Если бы конец света был близок

      Представшая сцена напоминала поле битвы, заполненное сражающимися друг против друга рыцарями или солдатами, окропляющими землю вокруг кровью и потом. По правде говоря, душераздирающее зрелище - одинокий бард, сидящий на краю обрыва и наблюдающий за тем, как всё вокруг рушится. В одной руке держащий полупустую бутылку и поломанную лиру в другой.       Из-за спины показалась знакомая фигура. Всклокоченные алые волосы и костюм, непривычно ободранный и запятнанный, едва выдавали в себе Дилюка. Его тело не укрывало изысканное шерстяное пальто, открывая взору обнаженную изувеченную плоть. Истощение нахлынуло с новой силой, когда он увидел, безмятежно наблюдающего за происходящим, Бывшего Архонта.       Венти вздыхает и слегка изгибает шею, бросив взгляд на гостя, а рукой поворачивает пустую бутылку в руке так, чтобы она закружилась.       — Забавно видеть Мастера Дилюка здесь... со мной. Также забавно наблюдать, как пали наши товарищи? — Венти пытался звучать так же шаловливо, как и прежде. — Если бы... если бы мы, глупые Боги, ещё тогда просто разобрались со всем, этого бы не случилось, верно?       Притворству пришёл конец, когда звонкий ребяческий голос задрожал. Это был уже не тот приятно-знакомый радостный тон, которым он встречал жителей Мондштадта или рассказывал свои яркие истории посетителям таверны «Доля Ангелов».       — Почему ты бездействуешь?       Венти едва различимо хихикает, опустив пустую бутыль со сломанной лирой на землю. Сожаление уязвляет грудь, когда он встречается взглядом с возвышающимся Дилюком.       — Я не бездействую. Я всего лишь наблюдатель. Всегда им был и всегда буду...       — Дело в украденном Сердце Бога?       — Лучше бы так, — Венти снова хихикает, вытирая воображаемую слезу с глаза, — но, к сожалению, нет.       — Тогда почему?..       — Тебе не понять эту боль! — бард делает шаг за шагом, размахивая словами и жестами, — Мы... Мы должны были пробиться - с шумом выхватив своё место! О силе. О землях. О славе. О том, из-за чего обычно разгорается война, об этом я должен поведать, — Венти приблизился к Дилюку и протянул руку, чтобы обхватить его за щеку, — Я мало что мог сделать тогда. Я был всего лишь блуждающим огоньком. И я мало что сделал, но они всё равно выбрали меня.       Дилюк обхватил запястье Венти и мягко взглянул в бирюзовые глаза. На мгновение воцарилась тишина, когда бард, наконец, замолк. Им обоим не хватало лёгкости ветра и шума людной улицы. Им не хватало всего, что олицетворял собой Мондштадт, прежде чем он был низвергнут в разруху.       — Ты напуган? — спрашивает Венти, хотя сам не может сдержать дрожь в руке.       — Ни капли, — на выдохе шепчет Дилюк и крепко обхватывает ладонь барда.       Венти расплывается в улыбке и закрывает глаза, когда предательский поток слёз заполняет всё лицо. Его губы дрожат, пытаясь сдержать вырывающийся болезненный крик.       Дилюк окутывает Венти крепкими объятиями, совсем легонько прижав к себе и пристроив подбородок на его бирюзовый берет.       — Это нормально. В конце концов, всему на свете приходит конец, — шепчет Дилюк, стараясь не показывать сомнений в собственных словах, стараясь успокоить Венти.       Тело Венти колыхалось от каждого вдоха и выдоха, а по щекам безостановочно и бессознательно текли слёзы. Ветер дул совсем чуть-чуть, пока они стояли на утёсе, молча наблюдая за надвигающимся концом.       Архонт изо всех сил прислонился к груди Дилюка, уткнувшись в растрепанные алые пряди, и притих.