Сыграй на пири

*

      Гахён с трудом открывает глаза, щурясь от яркого солнечного света. Она проспала до двух часов дня, и голова гудит не столько от похмелья, сколько от затянувшегося сна.       В голову постепенно возвращаются события вечера и ночи, что заставляет Гахён перевернуться и уткнуться лицом в подушку. Ну вот, опять навалилась куча проблем, решать которые совершенно не хочется. Почему всё обязательно должно быть так сложно?       Нужно скорее уйти, пока Джисон не проснулся. В голову закрадываются мысли, что стоит обговорить всё здесь и сейчас, но Гахён боится.       Джисон… он неплохой. Гахён с ним комфортно, несмотря на их постоянные стычки по причине и без. Она знает, что Джисон никогда не злится на неё по-настоящему, поэтому их ссоры всегда были чем-то шуточным, после чего хочется только посмеяться и пойти дальше. Возможно, Гахён могла бы дать ему шанс, но…       Страшно шагать в неизвестность. Гахён видела, как её подруги вступали в отношения, но редко из этого выходило что-то стоящее, большинство расставалось очень быстро. Если они станут с Джисоном парой, смогут ли когда-нибудь вернуться обратно? Джисон слишком хороший друг, чтобы его терять из-за какой-то влюблённости.       С Сынмином было проще. Тогда Гахён была уверена, что ничего не чувствует к нему, как и он к ней, потому у них получилось поговорить и сохранить дружбу. С Джисоном Гахён не уверена в своих чувствах, и делать ему больно совсем не хочется…       Собирая вещи и раскладывая их по карманам, Гахён поглядывает на дверь спальни, а потом и вовсе встаёт напротив неё. Несмотря на головную боль она понимает, что стоит ей сейчас уйти, как они с Джисоном отдалятся и начнут избегать друг друга, это неизбежно. Но если Гахён решится зайти, что она скажет?       Гахён заносит руку, чтобы постучать, но так и не делает этого. Сейчас она не готова дать точный ответ Джисону, потому что сама его не знает. Если бы это был Сынмин, Гахён ответила бы твёрдое «нет», а Джисон…       Гахён просто сбегает, тихо прикрыв за собой дверь.       Она ещё не знает, что Джисон проснулся около часа назад, но остался в постели. Пока Гахён собирала вещи, он не шевелился, боясь себя выдать, а как её шаги замерли напротив двери, и вовсе затаил дыхание. Выдохнул он только после ухода Гахён.       Джисон переворачивается на спину и зарывается руками в волосы. Какой же он дурак и трус…       Джисон знал, что Гахён собиралась уйти с утра, и поскольку он обещал её отпустить, то специально притворился спящим, чтобы не тревожить своим присутствием. Впрочем, неплохая отговорка, чтобы избежать разговора.       С другой стороны, у них есть время обдумать произошедшее, чтобы потом поговорить. Да, какое-то время они будут сторониться друг друга, но потом Джисон обязательно подойдёт к Гахён или напишет ей. Обязательно…

*

      По возвращении домой Сынмин не разговаривал с Хёнджином до самого вечера, что для последнего стало настоящим ударом. Давно Хёнджин не сталкивался с таким равнодушием к своей персоне, но признаёт — заслужил.       Сынмин говорит, что не обижается, но Хёнджин чувствует холод с его стороны. Хах, оказывается, неприятно, когда кто-то запирает свои эмоции и не позволяет себя понять. Хёнджина сковывает беспомощность ребёнка, когда он хочет наладить отношения, но не знает, как подступиться.       — Сынмин? — Хёнджин крадётся по стенке и в привычной манере забирается на кровать. Сегодня Сынмин читает. В последнее время он всё чаще проводит время за книгами.       — Ты что-то хотел? — Сынмин даже не пытается казаться заинтересованным. Лишь отстранённо перелистывает страницу книги.       — Как проходят твои занятия по вокалу? — Хёнджин накрывает ладонью его согнутое колено, поглаживает. Сынмин подбирается. Ну что за привычка тереться в ногах и приставать?       — Отлично, — Сынмин не врёт, он делает успехи.       — Как у вас с Гахён?       — А что такое? — сразу идёт в наступление Сынмин. Разговоры на эту тему ни разу ни к чему хорошему не приводили, так зачем начинать?       — Ничего, просто вы хорошие друзья, и я бы не хотел портить вашу дружбу.       Так, это что-то новенькое.       Сынмин откладывает книгу и подозрительно щурится. Хёнджин ведёт себя неестественно хорошо. Совесть замучила или он только притворяется шёлковым?       — И даже не ревнуешь?       — Нет. Извини, я был не прав, мне не стоило себя так агрессивно вести, — Хёнджин целует его коленку, ладонями поднимаясь выше.       — В чём подвох?       — Его нет.       — Лжёшь.       Хёнджин неожиданно раздвигает его колени в стороны и подаётся вперёд, нависая сверху. Сынмин сползает вниз, сливаясь с матрацем, что ему плохо удаётся. Хёнджин слишком близко, буквально нависает в нескольких сантиметрах, и никуда не деться. Сынмин в ловушке.       — Что ты…       — Давай перестанем отталкивать друг друга, — перебивает его Хёнджин и проводит ладонью по щеке. Сынмин вздрагивает. Всё его тело — напряжённая пружина, готовая в любой момент выпрямиться и ударить, чтобы защититься. — Нам двоим от этого больно, так какой смысл?       Последние слова Хёнджин выдыхает на ухо, посылая по телу табун мурашек. Он обхватывает губами мочку, двигается ниже и находит чужие губы.       — Ведь вместо этого мы можем делать друг другу хорошо…       Как ни странно, Сынмин принимает его поцелуи, даже отвечает. Немного боязливо. Каким бы мягким и инфантильным Хёнджин временами не казался, это лишь образ, под которым скрывается хищная натура. Есть в нём что-то коварное, змеиное, но в то же время такое привлекательное.       Хёнджин топит его в мучительно медленных ласках, изводит. Руки, скользящие по бокам, обещают хорошо о нём позаботиться. Сынмин уверен, если он сдастся, то Хёнджин подарит ему незабываемое удовольствие. Однако Сынмин не спешит расставаться с рассудком. Стоит Хёнджину пересечь опасную черту и забраться руками под футболку, как срабатывает защитная пружина, и Сынмин отталкивает его.       — Прекрати.       — Но тебе ведь нравится.       Хёнджин всё ещё слишком близко. Сынмин приподнимается на локтях в попытке вылезти из-под Хёнджина, но тот наклоняется ниже, едва не упираясь в грудь.       — Для чего ты это делаешь?       — Я хочу защитить тебя, — выходит жалобно и неуверенно, совсем не под стать Хёнджину. Однако он предельно искренен, его глаза не дадут солгать.       — От чего?       — Я не уверен, что знаю, но прошу тебя довериться.       — Извини, но уж чего, а доверия ты точно не вызываешь, — хмыкает Сынмин, но усмешка быстро спадает с лица.       Хёнджин выглядит так, будто готов умолять его. Сынмин даёт ему шанс, мягко целуя в губы, а Хёнджин не заставляет себя долго ждать: подхватывает Сынмина под лопатки и опускает на подушки.       Сынмин чувствует, как Хёнджин делает с ним что-то, в нём буквально бурлит энергия, и каждое прикосновение к обнажённой коже подобно подброшенным в камин дровам. Но это не похоже на то, как Хёнджин воздействовал раньше, он не ломает волю, не пытается подчинить.       Хёнджин снимает с него футболку и отбрасывает бесформенным комком на пол. В другой ситуации Сынмин бы возмутился, но сейчас он тает в его руках подобно маслу. Хёнджин покрывает кожу поцелуями, спускаясь всё ниже.       Сынмин всё чаще срывается на томные вздохи и задушенные стоны, что смущает его до того, что он закрывает лицо подушкой. Хёнджин добирается до живота, который оказывается неожиданно чувствительным.       Сынмин не выдерживает, когда Хёнджин развязывает шнуровку на его домашних штанах и берётся за края, оттягивая их вниз. Отбросив подушку в сторону, Сынмин перехватывает его руки. Хёнджин успевает оголить только тазовые косточки.       — Что-то не так? — Хёнджин поднимает взгляд, заглядывая в испуганные глаза Сынмина.       — Да, я хочу остановиться.       — Почему?       — Хёнджин… если тебе не всё равно на меня, то останови это.       Хёнджин сразу понимает, о чём идёт речь, и прекращает воздействие. Вся защита, которую он успел наложить, рассыпается, не оставив и следа. Сынмин дрожащими руками завязывает штаны и тянется за футболкой.       — Ты когда-нибудь занимался сексом?       — Да, — дрожащим голосом отвечает Сынмин. Хёнджин не верит. Ему хорошо знакома эта неловкость и зажатость.       — Если бы ты сказал правду сразу, я бы понял. Почему ты этого стесняешься?       — Не нужно об этом, хорошо? — Сынмин обнимает себя руками. Становится неожиданно холодно из-за открытого окна. И это при том, что всего пару минут назад ему было невообразимо жарко и душно. — Просто… не сошлось.       — Иди сюда, — Хёнджин обнимает Сынмина и кладёт его голову к себе на плечо, укачивая, как младенца. Сынмин успокаивается. — Можно я сегодня останусь на ночь? Обещаю, больше приставать не буду.       — Хорошо, — немного поразмыслив, соглашается Сынмин.       Они укладываются на подушки. Сынмин зарывается носом в шею и выдыхает, чувствуя чужое тепло. Хёнджин обводит взглядом комнату, прежде чем закрыть глаза и поцеловать Сынмина макушку.       Этой ночью Хёнджину не снятся кошмары.