Сыграй на пири

*

      — Доброе утро, — проходит на кухню Гахён, сонно потирая глаза.       — Доброе, — кивает её мама, поставив на стол кофе и бутерброды, заранее приготовленные для Гахён. Больше она ей внимания не уделяет, занятая собственными сборами. Матери ехать на работу дальше, оттого она встаёт раньше и встречает заспанную Гахён почти собранной. Отец сегодня в ночную смену, поэтому должен вернуться домой через несколько часов и сразу лечь спать.       — Спасибо, — кивает Гахён и присаживается за стол, сразу делая большой глоток остывшего кофе.       Это могло бы быть обычное рутинное утро. Гахён бы проводила маму, пожелала хорошего дня, и потом спокойно собралась на смену в кафе, но есть одно.       Два дня назад к ним погостить приехала старшая мамина сестра, которая невесть зачем поднялась в такую рань в свой отпуск, и сейчас сидит напротив Гахён, прожигая в ней дыру взглядом. Гахён свою тётку ой как не любит. Каждый её визит с самого начала отсчитывает дни до её отъезда и не ругается, только потому что мама просила не портить с ней отношения.       Тётка Ли сидит молча ровно до тех пор, пока Гахён не берёт в руки телефон, чтобы проверить уведомления. Проходит минуты две, и начинается…       — Всё в своём телефоне… я к ней приехала, полгода не виделась, соскучилась, а она, нет, чтобы поговорить…       — Гаын… — вымученно вздыхает мама. Тётка сразу замолкает. Гахён усмехается: несмотря на то, что её мама младшая в семье, она имеет вес перед сестрой.       Остаток завтрака проходит в тишине, разбавленной редким позвякиванием посуды и стуком маминых туфель на каблуке. В воздухе скапливается неприятное напряжение, как будто над столом собирается комок из негатива, высасывающий силы.       — Мам, можно таблетку от головы? — останавливает в проходе женщину Гахён.       — Болит? — та сочувственно гладит по волосам и, порывшись в сумке, кладет на стол одну таблетку.       — То и болит, что постоянно в телефоне, — не удерживается от комментария тётка Ли.       Одному богу известно, сколько сил стоит Гахён не вестись на эти откровенные провокации.       Проводив маму и закрыв за ней дверь, Гахён спешит скрыться в своей комнате и не пересекаться с тёткой. Времени до выхода предостаточно. Гахён складывает вещи в рюкзак, долго и старательно красит глаза, надеясь, что к тому времени, как она закончит, тётка ляжет спать.       Не тут-то было. Когда Гахён выходит в прихожую, та выходит к ней из комнаты. Вот что ей не спится?       — Вот так ты сбежала от меня. Могла бы пообщаться, спросить, как мне спалось, например.       — Как вам спалось, аджума? — понижает тон Гахён, пытаясь сохранить спокойствие.       — Отвратительно. У вас невероятно жёсткие матрацы, всю ночь ворочалась.       — Мне жаль.       Тётка Ли опирается плечом о стену, следя за тем, как Гахён торопливо собирается.       — Вот во что ты себя превратила? Смотреть тошно. Волосы выкрасила, малюешься в семь слоёв, тряпки какие-то драные постоянно носишь, которые ничего не прикрывают. А было бы что показывать. Всю красоту свою натуральную испортила, ни один нормальный парень на такую не посмотрит. Да ты, вроде, и одна, да?       — Да, аджума, — выдавливает из себя Гахён и, накинув куртку, выходит за порог квартиры. Уже стоя перед лифтом, она делает несколько глубоких успокаивающих вздохов и сдерживает непрошенную слезу.

*

      Джисон протирает барную стойку, когда Гахён заходит в зал. Из головы не выходит её вчерашнее поведение, впрочем, сегодня она не выглядит лучше. Джисон хочет подойти и поговорить, но боится, что вновь станет причиной её раздражения, и остаётся за стойкой.       Гахён несколько раз подходит к нему за кофе, и их общение ограничивается рабочей необходимостью. Так продолжается до обеда, пока Ли не возвращается за очередным заказом.       — Прости меня, — с ходу выпаливает Гахён, сложив руки на барной стойке. — Так неудобно, что в глаза смотреть тебе не могу.       — Ты о чём? — пугается Джисон, прокручивая в памяти, чём Гахён могла его обидеть. Что-то в голову ничего не идёт.       — О вчерашнем. Даже если у меня сейчас всё не очень хорошо, я не могу на тебе срываться.       — Что? Не говори глупостей, ты меня вовсе не обидела. Я уже испугался, что чего-то не знаю… всё в порядке, — Джисон вкладывает в руки Гахён бумажный стаканчик с горячим напитком и кладёт ладони поверх её. — Я понимаю, почему ты себя так ведёшь.       — Да? — вздёргивает брови Гахён. Она не успела ещё рассказать друзьям о своём госте.       — Да, — сочувственно улыбается Джисон, мягко поглаживая её руку. — Не убивайся, найдёшь ещё свою люб…       — Эта старая аджума меня в могилу сведёт, — одновременно с Джисоном заговаривает Гахён и тут же осекается. — Ты о чём?       — Эм… аджума?       Джисон теряется, не зная, куда себя деть. Неловкости к атмосфере добавляет тот факт, что они до сих пор держатся за руки. Джисон свои одёргивает и прячет за спину. Кто за язык тянул?       — Извините, но вы там скоро? — зовёт посетитель из зала, вырывая их обоих из транса.       — Уже бегу! — Гахён растягивает губы в очаровательной улыбке и спешит отдать кофе.       Джисон отворачивается к автомату и нервно натирает и без того блестящую поверхность. Лишь бы Гахён забыла об этом неудавшемся разговоре. Джисон со стыда сгорит, если они к нему вернутся.       Стоит Хану обернуться, как к стойке уже подходит Сынмин. Он со своими заказами закончил, так что просто откладывает поднос в сторону и подзывает Джисона.       — Ну давай, — заговорчески подмигивает Сынмин. — Рассказывай, что с ней.       — В смысле?       — Я тоже заметил, что Гахён не в духе, вот и подошёл узнать.       — А, Гахён… к ней какая-то аджума приехала, — пожимает плечами Джисон, протирая барную стойку.       — А, аджума, тогда понятно.       — Ты её знаешь?       — В смысле? Гахён как-то рассказывала, что у неё есть старая аджума, которая её очень недолюбливает. Ты тогда тоже был, неужели забыл?       Джисон задумывается и в голове всплывает давний разговор, в котором Гахён упоминала свою неприятную родственницу. Тогда это было как-то вскользь, что теперь Джисону стыдно за свою забывчивость и мысли не в то русло.       — Кажется, вспомнил, — кивает Джисон.       — Хёнджин тоже в последнее время уставший, — вздыхает Сынмин.       — Почему?       — Да кто б его знал, вечно ничего не рассказывает. Честно? Мне кажется, ему бы не помешал отдых, как и нам всем.       — Отлично, может, тогда соберёмся все вместе? Можно у меня, как раз родители уезжают в субботу с ночевкой, я предупрежу, что у меня будут гости.       — Хорошо, — повеселел Сынмин и, прихватив поднос, отправился обслуживать вошедшего посетителя.

*

      Сынмин заканчивает сборы позже всех. Остаётся только хозяйка кафе, готовящаяся к закрытию. За окнами уже вечереет, на улицах один за другим загораются фонари. При выходе из кафе Сынмин едва не проходит мимо Хёнджина, которого никак не ожидал здесь увидеть. Ким точно помнит, что не получал звонков или сообщений о том, что тот собирается встретить его после работы.       — Привет, — машет Хёнджин. На нём шарф, который Сынмин впопыхах забыл с утра надеть. — Я соскучился.       — Привет, неожиданная встреча. Я как раз о тебе думал.       — Да? И в каком же ключе?       — Мы собираемся в гости к Джисону в субботу, хотел тебя позвать, — подходит ближе Сынмин. Свет в кафе за его спиной гаснет.       — Отлично, я пойду с тобой.       Хёнджин снимает шарф и аккуратно повязывает его вокруг шеи Сынмина. Сегодня не так холодно, но Ким всё равно поправляет его, чтобы закрывал шею до самого подбородка.       — Просто мимо проходил или хотел увидеть по конкретной причине?       — Разве я не могу просто захотеть увидеть тебя? — сама невинность Хёнджин прячет ладони в карманы пальто и переминается с пальца на носок.       — Зная тебя — нет, — усмехается Сынмин.       — А я вот такой. И если ты не против, я хочу встречать тебя каждый день после работы.       — Опять твои секретики?       — Да брось ты. У нас и без того немного времени, давай как можно больше проведём его вместе, м?       Хёнджин протягивает ему ладонь, Сынмин колеблется. Наверное, он правда накручивает себя, раз везде ищет подвох, пора учиться доверять Хёнджину. Он не такой плохой и скрытный парень, коим показался на первый взгляд.       — Давай, — Сынмин вкладывает ладонь в чужую.       Так они и идут до самого дома. Хёнджин чуть впереди. За всё время он ни разу не обернулся на Сынмина, но так же ни разу не выпустил его руку. Ким чувствует себя защищённым, глядя на чужую спину и их переплетённые пальцы.       — Мы пришли, — зачем-то озвучивает Хёнджин и открывает дверь подъезда, пропуская Сынмина вперёд.       Резкий порыв холодного осеннего ветра бросает в спину листья. Хёнджин оборачивается, долго и напряжённо вглядывается в темноту двора, но никого нет. Площадка пустая, даже ни одного прохожего, что странно. Обычно здесь людно, особенно в это время, когда многие возвращаются с работы.       — Хёнджин? — Сынмин тянет его за рукав.       — Идём, — отмирает Хёнджин и заходит в подъезд, закрыв за ними дверь.