Сыграй на пири

*

      Сынмин надеялся, что поход в парк аттракционов сблизит их, но что-то опять пошло не так. Хёнджин несколько дней подозрительно притихший, и это заставляет насторожиться. Сынмин хотел бы уметь читать мысли, чтобы наконец разобраться в происходящем в голове Хёнджина и быть готовым к тому, что он собирается вытворить. Впрочем, Хёнджин не заставляет себя долго ждать.       Сынмин всё чаще созванивается с мамой после работы, закрываясь у себя в комнате. Ким не рассказывал ей о своём госте и не собирается по объективно понятным причинам, и Хёнджина просил не заходить к нему во время звонков. Поэтому Сынмин не ожидал услышать стук в дверь во время очередного разговора.       — У тебя гости? — стук не укрывается от матери.       — Мм… да так. Давай я тебе позже позвоню? — Сынмин напрягается, совершенно не желая сейчас что-либо объяснять или врать. Хотя… именно это он и делает.       — Сынмин, у тебя же всё хорошо? — настораживается женщина, понижая тон голоса.       — Да. Извини, что так резко сбрасываю, — стук повторяется. Его слова ни капли не обнадёживают мать, и Сынмин поспешно завершает звонок. — Входи.       Хёнджин робко входит под тяжёлым взглядом Сынмина. Конечно Ким недоволен, тем более, что они договорились заранее, что Хёнджину нельзя заходить, когда он звонит. Сынмин не любит, когда нарушают обещания.       — Ты не мог подождать, пока я закончу? — Сынмин гасит экран смартфона и откладывает его на прикроватную тумбу.       — Извини, — Хёнджин вовсе не выглядит виноватым. Он присаживается на край кровати, закинув на неё ногу и наклоняется к Сынмину. Ким подбирается, чувствуя себя неуютно.       — Ты что-то хотел? — Сынмин прочищает горло.       — Можно я сегодня буду спать в твоей постели? — невинно тянет Хёнджин, однако сам он таковым не выглядит. Сынмин чувствует себя мышонком, вокруг которого вьётся удав. Слишком уж опасно Хёнджин наклоняется к нему.       — Зачем? — Сынмин двигается к изголовью кровати, Хёнджин — за ним.       — Почему бы и нет? — Хёнджин почти невесомо поглаживает предплечье Сынмина, забираясь под рукав.       — У тебя есть своя кровать для сна.       — Но спать ещё рано. Мы можем заняться чем-то более интересным, — игриво ухмыляется Хёнджин и скользит ладонью по торсу, приподнимая футболку. Сынмина ведёт, и к тому времени, как он приходит в себя, Хёнджин уже забирается пальцами под резинку его пижамных штанов.       — Вот иди и занимайся чем-то более интересным в своей кровати, — Сынмин перехватывает его руку и отбрасывает от себя. — Один.       Хёнджин выпадает из образа. Мимолётное наваждение Сынмина сходит на нет, и он облегчённо вздыхает. За Хёнджином с его играми глаз да глаз нужен: стоит отвлечься, и залезет в штаны, причём в прямом смысле.       — Какого чёрта ты творишь? — Сынмин опускает полы футболки.       — Тебе не нравится?       — Как ты там говорил? Знаешь все языки мира? Ты хоть на одном научись выражать свои мысли, а не держать всё в голове.       Хёнджин молчит, и Сынмину это ой как надоело.       — Давай так, — Сынмин потирает виски, собираясь с мыслями. — Предлагаю тебе небольшую игру. Сядь напротив.       Хёнджин с энтузиазмом забирается на постель напротив Сынмина, складывая на его согнутые колени ладони. Ким выдерживает несколько секунд, удостоверяясь, что Хёнджин больше не воздействует на него через прикосновения, и продолжает.       — Давай вопрос на вопрос? Я тебе один, и ты мне. Правило одно — нельзя врать. Договорились?       — Договорились, — кивает Хёнджин. — Кто вы с Гахён друг другу?       Сынмин едва не давится воздухом. Вообще-то он первым планировал задавать вопросы, но никак не наоборот. И раз Хёнджин выдал такое сходу, значит, это давно сидит у него в голове.       — Ты из-за этого на меня ходишь и зуб точишь?       — Ты не можешь задавать свои вопросы, не ответив на мой, — слишком серьёзно отрезает Хёнджин. Он быстро схватывает правила.       — Хорошо, мы друг другу очень близкие друзья.       — Насколько близкие?       — Почти как брат и сестра.       — Не врёшь?       — Это запрещено правилами.       — Хорошо, я принимаю ответ. Каков твой вопрос?       Сынмин задумывается. Изначально он собирался просто спросить, на что Хёнджин обиделся в этот раз, но, кажется, тот сам неплохо себя выдаёт и скоро расколется. Соблазн узнать хоть какую-то информацию о вечно недоговаривающем Хёнджине слишком велик.       — Расскажи о себе.       — О-о, нет, это слишком общий вопрос. Давай конкретнее.       — Ммм… помнится, перед моими друзьями ты представился как Хван, но я даже не знаю, настоящая ли это фамилия. Расскажи о своей семье.       — Тц, это всё ещё очень общий вопрос, но ладно, — Хёнджин призадумывается. — Мой отец был человеком. Его звали Хван Хёндо, так что да, теоретически, это моя настоящая фамилия. Я наблюдал за его жизнью недолго, он умер в сорок лет от туберкулёза. Я с ним никогда не виделся и не был достаточно близок, так как жил на Халласане с матерью. Думаю, я рассказал достаточно, чтобы ответить на твой вопрос.       Сынмин кивает, готовясь к вопросу, который не заставляет себя долго ждать.       — Если вы с Гахён просто друзья, то почему вы целовались?       — Что? Погоди… — Сынмин, совершенно не готовый к такого рода вопросам, теряется. — Как ты можешь знать?       — Так значит, это правда… Мне рассказал Джисон.       — Джисон знает? — Сынмин закрывает лицо руками и откидывается на стену позади себя. — Да ну не-ет. И даже если знает, с чего бы ему тебе рассказывать?       — Я был очень убедителен. Ты так и не ответил на мой вопрос.       — Да, это было однажды, и было так глупо. Мы тогда были втроём и немного выпили. Мы вызвали Гахён такси, я её провожал на улицу и… я не знаю, что на нас нашло, но мы поцеловались. Как Джисон это видел… я без понятия, честно, — Хёнджин хмыкает. Он-то знает, какой хороший обзор открывается с балкона. — На следующий день мы обсудили это и пришли к выводу, что сделали глупость. Мы друзья, и не испытываем никаких других чувств. И вообще, не должно быть никаких неопределённостей. Для нас эта тема давно закрыта.       Сынмин так и сидит, закрыв лицо руками. Ему тогда-то было стыдно перед Гахён, как и ей, собственно, но оттого, что у них был свидетель, хуже вдвойне. Зато теперь понятны эмоции Хёнджина, но в самом деле, мог давно спросить, а не ждать, пока Сынмин сам вытащит из него вопросы.       — Хорошо, я тебе верю, — кивает самому себе Хёнджин. — Следующий вопрос?       — Хорошо, так… — Сынмин похлопывает себя по щекам, возвращаясь к чувствам. — Есть ещё один вопрос, который меня беспокоит. Почему люди, которые заключали с тобой контракт, умирали?       — Ты очень глупо потратил свой вопрос, мне кажется, это очевидно. Они не были готовы отказаться от того, что я им дал, и тянули до последнего. Хотя… один случай был довольно интересен. Однажды мужчина заключил со мной сделку и… просто сбежал, не желая выполнять свою часть. На самом деле, это были едва ли не лучшие полгода моей жизни, когда я был предоставлен самому себе. Но потом он умер, и наша связь разорвалась, вот так вот. Ну а теперь сразу мой вопрос. Ты бы занялся со мной сексом, если бы я предложил?       — И это я задаю глупые вопросы? — хмыкает Сынмин, стараясь выглядеть невозмутимо. Не то чтобы у него было табу на подобные темы, просто вот так прямо ему никогда не предлагали.       — Мне важно знать ответ.       — Почему?       — Это твой следующий вопрос?       — Да нет же, — цокает Сынмин. — Я просто не понимаю твоих мотивов. Кажется, мы обсудили, что секс не поможет зародиться чувствам.       — Ты придаёшь этому слишком большое значение. Ты можешь целоваться со мной и не чувствовать себя неправильно, тогда что же нам мешает стать ближе? Ты красивый…       Хёнджин оглаживает скулу, касаясь одними лишь кончиками пальцев. Он не применяет сил, один лишь физический контакт заставляет кожу покрыться мурашками и затрепетать. Хёнджин смотрит на него так, что становится понятно сразу. Он не лжёт.       Хёнджин действительно находит Сынмина привлекательным. У Кима нет той красоты, на которую оборачиваются люди, у него она особенная. Та, которую замечаешь со временем и больше не можешь отвести взгляд, не понимая, как не увидел этого сразу.       Хёнджина душит обида, что Сынмин не смотрит так же на него. Даже в тот нелепый поцелуй с Гахён он наверняка вложил больше чувств, пусть и не романтических, чем в тот равнодушный, подаренный Хёнджину на кухне.       Хёнджин хочет быть особенным, поэтому стремится к близости. Для богов тело безгреховно, они не видят смысла стесняться его или вовсе стыдиться желаний. Хёнджин свои прекрасно осознаёт, одно из самых больших сидит напротив него и нервно заламывает пальцы.       — Согласился бы я переспать с тобой? Если бы ты задал этот вопрос сейчас, то я бы ответил нет.       — Почему?       — Ты хочешь использовать это как свой вопрос? — довольно улыбается Сынмин, использовав против Хёнджина его же оружие.       — Могу я здесь хотя бы спать остаться?       — Ох нет, так просто это точно не кончится.       — Ну раз нет… — Хёнджин поднимается и идёт было к выходу, как Сынмин останавливает его.       — Эй, я ответил на три твоих вопроса, в то время как ты только на два. Это нечестно, ты не можешь просто так уйти.       — И что же ты хочешь спросить? — оборачивается Хёнджин, опираясь рукой на спинку стула.       Сынмин задумывается. Вопросов он мог бы задать ещё много, да что там, они могли бы играть до самого утра, и то не факт, что оба бы удовлетворили своё любопытство. У него есть один вопрос, который крутится в голове чуть ли не с самой их встречи, но Сынмин боится его задавать, боясь, что он слишком личный. Но с другой стороны, когда, если не сейчас?       — Зачем тебе сделка? Неужели ты не веришь, что можешь влюбиться просто так?       Хёнджин поджимает губы и впивается пальцами в спинку стула, застанный врасплох. Он не ожидал, что Сынмин ударит так метко.       — А если я не хочу давать ответ?       — По правилам это нечестно.       — Это слишком серьёзный вопрос. Тогда я хочу что-нибудь взамен на ответ.       — Ну уж нет.       — Мне не нужна сделка. Я вообще никогда не хотел влюбляться, — Хёнджин говорит тихо, будто нарочито сдерживает себя. Сынмин притихает, понимая, что действительно перегнул и на грани того, чтобы разбудить в Хёнджине зверя. — Но раз ты хочешь знать, это не моя воля. Я проклят, и теперь вынужден унижаться перед людьми в попытках влюбиться, чтобы получить свободу.       — Разве я когда-нибудь унижал тебя? — голос Сынмина всё же дрогнул. Ему обидно слышать это.       Хёнджин обдумывает ответ.       — Нет. Именно поэтому я хочу стать с тобой ближе. Давай прекратим игру? Мне она не нравится.       — Да, прости…       — Ничего, — отмахивается Хёнджин и выходит из комнаты. Им нужно побыть немного по раздельности.

*

      — Какой же ты грязный…       Хёнджин отводит равнодушный взгляд в сторону, делая вид, что его совсем не задевают её слова, на самом деле глубоко ранящие в сердце. Сколько раз он уже это слышал — невозможно сосчитать.       — Что кровь у тебя грязная, что душа. Такой как ты недостоин жить на Халласане наравне с богами.       Она не любит украшения. Единственное, что она носит — широкий перстень, обжигающий холодом метала, когда она отвешивает Хёнджину пощёчину. Тот, не ожидавший, что кто-то в этом мире способен поднять на него руку, едва не падает на колени, накрывая ладонью скулу. Если бы он не был полубогом, то от перстня остался бы синяк.       — На самом деле ты такой жалкий… — грустно усмехается она.       Хёнджин распахивает глаза, не ощущая в теле и грамма сонливости, будто не спал вовсе. В голове эхом отдают чужие слова. Кошмары не посещали его уже довольно долго, с чего бы им возобновиться?