Пар и Таяние

      Отперев дверь, Дилюк замер, приглашая Кэйю выйти первым. Капитан кавалерии молча кивнул и вышел на улицу. Прохладно и очень свежо. Согнув руку в локте, парень создал летающую в воздухе снежинку и внимательно посмотрел на неё. Порой он ненавидел свой Глаз Бога, даже несмотря на дарованную им возможность создать нечто прекрасное. За спиной Дилюк услышал приглушенный звон — так звучала крио-магия. Такая хрупкая, но потрясающая, словно произведение искусства. Впрочем, порой казалось, что носители крио глаза бога и сами являлись воплощением прекрасного. Взять, к примеру, тех же Эолу или Розарию — прелестные и изящные девушки, будто бы вырезанные из глыб льда статуи, и такие же холодные. Кэйа же от них немного, но все же отличался. Он тоже был невероятно красив и притягателен, но в то же время — чертовски горяч. Настолько, что от одного его присутствия температура воздуха поднималась моментально, как и градус подаваемых напитков. Кэйа опьянял одним своим видом не хуже крепких настоек из лилий калла, так прочно устроившихся в голове Дилюка напротив образа капитана кавалерии. Он всегда любил эти цветы. Дилюк любил вспоминать их ночные побеги на озеро. В поисках лилий он проводил большую часть времени, и все это только чтобы составить из них красивый букет и вручить предмету воздыхания. Он всегда был таким, его кожа, запах и голос сводили с ума, срывали крышу, унося в дебри глухой ревности, рокочущей в груди с каждым разом все сильнее… — Кстати, спасибо, что помог избавиться от того типа, — Альберих тяжело вздохнул, прислоняясь к стене и продолжая наблюдать за снежинкой. Дилюк ухмыльнулся в ответ на благодарность. Надо же было так напиться, чтобы не суметь даже банально постоять за себя. Он бы мог снова съязвить по поводу неэффективности рыцарей, но говорить этого не хотелось. Он почему-то подумал, что сейчас подобного рода высказывания были бы неуместны. — В любой другой день я бы с радостью «отдался за выпивку», но не сегодня, — Кэйа сжимает руку в кулак и закрывает глаза. Сказанное им было правдой лишь наполовину. Обычно он просто разводил бедолаг на бесплатный алкоголь, а после — удалялся восвояси, никогда не попадаясь тем на глаза вновь.       С последней сказанной Альберихом фразой в груди молодого винодела что-то оборвалось. Что-то тяжелое ухнуло в груди, тяжестью опускаясь на сердце и раздавливая его в лепешку, чтобы в следующий миг разорваться на части, облепляя ошметками грудную клетку изнутри. Что он только что сказал? «В любой другой день» и «с радостью отдался бы за выпивку»?.. Значит, это уже когда-то происходило? И, скорее всего, не раз? О, это знакомое чувство. Ревность. Яростное собственничество, желание обладать чем-то полностью, без остатка, подавлять волю. И Дилюк бы солгал, если сказал, что не скучал по этому ощущению.       Улицы уже давно погрузились в ночную темноту, освещенные редкими фонарями, создавали интимную обстановку, чего было более чем достаточно. Глухо зарычав, Дилюк сжал кулаки и резко, словно искра, порождающая всепоглощающий пожар на бумажном складе, рванул в сторону опешившего Альбериха. Мужчина одной рукой свел запястья капитана и задрал над их головами. Жестко толкнул в сторону таверны, всем телом вжимая в стену, выбивая из груди весь воздух, и, не давая опомниться, протолкнул ногу меж его бедер, нарочито резко подбрасывая Кэйю, выбивая землю из-под его ног. Такой, растерянный и беспомощный, почти невинный он нравился Рагнвиндру гораздо больше. Кэйа пытался сжаться, оттолкнуть его от себя и, наверное, сбежать, но его ноги, едва касаясь земли расползались под давлением Дилюка. Винодел до боли сдавил челюсть капитана, разворачивая его к себе и угрожающе тихо процедил: — Что ты там сказал? Я, кажется, не расслышал.       Сейчас в его глазах читалась агрессия, грязно смешанная с ревностью. В юношестве они могли себе позволить эти игры в кошки-мышки. Сейчас же все было иначе. И ситуация, и даже они сами. Неужели Альберих соскучился по этим ощущениям? Так же сильно, как и Дилюк? Он хотел, до ужаса хотел вновь пометить смуглое тело, сделав его своим, присвоить и никогда никому не отдавать. Даже не показывать. Он хотел обладать Кэйей, брать его, когда вздумается и не слышать отказа. Впрочем, ему нравилось, когда Альберих сопротивляется. Тогда тоже. Когда он тихо шепчет что-то про то, что их могут застукать, что если Дилюк оставит следы на видном месте, то все всё поймут; что придется как-то объяснять отцу их отношения. Но тот никогда его не слушал. Он оставлял засосы и укусы как можно ближе к краю ворота такой нелюбимой Кэйей водолазки, на запястьях и загривке. Не меньше ему нравилось осознавать, что большую часть меток не увидит никто, даже прислуга, по неосторожности ввалившаяся в ванную комнату. Он знал, что это нравилось им обоим, что бы Альберих не говорил, и ему это доставляло удовольствие. Но сейчас-то все по-другому. Они больше не тайные любовники, даже не друзья. Разве может Кэйа позволить ему касаться себя также как тогда? А позволял ли он это кому-либо еще? Что, если да? Сколько раз его брали? Ему нравилось? О ком он думал в этот момент?       Кэйа, ошарашенный реакцией Дилюка, широко распахнул глаза. Неужели, он правильно понимал интонации и взгляды названого брата? Неужели, это происходит наяву, а не в пьяном бреду белой горячки, которой всё время запугивают капитана кавалерии коллеги, наблюдая, как тот выпивает вторую, а то и третью бутылку за вечер? Больно. Агрессия Рагнвиндра оставляет на теле синяки, разбавленные волнами мурашек. Однако Кэйа не был бы собой, если бы злостно не глянул на винодела в ответ, пытаясь высвободить хотя бы руки. Возражать, естественно, он не стал, но выказать своё недовольство просто обязан. Глаза Рагнвиндра покрылись мутной пленкой. Как же его раздражает этот вызывающий вырез, открытая грудь и шея. Но на это нашлось решение. Да, Кэйа может ударить его, может накричать, даже посадить в темные подвалы Ордо Фавониус, но Дилюк не пожалеет о том, что сделал. Будто возомнив себя изголодавшимся вампиром, он вцепился зубами в шею Альбериха, тут же почувствовав солоноватый привкус. Он не собирался делать Кэйе больно, скорее только припугнуть его, выпытать необходимую информацию. Услышав сдавленный всхлип, Дилюк расцепил зубы, контрастно нежно зализывая место укуса как хищник, пометивший свое. Резкая боль заставила Альбериха тихо всхлипнуть, но сам он расплылся в довольной ухмылке. Неужели, Мастер Дилюк до сих пор не вышел из того возраста, когда ещё можно столь нагло жадничать? Капитан кавалерии почувствовал, как капля крови начала стекать по его шее, однако Рагнвиндр тут же поймал её, слизав. Кэйа прикусил губу. Стало жарко, а алкоголь в крови только способствовал отключению мозга и усилению эмоций. Чертовски хочется поцеловать этого засранца и успокоить его ревность хоть немного, чтобы затем разжечь её ещё сильнее.       Когда винодел отстранился, капитан кавалерии склонил голову на бок, подставляя под лунный свет травмированное место, словно демонстрируя Дилюку проделанную работу. По его выражению лица было ясно, что он доволен, однако этого слишком мало. Чтобы защитить своё право на ношение любимых рубашек, Кэйа порывается вперёд и накрывает своими губами чужие, до безумия горячие, даже обжигающие. Когда осторожный и нерешительный поцелуй Альбериха получил более уверенный и страстный ответ, он сам его разорвал, напоследок укусив губу Рагнвиндра. Тяжело дыша, Кэйа усмехается и заглядывает в глаза всё ещё прижимающего его к стене парня. — Я сказал, что за выпивку буду принадлежать любому, кто попросит, — холодно процедил капитан кавалерии, вновь ухмыляясь. В его глазах блеснул азарт. Он хочет, чтобы Дилюк понял, что потерял его. Те времена, когда Кэйа принадлежал только ему, давно прошли: сейчас капитан кавалерии — достояние города. Любой может смотреть на него и просить его времени, внимания. Однако впредь Альберих будет лишь в своей власти.       Этот засранец… Он и правда это сказал. Ну что же, он всегда так делал, в этом, на самом деле, не было ничего удивительного. Он и раньше всегда набивал себе цену и вертел задницей перед каждым проходимцем. Вот только тогда он делал так, чтобы позлить Дилюка, чтобы раззадорить его желание, завести еще сильнее. А сейчас? Что им движет? Он и правда имеет право на все, о чем говорит. Он имеет право делать со своим телом все, что ему вздумается. И, как ни прискорбно, Рагнвиндр ничего больше не сможет с этим поделать. Безоговорочное право на эту потрясающую задницу он потерял еще тогда, в тот самый день, когда прогнал из собственного дома, когда вычеркнул из своей жизни. И на что же он теперь рассчитывал? Все же импульсивные решения редко доводили до добра. Впрочем… Это его никогда не останавливало. Дилюк был из той категории людей, которые предпочитают сделать и пожалеть, чем жалеть о том, чего не сделал. В голове на мгновение пронесся ряд сюжетов, где Альберих приходит в таверну, пьет сколько его душе угодно, а после закрытия… Потянуть финансово одного алкаша ему явно не составит труда, но, как бы странно это ни звучало, даже сейчас он задумывался о том, насколько гуманно все это будет. Неужели Кэйе и правда все равно на то, кто с ним? Тогда насколько же велика его любовь к спиртному? Быть может, с этим стоило что-то сделать еще тогда? Хотя опять же, какое право он имел? Собственная беспомощность ужасно давила. Вот надо было родиться гордецом? Даже просто начать разговор по душам было невыносимо сложно. А поговорить им стоило… Не придумав достойного ответа, Рагнвиндр решил для начала отпустить Кэйю и отстраниться. Ну, если он хотел поиграть, то почему бы и нет, терять ему уже нечего. — Чудное решение, капитан. Полагаю, так и правда гораздо интереснее, — сделав как можно более непринужденный вид, Дилюк вытер остатки крови с губ, поправил сползший с плеча пиджак и уверенно, так, как будто бы от спокойствия в голосе зависела его жизнь, проговорил, — Ну, если тебе вдруг захочется провести вечер в моей компании, я с удовольствием рассмотрю твое предложение. На сегодня же предлагаю закончить.       Не дожидаясь ответа, Рагнвиндр сделал несколько шагов назад и осмотрелся. Все же ответ, хоть какой-то, был ему необходим, так что уходить так просто он не собирался. Обидно было, пожалуй, только то, что Альберих в этой импровизированной игре был на шаг впереди. Придется поразмыслить над планом и расставить ловушки. Если соглашаться на игру, то только имея шансы на победу. И таковые имелись. — Это будет зависеть от моего настроения, — Кэйа устало вздохнул и потёр свои запястья. Он знал, что Дилюк ни черта не успокоился. Альберих был просто уверен в этом, ведь, какому бы самообладанию за это время он не научился, Рагнвиндр младший всё равно остался собой. С самого детства их отец всегда учил своих обоих сыновей выдержке, умению держать свои эмоции под контролем. Однако Дилюк либо не хотел этому учиться, либо не мог, что становилось причиной подколов его брата и нравоучений отца: это злило юного винодела ещё больше. Альберих же с ранних лет не научился упорству, трудолюбию: быть может, поэтому он вырос находчивым раздолбаем, чьи методы работы люди не всегда понимали? И не всегда принимали. Поначалу служба в Ордене давалась Кэйе крайне сложно. Помимо болезненного расставания с братом и потери второго отца, на его плечи легло ещё и множество обязанностей капитана кавалерии. Кажется, именно в этот период новоиспечённый офицер и начал употреблять алкоголь слишком часто. К удивлению, для себя он обнаружил, что пьяные люди слишком беспечны и разговорчивы. Следующим его открытием был факт того, что если умело торговать красивым лицом, расследования идут легче и быстрее. Такими темпами, капитан кавалерии перестал просить помощи других офицеров и совсем скоро смог заслужить уважение большинства коллег. Вот только пить он стал ещё больше, чаще и даже в одиночестве. — И не смотри на меня так, словно ты ожидал чего-то другого, — Кэйа усмехнулся. На самом деле Дилюк был одним из немногих людей, с кем ему не было до жути скучно. Они выросли вместе, были лучшими друзьями, а затем и вовсе… Стали чем-то большим. Сердце болезненно сжалось. Воспоминания о счастливых временах периодически всплывали в голове капитана кавалерии, принося немало боли, однако поделиться этой болью было не с кем. Сейчас же Альберих достаточно пьян, чтобы наговорить того, о чём потом пожалеет. — Слушай, — начал довольно уверенно и фальшиво безразлично Кэйа, направляясь к ведущей вверх лестнице, — Ты не считаешь, что наши отношения были ошибкой? — Альберих продолжал вести себя так, словно это был самый обыденный для него вопрос, однако сердце в груди забилось ещё чаще. Он и сам не знал, что ответить на этот вопрос, но почему-то надеялся, что Дилюк не согласится с ним.       Вот же… Пусть Дилюк и сам частенько думал, да что там, даже не стеснялся говорить что-то подобное, почему-то слышать это из уст Кэйи было невыносимо больно. Он не мог даже придумать пример, чтобы описать буран чувств, так обжигающе больно пронесшийся в его душе, разрушая все, что он так старательно строил. Пожалуй, эти слова были похожи на морскую волну, смывшую волшебной красоты песочный замок на берегу. А ведь они с Кэйей любили проводить время на берегу. Плескаться в воде, даже строить замки. Они искали ракушки и дарили их друг другу, а когда задерживались у воды до темноты, даже могли себе позволить понежиться в объятиях друг друга перед тем, как отправиться домой. Как же давно это было. Как же давно вместо тепла его тела, Рагнвиндр ощущает только холод слов. Но даже так, он может его понять, ведь это все его вина. Если бы он тогда не взорвался, если бы не прогнал единственного дорогого человека из дома и из сердца. И если бы не ушел так надолго, гонимый собственной гордостью. Возможно, сейчас все было бы иначе. Возможной сейчас Дилюк бы приходил домой после тяжелой смены и вместо того, чтобы собираться на ночное патрулирование, дома его ждали теплые объятия, а может и что-то посерьезнее. Возможно, на подобного рода фразы у них обоих были бы совсем другие реакции. И что ему сейчас отвечать? Во время путешествий Дилюк на самом деле задумывался о том, что лучше было бы им не переступать черту дружбы. Если бы они не дали подростковым гормонам застелить глаза, это расставание не было бы таким болезненным.       Раздумывая над ответом, Рагнвиндр и не заметил, что идет вслед за Кэйей. Он даже мог отследить, что как в детстве старается наступать в то место, где секунды назад подошва ботинок Альбериха касалась каменной дорожки. Ходить след-в-след им нравилось, особенно по пляжу, перемешивая отпечатки стоп так, чтобы было неясно, кто именно только что там прошел. Еще они любили делать так называемые заячьи тропы — чтобы ни одна горничная, увидев переплетения дорожек, не смогла догадаться куда именно дети мастера Крепуса сбежали в этот раз. — А сам ты считаешь именно так? Если да, то я, пожалуй, уйду прямо сейчас, — рассчитывая на достаточную степень алкогольного опьянения у капитана кавалерии, Дилюк предпочел говорить так прямо, как только мог. — Впрочем, говорить сейчас на эту тему я считаю нецелесообразным. Вдруг наутро ты даже не вспомнишь, что наболтал. Идем уже, провожу тебя до дома, раз уж все равно идем в эту сторону. Хорошо, что завтра у меня относительно свободный день, —и словно подтверждая свои слова, Дилюк ускорил шаг, поравнявшись, а после и обогнав Кэйю.       Услышав ответ, Альберих заметно сбавил шаг. Почему-то на душе стало заметно теплее, казалось, заледеневшее давным-давно сердце в этот момент даже немного оттаяло. Он ни за что не забудет этот разговор. Кэйа помнит почти всё, связанное с названым братом. К сожалению или счастью, это оставалось неизменным, сколько бы он не выпил в попытках забыться. — Постой, ты же… — начал было Кэйа, но тут же сам себя остановил. Дилюк знает, где он живёт. Иначе не пошёл бы столь уверенно вперёд. Идя следом, юноша позволил себе самодовольно улыбнуться. Кажется, не только его всё это время посещали призраки прошлого. Пьяный мозг туго соображает. Сегодня Кэйа однозначно перепил, поэтому гонять в голове мысли о чувствах Дилюка было ещё более бессмысленной идеей, чем обычно. И всё же, именно сегодня Альберих хочет, чтобы винодел остался. Пусть это и не будет ничего значить для них обоих завтра, ночь в темноте и одиночестве после произошедшего казалась для офицера невыносимой пыткой. Нужно придумать, как задержать Рагнвиндра.       Подойдя к двери, Кэйа повернул ключ и отворил её. В этот момент он преисполнился особой благодарностью горничной Ордена, помогающей непутёвому рыцарю с уборкой. Выросший в поместье, полном прислуги, и вечно занятой капитан кавалерии иногда разводил беспорядок. А сейчас ещё и был именно тот период апатии, когда любых «лишних» действий капитан кавалерии избегал. Слава богам Джинн знала об этой особенности своего помощника и не посылала его на особо важные поручения последнюю неделю. Таким образом, Кэйа должен был прийти в норму, но отчего-то этого не происходило. Рыцарь тяжело вздохнул. План по удержанию названого брата он до сих пор не придумал, поэтому просто прошёл внутрь, не закрывая двери, и зажёг лампу. На кухонном столе стояла бутылка вина, что подало Альбериху мысль, как не остаться в одиночестве. Еле сдержав ухмылку, Кэйа ловким движением откупорил бутылку и сделал глоток прямо из горла, после чего усмехнулся. Дилюк достаточно умный, чтобы понять этот намёк: «Если ты сейчас уйдёшь, я продолжу пить и натворю глупостей. Это будет на твоей совести».       Уже то, что Кэйа не попрощался и оставил дверь открытой, навело на мысли о наличии у него какого-то плана. И план раскрылся довольно быстро. Как только Дилюк уже собирался уйти, оставив Альбериха отдыхать, тот, как будто бы нарочно схватился за новую бутылку алкоголя. Неужели после всего выпитого его еще не воротит от этого запаха, что уж и говорить о вкусе? А может он уже сжег себе вкусовые и обонятельные рецепторы? Это могло стать проблемой. Дилюк, конечно, попытался взвесить все за и против, к несчастью, привязать капитана кавалерии к кровати или приковать наручниками к столу он не мог. И дело было даже не столько в гуманности, сколько в возможности получить нагоняй от действующего магистра. Она бы, конечно, все поняла, но неприятностей не хотелось. Одним широким шагом Рагнвиндр преодолел порог и, оказавшись в комнате Кэйи, первым делом закрыл дверь. Раздумывая над тем, стоит ли запираться, Дилюк решил не тратить на это слишком много времени и провернул ключ, вынимая его из замочной скважины и оставляя на прикроватной тумбочке.       Комната была обставлена довольно скромно, в отличие от комнат винокурни. Разумеется, даже в таком месте могла читаться рука экстравагантного мужчины. Один только пушистый ковер чего стоил. Дилюк мог поспорить, что если бы он открыл шкаф, то обнаружил там кучи этих отвратительных рубашек и еще больше не менее вызывающих нарядов. Еще он не сомневался в том, что к тайникам его не подпустят и на пушечный выстрел. Кэйа с детства любил личное пространство, и потому часто был занят созданием неприметных шкатулок, тайных отсеков в ящиках, карманов в подкладках одежды. Самое ценное его сердцу он всегда прятал, и, признаться честно, даже Дилюк не знал всех тайников.       Как бы там ни было, сейчас основной целью было остановить Альбериха от тотальной попойки. Одной хитрой ухмылки было достаточно, чтобы понять — да, он попался на провокацию капитана кавалерии, самого хитрого члена Ордо Фавониус. Впрочем, это было даже не обидно. Обойдя Кэйю со спины, Дилюк настойчиво вытянул бутылку из цепкой хватки капитана, устраивая ее на столе. — Тебе не кажется, что сегодня ты выпил уже достаточно? — Рагнвиндр уверенно прижал его к своей груди, пробежался пальцами по застежкам рубашки и намеревался уже бросить эту затею, но Альберих взял инициативу на себя. — Мне кажется, что это моё дело, — юноша глубоко вздохнул, откидывая голову назад и сбрасывая с плеч накидку. Оставалось надеяться лишь на Дилюка и его трезвость. Нечто большее, чем заигрывания, было бы большой ошибкой, особенно с учётом общего состояния Кэйи. Не выпуская Кэйю из своих объятий, винодел направился в сторону кровати. Он и сам не хотел, чтобы это вылилось во что-то необдуманное, импульсивное. Даже не так, хотел, но не мог себе позволить. Ему претила мысль о том, что наутро Альберих и правда может об этом пожалеть. А потому он честно уложил Кэйю в постель, постаравшись, конечно, укутать его в одеяло как гусеницу, чтобы тот точно не выбрался. Но заметил мимолетный взгляд, направленный на стол. Выбросить едва начатую бутыль в окно позволить он себе не мог, поэтому оставалось только дождаться, пока этот хронический алкоголик не заснет. Именно этой мыслью себя тешил Дилюк, усаживаясь на край кровати и скрещивая руки на груди. Да, он просто дождется, пока Кэйа заснет и уйдет домой. Он же должен проследить, чтобы этот оболтус не напился снова. Это точно может ударить по его здоровью. Правда, одна мысль не давала ему покоя… Если бы он позволили Альбериху напиться, считалось бы это выполнением условия? Если именно это нужно, чтобы Кэйа принадлежал ему, кажется, это будет сложнее чем он думал. По итогу же абсолютно пьяный офицер с наполовину расстёгнутой рубашкой буквально повис на Рагнвиндре. Сил выпутаться из одеяла не было, так что Альберих лишь что-то неразборчиво буркнул и глянул на бутылку на столе. На этом свою манипуляцию он посчитал законченной, а когда Дилюк задремал и откинулся на спинку кровати, рыцарь и вовсе обнял его во сне. Хоть одна ночь должна пройти спокойно, без кошмаров и лишних мыслей.       Утром капитан кавалерии должен был спешить на работу. Именно поэтому юная рыцарь-горничная выбрала это время, чтобы выполнять поручение Джинн, помогая офицеру с домашними делами. По словам действующего магистра, Кэйа приболел, и поэтому не в состоянии позаботиться о себе самостоятельно. Что ж, одно слово, и Ноэлль уже с радостью протянет руку помощи любому жителю Монда, а уж тем более — рыцарю Ордена.       В двери повернулся ключ. Напевая заевшую в голове мелодию, девушка прошла в дом и вскрикнула от неожиданности. Что в доме сэра Кэйи делает Мастер Дилюк?! А что здесь делает Кэйа? Он уже давно должен быть на страже порядка! — С-сэр Кэйа, — неуверенно произнесла она, подходя ближе, — М-мастер Дилюк… Вам обоим пора просыпаться и… Эм… Приступать к работе…       Ноэлль чувствовала, что вот-вот провалится под землю от стыда. Она не могла придумать ни единого объяснения происходящему, и поэтому чувствовала себя так, словно сделала что-то ужасное, пройдя в комнату.       Кэйа проснулся не сразу, но, почувствовав шевеление под боком, распахнул глаза. Тут же он увидел горничную и быстро сел на кровати, схватившись за голову. Это было плохой идеей. — Твою ж… А… Кхм. Доброе утро, Ноэлль, — довольно нервно протараторил Кэйа, параллельно застёгивая рубашку и надеясь, что девушка не заметит укус, — Я… Эм… Выйду через пять минут, подожди снаружи. — Сэр Кэйа, у вас кровь на шее… Всё точно в порядке? — взволнованно пролепетала в ответ девушка, не решаясь подойти ближе или, напротив, уйти. — Нет! То есть, да, — капитан кавалерии раздражённо вздохнул и накрыл покрасневшее лицо рукой. Второй он молча указал на выход, и Ноэлль мигом вышла из дома.       Не проснуться в такой шумной ситуации было невозможно, особенно учитывая, как чутко обычно спит Дилюк. В этот раз, правда, все было иначе. Отчего-то спалось ему прекрасно, так мягко и тепло, беззаботно. Так хорошо, что вставать совершенно не хотелось. Услышав лепетание над ухом, Дилюк первым делом подумал, что это горничные, беспокоятся о его самочувствии. Ну да, судя по теплым солнечным лучам, падающим на его лицо, спал он довольно долго по собственным меркам. Но сегодня у него был импровизированный выходной. Уж поспать подольше он точно мог себе позволить, никаких запланированных мероприятий на сегодня нет, только плановые проверки виноградников и бумажная волокита, к которым молодой господин явно не желал приступать до обеда. Когда же до его ушей донесся встревоженный сонный, но такой знакомый голос, Дилюку пришлось потратить довольно много времени на то, чтобы осознать кому он принадлежит.       Распахнув глаза, Рагнвиндр неверяще уставился на того, кто осмелился прервать его крепкий сон. Он что, так и не ушел прошлой ночью? В таком случае, сейчас он явно не на винокурне. Тогда и женский голос, что он слышал, не мог принадлежать горничным. Кто? Служанка? Любовница? Тогда почему она так быстро убежала? А, ну да, он же спит. Спал. — Все, все, хватит меня трясти, я проснулся, — пробормотал Рагнвиндр, стараясь пресечь все попытки Кэйи взболтать его мозг в черепной коробке. — И тебе доброго утра, Мастер Дилюк, — капитан кавалерии вновь упал на кровать, недовольно сморщившись. Если к его нынешним проблемам прибавятся ещё и проблемы на работе, он точно не выдержит и сбежит. Куда — непонятно, но с каждым днём причин оставаться в Монде становилось всё меньше и меньше. Пальцами он коснулся следа от укуса на шее и поджал губы, с недовольством зыркнув на брата. Больно и слишком заметно. Придётся надевать водолазку, коих в гардеробе капитана кавалерии было крайне мало.       Да уж, видок у них был просто потрясающий. Полуобнаженный, Кэйа с растрепанными волосами, помятым личиком и этим ярким кровоподтеком в области шеи. Нельзя было не отметить то, как соблазнительно он сейчас выглядел. Сам Дилюк же выглядел явно не лучше — из хвоста заметно выбились пряди, костюм помялся, лица своего он не видел, но, кажется, это и к лучшему.       Пытаясь быстро переварить произошедшее, Дилюк прикинул пути отступления. Если сейчас попытаться выйти через дверь, пусть и делая вид что так и задумано — это вызовет кучу вопросов не только у леди, так непринужденно заявившейся в квартирку Альбериха, но и прохожих, у рыцарей, в конце концов. Был, конечно, еще один вариант и в этой ситуации он оставался единственно верным. Как бы позорно со стороны это не выглядело — один из самых завидных холостяков Мондштадта собирался сбежать через окно, как самый настоящий герой любовник. Оставлять разъяснение ситуации на одного только Кэйю было, конечно, не очень благородно, но Дилюк надеялся на понимание с его стороны.       Всего на мгновение Рагнвиндр окинул юношу напротив взглядом, силясь запомнить каждую деталь, каждую мелочь, выжечь на подкорке этот образ, чтобы затем еще не раз к нему обращаться, пусть даже и во сне. И, сделав глубокий вдох, спрыгнул с постели, напоследок совершенно бесстыдно целуя мозолистую от тяжелых, изнуряющих тренировок ладонь, легким движением открыл окно и забрался на подоконник. Хорошо, что Кэйа не имел привычки хранить там цветы или уютные мелочи. Падать было невысоко, так что Дилюк наскоро осмотрелся и спрыгнул.       Никогда еще он так быстро не бежал. Обходя торговцев и случайных прохожих, обходными путями мужчина выбрался из города. Остановился он уже на полпути к винокурне, позволяя себе отдышаться. Приводить себя в порядок не стал — все равно планировал завалиться в ванну и пробыть там несколько часов, чтобы обдумать все произошедшее. Кажется, теперь встречаться с Кэйей будет еще более неловко. Стыдно это признавать, но, чтобы восстановиться, Дилюку потребуется договориться с Чарльзом о нескольких сменах, вернуться в город с прежней маской безразличия на лице он сможет только через несколько дней, когда приведет в порядок мысли. И чтобы не думать об Альберихе и его словах, придется завалить себя работой. Ну ничего, делать все это в любом случае пришлось бы, а так и время будет потрачено с пользой, и снизится вероятность непредвиденных ситуаций. Придется доплачивать Чарльзу не только за дополнительные смены, но и за кое-какую информацию о кое-каком капитане.       Пролежав в кровати ещё несколько минут, Альберих огромным усилием воли заставил себя подняться и дойти до кухни. Выпив пару стаканов воды, офицер потратил ещё минут 15, чтобы привести себя в порядок, и по итогу вышел из дома без привычной накидки, заменив её чёрной водолазкой под расстёгнутой рубашкой. Ноэлль всё так же стояла у входа и, заметив Кэйю, робко улыбнулась. Рыцарь кивнул ей в ответ и буквально побежал на работу: допрос должен был начаться примерно полчаса назад. Твою мать.       Буквально ворвавшись в здание штаба, капитан кавалерии уже быстрым шагом направился на второй этаж, в свой кабинет. Рядом с дверью в замешательстве стоял один из рыцарей, который, увидев офицера, с облегчением выдохнул. — Сэр Кэйа! Мы… Мы думали послать за вами кого-нибудь. Какое счастье, что вы, наконец, пришли! — он нервно рассмеялся, на что сам Альберих лишь сдержанно кивнул и скрылся под перешёптывания проходящих мимо зевак. Капитан кавалерии не появляется на работе в водолазках. Неужели, что-то произошло? — То есть, — Кэйа раздражённо вздохнул, постукивая карандашом по столу, — Вы хотите сказать, что к преступлению не имеете никакого отношения, и вас подставили? — он с недоверием окинул осуждающим взглядом подозреваемого. Согласно его показаниям, «настоящий злодей» должен быть этим вечером в Доле Ангелов. Что ж. Если и эта попытка оправдаться окажется провальной, бедолаге грозит немалый срок в темнице. В любом случае, вечер у Кэйи был свободным, так что посвятить его добыче информации можно было с чистой совестью. Главное не напиться, как вчера. — Я. Эм… Как бы вам сказать, хах. Тот мужчина, который меня подставил, — молодой человек стыдливо опустил глаза в пол. — Он угостил меня вином, а потом… Потом мы пошли в гостиницу, я ждал его в номере, но. Но вместо него, кхм. Пришли рыцари. Мы оба были очень пьяны, и я плохо помню, как он выглядел. Но я запомнил его наглость и… Настырность. Раньше подобных людей я не встречал, — паренёк мигом покраснел и устало вздохнул.       Кэйа тут же изменился в лице. Вчерашний тип из таверны отлично подходил и под описания очевидцев, и подозреваемого. На лице капитана появилась полуулыбка. Если всё пройдёт по его плану, уже завтра в городе станет на одного подлеца меньше. Однако для этого придётся снова пить и флиртовать, что сейчас было проблематично из-за отметины на шее. Вот ведь Дилюк… Время, чтобы придумать решение проблемы, ещё было, так что Кэйа велел подчинённым увести подозреваемого и оставить его в одиночестве до вечера.