История из Токио

      — Знаешь, о чем я буду спрашивать?       Итачи в который раз перевел взгляд на свое отражение в одностороннем зеркале. Кажется, когда он еще учился в школе, учитель физики называл это зеркалом Гезелла, честно сказать, он не мог сейчас вспомнить точно — физика никогда не была его любимым предметом.       — Да.       Наверное, когда обвиняемый отводит глаза, это плохой знак. Ну, Итачи во всяком случае всегда настораживался, если при разговоре с ним кто-то смотрел в сторону. Ладно, он не обвиняемый. Его не в чем обвинять.       — Отвечай честно. От этого многое зависит. И ты ведь понимаешь, что все, что будет после этих слов, записывается?       Хотя противно-серые стены комнаты для допросов к таким размышлениям не располагали. Допросная вообще располагала только к панике. Которой Итачи старался не поддаваться. Но было сложновато.       — Да.       Итачи сконцентрировал внимание на сидящем напротив мужчине.       — Итачи Учиха, семнадцать лет, мужчина, омега.       Пепельные волосы. Серые глаза. Шрам через левое веко. Черная тканевая маска на пол-лица. Острый подбородок. Расслабленная поза, но цепкий взгляд.       — Да.       Интересно, много людей видело его без маски? Итачи вот видел.       — В тот день тебя не было дома, как и твоего брата?        Родинку под губой видел. Сами губы. И тоненький побег с одиноким цветком вьюна на шее с левой стороны тоже видел. У него самого такой же.       — Да.       Какаши Хатаке.       — Он оставался у родственников. Где ты был?        Они познакомились-то случайно. Почти случайно. Но так вышло. Итачи снова попытался собраться и вспомнить, как же так получилось, что он сейчас сидит здесь, в допросной на минус-каком-то-лохматом этаже под Токио и отвечает на вопросы.       — У одноклассника на даче.       После шумной (если не сказать скандальной) гибели родителей пять лет назад — Итачи было четырнадцать — они с младшим братом почти что остались одни. После череды формальных мероприятий, нескольких весьма символических допросов, пары атак журналистов и длительного судебного разбирательства об опеке их официально оставили в покое, и Итачи с братом на долгих три месяца отгородился от всего мира в опустевшем семейном особняке. Казалось, против осиротевших детей был настроен весь мир — под окнами постоянно толпилась назойливая пресса, все телефоны, какими бы новыми они не были, разрывались от звонков. В дверь квартиры стучали по ночам.       — Имя, фамилия одноклассника.       Опеку над ними отдали дяде, который и помог им выбраться из жуткого болота горечи. У Обито всегда были хорошие отношения с родителями Итачи и самими мальчиками, и он не пропустил и мысли о том, чтобы отдалиться от них в тот период. Кроме него рядом остались только дедушки. Прошел год, прежде чем братьям удалось полностью оправиться от потери. Разумеется, они все так же скучали, но стало легче. Правда, Итачи все еще преследовал липкий страх, а по ночам к обоим все еще приходили кошмары. Жизнь потекла размеренно, Итачи заканчивал среднюю школу, Саске собирался в первый класс. В такой относительно спокойной обстановке прошло еще три года прежде чем на братьев свалилось еще одно несчастье. У Итачи до сих пор стояло в глазах, как Обито наклоняется к Саске, чтобы чмокнуть его в макушку и пообещать: «Привезу вам чего-нибудь из Касивадзаки!», а потом за ним захлопывается дверь их квартиры. В последний раз. Буквально через неделю на пороге появился бледный дедушка и тихим голосом что-то сказал — Итачи не помнил, что, он вообще предпочитал не думать о том дне. Он остался сидеть на диване каменной статуей, только шестым чувством осознавая, как секунду назад сидевший рядом Саске медленно поднялся и деревянно переместился вверх по лестнице, как хлопнула дверь его комнаты.       — Хошигаки Кисаме.       Саске больше месяца не произносил ни слова. Он выходил из комнаты, ел, пил, реагировал, когда его окликали, кивал или качал головой на вопросы, но не говорил, и глаза были пустыми-пустыми… Итачи уже не было страшно ни от того, что теперь они остались почти совсем одни, ни от того, что очередной член его семьи погиб без причин и предпосылок. Он боялся только за Саске. И с каждым днем молчания боялся все сильнее. Дедушки качали головами и просили ждать, дать время. Итачи и сам понимал, что нужно время, но все равно не мог даже спать по ночам. В то время его не заботило больше ничего, кроме младшего брата. Спасением от съедающего ужаса стал один утренний звонок в дверь. Дедушки — а они теперь неотлучно следили за внуками — напряглись, Саске не отреагировал, продолжив жевать с усердием и меланхоличностью жирафа. Итачи подошел к двери, глянул в глазок. И, устало выдохнув, провернул ключ в замке. Этого стоило ожидать раньше… «Доброе утро, Наруто, Сакура», — кивнул он, держа стоящих перед ним детей на пороге. Голубоглазый блондин и бледненькая розоволосая девочка были одноклассниками Саске и вполне могли претендовать на звание его друзей. Уточнение: единственных друзей. «Итачи-сан», — пролепетала было Сакура, но Наруто отпихнул ее в сторону, скрестил руки на груди и уперся в Итачи серьезным взглядом, выдвигая ультиматум: «Нам нужно увидеть Саске». Итачи не успел ответить. Саске вырос у него за плечом, молчаливо приподнял бровь. И Наруто затараторил так быстро, что Итачи едва успевал осознавать, что он говорит о каком-то сэнсэе, вернувшемся из какой-то командировки, и о какой-то тренировке, на которую Саске непременно должен прийти несмотря ни на что, иначе Наруто станет сильнее его, а так нечестно, и вообще Саске не может вот так пропадать, что бы там не случилось, ведь они же его друзья. Саске выслушал все это не меняясь в лице, а когда Наруто повторил свое «Так ты придешь? Ты должен!» в сотый раз, коротко выдал «Приду» и захлопнул дверь, кажется, съездив другу по лбу.       — Он может подтвердить, что в день происшествия ты был у него и не отлучался? Это формальность, я должен это спросить.       Разумеется, одного его Итачи отпускать и не подумал, хотя отлично знал, что за ними обоими в любом случае носится хорошая толпа телохранителей — подарочек от деда. Саске тенью скользнул в небольшое здание спортивной школы, вяло махнул сутулому охраннику (который уже привычно проводил глазами пару мрачных подростков в компании семи шкафообразных личностей, неохотно оторвавшись от какого-то журнала) и минут на двадцать затаился в раздевалке. Итачи проводил время за перепиской с дедушкой, терпеливо и емко (как на допросе…) докладывая обо всем, что происходит. Когда от него, наконец, отстали, брат уже показался в проеме двери и ждал его, тоже спрятав нос в телефоне. Итачи пристроился на одной из длинных лавок, стоящих вдоль стен в зале. Саске отстраненно окинул привычное помещение взглядом и, не говоря ни слова, опустился на татами с почему-то покрасневшей Сакурой. Через минуту дверь рядом с Итачи шумно хлопнула и по залу пронесся маленький блондинистый ураган, умудрившийся повалить одновременно и Саске и девочку. Итачи делал вид, что очень увлечен чем-то на экране своего телефона, украдкой наблюдая за детьми.       — Да.       От начала тренировки прошло уже добрых двадцать минут. К этому моменту Наруто успел заработать шишку от Сакуры и втянуть Саске в спор, причем довольно оживленный. Поэтому насмешливое и довольно громкое «Ма-а-а, ребята, что у вас тут», раздавшееся с другого конца зала, стало неожиданностью даже для осторожного Итачи. От седзи на другом конце зала шлепала босыми ногами по татами широкоплечая фигура с копной пепельных волос. Секунд на пятнадцать повисла тишина, а «ребята» замерли спугнутыми кроликами, хлопая на приближающегося мужчину шестью глазами. А потом Сакура и Наруто подскочили на месте, едва не сбив подошедшего сэнсэя с ног и одновременно что-то обвиняюще заголосили. Саске закатил глаза, прижимая ладонь ко лбу. Мужчина прищурился в «виноватой» улыбке и оборонительно приподнял ладони вверх, несколько вяло оправдывая свое опоздание. Когда Наруто и Сакура наорались и, обиженно скрестив руки на груди, выжидающе уставились на него, тот только потрепал их по плечам обеими руками, помахал сгрудившейся в дверях охране и взъерошил Саске волосы, не прекращая улыбаться. «Что-то вас сегодня мало!» «С вашим графиком будет нас много, как же…» — проворчал Наруто. «Ну, вы здесь, а значит мне все же придется сегодня работать, — поднял глаза к потолку Какаши. — Думаю, начнем с круговой разминки, зал большой, а вас как раз только трое…»       — Возьми ручку, напиши на листке его телефон и адрес.       Когда утомленный брат и его друзья выползли из зала, вяло перекидываясь подобиями связных фраз, Итачи неслышно скользнул к складывающему (Итачи будет честным — этот бесконечно ответственный человек скатывал деревянные шесты к краю настила ногами, а потом там их и бросил, проигнорировав имеющееся для этого место) на стеллаж бутафорское оружие Какаши и коротко кивнул охране на выход. Тот, что сопровождал Саске до раздевалки, и еще трое оставшихся были тактично посланы в сторону дома, остальные подпирали стенки тренерской безмолвным интерьером. Какаши присел у маленького столика, вытянул из ящичка две бутылки саке и чашки. «Я соболезную. Рад, что Саске сегодня пришел. От компании в таких ситуациях обычно легче». «Вы думаете?» — приподнял краешек губ в невеселой улыбке Итачи. Какаши снова добродушно прищурился и разлил саке. «Как насчет пары уроков самообороны для тебя самого, м, Итачи-кун?»       — Здесь?       «Сколько тебе лет, напомни?» — спросил Какаши утром, когда Итачи открыл глаза. «Восемнадцать», — ровно отозвался Итачи и потянулся за одеждой.       — Да. Кто из погибших говорил с тобой последним?       Они встретились через неделю. И еще через неделю. И еще. Почти каждую встречу Какаши действительно уделял хотя бы час тому, чтобы повалять Итачи по матам в несексуальном контексте. Через две недели Какаши заметил, что хоть Итачи и тренирован, его подготовка оставляет желать лучшего. Через три Итачи вызвал к себе Мадара.       — Мать. Микото Учиха       Мадара был его двоюродным дедом, дядей матери. И с определенного момента он стал чуть ли не единственным совершеннолетним человеком, которому было до Итачи дело. Не единственным — потому что еще был его брат, родной дедушка Итачи — Изуна. «Это опрометчиво — спать с первым встречным!» — отчитывал Мадара. «Тише, Дара», — качал головой Изуна. Итачи молчал. «Когда он стал выпивать, ты ничего не сказал ему», — говорил Изуна. «Это его право, » — хмурился Мадара. «Ты следишь за мной?» — спрашивал Итачи. Изуна отвечал, обнимая его и прижимая к себе: «Никому не позволю тебе навредить». И добавлял: «Будь осторожен». Мадара хмурился сильнее. Запретить, к примеру, ходить в бар они могли. Но не стали бы. Итачи кивнул. Больше к этой теме они не возвращались, но Итачи не сомневался ни секунды, что про его постельного тренера дедушки узнали все возможное и чуть-чуть больше.       — Где и о чем вы говорили?       Какаши иногда пропадал, не появлялся неделями. Но неизменно оказывался в зале снова.       — Дома. Я предупреждал, что еду к другу с ночевкой.        В одну из встреч он предложил Итачи кофе утром, и секс дополнился короткими разговорами. Какаши не спрашивал, Итачи не спрашивал. Иногда они заговаривали о Саске.       — Она вела себя как-то необычно? Было ли что-нибудь странное в ее поведении?       Итачи было достаточно и татуировки на плече Какаши — пары красных завитков, такие делают тем, кто бывал на горячих точках во время боевых действий. Вспоминать, где он еще видел такое тату, было болезненно, поэтому этот факт у себя в сознании Итачи опускал. Они говорили о всякой ерунде, не заходя ни на секунду во что-то личное. Итачи удовлетворился информацией, что секс Какаши, как и он сам, использовал для снятия стресса. Жизнь Итачи снова потекла размеренно до следующего перехода — через полтора месяца Какаши предложил прогуляться вместо сидения в душной тренерской. Еще через две недели забрал Итачи из колледжа и подвез домой. Через неделю его снова позвал Мадара.       — Нет.       «Он тебе хоть нравится?» — скучающе спросил он, сидя в своем излюбленном кресле и потягивая крепко пахнущий кофе. Изуны на этот раз не было. «Нравится», — спокойно ответил Итачи, выворачиваясь из-под пытливого взгляда. Не то чтобы вышло, но обороты дед сбавил. «Знаешь, кто он?» — доверительно вскинул брови старший Учиха. «Я не спрашивал», — отговорился Итачи. Мадара задумчиво кивнул, что-то там для себя решив. Эту тему они тоже больше не обсуждали. А интерес Итачи привычно подавил — у каждого свои секреты. Ему ведь не жениться.       — Ты уверен?       Так прошло чуть больше полугода. А потом Итачи как-то увидел Какаши без маски. Не то чтобы он раньше не видел, они целовались, конечно. Какаши даже кусался иногда от переизбытка чувств. Но все это было ночью, в темноте. Итачи замер в дверях гостиничной ванной и пялился на альфу в зеркало. Ну, не совсем на альфу. Как раз на тот вьюнок на его шее, вьющийся от линии роста волос. Отражение Какаши в зеркале выгнуло бровь. Итачи неосознанно тронул свою собственную шею, задел ухо, не сводя глаз с аккуратной метки. Взял себя в руки, сказал: «Мог и показать». Подошел ближе, придирчиво изучил чужой витиеватый рисунок, приподнял темные рассыпавшиеся по плечам волосы, сравнил с собственным. Какаши наблюдал спокойно, без настороженности. Позволил даже провести пальцами по черным листочкам.       — Да.       «Нии-сан, и о чем ты так долго думаешь?» — спрашивал Саске, его единственная родная душа в этом мире, забираясь с ногами на диван рядом. «Ни о чем, отото», — отвечал Итачи, прижимая брата к себе. И снова погружался в размышления о своей дальнейшей жизни. Появление откровенно странного истинного в планы как-то не вписывалось. Хотя почему странного? Сам Итачи был немногим лучше. А брат еще и подлил масла в огонь, фыркнув в своей излюбленном тоне: «Мечтаешь о сэнсэе?» Итачи едва не подавился воздухом.       — Когда вы говорили?       Минуло девятнадцатилетие, отмеченное в семейном кругу — дедушки и младший брат. На следующий после дня рождения вечер на адрес квартиры Итачи пришла туго скрученная в пергамент посылка. Прежде чем взять ее в руки, Итачи позвонил Мадаре. Небольшая коробочка без обратного адреса была обследована со всех сторон и даже обнюхана. После чего дед сделал для себя какой-то вывод и вручил внуку «подарок» обратно. В коробке была карточка-записка на несколько строк и аккуратная серьга-кафф в форме изящного черного дракончика.       — За час до моего отъезда. За тринадцать часов до… происшествия.        «Насколько внимательно он тебя облизывал, что заметил твое проколотое ухо», — едко сострил Мадара. Итачи подавил накативший краской на щеки стыд и промолчал. Был бы здесь Изуна, он бы братца пнул, но Мадара приехал один, так что ядовитые комментарии приходилось терпеть.       — Когда ты в последний раз контактировал с главой Корпорации, Фугаку Учихой?       Итачи еще три года назад сдал экзамены за девятый класс обучения, поступил в колледж раньше, чем другие. Друзей у него никогда не было, он не особо общался ни с бывшими одноклассниками, ни с нынешними одногруппниками.       — Днем ранее.       И тем удивительнее для него самого было то, что он так легко смог сойтись с другим человеком — малознакомым взрослым альфой. Пусть даже, как выяснилось, и истинным. А правда, как он заметил, что у Итачи проколото ухо, причем именно правое?       — Он был в отъезде?       «Ты поздно освобождаешься, — заметил как-то Какаши, в очередной раз тенью вырастая перед ним у ворот коллежского сквера. — Какой курс?» «Четвёртый только начался», — Итачи стряхнул упавший на рукав форменного пиджака лепесточек сакуры.       — Да.        Какаши чуть приподнял бровь, но промолчал. Почему Итачи так старался быстрее закончить школу, Учихи распространяться не любили, и омега был мужчине за это молчание благодарен.       — Где он был?       «Слушай, ты ведь на компьютерщика учишься?» — спросил Какаши, когда они лежали тем же вечером в постели номера. Итачи повернул к нему голову — альфа смотрел в зашторенное окно.       — Я не знаю.       «Все странно, — заговорил Итачи, — мы первый месяц даже не были знакомы толком. Ты обратил на меня внимание только из-за возможности случайного секса? Я исходил из таких соображений. Я не знал, кто ты, сколько тебе лет, как ты пахнешь, чем живешь. Ты всего лишь учишь моего брата драться. Но мы оказались истинными. Ты знаешь, где я учусь, знаешь, на каком потоке, знаешь мой адрес. Я не знаю о тебе ничего. Обычно в таких ситуация я чувствую себя некомфортно. Но не с тобой. Никогда не верил в такие истории про истинность, но, похоже, это правда».       — Он выезжал за пределы Токио?       Альфа секунд двадцать молчал. Итачи, собственно, ответа и не ждал, его интересовала чистая реакция на такие слова. Ну, еще просто хотелось сказать что-то подобное. «Неожиданно. Я думал, ты попросишь что-то о себе рассказать», — Какаши перевернулся на бок, мазнул пальцами по его животу, положил под ребрами раскрытую ладонь.       — Думаю, нет. Он не собирался.       «Зачем? Ты все равно не расскажешь. Не люблю ставить людей в неудобное положение», — повел плечом Итачи, опуская свою руку поверх грубых пальцев.       — Но мог?       «Я военный». «Я догадался. У тебя татуировка на плече». «Не то чтобы я и правда мог много рассказать о себе, Итачи».       — Мог.       Итачи пожал плечами.       — При вашей последней встрече он вел себя как всегда?       «Моя любимая еда — мисо-суп с баклажанами. Я ненавижу сладкое и жареное. У меня несколько собак. В общем-то, вот и все». «Любишь собак?» «По работе пришлось полюбить. Раньше никаких животных не переносил».       — Да.       «У тебя есть семья?» «Вся моя семья и есть работа».       — Кто-то из родственников вел себя необычно? Это важно.       «Я тебя удовлетворяю, как пара?» Не парень. Не омега. не «Я тебе нравлюсь?» Итачи всегда умел задавать вопросы.       — Нет. Из тех, с кем я общался, никто.        «Да».       — Ты пытаешься недоговаривать?       «Ты какой-то странный в последнее время, — смеялся Дейдара, дергая его за край челки. — И метка ярче стала. Признавайся, нашел «свою судьбу?» Итачи только прикрывал глаза, и Дей отставал.       — Нет. Я не замечал ничего странного.        Он был единственным после Кисаме, с кем Итачи мог спокойно контактировать. Эти двое к нему никогда не лезли. Четко чувствовали его личное пространство, по жестам угадывали настроение.       — С кем из погибших ты общался тесно?       Кисаме, широкоплечий уже альфа, недавно выкрасивший свои стоймя торчащие волосы в раздражающе-синий цвет, общался с ним еще со школы — они долго сидели за одно партой после того, как Итачи перескочил через два класса. Хотя «общался» — это громко сказано. Скорее «вынужденно контактировал. Именно дружить они начали, когда пересеклись уже после школы.       — С родителями. С Шисуи Учихой.       Дейдара, голубоглазый болтливый омега с длинным блондинистым хвостом до бедер, столкнулся с ним в колледже. Он был на два года старше и на курс выше — почти выпускник. Дейдара мог шутить над ним на любые темы. Кисаме не умел шутить вообще (иногда Итачи это несколько напрягало). Дейдара мог часами рассказывать о своих взрывах, даже пару раз водил Итачи в лабораторию.       — Это все?       Он и на стажировку устроился в исследовательский отдел в какую-то полувоенную контору, хотя учился на потоке химиков. Итачи не представлял, как его туда такого взяли — характер у него был о-го-го, заткнуть его было просто нереально, да одни татуировки в виде ртов с вываленными языками на ладонях чего стоили (можно подумать, одного рта ему было мало)…       — Да.       Кисаме, год прогонявший балду (зато раздобывший денег на собственное съемное жилище), сейчас страдал на первом курсе где-то в техническом, так что они почти не виделись последнее время. Но стоит сказать, Дейдары хватало за глаза. «Ты опять не в настроении что-ли?! Да ну тебя… А я только хотел тебе рассказать…»       — С кем имелся частый контакт?       «Не люблю дождь», — задумчиво произнес Какаши, стоя у распахнутого окна. В комнату тянуло табачным дымом.       — Со всеми.       «Ты куришь?» — Итачи, подтянув к себе одеяло и завернувшись в него, встал рядом, глянул вниз, на по-утреннему шумный район.       — В равной степени?       «Редко. По настроению. Не люблю дождь».       — Да. Мать часто приглашала на ужин многих родственников.       Ливень стелился ровной стеной. Итачи прильнул к чужой широкой спине, вдыхая слабый запах геля для душа.       — Кто-то из семьи говорил о каких-либо конфликтах или негативных отношениях?       «Я тоже не люблю».       — Да. Шисуи в разговоре с отцом упоминал, что у Корпорации в последнее время много недоброжелателей на рынке из-за развития дочернего производства.       Когда погибали его родственники, тоже была гроза.       — Что ответил на это Фугаку?       И в ночь, когда над головой его дяди сложился, как карточный домик, трехэтажный придорожный мотель, тоже моросило что-то мерзко-влажное.       — Он сказал, что проблем возникнуть не должно, потому что назревает несколько крупных контрактов.        Итачи прикрыл глаза. Думать отчаянно не хотелось. «Не кури при Саске».       — Это все?        Потом Какаши пропал на пару недель и снова объявился, но с перевязанной рукой. Итачи ничего не спрашивал, только старался быть осторожным в движениях.       — Да. Больше никто не упоминал ни о чем подобном.        А еще через пару месяцев глава их группы в колледже объявил о начале этапа стажировок.       — Подумай. Это важно.        «Иди к нам, тебе понравится, — улыбался Дейдара, смачно хрустя добытым в столовой яблоком. Итачи смотрел на него со всем скепсисом, который находился во всем его вполне доброжелательно сложенном сознании. Да, в век «высоких» технологий специалисты в защите и систематизации информации были нужны много где, но не с середины третьего курса, верно?       — Это все.       Был действительно действенный вариант, который косвенно совпадал с предложением Дейдары, и Итачи честно заставил себя рассмотреть и его тоже.       — Кем тебе и твоей семье приходится Шисуи Учиха?       «Все Учихи уже много поколений связывают свою судьбу с военной службой!» — вещал Мадара. Итачи стоял под дверью и слушал разговор дедушек вот уже пять минут. «Дара, ты не можешь его заставить», — вздыхал Изуна. «Это традиция!» — начинал ругаться Мадара.       — Мой названный старший брат. Наши родители дружили, пока мать и отец Шисуи не погибли в автокатастрофе.       «Но ты же будешь первым, кто позволит ему все на свете, лишь бы он не прожигал свою жизнь на нелюбимой работе. Поверь, аники, стоит ему сказать, что мечта всей его жизни, к примеру — быть айтишником в офисном центре, и ты растаешь», — усмехался Изуна. «У Итачи хорошая голова на плечах, он не может мечтать о таких глупостях», — ворчал Мадара, утихая. Итачи, давя улыбку, стучал в приоткрытую дверь в комнату деда. Наверное, они с отото ссорились так же забавно.       — Как давно это произошло?       Да, все Учихи действительно уже на несколько колен прописались на службе Японии. Кто-то шел в рядовую полицию, а кто-то в более специализированные органы. Отец Итачи, Фугаку, даже начал свой легальный (вполне легальный) бизнес по производству различной военной атрибутики и оружия, сотрудничал со штатом полиции Токио и регулярно связывался с другими структурами.       — Девятнадцать лет назад.       Вот только Итачи не слишком хотел продолжать «семейное дело». Было вполне достаточно того, что по завещанию после двадцати одного года управляющим компании отца станет он. Пока же это место занимал бывший глава совета директоров Данзо-сама, с которым Итачи к своему неудовольствию должен был иногда да общаться — человеком Данзо был не самым приятным.       — Какой Шисуи имел доступ к архивам Корпорации?       Итачи по складу личности был пацифистом, и перспектива связывания своей жизни с постоянными смертями и конфликтами, пусть и косвенно, его нервировала. Но с другой стороны, было глупо не отрицать, что сейчас для него это было лучшим вариантом.       — Первый. Он был одним из ближайших помощников отца.       Итачи старался давить мысль о том, что этот страх перед службой идет еще из прошлого, из того жуткого дня, когда что-то разом уничтожило бОльшую часть военного клана Учиха по всей территории Японии.       — Фугаку доверял ему?       Иногда Итачи все же крутил это в голове. «Ничего, — наклоняясь близко-близко к нему шептал Изуна, так, будто знал, о чем он думает. — Все решится».       — Да.       «Может, мне правда пойти туда же, куда Дей?» — спросил как-то Итачи у Мадары.       — Значит, Шисуи мог работать с любой информацией касательно бизнеса, кроме той, которой располагал лично Фугаку. У кого еще был такой же доступ?       Дед задумался, постукивая костяшкой пальца о подбородок, поднял на него темные стылые глаза, посмотрел внимательно-внимательно. «Военно-социологические и технологические исследования?» Итачи кивнул. Об этом ему Дейдара тоже уже все уши прожужжал.       — У директората Корпорации и у нескольких помощников. Записать имена?        «Думаю, там мой профиль пригодится».       — Да. Отец вводил тебя в курс своих дел?       Мадара так и не отвел острого взгляда, пару секунд помолчал, а потом медленно кивнул: «Можешь получше об этом подумать. Мне нравится такой вариант».       — Да.       «Нии-сан, ты что-то часто навещаешь дедушку». Саске уже был ему по плечо и тянулся не переставая. Все больше походил на отца лицом и осанкой, все больше уходил в книги, часами не вылезая из домашней библиотеки, все больше сужал свой круг общения.       — Корпорация не терпела убытков?       Итачи наблюдал за ним и видел себя. Иногда ему хотелось, чтобы брат был больше похож на Шисуи/Изуну/дядю/маму — не на него.       — Нет. Ничего негативного.       Но Ками к желаниям Итачи осталась иронична.       — Значит, бизнес шел в гору… Кто из ваших родственников оставался с твоим отцом наедине в отрезок времени примерно в две недели до трагедии?       «Пытаешься понять, куда идти на практику?» «Ты стал слишком умным, отото», — Итачи щелкнул его по лбу двумя пальцами, вызвав знакомый возмущенный возглас и «обиженный» взгляд. «Не умнее тебя, — буркнул Саске. — Не хочешь говорить, ну и не надо. Чай будешь?»       — Только Шисуи, Обито Учиха, я и моя мать.        Нерешительностью Итачи не страдал никогда. Его болезнью была чрезмерная рассудительность, раздумчивость."Ты слишком часто уходишь в себя», — недовольно подмечал Мадара. «Ты слишком много думаешь», — тцыкал языком Изуна. «И все равно нии-сан самый лучший, хоть и нудный!» — обхватывая его руками чуть выше пояса, заявлял им обоим Саске, и дедушки ему не возражали.       — Были ли личные разговоры, о которых тебе известно?       В любом случае, вопрос со стажировкой Итачи старался решать с как можно меньшим количеством негативных последствий, и пока выходило, что вариант с конторой Дея был самым «беспроигрышным».       — Только с членами директората и моей матерью.       Так он ему и сказал, когда они увиделись после выходных. Стоит ли говорить, что блондин был в восторге?       — Тебе известно, куда Шисуи отлучался из Токио за три дня до происшествия?       С этого решения у Итачи и начались основные проблемы. Хотя он не был уверен, что не оказался бы в казематах под Токио, если бы выбрал любую другую организацию для наработки стажа. Но по порядку. Ему ведь никто думать не мешает?       — Да. Он навещал свою невесту.       Выпнули их из колледжа после закрытия первого семестра, удостоверившись, что никто еще не покончил с собой с горя.       — Он сказал тебе об этом?       В тот же день Какаши подобрал Итачи около дома. Учиха садился к альфе в машину уже без задней мысли, настолько это стало привычно.       — Нет. Отец.       Они прокатились по вечернему Токио в молчании, зашли в отель. Секса Итачи не хотелось, да и Какаши, кажется, был не в настроении снимать стресс.       — Ты знал его невесту лично?       «Хорошее место для стажировки нашел?» — опускаясь на кровать, мурлыкнул Какаши, притягивая его к себе.       — Нет. Только видел на фото.       «Да».       — Кто-то из знакомых и сотрудников Корпорации проявлял интерес к тебе или твоим близким родственникам в ближайший к трагедии месяц?       Итачи в который раз позволил себе задуматься, какого же черта этот мужик столько о нем знает. Но, с другой стороны, раз мужик еще жив, а Итачи еще разрешено с ним встречаться значит, поводов для беспокойства нет. (С Мадарой шутки все еще плохи, пусть он уже и в приличном возрасте.)       — Да. Где-то за неделю до происшествия нас с братом звал погостить дед…       Нет, конечно же Итачи не мог знать, что через неделю в одном из коридоров полуофисного здания с бежевыми стенами и большим количеством стеклянных поверхностей он встретит этого самого мужика — в черной водолазке без рукавов и форменных зеленых штанах не-штатского персонала.       — Мадара, Изуна или Сору Учиха?       Какаши только помахал ему рукой и, приложив пропуск, растворился в каком-то тускло освещенном коридоре, куда стажерам и половине работников входить было нельзя.       — Изуна. До этого к нам приходил обедать глава исследовательского отдела, Орочимару.       «Я, вероятно, должен объяснить», — склонил голову к плечу Какаши, материализуясь из ниоткуда (ну, наверное все-таки из кабинки туалета, альфа, конечно, был странным, но вполне материальным, Итачи проверял) за спиной Итачи, когда он забежал в уборную промыть слезящиеся от долгой работы за компьютером глаза.       — Фамилия?       Итачи учили по жизни быть всегда спокойным и не показывать эмоции. У отца с этим был своеобразный пунктик (что очень бесило Изуну; на памяти Итачи они даже из-за этого серьезно ругались), он считал, что его семья будет в безопасности только если никто не будет знать, что у них на уме. Но с повышением градуса абсурдности ситуации Итачи все больше хотелось побиться головой о стену. И стена здесь была такая привлекательная…       — Я не знаю его фамилию.       Каменной маски он не уронил даже когда медленно разворачивался к прислонившемуся к противоположной (той самой) стене альфе. «Было бы неплохо».       — Было еще что-то?       Какаши заложил одну руку за голову и почесал затылок. «Ты следишь за мной?» — спросил Итачи.       — К матери приезжала подруга, Кушина Узумаки. Все.       «Да».       — В ночь, когда все произошло, кто-то из родственников пытался связаться с тобой?       «Зачем?»       — Да. Отец звонил мне вечером, но я не слышал и не ответил.       «Ты ведь неглупый, Итачи, — под тканевой маской очертился контур улыбки, — и должен понимать. Дело о геноциде Учих было слишком громким, чтобы о нем забыли даже спустя пять лет. Когда расследование Полицейского управления зашло в тупик, его передали в другие службы и официально объявили замороженным. Почти полтора года назад. А через два месяца в районе Касивадзаки в двадцати километрах от побережья произошел «несчастный случай» с Обито Учихой».       — Зачем он мог звонить тебе?       «Я знаю», — кивнул Итачи.       — Я не знаю.       Конечно, он знал. Мельком увиденное на опознании искореженное тело дяди до сих пор мелко бередило память по ночам. Тогда, в холодном морге, он потерял сознание за несколько секунд до того, как по помещению прокатился гневный рык Мадары: «Ребенок в этом участвовать не будет!», а очнулся уже дома, в объятиях Изуны и под испуганным взглядом отото. Того, что он успел увидеть, было достаточно.       — На похоронах впоследствии присутствовал кто-то, кого там увидеть было бы странно?       «Единственное, чего я не знал, когда ты пришел ко мне в тот вечер, что увижу на твоей шее знакомый рисунок. Тут ты был прав, все получилось слишком странно. Уж точно не так, как мы ожидали».       — Друзья семьи и сотрудники Корпорации. Не могу сказать точно. Я не всех видел.       «Что теперь? Зачем я сейчас нужен?»       — С кем из круга общения твоей семьи ты поддерживаешь связь?       «Задам тебе пару вопросов и поедешь домой, готовится к завтрашнему рабочему дню и жаловаться на меня деду», — Какаши пожал плечами.       — С Кушиной Узумаки, Мадарой и Изуной Учихами, с Данзо Шимурой.        «Я несовершеннолетний» — заученно отозвался Итачи. Ситуация уже давно вышла за рамки его понимания. Пару вопросов?..       — Данзо Шимура сейчас управляет Корпорацией?       «Но достиг возраста согласия. Не паникуй, Итачи. Я действительно только хочу поговорить. У нас появилось несколько проблем, и без тебя нам их не решить. Поверь, это никак не связано с нашими отношениями. Эти проблемы возникли гораздо позже, точнее, они возникли вчера. Не будь их, я бы не показался тебе здесь».       — Да. До моего двадцатилетия.       «У кого у нас, Какаши?»       — За эти четыре года происходило что-то, что может быть связано с происшествием?       «Я объясню все чуть позже, хорошо? Пойдем, это не займет много времени. Заодно представлю тебе кое-кого. Не бойся».       — Только похороны.       Итачи и не боялся.       — Ты встречал кого-то, кто контактировал с твоим отцом? Может быть, кто-то пытался выйти на контакт с тобой?       На него вдруг напала такая дикая аморфность, что он не почувствовал никакого внутреннего отклика когда Какаши мягко подхватил его под локоть и увел к ближайшему лифту, когда нажал на одну из кнопок, помеченных значком «требуется пропуск», когда они спустились куда-то в ярко-освещенный коридор и долго петляли между белыми стенами без указателей, когда Какаши усадил его на стул, закрыл дверь и сел напротив, складывая руки на столе и предлагая Итачи последовать его примеру.       — Нет. Я почти ни с кем не общаюсь.       Организм как будто отключился от происходящего. Итачи внезапно захотелось спать.       — По настоянию Мадары?       Ну а вот теперь он сидит здесь, в этой мерзко-светлой комнате за столом из толстого стекла и смотрит на свое отражение в не менее, вероятно, толстом стекле сбоку.       — Да.       Какаши все также сидит напротив.       — Есть ли еще что-то, что может помочь следствию? Какие-то предположения?       За его спиной, прислонившись к стене, стоит мужчина в тех же зеленых форменных штанах, в высоких ботинках и глухой черной водолазке. Итачи видит и его отражение тоже, чувствует на себе его взгляд. Обрамленное растрепанными темными волосами лицо закрывает глухая маска по типу деревянных демонических лиц театра Кабуки. Только отверстие для глаза почему-то одно, и сама маска вырезана в какое-то подобие спирали. Итачи почти ощущает тошноту, глядя на это ярко-рыжее пятно в монохромном помещении. И не понимает, как же он все-таки попал в такое дерьмо.       — Н-нет. Я не знаю. Не знаю, что могло произойти…

***

             Какаши зажал кнопку диктофона, отложил в сторону листок, который все это время держал в руке. Подумал пару секунд, указал на него пальцем.       — Это протокол допроса твоего деда, Изуны. Ему задавали почти такие же вопросы в Управлении, — протянул руку и осторожно коснулся сцепленных в замок ладоней Итачи. — Это все.       Итачи кивнул, отрываясь от мутноватого отражения. Опустил взгляд на собственные подрагивающие пальцы, позволил себе чуть нервно хмыкнуть.       — Теперь я могу быть свободен? — ровный тон, даже голос не сорвался. Чудеса даже для него. Почему-то все еще очень сильно хотелось спать.       — Да, можешь ехать домой, только… — чуть улыбнувшись, начал Какаши.       Человек в маске внезапно отклеился от стены, положил руку ему на плечо, и они оба обернулись к закрытой двери — из коридора раздавался звонкий и усиленный прекрасной акустикой цокот каблучков.       — Какаши, Учиха еще с тобой? — спросил незнакомый голос из-за двери. Какаши слитым движением поднялся, провернул округлую ручку до тихого щелчка.       В кабинет скользнула девушка с кудрявыми каштановыми волосами, в уже приевшихся взгляду штанах и белой рубашке. Большие переливчато-карие глаза были ярко подведены красным карандашом.       — Куренай?       Она окинула ясным взглядом Итачи и поджала губы, тихо пробормотав: «Отлично». И сказала уже громче, протягивая Какаши планшет:       — Тебе стоит на это взглянуть. Не думаю, что юноша сегодня отправится домой.       Какаши и человек в странной маске, смотрящий через его плечо, склонились над гаджетом. Итачи ощущал себя главным действующим лицом в спектакле театра абсурда.       — Черт возьми, — приглушенно выругались из-под маски. Какаши до побелевших костяшек сжал корпус планшета, переводя на Итачи внимательный взгляд серых глаз. Потом медленно протянул ему монитор и прокрутил пальцем нечто похожее на запись с транспортной видеокамеры.       У Итачи, кажется, остановилось сердце.       Он, неестественно широко распахнув глаза, смотрел, как его младший брат, сжимая в руке рюкзак, входит в вагон метро, о чем-то разговаривая с размахивающим руками блондином его возраста — качество изображения было на удивление неплохим, и Итачи смог узнать Наруто. Вот они встают у противоположных дверей, вот за ними входят еще несколько человек, постепенно заполоняющих все места в вагоне. Двери закрываются и открываются снова уже на следующей станции, и в дальнюю часть вагона вбегают две фигуры в простой одежде, но с белыми масками, чтоб его, Кабуки на лицах. И с пистолетами в руках. Люди вскакивают с мест, кто-то жмет на красную кнопку около одного из окон, кто-то вжимается в кресла, но все тщетно. Саске и Наруто синхронным движением падают на корточки, прижимаясь друг к другу, их моментально закрывают два бугаистых парня, до этого сидящие рядом. К парочке в масках кто-то подскакивает сзади, поезд, очевидно, останавливается на половине платформы, и почти все падают по ходу движения. Один из пассажиров профессионально выбивает из чужих рук оружие, кто-то третий вскакивает и с силой бьет ногой одному из «масок» по голове, вбегающая в вагон охрана наваливается сверху, начинается давка…       Итачи еще пару секунд смотрел в померкший экран.       — Мальчики в порядке? — забирая планшетку у него из-под носа, спросил Какаши.       Куренай тряхнула головой:       — Правильно среагировали. Наруто зацепило, но ничего серьезного, почти царапина. Учиха-младший цел.       — Босс в курсе? — глухо уточнил так и не названный мужчина.       — Разумеется. Генма отзвонился ему, как только вышел.       — Я ведь правильно понял, их привезут сюда?       — Да, мера предосторожности… — девушка хотела добавить что-то еще, но вдруг прижала руку к уху. И побелела.       Что-то внутри осыпалось тысячами осколков, но Учиха никак не мог ухватиться за мысль, что же, до боли в запястьях сжимая край стола.       — Юхи, бегом к шефу! — крикнул кто-то далеко из коридора.       За Куренай громко хлопнула дверь, и это заставило Итачи очнуться и подскочить с места.       ***       Какаши вытянул из кармана форменных штанов наушник от гарнитуры-рации. Усталый голос Рин сообщил:       — …Мадара с братом не были дома.       Итачи откровенно трясло. Какаши ожидал этого куда раньше, ожидал испуга, слез, может, даже сопротивления. Но омега оставался холоден и спокоен до последнего, сорвавшись только при упоминании брата. Итачи вообще был странным для своего возраста. Ну, Какаши про себя рассудил, что странность — семейная черта Учих. Его лучший друг тоже был не подарок. Да и сейчас врагу не пожелаешь.       — Итачи, все в порядке. Квартира была пустой, твои дедушки не пострадали.       Итачи опустился обратно на стул, накрыл лицо ладонями, сжимая виски. Тонкие плечи задрожали.       — Отойди, — попросили из-за спины и аккуратно оттерли его чуть в сторону.       Какаши замер на месте, молчаливо наблюдая, как друг стягивает маску, присаживается на корточки и аккуратно прижимает несопротивляющегося Итачи к себе, что-то тихо шепча ему на ухо. «Давно пора», — пропустил короткую мысль Какаши. Шевелиться и разрушать хрупкое, едва установившееся спокойствие было откровенно страшно, поэтому еще минут пять по шестой допросной разносились только прерывистые хриплые вдохи и неразборчивое почти неслышное бормотание.       Но младший из Учих вдруг сам дернулся, отстраняясь, поднял блекло сухие глаза на открытое лицо сидящего рядом мужчины. Тонкие губы дрогнули в коротком «Дядя?». Взгляд моментально метнулся к Какаши, кажется, почти физически царапнув кожу. И Какаши не соврал бы, если бы сказал, что еще никогда не видел у омег такого взгляда. От него явно ждали подтверждения того, что Итачи видит не глюк, а живого человека, но Хатаке не знал, что ему сейчас сказать. Зато тот самый предполагаемый глюк знал.       — Все хорошо, — тихо и отчетливо произнес Обито, обхватывая лицо парня ладонями и разворачивая к себе. Итачи сполз на пол рядом с ним, прижимаясь щекой к чужой груди и позволяя обнять себя крепче. Густые ресницы мелко подрагивали в такт тяжелому дыханию.       Какаши понимал, насколько все, что сейчас происходит, было для него, семнадцатилетнего, но всё же с ледяным характером, сумбурным. И истинность как-то радости не добавляла. Но, будем честными, также Какаши понимал и то, что одного его обаяния не хватило бы, чтобы привлечь к себе Учиху, и весь план мог бы выгореть изначально, не будь они «предначертаны друг другу судьбой».       Осталось только весь этот план как-то самому Итачи объяснить. И Мадаре, потому что тот уже скорее всего продумывает подробный план по сравниванию их конторы с землей с последующим втаптыванием. И выжить еще после этого.       ***       — Я убью их! — орала Кушина. — Передушу собственными руками каждую тварь, которая посмела хоть заикнуться о том, чтобы тронуть моего ребенка!       — Дайте мне ту сволочь, которой в голову пришел этот дурацкий план, я его лично прирежу! — орал Мадара.       — Поубиваю всех к чертовой матери! Поотрываю вонючие ручонки и запихну в глотки! — орал Изуна.       — Кто там камикадзе — на Наруто руку поднимать?! — орала Цунаде.       — Кушина-сан, только не фикус! Мадара-сама, стойте, не душите его, Минато-сама ни в чем не виноват! Цунаде-сама, пожалуйста, успокойтесь! — металась меж четырех огней Шизуне. — Изуна-сама, послушайте же!       ***       — Что там происходит? — подал голос Итачи, указывая на неплотно прикрытую дверь.       В комнате, куда его привел Какаши, было светло, чисто и почти уютно — не хватало только, пожалуй, окна. На небольшом диванчике, сложив ноги по-турецки, сидел Наруто в одной футболке. Рядом расположилась миниатюрная девушка с карэ и светло-карими теплыми глазами — она как раз перебинтовывала предплечье мальчика. В кресле рядом сидел Саске, который, в прочем, при виде брата тут же вскочил.       — Ты в порядке? — тихо спросил Итачи, ловя отото в объятья и крепко прижимая к себе. Обито, сидящий до этого на подлокотнике кресла, чуть улыбнулся ему.       — Да вы же поубиваете друг друга! — взвыл из-за дверей пронзительный женский голос, заставивший всех вздрогнуть.       Итачи даже не пришлось прислушиваться, чтобы различить в гомоне воплей голоса дедушек. Какаши прошел к двери и заглянул в щель между косяком и створкой. Тут же об стену с той стороны что-то с грохотом разбилось, и ему пришлось резко отпрянуть.       Еще час назад Итачи бы, может, немного удивился происходящему. После рассказа Какаши он не мог удивляться уже ничему.       …- Понимаешь, — говорил альфа, — мы с твоим дядей с детства вместе. Жили в соседних домах, в школу в одну пошли сначала, потом служить, учиться. Не скажу, что мы лучшие друзья. Просто Обито, наверное, мой единственный настоящий друг, не считая Рин. И когда у Учих что-то начало назревать, он догадывался. С интуицией у него всегда все хорошо было. Разумеется, мы с Рин узнали об этом первыми. Потом Минато-сэнсэй. Минато — наш первый капитан, еще с армии, когда мы были-то чуть старше тебя, из-за него мы все здесь, он нас нашел и пристроил работать после окончания ВУЗов. Знаешь, когда назревает что-то странное в бизнесе по торговле оружием, это всегда повод для тревоги таким службам, как мы. Наши люди почти полгода следили за Фугаку и всем директоратом, но найти ничего не могли. А когда решили взяться серьезнее, Учих уже не было. Начались расследования, бесконечные допросы, копания в бумажках, крутовня свидетелей из одного ведомства в другое. И как назло Обито выпал почти на год, он ведь от вас почти не отходил. Минато выбил ему отпуск по семейным обстоятельствам и его никто не дергал. Мы даже не встречались в то время, я и Рин работали, а он присматривал за вами. Потом все устаканилось, поутихло, среди оставшихся Учих было просто мертвое затишье, и мы было успокоились, снизили темпы. А потом тот случай в Касивадзаки. Мы с Рин были тогда с ним, мы думали, вот он — след, который приведет нас хоть к какой-то разгадке. И он действительно привел, но цена оказалась слишком велика. Нам повезло, что Рин медик, иначе твой дядя и я сейчас уже были бы мертвы. Обито вытолкнул меня из-под обломков, меня почти и не задело, а его накрыло серьезно. Он две недели пролежал в отключке. Мы боялись, он не оправится. Его объявили мертвым, чтобы прекратить охоту — мы подозревали, пока он жив, ни его, ни вас в покое не оставят. Минато рассказывал, Рин не отходила от него сутками, а я будто с цепи сорвался — просиживал в архиве, все искал, искал хоть что-то, пытался узнать, с кем он встречался тогда, мотался по всей префектуре, почти не спал. Я чувствовал, что он что-то узнал в ту ночь, он ведь отлучался куда-то, вернулся только под утро, вошел, а через десять минут обвалилась крыша. Когда он очнулся, все было вздохнули с облегчением, но ненадолго. Его тело было повреждено, не было руки и половины лица, он не мог двигаться, не мог говорить, не мог видеть. У него остался только слух. Он мог нас слышать и это давало нам надежду. Ему делали операцию за операцией, несколько раз Рин лично стояла за столом. Через месяц его лицо было уже цело, еще через две недели он мог говорить, нечетко, но мог. Я был прав, он выяснил даже больше, чем мы рассчитывали, отправляясь в Касивадзаки — он узнал одно из подставных имен человека, абсолютно точно причастного к геноциду Учих, и это было огромной удачей. Мы разматывали клубок от этого имени — всего лишь одного из исполнителей, который, кстати, «помог» твоему названному брату, Шисуи, сброситься со скалы — до самых приближенных к семье, но с каждым новым именем все становилось косвенно до такой степени, что в конце цепочки у нас не оставалось ни единого доказательства. И тогда Обито и Минато предложили план — хотя я подозреваю, твой дядя больше преследовал цель защитить тебя с моей помощью, к тому же, он не мог не знать о том, что метки на наших шеях идентичны. Наруто должен был уговорить твоего брата — уж в этом мы не сомневались — придти, мы знали, что ты не отпустишь его одного. Правда, Обито шутил, что если что-то пойдет не так, мне придется иметь дело с Мадарой, Изуной или обоими сразу, но ты приехал один. Чтобы ты не думал, что он тобой воспользовался, сообщаю: он обещал отвинтить мне голову, если я тебя обижу, и поверь, это была не фигура речи. Хотя на тот момент он вряд ли смог бы сделать это, ведь только через два месяца он смог толком пошевелиться. Я следил за тобой неотлучно, иногда расспрашивал твоего брата о делах в семье, правда, он был немногословен, как и ты. Я наблюдал, как ты общаешься с Данзо или дедушками, с другим окружением, и мы анализировали это до самой ничтожной мелочи. Это вносило ясность в то, что мы еще знали не до конца…       — Я угадаю, что было дальше, — перебил Итачи, медленно моргая. Весь разговор он прожигал в Какаши дырку, но сейчас мог рассудить, что дырка в любовнике ему ни к чему, и смилостивился. — Дейдара ведь здесь работает, верно? Он говорил как-то, что занимается в лаборатории, но туда нужен необычный, не рядовой допуск.       — Ты будешь очень удивлен, узнав о Дейдаре побольше, — склонил голову к плечу Какаши. — Да, ты рассудил правильно, он должен был убедить тебя, что эта работа — не такая уж плохая идея. И вот, ты здесь. На первое время тебе хватит такого обтекаемого рассказа, потому что это именно то, что сейчас рассказывает твоим дедушкам Обито.       — Они уже здесь? — приподнял бровь Итачи. В конце концов, Какаши прав, на первое время ему хватит и такой информации. В крайнем случае он еще спросит. Обязательно спросит.       — Разумеется. Приехали как только телохранители сообщили им о нападении и о вашем местонахождении. Ну и о том, что я куда-то увел тебя. Это все я рассказываю тебе, а не твоим дедушкам только потому, что они не станут меня и слушать, а просто освежуют на месте. У Обито есть шанс шокировать их своим появлением и быстро все выложить, пока они не пришли в себя…       Вздохнув, Итачи выпустил Саске из рук и легко отодвинул Какаши от двери, уже ожидая увидеть «картину маслом»: белый от ярости Изуна, пытающийся вырвать свой локоть из крепкой хватки невысокой брюнетки с каре, наперебой гневно что-то кричащие всем сразу Кушина и ее фигуристая свекровь, и, в качестве живописного довершения, Мадара, сжимающий руку на горле Минато Намиказе.       — Мальчики! — выдохнул Изуна, опомнившийся первым, мгновенно меняясь в лице. Дернул посильнее рукой, едва не вывихнув не ожидавшей такой прыти женщине пальцы, подошел к Саске, бросив мимоходом старшему брату: — Да отпусти ты его, Дара.       — Мальчики! — сверкнул глазами Мадара, небрежно разжимая пальцы на чужой шее и отирая ладонь о строгую рубашку. Минато закашлялся, хватаясь за горло, и на всякий случай отошёл от Учихи подальше.       — Наруто! — одновременно воскликнули Кушина и Цунаде и кинулись к самому младшему из Узумаки.       Какаши предпринял было попытку технично слиться со стеной, но бежать с тонущего корабля оказалось поздно — ястребиный взгляд Мадары уже был устремлён на пепельноволосого альфу.       — Давайте не будем ссориться, — вяло предложил Обито, высовываясь из-за дверей.       — С тобой потом, — рыкнул Мадара, прожигая сына взглядом. Какаши приподнял руки в чем-то вроде жеста «сдаюсь». Мадара шикнул досадливо: — Надо было тебя всё-таки утопить, уродец! — и переключил внимание на внуков.

***

      Расследование развернули снова.       Итачи и Саске заперли дома, как выразился Мадара, «до конца жизни!», с окончанием практики, понятное дело, пришлось повременить. К удивлению Итачи, дед все же Какаши не изувечил. Не без участия дяди, правда.       Касаемо дяди… Дядя дома всё так же почти не появлялся. Зато пару раз приехал их с Какаши шеф, муж Кушины-сан, Минато-сама, поговорить уже в неформальной обстановке и с Итачи, и с Саске. Один раз на пороге появился совсем уж неожиданный гость. Увидев Дейдару, Итачи сначала даже опешил.       — Привет! — махнуло ему рукой улыбчиво-блондинистое чудо. Поклонилось мрачному и злому, как сотня голодных буйволов, Мадаре: — Здрасьте, Мадара-сама!       Там, в зале, после «допроса», парочки истерик, трёх ссор и слезливых признаний, в повисшей было тишине распахнулась дверь, и появившийся на пороге Дейдара, подскочив к Минато-саме, что-то возбуждённо ему защебетал, реагируя на периодические кивки. Потом, мимоходом чмокнув Обито в щёку, извинился и смылся, пока никто не успел опомниться. У Итачи едва глаза на лоб не выскочили. Какаши взглядом показал на дверь, за которой испарился светлый хвостик, и, видимо, это означало подтверждение его фразы про «узнать поближе».       Мадара, скептично оглядевший собравшихся, вдруг хмыкнул.       — Не помню я, чтобы у нас наблюдалась наследственная беда со вкусом.       — Ты о чем это? — недобро прищурился Изуна. Нервы у него в последнее время были откровенно ни к черту.       — Да ты посмотри, — дед обвинительно ткнул в Итачи пальцем. — Вот этот подобрал себе где-то на улице взрослого мужика, этот, — палец перекочевал на Обито, — нашёл себе малолетнюю Дюймовочку и радуется, а младший вообще…       И Мадара махнул рукой.       Саске скептично выгнул бровь. Изуна скопировал его жест мгновением позже.       — Не начинай, дед, — предупредил Итачи. У него после всего абсолютно не было настроения склочничать.       Мадара тогда поворчал, но успокоился быстро.       Дейдара привёз документы и радостные новости — дело сдвинулось с мёртвой точки. Итачи, на самом деле, на расследования и интриги было плевать — родителей бы даже положительный результат не вернул. Неудивительно было и следующее известие из департамента — арестован Шимура Данзо. Итачи только кивнул и прикрыл за ушедшим офицером дверь. Следующей новостью стало официальное возвращение Обито к жизни. Об этом трубило все телевидение, и снова у их дома собирались толпы репортеров. Дед ворчал, дедушка только устало качал головой. Саске перебрался спать к Итачи в комнату.       Всё остыло лишь спустя месяц.       И лишь спустя месяц Итачи, открыв входную дверь, обнаружил на пороге своего альфу с простеньким букетом цветов.       Мадара за спиной Итачи дышал ему в затылок тихой яростью, но Изуна под локоть утянул брата на кухню.       Когда Какаши встал на одно колено, Итачи уже не сомневался в его скором и хладнокровном убийстве.