и хотелось только туда — в тишину.

Природа в России упоительно красива, если выехать за пределы больших городов: простирающиеся вдаль поля, бескрайние просторы и густые леса. Маленькие поселения раскиданы тут и там, люди более приветливые, заинтересованные. Тут и дышится легче, свободнее как-то. Спрятавшиеся в кроне лиственницы птицы лепечут мелодичным щебетом, в зарослях глухо шумит камыш, окруженный плотной стеной рогоза. Зеркальная гладь озера встречает отражением сверкающего солнца и легким туманом — от такого великолепия дух захватывает. Ты наполовину застегиваешь цветастую олимпийку, прихваченную из домика, и сбегаешь по ветхим ступеням. Кроссовки, зашнурованные на скорую руку, скрипят на мокрой от расы траве. На улице никого нет, а на экране телефона без двадцати пять. В это время база отдыха еще спит, даже декораторы, которые раньше всех выползают обустраивать съемочную площадку, храпят в своих номерах. Расположиться в старых атмосферных корпусах санатория было хорошей идеей. Больше всего в своей работе ты любишь возможность посещать новые места, тем более, такие. Съемки любого фильма о загадочной России включают в себя выезд на природу. И пусть потом, на интервью, будешь говорить, что было холодно, голодно, мокро и тяжело, отрицать хорошие воспоминания не получится. Сколько бы раз тебя ни топили в ледяной воде, ни роняли в свежую после дождя грязь и ни просили несколько дублей подряд перелазить через овраги и буераки, ты ни за что не откажешься от такого времяпровождения. На полюбившемся причале, в десяти минутах ходьбы от базы, замечаешь сидящую к тебе спиной фигуру. Не круто, конечно, потому что ты надеялась поразмышлять в одиночестве, но планы менять из-за этого — глупо. Ступая на продавливающиеся под ногами доски, ты знаешь, что привлечешь внимание до того, как достигнешь таинственного пребывателя. Так и получается. Парень оборачивается, удивленно — не только он планировал тусоваться в соло — вскидывает брови и рассматривает тебя. Уж кого, а Насонова здесь ты ожидала увидеть в последнюю очередь. Он раньше грозного стука в дверь обычно не встает. — /Т.и/? Ты присаживаешься рядом, надеясь, что под весом вас двоих хлипкие опоры не развалятся, и свешиваешь ноги. До воды несколько десятков сантиметров. Заинтересованно разглядываешь его черный свитер, который раньше никогда не видела — мило. — Я каждый раз так на природе, — машешь рукой, отвечая на немой вопрос про ранний подъем. — А ты чего тут? Юра сцепляет пальцы в замок, вглядываясь в шумящие на другом берегу березы, и вздыхает как-то особенно тяжело. — Не спится, — хмыкает задумчиво. — Я спал часа два от силы, вертелся, встал — попил, все равно не мог уснуть. Сижу тут, чтобы Сашу не разбудить. Твою соседку по комнате — гримершу Таню, с которой ты успела подружиться еще на предыдущих съемках, не разбудишь даже если на ухо орать. Девушка не просит быть тише и спокойнее, сама выступает за любой кипиш (только повод дай), и поэтому вы часто развлекаетесь вдвоем, затягивая в водоворот веселья Сетейкина с Насоновым. — Переживаешь? В отличие от тебя, Юра больше специализируется на театральных ролях. Ему по вкусу эмоциональная экспрессия, заучивание длинных текстов и расписание вечерних спектаклей. Ты не осуждаешь, просто Насонов находит в этом свою романтику, пробирающую его до глубины души. Для тебя привычнее постоянно менять локации, по несколько раз переснимать сцену и слышать сотое «снято!», подытоживающее рабочий процесс. Вы оба любите играть роли и уважаете актерское мастерство друг друга, но развиваетесь в разных направлениях. — Немного, — он все-таки поворачивается. — У меня всего три таких проекта, и один из них — это веб-сериал, — усмехается. — Я, вроде как, не первый раз на площадке, но все равно непривычно. Ты киваешь понимающе, болтаешь ногами и рассматриваешь свое отражение в воде. — Если бы мне сейчас дали многостраничный сценарий, который надо выучить целиком, я бы тоже себя неуютно чувствовала. Профессия обязывает часто встречать новых для камеры актеров, которые либо не имеют опыта, либо площадке предпочитают сцену. Ты находишь общий язык со всеми. Наверное, это и есть причина такой популярности у аудитории. Незначительные косяки зрители готовы прощать за твое отношение к ним и к работе. Все пресс-релизы, конференции, встречи с поклонниками — это часть успеха любого проекта. Режиссеры видят в тебе талант, фанаты — кумира, а все вокруг — приятного человека. — Забей, — дружелюбно улыбаясь, сжимаешь ладонью его плечо. — Все шикарно: характер героя передаешь, текст не забываешь. Камеры тебя любят — это главное. Юра улыбается. Искренне, по-доброму, как он умеет. Так красиво, что ты даже про дыхание забываешь. У него это непроизвольно получается — обезоруживать людей одной улыбкой. — Мне, кстати, нравится, как ты Гречкина сыграл. Живой получился, яркий, обаятельный, прям хочется, — активно жестикулируя и в подробностях расписывая впечатления от недавней роли Юры, ты пропускаешь момент, когда он закрывает лицо руками, громко смеясь, — ну, хочется не в том смысле. Насонова распирает только больше после этого уточнения, и ты тоже хохочешь, понимая, что наговорила лишнего. Да и плевать, сказанного не воротишь, а за правду не стыдно. — Молчи, — Юра отмахивается, качая головой. — Мы еще не закончили, — фыркаешь беззлобно, замечая неловкую улыбку. — Я смутила тебя? Да брось. Ты смотришь на экран телефона и понимаешь, что осталось у вас чуть меньше часа до начала съемок. Насонов рядом зевает, прикрывая рот рукой. — Точно не хочешь пойти отдохнуть? У тебя есть время, — предлагаешь, зная, какая усталость его накроет к вечеру. — Саша уже, наверное, встал. Теперь поздно, — потирая пальцами усталые глаза, он отнекивается, хоть и выглядит максимально сонным. Без жалости не взглянешь. — Иди сюда. Ты приглашающе хлопаешь ладонью по своим ногам, встречаясь с растерянным взглядом. Юра сомневается не только в предложении, но и собственных чувствах по поводу него. Он не против еще немного подремать, однако, делать это на тебе как-то странно и вроде неприемлемо. Так ведь парочки делают, а вы не… Вот только ты смотришь тепло и ласково, убедительно тянешь за руку, вынуждая уронить голову на свои колени, и развеиваешь его сомнения тихим «все нормально». Туман над озером постепенно рассеивается, а за зарослями каких-то высоких, цветущих кустов этот причал даже не видно. По стволу расположившейся рядом ели сбегает белка, замирает на пару секунд и быстро удирает в густую траву. Лес позади вас наполняется одиночными звуками, нежными и чистыми, будто шепчет природа. Желание раствориться в происходящем с каждым разом больше. Свыкшийся с новым положением Юра ворочается, устраиваясь удобнее, и замирает, почувствовав, как твои пальцы мягко вплетаются в волосы. — Выдыхай, — усмехаешься негромко, чувствуя его напряжение и невесомо массируя затылок. Осторожные, последовательные движения убаюкивают. Юра прикрывает глаза, прижимаясь щекой к грубой джинсе. Даже если следы останутся, гримеры разберутся. Он слишком устал, чтобы беспокоиться об этом, а от тебя веет сладковатыми духами, бесконечным уютом и необходимой ему идиллией. Накручивая темные пряди на пальцы, ты беспричинно улыбаешься, взглядом задерживаясь на расслабленных чертах его лица. — Разбудишь? — спрашивает, едва шевеля губами. — Конечно.