Сыграй на пири

*

      Стук в дверь. Джисон на ходу сонно потирает глаза. Какая разница, что сейчас три часа дня? Он пришёл с ночного свидания под утро и уж точно никак не ожидал за дверью увидеть бодрую Гахён. Они разошлись несколько часов назад, когда она успела выспаться?       Гахён влетает в коридор и вешается Джисону на шею, сдерживая визг. Если бы не стена, так вовремя оказавшаяся сзади, они бы оказались на полу. Джисон рефлекторно обхватывает руками талию неугомонной девушки.       — Я так соскучилась, — отстраняется Гахён и вытирает проступившие слёзы. Джисон немного напуган.       — Мы не виделись несколько часов.       — Для меня они прошли как несколько месяцев, — не может спрятать улыбку Гахён.       — Ты, кажется, срочно ехала к Хёнджину. Что случилось? — Джисон всматривается в черты лица, ищет подвох. Что-то ведь точно не так.       — А, это. Они опять разругались, пришлось ездить мирить. Надеюсь, таких крупных ссор больше не будет. Кстати, оказалось, у Хёнджина день рождения на следующей неделе, всех приглашает.       — Круто, но всё же, Гахён, что с тобой…       Договорить ему не дают. Гахён хватает его за ворот и притягивает к себе, целуя с таким энтузиазмом, будто они не виделись несколько лет. Джисон не знает, куда деть руки, и спасибо, что за ним по-прежнему стена, а то пол под ногами поплыл. Он представлял свой первый поцелуй несколько… романтичней. Неизвестно, сколько бы они простояли так в коридоре, если бы к ним с кухни не вышла мама Джисона, выронив из рук миску. От этого стука они и отскочили друг от друга. Хорошо, что пластмассовая, иначе бы у них появилась проблема.

*

      За столом шумно, как и ожидалось. Сынмин выходит из кухни с тортом и украшающими его горящими свечами, а Гахён тянется к выключателю и тушит свет. Все поют традиционную песенку: «С днём рождения», а у Хёнджина улыбка до ушей: он впервые в жизни празднует его.       — Эй, ты что, плачешь? — заглядывает в глаза Джисон, но Хёнджин отворачивается и ловко вытирает краем рукава скопившуюся влагу. В человеческом теле он излишне сентиментальный.       — Да не, ресница в глаз попала.       — Так я и поверил, — усмехается Джисон, но не добивает именинника шуточками, а обращается к Сынмину. — мне кусочек с розочкой.       — Эй, я его хотела, — возмущается Гахён.       — Тогда поделим, — быстро соглашается Джисон и чмокает Гахён в щёку. Спорить с Гахён насчёт еды бессмысленно — Джисон всегда проигрывает.       — Вам вообще удобно так есть? — кивает на них Хёнджин, намекая на Гахён, которая весь вечер сидит у Джисона на коленях, перекинув ноги через подлокотник.       — Завидуй молча, — показывает ему язык Гахён и отправляет в рот половину кремовой розы.       — Действительно, что это я. Минни, — делает щенячьи глаза Хёнджин и хлопает себя по бедру.       — Обойдёшься, — Сынмин даже не поднимает взгляд, сосредоточенно раскладывая куски торта по тарелкам и пододвигает одну Хёнджину, чтоб не дулся. Со второй розой, между прочим. Хёнджин почти прощает его.       Следующий кусок он двигает Чонину. Джисон прослеживает это движение и обращает внимание на этого парня. Он сидел здесь, когда Джисон с Гахён пришли, но молчит, будто воды в рот набрал. Стесняется что ли?       — Привет, очаровашка, — обращает на себя его внимание Джисон. — представишься?       Чонин поднимает на него испуганный взгляд, но в следующую секунду меняется в лице и расплывается в улыбке. Так он больше оправдывает своё новоиспечённое прозвище очаровашки. Как можно не купиться на его обаяние?       — Ян Чонин. Я друг Хёнджина с Чеджу. Я чувствую себя немного неловко в большом городе и незнакомой компании, так что мне нужно немного времени освоиться.       Чонин сжимает ладошки коленями и отводит смущённый взгляд. Будь Джисон по мальчикам, то точно бы пропал, а так только строит умилённые глазки. Сынмин и Хёнджином переглядываются, едва сдерживая смех. Вот же хитрый лис.       — Чонин не такой невинный мальчик, каким пытается казаться, — разбивает весь образ Хёнджин и получает недовольный взгляд от Чонина. Всю малину обламывает.       — Да брось ты, он очаровашка.       Хёнджин на это лишь отмахивается. Вот же Джисон удивится, во что превратится этот мальчик-одуванчик после бутылки соджу, стоящей под столом. Впрочем, ладно, за этим будет интересно наблюдать. И Хёнджин не ошибается: Джисон роняет челюсть, когда Чонин, не поведя ни единой мышцей лица, делает глоток с горла. Пожалуй, хватит ему потрясений.       Хёнджин и Сынмин за вечер не притрагиваются к алкоголю, наблюдая, как постепенно хмелеют их друзья. Вернее, только Джисон и Гахён, Чонин трезв как стёклышко, хоть и подыгрывает. Из эффекта алкоголя у него только заалевшие щёки.       Они сидят ещё немного, пока время на часах не показывает, что засидевшимся гостям пора бы собираться домой.       — Слушай, Сынмин. А как твоя мама отреагировала, что вы встречаетесь, — Джисон показывает пустой бутылкой на него с Хёнджином. Сынмин с ним переглядывается и нервно хихикает.       — Да я как бы… кхм, её нужно подготовить к такой новости и…       — А вам не пора ли домой? — Хёнджин не любит намёки.       — Ой, да брось, ещё даже не темно, — отмахивается от него Гахён и ставит на стол бутылку Джисона.       — У нас на вечер планы.       — Оу, — Джисон смеряет взглядом Хёнджина с Сынмином и таинственно улыбается.       — Лицо попроще, — Хёнджин надеется, что у Джисона не припасено и на этот случай пары глупых шуток.       — Да ладно тебе, — Джисон пару раз хлопает Гахён по колену, и та поднимается.       Сынмин провожает гостей. Чонин единственный задерживается на пороге.       — Как вы можете заставить своего гостя добираться в такую даль ночью? Ещё и пьяным?       — Пробуй свои штучки на Джисоне, на мне они не сработают, — Хёнджин скрещивает руки на груди. — И не делай вид, что ты хоть немного опьянел. Лучше пригляди, чтобы эти двое добрались домой без приключений.       — Попробовать стоило, — пожимает плечами Чонин и выходит за дверь. Хёнджин закрывает её с облегчённым вздохом. Наконец они остались одни.       — Пришло время для моего главного подарка, — поворачивается он к Сынмину и приближается с улыбкой довольного кота.       — Ещё подарки? Не слишком ли много для неформального дня рождения? Ты уже получил от меня книгу, — припирается Сынмин больше для поддержания образа, а сам охотно льнёт в объятия. Хёнджин бы и пальцем его не тронул, если бы это не было обговорено заранее.       — Разве для подарков нужен повод?       Сынмин касается его губ первым, зарываясь пальцами в отросшие волосы. Так приятно вновь оказаться в тёплых объятиях, постепенно повышая градус. Хёнджин задирает подол футболки, касаясь поясницы. Сынмин на секунду сжимается от резкого холода и отклоняет голову, открывая доступ к шее, на которую Хёнджин тут же опускается поцелуями.       К тому моменту, как они добираются до кровати, Хёнджин оказывается без резинки в волосах и футболки. Сынмин опускается на лопатки и забирается дальше, предоставляя Хёнджину место.       — Мне нужно тебе кое-что сказать, — Сынмин касается щеки Хёнджина, когда тот нависает над ним.       — Слушаю, — отстраняется Хёнджин и садится напротив по-турецки.       — Мы как-то затрагивали с тобой эту тему, я тогда сказал, что не хотел бы заняться с тобой сексом. Дело в том, что…       — Я знаю, что у тебя нет опыта, — Хёнджин поглаживает его по бедру. — У меня достаточно терпения, чтобы подготовить тебя и не сделать больно.       — Эм, нет, дай договорить, — прочищает горло Сынмин и прикладывает ладонь к своей щеке. Прямота Хёнджина заставляет его краснеть. — Дело не в том, что у меня нет опыта, а почему у меня его нет. У меня была всего одна девушка, с которой у нас дело близилось к постели, но в какой-то момент она призналась, что я ей не нравлюсь, она меня просто… пожалела. Для неё я был неполноценным, некрасивым мальчиком, и ей казалось, что вряд ли кто-то другой захочет встречаться со мной. Мы расстались, но с тех пор меня постоянно мучают сомнения, что моя пара со мной неискренняя, и я не могу кому-то понравиться по-настоящему. Вроде я чувствую и вижу по поступкам, что не безразличен к тебе, но мне всё равно тяжело раскрыться, когда начинается что-то откровенное.       Хёнджин, мягко говоря, в шоке. Он с самых первых дней находил Сынмина привлекательным и манящим, неужели с ним можно встречаться из жалости? В груди закипает злость. Хёнджин вновь приближается к Сынмину и нависает над ним.       — Серьёзно? Мне нравится в тебе всё. Твоё лицо, особенно твои глаза, благодаря которым ты похож на щеночка. Твой глубокий голос, я очень надеюсь, что ты продолжишь занятия вокалом. У тебя очень красивое тело. А главное, у тебя добрая душа. Ты кажешься таким мягким и воздушным, что о тебе хочется позаботиться, но при этом острый на язык. Честно говоря, меня это заводит.       Сынмин дышит через раз. Хёнджин стягивает с него футболку и окидывает потемневшим взглядом. Сынмин чувствует себя привлекательным и желанным, а когда Хёнджин припадает к губам с очередным поцелуем, то расслабляется и наконец чувствует, как по телу гуляет томное напряжение, сгущающееся внизу живота. Он закрывает глаза и откидывается на подушку, сосредотачиваясь на чувствах.       Хёнджин стягивает с него джинсы и избавляется от своих. Они никуда не торопятся, но ему больше нравится чувствовать кожу напрямую, без слоя одежды. Сынмин задыхается в ощущениях, когда Хёнджин спускается поцелуями ниже и задерживается на груди. Стоит ему обхватить губами сосок, то Сынмин крупно вздрагивает и сводит ноги, зажимая между ними Хёнджина.       — Ты же приготовил презервативы? — открывает глаза Сынмин, когда Хёнджин берётся за резинку боксеров. Потерянность на его лице не предвещает ничего хорошего.       — А они нам сейчас очень нужны?       Весь настрой как ветром сдувает.       — Хван Хёнджин, а ну быстро в аптеку, пока не закрылась, иначе я за себя не ручаюсь, — Сынмин выхватывает из-под себя подушку и бьёт ей Хёнджина, а пока тот торопливо одевается, утыкается в неё лицом и скулит. Угораздило же влюбиться в такого идиота.

*

      Минхо находит себе новое любимое место у небольшого пруда, где в последнее время часто пропадает. Он ещё при жизни любил водоёмы, дом его бабушки стоял у озера, вот он и после смерти находит покой у воды. Если долго смотреть на лёгкую рябь на поверхности, то на душе становится спокойно и легко.       Засмотревшись, Минхо не замечает, как проваливается в дрёму. Просыпается он от шелеста травы и рефлекторно поворачивает голову. Какие-то привычки не исчезают даже после жизни, например, излишне чуткий сон.       — Каждый раз, когда хочу увидеть тебя, то всегда нахожу на одном и том же месте, — усмехается Бора и присаживается рядом. — Что молчишь, язык проглотил?       Минхо окидывает взглядом Бору. Богиня войны в белом платье и с распущенными вьющимися волосами — редкое зрелище, которое Минхо не мог даже представить. Но вот она сидит напротив, и в горле пересыхает.       — На земле меня обычно изображают в доспехах, да? — забавляется чужой реакцией Бора и едва не смеётся, когда Минхо открывает рот, да так и замирает.       — Да уж, непривычно, но интересно. Тебе идёт.       Бора улыбается, довольная произведённым эффектом.       — Я потревожила твой сон?       — Не то чтобы я спал. По какому-то делу искала или просто увидеться?       — Хотела побыть рядом.       Минхо мягко улыбается и разворачивается, чтобы уложить голову на ноги Боры. Та мягко перебирает волосы, чуть массируя затылок. Минхо издаёт тихое мычание, больше похожее на кошачье, и прикрывает глаза.       — Подумать только, я столько искал себя при жизни, метался, делал всё, что в моих силах и не жалел себя, но оказалось, что для счастья мне нужен был покой.       — Ты прожил короткую, но счастливую жизнь, — Бора наклоняется и целует его в лоб, а через пару мгновений сбрызгивает его прохладной водой и смеётся с того, как Минхо морщит нос.       — Ах так, значит? — Минхо загребает в ладонь воды и окатывает ей Бору. Смеётся тот, кто смеётся последний. Лёгкое поддразнивание заканчивается нешуточной борьбой. Бора идёт на жульничество и толкает Минхо в воду, но не ожидает, что тот схватит её за руку и утянет за собой. Вынырнув, Минхо хватает Бору за предплечья.       — Ты проиграла, — самодовольно улыбается Минхо.       — Я проиграла тебе намного раньше, — улыбается та и тянется за поцелуем. Стоит Минхо расслабиться и ответить на него, как Бора нападает вновь и опрокидывает Минхо в воду с помощью подножки. Как говорится, на войне в любви все средства хороши.

*

      — Хей? — Хёнджин открывает незапертую дверь, в которую перед этим дважды постучал. Ему никто не отвечает, и он осмеливается пройти дальше, но и комната оказывается пуста. Растения завяли, воздух в квартире спёртый, а мебель покрыта слоем пыли.       Хёнджин ставит на комод футляр с пири и находит на столе сложенный вдвое лист бумаги, который оказывается запиской, адресованной ему.

«Чувствую, что ты таки нашёл способ избавиться от проклятья, а значит, наша сделка тоже выполнена. Ты — единственный, кто был рядом со мной на таком долгом жизненном пути, хоть и не постоянно, но, в какой-то степени мы были близки. Не совершай больше таких глупых ошибок. Пишу на случай, если не успею сказать тебе лично. Прощай. Юбин»

      Хёнджин поджимает нижнюю губу. Юбин не была для него второй матерью, она ощущалась как старшая сестра, которая делала вид, что ей всё равно, и мечтала о другом младшем брате, но в трудные моменты оказывалась рядом и помогала. Хёнджин тоже помогал ей по мере возможностей.       — Вот как… а я хотел попрощаться лично, но, кажется, не успел, — сглатывает ком Хёнджин. — Что ж, тогда увидимся чуть позже. Надеюсь, Чанбин оказал тебе достойный приём.       Хёнджин достаёт из футляра теперь уже ненужный инструмент. Пири за столько лет знатно потрепалась, хоть Юбин обращалась с ней бережно и поддерживала в исправном состоянии. С ней связано столько воспоминаний. Грустно усмехнувшись, Хёнджин считает до трёх и переламывает пири через колено. Он свободен.

Конец истории