о’ни, после чего сжимает губами мочку. Прислужница вытягивает одну руку к его штанам, но так и не дотянувшись, выгибается и мычит.       — Я-я не могу-у-у… Не дотягиваюсь… — она давит ногой на его бедро, стараясь опустить ниже, и мужчина с удовольствием поддаётся, чувствуя, как её пальчики прикасаются к пряжке ремня, уже начиная её теребить.       Он ощущает, как постепенно ослабевает тяжесть на его бёдрах, а значит с ремнем покончено. Подобрав подходящий момент блондин пускает в ход зубки и несильно кусает Нацуми за мочку.       Она издаёт громкий звук, и, на секунду, ему кажется, словно это был крик. Но постепенно оно стихает и становится понятно, что это был стон.       — Ты громкая. И чувствительная, как я заметил, — в его тихих словах звучит чистая похвала, ведь эта девица действительно оставит на нём немалое впечатление.       Она тем временем дрожащими пальцами добивает ремень и старается стянуть брюки ниже, пихая их ногой и рукой.       Доума тихонько усмехается и мягко, но чётко двигает бёдрами, помогая избавиться от уже ненужного элемента одежды. Как забавно, девушка натыкается рукой на бугорок в брюках и слегка вздрагивает. Миленько.       — Я думаю, что дальше мне придётся действовать самому, — мурлыкает он, наконец отпуская её ушко и двигаясь поцелуями к её грудям. Она мычит и кусает свои опухшие, красные губы. Ноготки вновь и вновь полосят по плечам демона, так не оставив и ни царапинки.       — Позвольте… Позвольте поцарапать Вас. Прошу, — в словах служанки слышна мольба, и как же сильно ему хочется подчиниться.       — Ах, милая… Неужели ты знаешь, какими волшебными свойствами обладает демоническая кровь? — он оставляет след своих губ между её грудей, на что получает ещё одну попытку поцарапать его. Какая же настырная.       — Я… Я хочу Вашу кровь… Я не стану демоном, пока оно не попадёт на мои раны, — она продолжает пытаться вознзить свои ноготочки в плечи о’ни.       — А если я скажу, что она может сработать, как афродизиак, и ты сойдёшь с ума? — загадочно шепчет он, касаясь кончиком языка сосочка прислужницы. Его необычные глаза намеренно смотрят прямо в удивлённый бирюзу чужих очей и распаляют ещё сильнее.       — Вы… Вы и так сводите. М-м! Сводите с ума… — влажность и тепло на чувствительных точках так мило действуют на неё, — Ваши глаза, руки, губы, укусы — чистый яд. Как Вы не видите, что я уже сошла с ума…?       Нацуми старается смотреть в его глаза самым искренним образом, с мольбой, долью похоти и немалым возбуждением. И мужчина признаёт, что работает.       — Хочешь сама расцарапать меня? — он говорит низким голосом, при этом не прекращает ласки и поцелуи, направленные на твёрдый сосок. Её плечи вздрагивают, и уже обе ноги оказываются на его бёдрах, отчаянно стараясь притянуть ближе.       — Да, да… П-пожалуйста! — девушка вновь хватается за его плечо, снова безуспешно проезжаясь по нему ногтями. Блондина так чертовски сильно заводят эти попытки, что он просто прижимается своим пахом между её ножек и слегка сильнее сжимает сосок губами. Достаточно громкое мычание срывается с её губ, а руки лишь сжимаются в кулаки.       Доума делает глубокий вдох, наполняя лёгкие этим приятным человеческим запахом. Её запах отличается от других. Как забавно, он чувствует привкус сирени. Демон старается сконцентрироваться на том, чтобы ослабеть и отозвать регенерацию ран. Он закрывает глаза и снова чувствует этот запах. От женщин пахнет не так, как от мужчин, по запаху можно даже примерно определить возраст. И запах говорит, что называть её «женщиной» было оскорбительно даже в мыслях. От этой прислужницы не пахнет страхом или слабостью, от неё пахнет заботой, теплом, нежностью. Пахнет сиренью.       — Попробуй сейчас, — шепчет о’ни, даже замерев в предвкушении. Он никогда не позволял своей себе убывать в силах перед партнёршей. Но и они никогда не желали его крови.       Мужчина поднимает на неё глаза и смотрит на её личико. Такая странная, служанка не царапает его сразу, выжидает чего-то или же…?       Она проводит подушечками пальцев по его плечу и тут же замечает мурашки. Действительно, что-то изменилось. Сразу пускать в ход ноготки уж слишком жестоко, поэтому Нацуми сначала просто водит по коже кончиками ногтей, чтобы просто оставить белые следы.       — Так сильно хотела и что теперь?       — Ваша кожа чувствуется по другому. Она стала другой на ощупь и… Разве вам не будет больно, если я просто так раздеру её? — она так мило волнуется, даже несмотря на то, что демоны боли не чувствуют. Но это ей не известно.       Блондин тихо смеётся, а потом мягко касается языком кожи на её груди. Дразнит и ведёт в сторону, прочерчивая линию от одного соска к другому. Девушка шумно дышит, наблюдая за каждым его движением. Он же медлит очерчивая самым кончиком языка круги вокруг чувствительной бусинки. Так низко и подло дразнит её, вызывая вздрагивание и слёзки в уголках глаз.       — А теперь представь, что я точно также хочу получить боль, как ты сейчас хочешь это удовольствие, — шёпот Доумы доходит до её ушек с явным опозданием, но когда служанка понимает, о чём идёт речь, то незамедлительно хватается за его плечи и раздирает кожу. Он приятно вздрагивает и взамен даёт ей желанную ласку, стараясь как можно более умело и активно работать языком. И ей это так чертовски сильно нравится, что на плечах демона появляется больше и больше белых полосок, которые постепенно заполняются красными капельками крови.       Воздух разрезает тихий гортанный рык, а также диковатый толчок бёдрами. Преградой между близостью являются лишь тонкие тряпки, от одной из которых он легко избавляется, разрывая нижнее бельё прямо на бёдрах прислужницы.       — Доума-с…?! А-аааах!!! — она не успевает и возмутиться, как о’ни делает очередной толчок бёдрами, сильно сжимая губами сосок. Ткань и нежная женская кожа вместе — самый настоящий фейерверк чувств для неё. Что-то столь грубое превращается в истинное удовольствие, когда человек рядом внушает кое-что большее чем слепое доверие.       Нацуми полностью плюёт на то, что теперь с этим элементом одежды можно распрощаться, её волнует только то, что этот мужчина хочет её ровно также, как и она его.       К слову, он времени зря не теряет. Ослабление демонической сущности повлекло за собой и пропажу его когтей, оставляя лишь обычные людские ногти. Блондин пользуется этим, осторожно раздвигая ноги своей партнёрши и запуская один палец в её узкое лоно. Без спешки или прежней грубости, нет, совсем нежно. Девушки ведь крайне ласковые и хрупкие создания. Наверное это одна из главных причин их любить.       Служанка очень скоро и ярко реагирует на такого рода действия с его стороны. Даже скорее не она сама, а её тело, что выгибается, заставляя даже колени вздрогнуть. Так хорошо и плохо одновременно, что даже невозможно определиться плакать или стонать.       Впервые за долгое время ногти прислужницы таки оставляют на его плечах серьёзные кровоточащие порезы. Доуме нравится это: боль, трепетание, волнение и, конечно, ощущение того, как сильно это нравится ей.       Нацуми резко убирает одну руку с его плеча и смотрит на пальцы, испачканные кровью. Как же так сильно…? Она не успевает и слова сказать, как чужая ладонь делает плавное движения, заставляя палец осторожно скользить внутри неё.       — Д-Доума-сан… — девушка зовёт его, чтобы привлечь внимание и, когда получает его, то проводит окровавленными кончиками пальцев по собственной ключице, дабы оставить красный мазок. Демон голодно облизывается и не сдержавшись кусает её возле ребра. На этот раз не до крови, а просто для следа зубов. В ответ, она выгибается, параллельно сжав его плечо ещё сильнее.       — Ваши пальцы… Быстрее, прошу Вас! — служанка запускает в пшеничные волосы свои кровавые руки, одобряя хаотичные засосы и укусы.       — Ты хотела сказать палец, милая… — внезапно о’ни добавляет ещё один и начинает быстрее ими двигать, — А вот теперь пальцы…       Она издаёт странный звук похожий то ли на мычание, то ли на мурчание. Единственное, что известно наверняка, это то, какое удовольствие прислужница получила после этого действия.       — Д-да, да… Прошу Вас, ещё! — обе её руки неловко хватаются за голову мужчины и тянут его на себя, завлекая в страстный поцелуй с языком и мягкими покусываниями губ.       «А она быстро учится» — думает он про себя, пока изо всех сил старается не бросить дело с её растягиваением на полпути. Даже находясь внутри горячего девичьего тела лишь пальцами, блондин испытывает такое удовольствие, будто бы эти самые пальцы самая чувствительная точка его тела. От мысли что же будет, когда они наконец перейдут к самому интересному, кожа мурашками покрывается.       В то время, Нацуми активно сплетает их языки, чтобы показать насколько сильны её ощущения и чувства сейчас. Её колени дрожат, пальцы сжимаются сами по себе, и стоны врываются прямо в поцелуй. Весь этот буран чувств Доума принимает на себя, ровно с той же страстью поддаваясь желаниям девушки.       — Я хочу Вас… Прямо сейчас, пожалуйста! — с трудом, но она находит в себе силы немного отстраниться и прошептать это прямо в губы. Он же расценивает это как разрешение немного отстраниться, чтобы снять остатки одежды, но он впервые ошибается.       Служанка хватает демона за плечо и голову, не давая отстраниться ни на миллиметр.       — Передумала? — он кокетничает, медленно вынимая из неё свои пальцы.       — Ничуть… — на выдохе отвечает она, а потом поясняет, — Будьте ближе… Так близко, как можете. Вы нужны мне.       Её слова выбивают из колеи. Да и вообще из этого мира. Как забавно, но за сотни лет никто так и не говорил о’ни таких вещей. Да, звучали бесконечные: «Я люблю тебя»; «Я живу ради тебя»; «Я сделаю для тебя, что угодно». Но никто и никогда не говорил ему, что он действительно нужен. Даже родители ни разу не заходили дальше, чем просто «Мы любим тебя». Люди вечно нуждались в нём, как в могущественном существе присланном богом. Нуждались в проводнике до высшего мира, но никак не в нём самом. Как в живом существе, настоящем и… Нет, этот мужчина ни капельки не искренний. У него нет эмоций, нет чувств, порой он даже сомневается настоящий ли он.       — Вы в порядке…? — прислужница видит замешательство блондина и мягко проводит рукой по его щеке, — Я сболтнула что-то лишнее, верно?       — Нет, нет, ничуть, милая, — он прикрывает глаза и ластится к маленькой ладошке, прикрыв глаза. Не отстраняется, держится близко к её личику. Нацуми ценит это и благодарит своим способом — нежным поцелуем в кончик носа.       И от этих примитивных, заурядных и глупых ласк Доума плавится, словно если бы ему написали целый реферат о том, почему он важен и не является куском чего-то, чем все могут пользоваться.       Совсем наивно он гладит её бёдра, зацеловывает лицо, заправляет волосы за уши.       — Скажи ещё раз, — шепчет демон, заглядывая в бирюзовые глаза, а девушка не понимает, о чём он, — Скажи, что я нужен тебе.       Ей вдруг становится так неловко и волнительно. Так вот, что скрывается за всеми обожаемым Милостивым Основателем. Недолюбленный, одинокий мальчик, у которого от таких простых слов пульс взлетает вверх.       — Доума-сан, — служанка слегка улыбается, также заправляя волосы ему за ухо. Добро пожаловать в клуб длинноволосых.       — Вы нужны мне, — шепчет она, когда вдруг чувствует что-то важное и горячее между своих ног, заставляющее вздрогнуть. Прислужница смотрит вниз и… Ох, боже, когда он вообще успел избавиться от остатков одежды?!       — Не бойся. Я сделаю всё возможное, чтобы…       — Я знаю. Я верю Вам, — хоть её сердце и бьётся бешено, она сама почему-то абсолютно спокойна. Действительно верит.       О’ни улыбается и осторожно проникает в её влагалище головкой своего причиндала. У Нацуми коленки вдруг начинают немного дрожать, а учитывая, что её ножки лежат на его бёдрах, он всё чувствует.       — Волнительно, не так ли? — мужчина гладит её по бёдру и смотрит прямо в глаза.       — Есть немного, — девичьи ладошки вновь оказываются на широких плечах.       — Всё хорошо. Неприятно только сначала, потом остаётся только расслабиться и получать удовольствие, — шепчет он уже наклоняясь к её губам, чтобы поцеловать.       — Сколько девушек у Вас было до меня? — совсем тихо спрашивает служанка, крепко обнимая блондина за шею.       — Не больше сорока, — он говорит ей только это, прежде чем накрыть её губы своими.       «Сколько, сколько?!» — думает она про себя, но не успевает ни высказаться, ни даже обдумать всё ещё раз. Что-то достаточно большое и горячее оказывается полностью в ней, и прислужница знает, что это. Всё происходит легче и быстрее, чем ожидалось. Однако не совсем безболезненно. На мгновение всё тело, всё же пробивает подобие боли и дискомфорта, что так и остаются где-то внутри, заставляя её снова сжимать плечи Доумы до крови.       Когда самое страшное остаётся позади, он отстраняется и смотрит на её личико, чтобы убедиться всё ли хорошо. Нацуми шумно дышит, прикрыв глаза. Её голова откинута назад, а ноги словно из мрамора — прочно застыли на чужих бёдрах.       — Ты очень красивая, — как-то не по своему говорит демон. Это слишком просто для него. Слишком просто и слишком искренне.       Девушка, она не глупая и сразу замечает череду изменений. Возможно, ей даже суждено выжить сегодня. Если сначала он просто засыпал её слепыми комплиментами, чтобы получить её, то сейчас это было скорей что-то поистине нежное и… Чистое…?       Служанка чувствует его губы на своей шее. Снова и снова. О’ни намеренно старается поцеловать влажно и причмокнуть громко. Эти звуки поцелуев смущают.       — Мне кажется, словно внутри меня адское пекло… — мычит она и ловит его губы своими.       — Именно так, милая… Потому что мне чертовски хорошо, — мужчина отстраняется достаточно быстро, чтобы дать ей ответ. Прислужница самую малость краснеет, но потом вдруг всхлипывает, когда он пытается двинуть бёдрами.       — Н-нет, нет! — бормочет она, и блондин тут же замирает, — Мне больно… Не так сильно, прошу…       — Расслабься. Ты очень напряжена и поэтому тебе больно, — отвечает он поглаживая её бёдра. Нацуми закрывает глаза, полностью опустившись спиной на землю и, конечно же, утянув Доуму с собой. Получив от неё кивок, он начинает мягкие и очень медленные движения бёдрами. Их и толчками не назовёшь. Хоть внутри девушки и узко, но благодаря обилию смазки двигаться не так и проблематично. Даже она сама начинает привыкать, слегка мыча.       — Так лучше? — интересуется демон, не упуская возможности поцеловать служанку в скулу.       — Мгм, — она слегка кивает, поглаживая его плечам. Ему, честно, нравится наблюдать за тем, как та распахивает рот в шумных вдохах и полустонах, как жмурится и кусает губы, как мычит, роняя слезинки из бирюзы глаз. Это что-то исключительно женское, не присущее мужчинам, заставляет его немного, но симпатизировать каждой девушке или женщине на земле.       — Хорошо, — голос о’ни превращается в низкий шёпот, пока его влажные губы прикасаются к потным шее и плечам. Желание укусить её снова начинает возрастать по вине манящего запаха девичьего тела. Если бы она только могла представить себе, насколько же вкусная, то скорее всего разрешила съесть себя даже без прелюдий.       Но точно ли это лишь прелюдии, чтобы в итоге получить желанный ужин? Эта мысль для него становится слишком навязчивой и частой. Становится неправильной.       Что если она захочет остаться с ним и стать демоном? Для него…       — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает мужчина куда-то в ключицу прислужницы.       — Странно… — на выдохе выдаёт она и слегка прогибаясь, тянет его за волосы.       — Опиши мне, как ты себя чувствуешь, — одна его рука достигает груди Нацуми, и пальцы сжимаются на твёрдом сосочке. Блондин хочет сделать ей приятно, хорошо. Хочет, чтобы от удовольствия у неё сыпались звёзды перед глазами. Он знает, что пока ещё только начало, стоит двигать бёдрами осторожно, однако это не мешает ему набирать темп.       — Жарко… М-мха-а-а-ах!!! Я-я не знаю… Воздух вокруг такой плотный и… М-м-м-м!!! — девушка выгибается, прижимаясь своим телом к его. Всё её тело покрыто капельками пота и даже волосы самую малость мокрые. И по какой-то причине Доума находит это чертовски красивым. Каждый влажный изгиб, складку, всё от головы до пят. Эта искренность и проявление самых настоящих эмоций манит его.       — Внутри меня так горячо… Это так хорошо и… М-м!!! И так плотно… Я не знаю, как это описать, — такая живая и громкая. Демон восхищён. Она говорит всё, что действительно чувствует, не больше и не меньше. Говорит чистую правду. Она, определённо, не менее, чем ангел. Он сильнее сжимает пальцами розовую бусинку на груди, заставляя её быть ещё громче. Стонать, кричать, плакать, извиваться как змею и ластиться как кошку.       — Тебе нравится? — с одного соска пальцы переключается на другой, а губы приклеивают слова к потной шее, пропитанной запахом служанки. О’ни хочет слышать, как ей нравится и чувствовать это каждой клеткой своего тела.       — Д-да… — она тянет его за волосы, царапает плечи и всё сильнее сжимает бёдра ногами, даже пытается двигаться навстречу.       — И ты хочешь больш…?       — ДА!!! — перебивает прислужница, целуя мужчину в губы. Он подчиняется, более грубо двигая бёдрами и чуть ли не вгрызаясь в мягкие измученные губки. Даже несмотря на то, что когти на его руках исчезли, та сила, с которой блондин сжимает её бёдра, даёт возможность оставить царапины даже обычными ногтями.       Он хочет чувствовать себя искренним. Хочет также получать удовольствие и нежничать. Нет, не просто потому что так надо, а потому что сам этого хочет. Доума хочет чувствовать что-то тоже самое, безумное, глупое и… Людское. Хочет целовать как в книгах, любить, как в сказках, жить, как все.       Нацуми разрезает пальцами пути в его влажных волосах и старается прижаться как можно ближе к нему. Её губы на вкус, как что-то сладкое. Не те ли самые это карамельки? Чистый растопленный сахар. Такой тягучий и вкусный.       Так резко она разрывает поцелуй, чтобы только подышать. Вот чёрт, как демону ему то, конечно, воздух не нужен, а вот она.       Снова целует, но не так долго. Каким-то образом девушка умудряется делать прикосновения губ страстными и в то же время короткими. Это так изъезженно и знакомо, но всё равно приятно.       Она делает это как-то иначе. Хватается за его плечи, словно за последнюю надежду, сжимает волосы с такой страстью будто бы ждала этого поцелуя всю жизнь.       — Ты всех так целуешь? — шёпотом спрашивает о’ни где-то между прикосновениями губ.       — Вы первый, кого я целую, — отвечает служанка, смотря прямо в его глаза. Он же улыбается:       — Ты не против если я украду ещё парочку поцелуев?       — Хоть все, — она снова тянет его себя, и мужчина делает резкий толчок, от чего прислужница случайно кусает его за губу.       Ей так смешно слышать в ответ его низкий гортанный рык. Так, наверное, сказывается демоническая личность, ведь люди, даже если постараются, так звучно рычать не могут.       Она старается издать в ответ какое-то убогое подобие рычания, но даже несмотря на то, что получилось не очень, блондину это нравится.       — Не боишься крови? — вдруг спрашивает он, слегка выпрямляясь, но продолжая двигаться. Выглядит в какой-то степени величественно. Нацуми рассматривает, как светлые волосы ложатся на сильные широкие плечи. Кожа блестит от пота в лунном свете, а глаза просто горят, как две свечи.       — Ничуть, — легко отвечает она, заворожённая открывшимся видом. Доума хищно улыбается и подносит к своим губам большой палец своей правой руки. Резкий толчок заставляет её выгнуться и плотно зажмуриться.       Что-то горячее капает на её живот. Девушка распахивает и тут же смотрит вниз, даже приподнявшись. Алая жидкость остаётся на её животе маленькой капелькой. Потом в поле зрения появляется ладонь демона. Большим пальцем он проводит линию от солнечного сплетения до пупка. Остаётся кровавый след.       Служанка дышит тяжелее. Разум начинает затягивать туманное облако. Кажется, волшебная кровь начала действовать только сейчас. Не умрёт, так сойдёт с ума.       — Ритуалы призыва? — еле слышно шутит она, не имея сил даже сконцентрировать взгляд.       — Вроде того… — прикосновения его горячей крови очерчивают выпирающие ключицы, избегая оставленных ранее ран, — Чувствуешь что-нибудь?       Прислужница не знает, что ответить, но как только открывает рот, всё вдруг пронзают мурашки и удовольствие. Будто тело стало одной большой эрогенной зоной. Она громко стонет, чувствуя даже, как колеблется воздух вокруг. Дрожь достигает колени, локти и плечи. Нацуми закидывает голову назад и сжимает руками траву. Вырывает её из земли вместе с корнями.       — Ну тише, тише, — мерзавец, он двигается даже быстрее, чем раньше. Демон опирается обеими руки ладонями о землю и нависает над девицей выгибающейся в экстазе. Если бы Нацуми только могла, она бы попросила его о чём-нибудь. Но она не знает, о чём просить, если даже колебания воздуха вызывают дрожь. Однако ей и стонать не дают. Он затыкает её поцелуем, как ей кажется, долгим. Даже спустя пару секунд девушка вряд ли вспомнит этот поцелуй, но сейчас её руки отчаянно ищут помощи на чужих плечах и шее, раздирая их в кровь. Её ногти так безжалостны сегодня ночью.       Служанка не помнит как дышать, поэтому мычит в чужие губы, будто бы воздух ей и не нужен. Только о’ни помнит, что ей нужно дышать и отстраняется, наблюдая за тем, как она втягивает воздух, сама и не понимая, что делает.       — Ещё… Ещё… — хрупкие ладони замирают на его спине стальной хваткой, впиваясь кожу. Удивительно, что она может складывать слова в таком состоянии.       Мужчина даёт ей больше, целуя и двигая бёдрами так быстро, как может. Прислужница мечётся в его руках, царапает его спину, ревёт самыми настоящими слезами и кричит в его губы.       Блондин очень старается не убить её. Скорее даже не дать ей самой убить себя. Он старательно держит в голове факт того, что она должна дышать, а также порой уворачивается от девичьих пальцев, чтобы она не сломала их в порыве страсти и удовольствия.       Эти пытки продолжаются недолго, ведь уже через пару мгновений Нацуми получает свой оргазм, выгибаясь так сильно, что любой другой человек вызвал бы экзорциста.       Смотря на неё Доума знает, что эта ночь только начинается…

***

      Разлепить по утру глаза для девушки становится сложнейшим испытанием. Веки, словно две гири, а тело будто бы мешок с песком. С усилием она распахивает свои глазки широко-широко, но потом снова щурит их, чтобы всмотреться в окружение. Это чьи-то покои. На стенах поклеены красные с золотыми узорами обои, также есть картины, гобелены и где-то в углу стоит стол с дорогой фарфоровой вазой.       Служанка приподнимается опираясь о свой локоть и понимает, что лежит на крайне мягкой постели. Воспоминания из вчерашнего вечера приходят отрывками, не более.       Она вдруг чувствует, как со спины вокруг её талии обвиваются чьи-то руки притягивают ближе.       — Уже не спишь? — голова немного болит после вчерашнего, но этот голос различить прислужница в силах. Она ложится обратно и прижимается спиной к его груди.       — Уже нет, — отвечает Нацуми, остро чувствуя все синяки, укусы и засосы на своём теле.       — Это я тебя разбудил? — она чувствует, как суховатые губы касаются её шеи, тихонько прохрипывая слова.       — Не думаю… Я не слышала Вас до тех пор, пока Вы не прикоснулись мне, — девушка наконец поворачивается к нему лицом и слегка сонно смотрит в радужные глаза. Её встречает улыбка демона и поцелуй в кончик носа.       — И что мы теперь будем делать? — шепчет он запуская руку в её короткие светло-рыжие волосы. Служанка прикрывает глаза, наслаждаясь прикосновениями.       — А надо что-то делать…? — сонливо бормочет она и ластится к большой тёплой руке, — Я только проснулась… Прошу Вас, дайте мне…       — Я понимаю, — о’ни поглаживает слегка пухленькие щёчки, наблюдая как блаженно закрываются глазки, — Как ты спала?       — Спала… Хм… Я ничего не помню со вчера… Чем всё в итоге кончилось…? Я даже не знаю, когда уснула, — тихо спрашивает прислужница, поцеловав его большой палец, который случайно попал на губы.       — Ближе к финалу ты потеряла сознание. Я довёл начатое до конца и отнёс тебя к себе.       — Ох… Мне так жаль… — она слегка стыдливо отводит глаза, — Но спала я очень хорошо. У меня сейчас немного болит голова и… И всё немного болит…       Мужчина целует Нацуми в лоб, заботливо накрывая одеялом плечо.       — Думаю тебе стоит полежать. Для первого раза ты была просто великолепна вчера, — он гладит её по плечу, — А я, кажется, переусердствовал.       — Только если самую малость, — она утыкается в плечо блондину, и пускает ручку по его рёбрам, плавно переходя на спину, и, о, чудо, там по прежнему есть царапины.       — Я тоже сильно приложилась. Вы были шикарны, — девушка ведёт по его плечу кончиком носа, направляясь к шее. Доума прикрывает глаза, наслаждаясь, как вдруг получает мягкий, нежный кусь и череду тихих смешков.       — Тоже пьёшь мою кровь? — посмеивается нагибаясь к её лицу и тяжело вздыхая. В груди немного странно колит. Почему-то так всегда происходит по утрам после ночей с девушками. Такое вязкое и тяжёлое чувство, которое шепчет каждой из девиц: «Останься».       Но ещё ни одна не оставалась.       — Наверное, хочешь стать демоном? — как можно более непринуждённо спрашивает он, смотря на служанку, что нежится в его прикосновениях и объятиях.       Но так непринуждённо не получается, ведь она тут же распахивает глаза и смотрит на него. Это, точно, было сложно предвидеть. Прислужница теряется в ответе и не знает, что сказать.       — Всмысле… Если ты станешь демоном, то будешь жить вечно. Как и я. Хочешь ли ты остаться со мной? — демон смотрит в её глаза и не даёт отвести взор, держит за подбородок, словно если бы она может сбежать, — Навсегда.       Нацуми прибывает в ещё большем удивлении, и по ней видно. Однако та совсем не стремится отпрянуть или отвернуться. Только вздыхает и прикрыв глаза прижимается своим лбом к его.       — Вы помните, я…?       — Ты помнишь, — быстро и, возможно, взволнованно исправляет о’ни. Снова сбивает её с толку, но всё-таки девушка продолжает:       — Ты… Ты помнишь, ты вчера спросил, можешь ли украсть ещё парочку моих поцелуев? Помнишь, что я ответила…?       У него вдруг сердце начинает стучать даже в висках. Конечно… Конечно, помнит. Слово в слово, как она сказала.       — Хоть все, — цитирует мужчина, не понимая от чего становится так жарко и душно. Так и должно быть?       — Захотите… Всмысле, захочешь ли ты украсть все мои поцелуи? — слегка улыбнувшись спрашивает она. Уже заметила, как он заволновался. Это мило.       — Если ты позволишь, — чуть ли не шёпотом отвечает блондин, не сводя с служанки глаз. Она не сдерживается, чтобы немного подурачиться:       — Ну-у-у-у… Я подумаю… Ладно, ладно, шучу! Конечно, я позволю! Но тогда я попрошу о возможности полежать в постели ещё хотя бы полчасика…       Он не понимает, от чего прислужница такая радостная и весёлая. Он сказал что-то глупое? Она думает, что его слова не серьёзны?       Прежде чем Доума понимает хоть часть происходящего, его мягко целуют в губы.       — Ты нужен мне, Доума. И я готова остаться и стать демоном. Для тебя, — прислужница улыбается, погладив его по волосам.       Его ледяное сердце вдруг начинает таять, и на самых чистейших эмоциях он прижимает её к себе. Неужели теперь клеймо одинокого и бесчувственного существа стёрто с него…?