Змеи и листья

Неотпетых хоралы во мраке зовут, Тянут жилы и гонят остывшую кровь. Девять врат отверзаю. И ими войдут. Трижды про́клятых со́нмы. Господня любовь, Она сон, её нет. Бесполезно, глупец. Круг из соли сегодня тебя не спасёт. Не сиделось в Японии? Полно, отец. Твой Распятый оглох. И сюда не сойдёт. Мой цинковый гроб скребу изнутри. Под пальцами тлеет, крова́вит металл. Свобода! С шипеньем погасли огни Лампад и свечей: и немёртвый восстал. Багровые космы — как адское пламя. Кровавой Хабанеро в гниющем венке. Цветы, древесина ржавеют, сгнивают И сеткой кровавой вспухают во тьме. Всё ржавеет и тлеет, толчками бьёт кровь: Мрамор может рыдать — оглянись я везде! Девять врат нерожденных — как девять хвостов. Не дожить до рассвета, японец, тебе. О-ро-чи-ма-ру. Сутана твоя, Твои книги и вера — ничто перед мной. Последняя ночь — моя и твоя. Придите ко мне! Пируйте со мной! Безглазых ублюдков, скулящих, гнилых, Раззявлены чрева, глазницы пусты́. Взываешь и слов ты не слышишь своих: Я щупаю воздух у са́мой черты́. Сатанея от крови, всё полчище бьётся О незримую стену, от боли визжа. Где-то крик петушиный вдали разольётся, Рассвет предвещая. Изгоняя меня В развороченный гроб, под сгнившие розы. Священник, мы встретимся снова, о, да. Когда влюбленный невежда, не чуя угрозы, Меня кровью разбудит от вечного сна.