Первое правило Лабиринта: душу клиента руками не трогать!

Темнота ещё не до конца развеялась, когда до ушей Рокэ донесся раздражённый голос. Кто-то возмущенно и громко кричал. Рокэ инстинктивно повернулся к источнику звука, но почувствовал, что его резко дёргают за рукав. Рыжий мальчишка, состроив зверское выражения лица, усердно тащил Рокэ к соседнему валуну. Ворон вспомнил о данном им обещании не попадаться никому на глаза и поспешил спрятаться за камнем. Они находились перед огромной аркой из белого мрамора, встроенной непосредственно в каменную скалу и украшенной с обеих сторон четырьмя круглыми колоннами, возле которых располагались изящно высеченные величественные статуи Абвениев. Арка служила, по-видимому, главным входом в Лабиринт. За настежь раскрытыми створками входа угадывались бесконечные сводчатые анфилады с ажурной лепниной на потолке, уходившие вглубь скалы, насколько хватало взгляда. Но внимание Рокэ было сейчас приковано не к архитектурным изыскам, а к небольшой группе людей перед входом. Один из них, приятный молодой человек с тёмными вьющимися прядями, прилипшими к мокрому от пота лбу, стоял на высокой стремянке с большим ведром наперевес и кистью в руке. Его длинное серое одеяние было сплошь заляпано краской, а в округлившихся карих глазах застыл испуг. Внизу стремянку придерживал мужчина средних лет, страхуя своего товарища. Подмышкой у него трепыхались на ветру огромные листы бумаги с крупными надписями. Мужчина был худощав, бледен, заметно подавлен и всем своим видом выражал раскаяние. Причина их замешательства находилась тут же и была Рокэ мгновенно опознана. Это, без всяких сомнений, был его неизвестный спаситель с Винной улицы. Высокий, плечистый, с густой копной светлых волос, он держался с непоколебимой уверенностью человека, который ни на секунду не сомневается в собственном превосходстве. Горделивой осанке не мешал даже несколько растрёпанный вид его платья: мятая белая рубашка, окаймлённая вышивкой на запястьях и по вороту, выбивалась из небрежно распахнутого чёрного камзола с красной оторочкой. Чёрные узкие штаны, заправленные в высокие ботфорты, были кривовато, явно второпях, застегнуты кожаным поясом. Алва подозревал, что это и есть тот самый Леворукий, приспешником которого по какой-то нелепости его все считали. Леворукий стоял на парадном крыльце перед аркой в состоянии крайнего раздражения и яростно распекал своих слуг. — Что за чушь кошачью вы тут понаписали! — обрушился он на молодого человека с кистью, указывая на слово, выведенное над входом арки свежей позолотой. — Что это за «Быть», я вас спрашиваю? — Я тут не при чём, ваша светлость, — руки молодого человека тряслись так сильно, что с кончика кисти то и дело срывались капельки краски. — Это старшая Закатная Тварь Дидерих приказал начертать над входом слова «Быть или не быть». Я только выполняю приказ. Вот господин Веннен держит эскиз надписи с пометкой «Одобрено» из Закатной Канцелярии. — И что же это значит? — угрожающе прищурился Леворукий. — Я… не знаю, господин, — лицо юноши сделалось белее окружающего его мрамора. — Наверное, это образно, чтобы вновь прибывшие клиенты задумывались над правильными вопросами во время пребывания у нас. — Чужой и все его раттоны, да за что мне такое наказание! Ни на кого нельзя положиться, — Леворукий тяжело вздохнул и махнул рукой. — Ладно, нет времени разбираться. Пишите, что он там навыдумывал. Только добавьте к надписи «вот в чём вопрос», а то у нас клиенты разные бывают, не все четырёх пядей во лбу, поди, и не догадаются, что именно наша одарённая Закатная Тварь Дидерих имела в виду. Я уже не говорю о членах комиссии. Они только и знают, что петь заунывные псалмы для Создателя, а задаваться лишними вопросами им не полагается. Леворукий достал клочок пергамента из кармана камзола и несколько секунд кивал головой, словно сверяясь со списком работ, которые нужно было закончить к приезду комиссии. — Так, а что у нас со стенгазетой? — оторвался он от списка и снова строго взглянул на молодого человека. — Кажется, именно вы, младшая Закатная Тварь Барботта, были назначены ответственным за неё. Означенная тварь задрожала так, что с кисточки снова градом посыпались мелкие брызги. — Так точно, ваша светлость, — тихо отозвался парень. — Я написал оду для стенгазеты. Про пень. — Да кто бы сомневался, — сквозь зубы усмехнулся начальник. — Некоторых и могила не исправит, — он картинно развёл руками. — Поведайте же нам вашу оду, о непризнанный гений. Барботта поправил ведро на сгибе локтя, надсадно кашлянул и стал произносить нараспев фальцетом: Шёл по лесу паренёк, паренёк кудрявый, и споткнулся о пенёк, о пенёк корявый. Он остановился на полуслове и неуверенно посмотрел на Леворукого, пытаясь прочесть по лицу начальника, стоит ли продолжать, или его ода потерпела полный крах ещё на вступлении. Лицо Леворукого ничего не выражало, и Барботта решился на следующие строфы. И про этот про пенёк, про пенёк корявый, всё сказал, что только мог, паренёк кудрявый. Он снова замолчал, ожидая хоть какой-то реакции, но её не последовало, и бедный юноша растерянно выпалил последние строчки: Раньше этот паренёк говорил коряво. Научил его пенёк говорить кудряво. Бровь Леворукого поползла вверх, и он нахмурился. — Это что же получается, у вас опять детальное описание человеческих страданий? — возмутился он. — Так-то я не против, но вы же знаете, этот кошкин моралист с крыльями, архангел Гаврюша, не оценит. А именно он в этом Круге председатель комиссии. Прихлопнет нас своим прутом, а сверху нимбом отполирует. Барботта потупил взор. — Никак нет, мой господин, — сделал он слабую попытку оправдать свой шедевр. — В этой оде всего лишь неграфичное изображение насилия над пнём и намёк на ненормативную лексику. Ну там мальчик ногу ударил и высказал, что наболело на душе, — Барботта поднял на начальника виноватый взгляд. — Зато показано развитие персонажа в тяжёлых жизненных условиях, — поспешно добавил он с надеждой. — Отставить! — отчеканил Леворукий, и лицо Барботты вытянулось. — Где тут логика? У вас персонаж ногу ударил, а не душу. С какого перепуга у него болит душа? Вы сами-то поняли, что сказали? — он неодобрительно фыркнул. — Придётся обойтись без стенгазеты. Займитесь лучше оформлением стенда «Взвейтесь кострами, синие очи». Над ним уже работает Закатная Тварь Оставленная. Кажется, я оставил её на четвертом нижнем уровне по левому коридору. Идите и помогите ей, только без самодеятельности. Надпись на входе потом закончите. — Слушаюсь, ваша светлость, — похоронным голосом пробормотал Барботта и стал неуклюже спускаться со стремянки. Рокэ вся эта мистерия казались диким сном. Он повернул голову к мальчишке и заметил, что тот с обожанием во взгляде и лёгкой улыбкой на устах зачарованно смотрит на Леворукого. — Твой хозяин? — шёпотом осведомился он у пацана. Мальчик коротко кивнул, не отрывая горящего взора от своего кумира. — Что такое стенгазета? — поинтересовался Алва. — Да так, — отмахнулся мальчишка. — Всё равно, что наскальные рисунки, только с надписями на стенах. «Неприличные, что ли?» — подумал про себя Рокэ, но вслух решил не уточнять. Леворукий тем временем круто развернулся на каблуках, собираясь было удалиться вглубь анфилад Лабиринта, как вдруг резко подскочил и испустил заковыристое проклятье. Его ноги споткнулись о мокрую швабру, с помощью которой грузная тварь-уборщица неопределённого возраста в цветастом платке и синем несвежем халате надраивала полы. В рту у неё была зажата короткая скрученная из листьев сигара. Половая тряпка смачно прошлась по ботфортам, оставляя белёсые разводы на лакированной коже. — Да куда же вы по мокрому, ёлы-палы! — возопила закатная королева чистоты нечеловеческим басом, от которого вздрогнул сам Леворукий. — Тьфу на вас! Опять всё перемывать. — Простите, простите, моя эрэа, — поспешил ретироваться Леворукий, едва не поскользнувшись на мокрых плитах пола. Когда все твари перед входом вошли наконец внутрь, и створки за ними закрылись, мальчишка мелкими перебежками провёл Ворона к отвесной скале за самой удалённой статуей Лита и стал планомерно ощупывать горную породу на уровне земли. От нажатия на один из выступов из скалы отделился круглый булыжник, открывая малоприметный лаз, настолько маленький, что Рокэ не смог бы просунуть в него даже голову. — Жди здесь, — бросил ему мальчуган. Рокэ с изумлением наблюдал, как его спутник стал стремительно уменьшаться в размерах. Через несколько мгновений вместо растрёпанного рыжего пацана перед Алвой предстал пушистый рыжий котёнок с чёрными и белыми пятнами. Он без усилий проскользнул в отверстие. Не успел Ворон задаться вопросом, сколько же ему предстоит ждать, как в скале проступила еле заметная трещина, которая стала разрастаться, очерчивая контуры тайного прохода. Каменная плита открылась вовнутрь, и из просвета показалась голова мальчишки. Вернее, бывшего мальчишки, так как теперь на Алву смотрел вовсе не десятилетний мальчик, а стройный высокий молодой человек лет двадцати пяти. Длинные густые волосы были небрежно завязаны в хвост, откуда неуклюже выбивались несколько рыжих прядей. Неизменными оставались лишь разноцветные глаза. — Входи скорее, пока нас никто не заметил, — поторопил спутник низким тембром, так разительно отличавшимся от звонкого ребяческого голоска его предыдущей ипостаси. — Это тайный боковой проход в Лабиринт. Будем надеяться, что о нём никто не знает, кроме меня. Рокэ вошёл вслед за преобразившимся мужчиной и, когда тот повернулся спиной, отметил, что у его провожатого имеется длинный пушистый хвост. — А ты изменился, — иронично заметил Алва. — Да что ты говоришь! — язвительно отозвалась кошачья тварь, обернувшись через плечо. — Неужто заметил? Кто бы мог подумать! Лучше бы ты раньше такую наблюдательность проявлял к своему оруженосцу, глядишь, и не было бы у нас теперь проблем, — глумился над Рокэ собеседник, а затем резко скомандовал. — Вперёд! Алве пришлось прикусить язык. Не время сейчас вступать в перепалку. Они двинулись вглубь Лабиринта по узкому коридору, слабо подсвеченному тусклым холодным светом. Казалось, у этого света не было источника. Он стелился по проходу как туман, то сгущаясь и усиливаясь, то практически исчезая, и тогда они шли в темноте. Проводник Рокэ не произносил ни звука, ступая быстро и абсолютно бесшумно, будто совсем не касался пола. Ворон тоже старался не шуметь, но каждый его шаг всё равно раздавался слабым эхом под сводами пещеры, а под каблуками скрипели мелкие камешки. По мере того, как они продвигались вперёд, воздух становился всё более влажным. Каменные стены пещеры покрылись каплями воды. «Мы, должно быть, спускаемся в недра Лабиринта», — подумал Рокэ. Повинуясь чутью Рыжего, они свернули влево от основного коридора и через несколько шагов упёрлись в гладкую гранитную плиту. Рыжий приложил ухо к поверхности и замер. Только хвост выдавал его волнение, нервно дёргаясь из стороны в сторону. Рокэ молча ждал рядом. Снаружи не доносилось ни шороха. По-видимому, кошак тоже ничего не учуял. Он осторожно поскрёбся в нише рядом с плитой, и та бесшумно отъехала в сторону. Они очутились на промежуточной площадке парадной лестницы Лабиринта, залитой ярким лиловым светом. Он струился от изогнутых золотых подсвечников с четырьмя разветвлениями, укрепленных на стенах. Тайный проход, из которого они появились, был искусно скрыт за громадными малахитовыми часами в форме раскидистого дерева с золотыми ветвями и серебряными листьями, украшавшими площадку. — Это часы Жизни, — пояснил Рыжий, указывая на мерно тикающее произведение искусства. — В Лабиринте нет ночи, здесь всегда светло. Часы бьют дважды в день: каждый рассвет и закат. Когда они в следующий раз пробьют новый рассвет, тебе нужно будет срочно уходить при любом исходе: с Ричардом или без него. Ты меня понял? — разноцветные глаза смотрели требовательно, и Рокэ кивнул. На самом деле у него были другие намерения. Уходить без Ричарда он не собирался, а если не сможет его вывести, то разделит с ним судьбу в Лабиринте. Свои планы Рокэ предпочитал хранить в тайне, поэтому не спорил. Алва осмотрелся и невольно затаил дыхание. Роскошное убранство лестницы, на которой они оказались, не уступало ни королевскому замку в Олларии, ни его собственному замку в Алвасете, который он скромно считал самым изысканным во всех Золотых Землях. Лестница из белого мрамора была со всех сторон окружена белоснежными лепными нишами с позолотой, в которых расположились зеркальные окна, создавая ощущение фасадов выходящих на неё домов. Четыре высокие глянцевые колонны из чёрного гранита украшали самый высокий этаж лестницы, а решётку балюстрады поддерживали резные алебастровые фигурки различных животных. Потолок был расписан в виде небосвода, с которого величественно сходил Создатель в окружении четырёх Абвениев. С верхнего этажа послышались тяжёлые быстрые шаги, приближающиеся к лестнице. Рокэ с рыжим спутником едва успели спрятаться за часами. На верхней площадке между колоннами показался Леворукий. — Кэр, где ты? — крикнул Хозяин, перегнувшись через перила. Его слова многократно подхватило эхо на нижних этажах. — Кэр, котёнок, хватит прятаться, выходи! — повторил он почти с нежностью. — Как некстати, — прошипел Рыжий и, наклонившись к самому уху Рокэ, еле слышным шёпотом отдал дальнейшие распоряжения. — Я попытаюсь его отвлечь, а тебе дальше придётся справляться самому. Окделл на самом нижнем, четвёртом, уровне. Найди его, — он глубоко вдохнул, как будто собирался с головой нырнуть в воду, и добавил сердито. — На какие жертвы только не приходится идти из-за вас, идиотов. Будешь мне должен! С этими словами хвостатый молодой человек вынырнул из-за часов и, расплывшись в счастливой улыбке, плавной походкой направился по ступеням наверх. Поравнявшись с Хозяином, он неожиданно для Рокэ и, по-видимому, так же неожиданно для самого Леворукого вдруг повис у него на шее и прижался к губам в страстном поцелуе. — Кэр, что ты... — только и успел выдохнуть ошеломлённый Хозяин перед тем, как сдаться напору нахальной бестии. Тот, кого называли Кэром, не разрывая поцелуя и не давая Леворукому отстраниться, как бы невзначай развернул его к Рокэ спиной, при этом яростно дёргая хвостом в направлении нижних этажей лестницы. Ворон спохватился, поняв, что это своеобразное сообщение предназначается ему, и стремительно скользнул вниз по ступеням. «Минус один, минус два, минус три» — отсчитывал он этажи, нигде не останавливаясь и уповая на удачу, чтобы никого не встретить на пути. Удача, похоже, благоволила к нему и в Лабиринте. В несколько мгновений он достиг четвертого нижнего уровня. Перед ним открылся плохо освещённый длинный коридор с высоким сводчатым потолком. Никакого роскошного убранства здесь не было и в помине. Только голые каменные стены, покрытые кое-где бурой плесенью, и тяжёлый смрадный запах. На неровный, покрытый трещинами и колдобинами пол откуда-то сверху с раздражающим чавкающим звуком капала вода. Этот коридор больше всего напоминал Рокэ переходы Багерлее, но даже там воняло не так сильно. «Добро пожаловать в Лабиринт — край контрастов», — хмыкнул он, чтобы себя подбодрить. Что же, он не на торжественный приём сюда пришёл. Сгодится и этот проход, лишь бы он вёл к цели. Как же здесь найти Ричарда? Рокэ сделал несколько осторожных шагов вперёд по пустынному коридору и заметил, что в стенах по обеим сторонам и на равных расстояниях имеются углубления и выемки, как для дверей, вот только сами двери отсутствовали, а в прорезях плескалась непроглядная мгла. Он протянул ладонь в черноту прорези, и она наткнулась на невидимую преграду, а кожу пальцев обожгло холодом. Рокэ попытал удачи с другими дверьми, но и там он наткнулся на непроницаемую ледяную тьму, через которую невозможно было пройти. Рокэ двинулся дальше, на всякий случай держась поближе к стене. Если кто-то появится, укрыться в проходе полностью представлялось затруднительным, но, если посильнее вжаться в проём своеобразных дверей и уповать на неровное освещение, может и удастся какое-то время оставаться незамеченным. Пройдя примерно с полторы тысячи бье, он заметил ответвление от основного прохода влево. Почему-то Рокэ показалось, что именно там должны держать Ричарда. Он спрятался за углом, прислонившись спиной к стене, осторожно выглянул в соседний коридор и неожиданно наткнулся на широко распахнутые испуганные карие глаза в обрамлении пушистых ресниц. — Ааа! — заорал было обладатель карих глаз, но его крик тут же захлебнулся в жёсткой ладони Рокэ. На этот раз боевые приемы сработали превосходно. Стремительным движением Алва одной рукой заломил незнакомцу запястье, а ладонью другой руки крепко зажимал ему рот и нос, перекрывая доступ воздуха. — Молчать! — прошипел Рокэ. Война приучила Ворона сохранять выдержку в любой ситуации, поэтому неожиданная встреча не застала его врасплох, чего нельзя было сказать о незнакомце. Оглушённый нежданным поворотом событий, он и не пытался сопротивляться, только дрожал всем телом и сдавленно поскуливал. Краем сознания Рокэ отметил, что его противник не задыхается, что было бы естественно для живого человека. Закатной твари воздух был не нужен, во всяком случае, не для дыхания. — Тихо, — шикнул на него Ворон. — Я отпущу тебя, если ты не поднимешь шума и не станешь делать глупости. Захваченный пленник на секунду застыл, а потом уверенно закивал головой, насколько ему позволяла железная хватка Алвы. Рокэ отпустил его и повернул к себе за плечи. Перед ним, опустив взор, стоял давешний незадачливый поэт, так пламенно воспевавший пни, но, увы, не угодивший Леворукому. — Кто ты и что здесь делаешь? — сухо потребовал Алва. — Младшая Закатная Тварь Марио Барботта к вашим услугам, — отчеканил молодой человек заученную фразу. Рокэ показалось, что Барботта даже попытался щёлкнуть каблуком. — Его светлость послал меня искать Оставленную, чтобы помочь ей со стендом, но, понимаете… — добавил он отчего-то изменившимся голосом. — Я никак не могу её найти. Рокэ прищурился. Он прекрасно чувствовал ложь. — Значит, не можешь найти? — Алва подпустил в голос иронии. — Какая досада. Барботта вдруг бухнулся на колени и молитвенно сложил руки. — Пожалуйста, не выдавайте меня его светлости! — воскликнул он и тут же закрыл рот рукой, спохватившись, что чуть не наделал шума. — Понимаете, у неё такие застывшие синие глаза, пустые и давящие, что меня каждый раз мороз продирает по коже от страха, когда её вижу. Мне кажется, она только и ждёт, чтобы напасть и выгрызть все внутренности. А его светлость отправил меня к ней совершенно одного! — выпалил Барботта с отчаянием. — В общем, я здесь от неё прятался, — он посмотрел на Алву взглядом побитой собаки. — Пожалуйста, разрешите мне пойти с вами. Хотя у вас глаза тоже синие, но они не такие страшные, наоборот, они живые и тёплые. Я бы даже подумал, что вы живой, если бы живые могли попасть в Лабиринт. Вы ведь здесь новенький, верно? Давайте скажем, что вы заблудились, а я вам помогал? Пока Барботта каялся, Алва размышлял, что же ему теперь с ним делать. Отпустить было рискованно: вдруг расскажет кому о «новеньком», которого и быть здесь не должно? Кроме того, придуманная им легенда о потерявшемся новичке в целом была близка к правде. Куда идти, Алва не знал. Он уже оценил размеры Лабиринта. Плутать здесь можно было долго. Если ему и дальше удастся сойти за новенького, возможно, от этого молодого человека будет толк. — Хорошо, — снисходительно и как бы нехотя произнёс Алва, несмотря на то, что в душе уже принял решение. — Но у меня секретное задание от его светлости. Рот придётся держать на замке, ясно? Глаза парня загорелись и Ворон невольно усмехнулся. Какая же эта закатная тварь молодая и наивная! Только помани тайной, и он готов пойти за кем угодно. Не Оставленной тебе нужно бояться, глупый ребёнок, а своей доверчивости. Разве новичкам дают так просто ответственные секретные задания, и разве о них так легко рассказывают? — Веди меня к узнику Лабиринта, — без лишних слов приказал Алва. В первый момент на лице Барботты отразилось недоумение. Он явно не понимал, о каком таком узнике шла речь. Ворон было занервничал, но тут Барботта с размаху хлопнул себя по лбу. — Мой господин, вы, вероятно, имеете в виду застрявшего в Лабиринте несчастного мальчика? — уточнил он и тяжело вздохнул. — Вы правы, он здесь стал скорее узником, чем обычным клиентом. Такой участи ни одной душе не пожелаешь. Он в палате номер 4444. Я вас проведу. Идёмте.