Пар и Таяние

      День молодого господина не задался с самого утра. В утренней почте глава клана Камисато вычитал, что капитан кавалерии из Мондштадта все же решился приехать, а это значит, что придется готовить все поместье к его визиту, что в свою очередь значит, что Тома снова будет по горло занят работой, а это не самая приятная новость. В последнее время Аято все больше удовольствия приносило времяпровождение с управляющим клана. Тома всегда был общительным и имел огромное количество связей, даже умудрился выстроить доверительные отношения с Аякой, что по определенным причинам было невероятно трудно. Но именно рядом с главой клана, с Аято Тома всегда держался слишком серьезно. Он как будто бы каждый раз боялся что-то сделать не так, хотя Аято не мог вспомнить ни одного случая, в котором в чем-то винил этого парня. Наоборот, едва заметив белесую макушку на горизонте хотелось одарить комплиментами управляющего, за такое блестящее выполнение возложенных на него обязанностей. И Аято нашел выход из ситуации. Тома мог позволить вести себя неформально только будучи наедине с главой клана, ради этого и была придумана величайшая шутка комиссара — отвратительные блюда, пришедшиеся по душе в качестве подколов над добродушным Томой. Он не мог отказать Аято, что доставляло тому невероятное удовлетворение, отчего глава клана все чаще звал Тому на встречи такого формата.       Аято только раздал указания прислуге, когда ему донесли о приходе виновника волнений в комиссии. Тома показал гостю его номер в отеле и пригласил в поместье. Хорошо, что он не стал тянуть до последнего и пришел так скоро. Ожидания господина Камисато не подтвердились. Отчего-то он все время думал, что капитан кавалерии, высланный магистром Ордо Фавониус, будет как минимум мужчиной средних лет. Чего Аято совершенно не ожидал — так это увидеть мальчишку, кажется, даже младше его самого. Какая забавная шутка. Однако после предоставления документов со всеми подписями, Аято всё же не смог поспорить — рыцарь был ужасно молод, но уже имел такой титул. Насколько же он хорош? Или, возможно, стоит ставить вопрос иначе — насколько всё плохо в Ордо Фавониус? Насколько комиссар был осведомлен — даже действующим магистром являлась молодая девушка. Однако говорить это вслух Аято не стал. Вместо этого предложил гостю обсудить дела в более неформальной обстановке, например, в саду, чтобы заодно можно было показать ему часть поместья. Ладно, на самом деле потому, что Тома должен был подметать листья в той части территории комиссии, а Аято уж слишком долго его не видел, целых два часа. Он просто не мог не воспользоваться этой возможностью.       Капитан кавалерии с радостью согласился переместиться в менее формальную обстановку, так ещё и провести время на свежем воздухе, любуясь морем и цветением сакуры. Определённо, здешняя обстановка нравилась Кэйе в тысячу раз больше атмосферы Ли Юэ, гавани камня и контрактов. Однако нахождение в имении очень скоро начало его удручать: слуги, подписи, бумаги… По правде говоря, столь серьёзных и скучных дел Альберих не вёл уже несколько лет, с тех пор как перестал пытаться вести работу под стать остальным рыцарям. Остаётся лишь надеяться, что подготовка к празднику Иродори окажется весёлым занятием, и сможет, как минимум, отвлечь от лишних мыслей. Быть может, Тарталья задержится в Инадзуме чуть дольше, и их общение поспособствует этому? Интересно, как там Дилюк? Он скучает? Может, бросился искать Кэйю? Или же просто решил, что капитан кавалерии снова ушёл в запой, ничего никому не сказав? Ужасно. Вероятно, Рагнвиндр желает ему смерти, и Кэйа, в целом, разделяет его желание. Когда Чайльд уходил в свою каюту, Альберих погружался в мечты о том, чтобы их корабль затонул. Этот парень… С ним было интересно. Они до боли похожи друг на друга, что порой пугало: на этот раз фальшь капитана кавалерии может, нет, должна быть раскрыта. Но и в этом было своё очарование: сколько он ждал достойного соперника? Того, кто не будет ему поддаваться, и сможет до поздней ночи о чём-то спорить, при этом отвечая на флирт — таким же ни к чему не обязывающим флиртом? Их разговоры были, хоть и серьёзными, но ничуть не нагружающими обоих, абсолютно комфортными и приятными. С этим парнем из Снежной было намного проще, чем с Дилюком. Возможно, они бы даже могли… Подружиться? Что ж, огненную воду Кэйа бы явно попробовал ещё раз. — Господин Кэйа! — повторил Тома чуть громче, стараясь не смотреть на ехидно улыбающегося Аято. Было до жути неловко. И почему глава клана Камисато так любил выбирать места для отдыха как можно ближе к местам уборки Томы? Возможно, не будь Тома слугой, они бы даже смогли стать хорошими друзьями. Однако положение не позволяет этого, из-за чего юноша нередко грустит. Камисато Аято буквально был идеальным в глазах Томы: он был умным, грамотным, донельзя красивым и статным, красноречивым, влиятельным. Вот только готовить не умел, от слова совсем, но зачем ещё ему толпа слуг? Как бы там ни было, Аято слишком много времени посвящал работе, из-за чего на личную жизнь не оставалось ни минуты, не говоря уже о дружбе с кем-то вроде… Томы. — А? — Альберих вздрогнул, глядя сначала на растерянного Тому, а затем — на смеющегося Аято, — Да, чай. Благодарю, — офицер стыдливо опустил глаза и, кашлянув, взял свою чашку в руки. Замечательный чай, который ещё и можно остудить стихией крио. Шах и мат, Дилюк. И без него Кэйа, вроде, справляется.       Возможно, не стоило Аято так перегибать палку в отношении недавно прибывшего гостя. Кажется, его внезапно подскочившее настроение смутило господина Кэйю. После его ухода Томе было некуда деться. Он, очевидно, был недоволен таким несерьезным отношением, но возразить ничего не мог. Это было бы не просто грубо, если бы кто-то стал случайным свидетелем такого отношения слуги к своему господину, изгнание было бы самым мягким наказанием. Многие господа старшего поколения совершенно не желали принимать ни самого комиссара, ни его преданного слугу. И выходка вроде этой могла бы спровоцировать их. Поначалу многие только и делали, что выискивали слабые места клана Камисато. Как ни странно, Тома был одним из них. И именно поэтому, как часто убеждал себя и окружающих Аято, он и желал почаще видеть работу Томы. Так он точно знал, что всё в порядке. — Что такое, Тома? Хочешь что-то сказать? — сложно было сказать, что Аято любил больше, язвить слугам, гулять по саду, пить чай или мозолить глаза Томе. Наверное, всё же последнее, иначе это не происходило бы так часто. Кроме того, милейшая реакция слуги на любые проявления внимания своего господина попросту забавили его. Для Аято это было тем, что могло скрасить скучные будни, сделать их яркими и насыщенными. Тома был очаровательным почти всегда. Единственное, что не могло порадовать человека, который трепетно относится к этому надежному человеку, это печаль. В последнее время комиссар все чаще замечал тоску во взгляде управляющего, как будто было что то, что никак не могло оставить его в покое, что мешало спокойно существовать. Поэтому Аято и старался попадаться ему на глаза как можно чаще, выводить из себя своими выходками, смешить и смущать. — Тома, — даже произношение его имени приносило удовольствие, — Всё хорошо? Ты такой уставший в последнее время, быть может, я тебя утомил? — однако, и на эту провокацию Тома не смог ответить. Снова ушёл в себя, задумался и опустил голову. — Тома… Не игнорируй меня, — комиссар предпринял весьма хитрую попытку привести юношу в чувство, приподняв его подбородок краем веера. — Господин Камисато, у вас ко мне поручение? — немного устало спросил юноша. Так как иностранный гость успел куда-то убежать, пробормотав что-то про эффективность своей работы, Тома планировал продолжить заниматься рутинными делами. Провокации Аято лишь усложняли его жизнь, заставляя испытывать смятение и порой даже смущение. Как бы там ни было, сам парень был родом из Мондштадта, и привыкнуть к некоторым особенностям менталитета было… Несколько проблематично, даже спустя столь долгое время. в любом случае, сейчас ему стоило как можно скорее встретить Аяку в чайном домике, иначе проблем накопится ещё больше. С младшей из наследников клана общение складывалось в разы лучше, проще и даже искреннее. По правде говоря, юноша немного боялся Аято, слишком уж хотелось произвести хорошее впечатление. Но, кажется, получалось это так себе. — Ваша сестра ждёт меня в чайном домике, я… Мне нужно идти, — легко улыбнувшись на прощание, Тома кивнул. Аято, конечно, мог пойти следом, но вряд ли у такого занятого человека будет достаточно времени.       То, как отчаянно Тома не желал оставаться наедине, выбивало Аято из колеи. Он что-то делал не так? Очевидно, да. Но куда менее очевидным было, что именно. Томе не нравилось проводить время с ним, потому что Аято его господин? Или он просто не нравился управляющему сам по себе, как человек? Почему? Что он мог сделать не так? Догадок было много, и в то же время не было ни одной. Аято хотелось выть от безысходности. И спросить, как назло, не у кого. Если он обратится с этим вопросом к Итто, то только выставит себя дураком. Каждый знает, что Итто в делах любовных полный профан. Обращаться с вопросами к Аяке было слишком неловко. Как брат он, конечно, всегда старался уделять ей время, но из-за работы это становилось все сложнее и в итоге их общение свелось к минимуму. Все дошло до той точки, когда они вроде и были братом и сестрой, самыми близкими друг другу людьми, но и знали друг о друге практически ничего. Он давно стал ей далеким, взрослым серьезным мужчиной, главой клана, к которому по пустякам не обращаются. Даже душевные переживания юной леди, ее взлеты и падения по меркам клана были незначительными проблемами, а значит, априори не имели отношения к главе клана. И вот перед ним уже не та маленькая девочка, нуждающаяся в объятиях брата, как в крепости, способной защитить от всех невзгод, а зрелая девушка, наученная на собственном опыте, как вести дела, не доставляя проблем комиссару. У них становилось всё меньше точек соприкосновения, и оттого страннее было бы обратиться с такими вопросами к ней. Это было бы в большей степени неуважительно по отношению к ее девичьим чувствам. Аято мечтал когда-нибудь снова вернуть теплоту ее заботы, их бережные объятия и долгие лесные прогулки. Но для этого нужно было кардинально менять правила и устои, что давалось господину с трудом. — Это не совсем поручение. Впрочем, это может подождать до вечера, так что пока ты можешь идти.       Ни для кого не было секретом, что Тома стал юной госпоже верным помощником и другом. С ней он был готов делить радости и горе, ее он был готов поддерживать и утешать что бы не случилось. И любой уважающий себя человек на месте Аято отпустил бы его, дал им шанс. Но Аято не мог, не мог себе такого позволить. Осознание того, что между ними может возникнуть привязанность, а впоследствии и любовь, попросту разбивало сердце комиссару. По всем правилам Инадзумы Аяка должна была выйти замуж за высокопоставленного господина или чиновника. Но ещё больнее было понимать, что попроси она его позволить ей остаться с Томой, он бы позволил. Он бы сделал это ради нее. Ради них. И каждый последующий день боролся с самим собой за возможность жить дальше. Давящее чувство. Этим вечером Аято хотел хотя бы понять причину избегания. Он бы не смог набраться смелости так прямо спросить о чувствах Томы по отношению к Аяке и к нему. Просто не решился бы. А до тех пор он сделает все, чтобы наладить отношения с сестрой и заполучить хоть какое-то доверие со стороны Томы. Он не станет идти за ними сейчас, не станет следить и подслушивать. Сейчас все силы будут направлены на то, чтобы отрепетировать речь для разговора с Томой. Камисато и не заметил, как его управляющий скрылся из виду. На душе стало ещё паршивее.       Солнце клонилось к закату, Аято уже какое-то время нетерпеливо мерил кабинет шагами. Он судорожно теребил руки, вздыхал и дергал себя за волосы. Если сегодня что-то пойдет не так, это может перечеркнуть многие теплые воспоминания об их прошлом. Что, если Тома не так его поймет? Что, если ему не понравится сама тема для разговора? Что, если у них больше не будет возможности поговорить? Или желания? Аято знал, что нужно взять себя в руки, знал, что накручивание ни к чему хорошему не приведет, но не мог остановиться. Он нервно потер запястья, неловким движением задев полузажившие раны. Больно почти не было. И Аято не мог решить, хорошо это или плохо.       Встретившись с Аякой, Тома, наконец, вздохнул с облегчением. Вряд ли он хочет сейчас разговаривать с ней о проблемах во взаимоотношениях с господином, но можно хотя бы расслабиться, позволив себе безобидные дружеские шутки. — Госпожа Камисато! — с улыбкой воскликнул Тома, забирая у девушки тяжёлые коробки. Порой юная дама была слишком усердна в своих тренировках, о чём, пожалуй, знал один лишь слуга. В какой-то момент именно это и сблизило таких разных, но в чём-то похожих людей: они оба боялись показать свои настоящие чувства, желая скрыть их за некой маской, будь то хрупкое ледяное спокойствие или пылающее жизнелюбие.       Вернувшись в клан, друзья, весело смеясь, попрощались. Аяка ушла к себе, а Тома, тяжело вздохнув, хлебнул чаю и отправился к Аято, стараясь перестать накручивать себя и нервничать. Это тоже объединяло его и Аяку: страх разочаровать главу клана Камисато. Господина юноша отыскал в саду, что, впрочем, было весьма ожидаемо: именно здесь он и проводил своё свободное время.       Задумавшись о предстоящем разговоре, комиссар решил подышать свежим воздухом. Легкость мыслей не помешала бы… Аято спустился в сад и, насаждаясь видами, сел на скамью неподалеку от цветущих деревьев. Запах дурманил, но это и вправду помогло расслабиться. Тома появился неожиданно, что заставило мужчину вздрогнуть и напрячься. Аято взял себя в руки и все же позволил себе немного расслабиться, устало вздыхая. Еще не хватало так дергаться при виде управляющего. Тома сел рядом, впрочем, не позволяя себе сесть вплотную, что заставило мысли главы клана вновь блуждать в голове. Нельзя поддаваться этому порыву. Нужно взять себя в руки. — Вы хотели поговорить, верно? — спросил Тома, пересиливая тревогу и устраиваясь поудобнее. Может, он себя слишком сильно накручивает? Кажется, раньше их общение было другим… Что же изменилось? Почему юноше пришлось так отдалиться? Причина однозначно была веской, но в определённый момент парень запретил себе думать о ней. И сейчас этот запрет он не нарушил, а лишь сжал в руках подол накидки. — Да, Тома… Я не просто хочу поговорить, но и считаю, что это необходимо, — голос Аято, кажется, с головой выдавал его волнение. Он не хотел смотреть на своего собеседника, боялся увидеть в выражении его лица что-то неприятное, поэтому просто продолжал всматриваться в горизонт и спокойную морскую гладь. — Я бы хотел обсудить с тобой кое-то. Кое-что, что уже некоторое время не дает мне покоя, — Комиссар тяжело вздохнул, впрочем, надеясь, что это не спугнет Тому, — Я думаю… Я думаю, ты тоже заметил. Заметил, как все изменилось… Я знаю, что ничто не может оставаться статичным, но меня в какой-то степени задевает, что не вечно и то, что приносит мне радость. Тома, скажи… Я понимаю, как это может прозвучать, но мне важно это знать. Что-то случилось? Или я что-то сделал не так? Я могу что-то сделать, чтобы это исправить?       Будто бы забыв о своем положении, забыв о статусе, он говорил с Томой на равных, хоть и не должен был. Будь здесь кто-то посторонний, Аято вряд ли позволил бы себе что-то подобное. С другой стороны, Аято господин, он имеет устанавливать собственные правила, пусть на своей территории. Все было как раньше. Как тогда, когда они позволяли себе прятаться в кустах поздними вечерами и беседовать до самой ночи, пока их не находили слуги и не разгоняли по комнатам. Тогда они были близки. Тогда они были счастливы.       Стараясь мысленно себя успокаивать, Тома осознал, что пропустил мимо ушей часть слов Аято. Кажется, ситуация становилась всё более и более комичной. Вероятно, они сейчас выглядели, как будто их принудили поговорить родители, хотя они оба обижены друг на друга из-за какой-то глупости. Юноша вздохнул с облегчением, осознав, что господин говорит с ним на равных, без каких бы то ни было ограничений и лишних церемоний, это было приятно. Кажется, Тома начал вспоминать, что изменилось в их взаимоотношениях: со временем они оба отдалились, став чужими друг для друга. Этого следовало ожидать. Сам слуга должен был заблаговременно понять, что так будет. Однако он начал привязываться, глупо и наивно. Привязываться, как собака к своему хозяину. Это было мучительно больно. Невыносимо, тоскливо, особенно в моменты разлуки. Что, если он действительно был для Аято лишь жалкой обслугой? Глаза парня вмиг стали влажными. Он понимал, что будет лучше умолчать, забыть о своих собственных чувствах. Понимал, но сердце снова болезненно сжалось, по щеке всё же потекла слеза. Это низко. Низко и отвратительно, он не должен плакать. Но именно сейчас вся усталость этого мира мигом навалилась на плечи юноши. — Господин, я… — Тома глубоко вздохнул и выдохнул, убирая рукавом слезу, — Я очень устал, буду честным. Я не должен вам этого говорить, но даже минутная потеря Глаза Бога и необходимость скрываться от сёгуната не лучшим образом сказались на мне. Вы… Вы об этом не знаете, вы тогда были в отъезде. Но лучшее, что вы сейчас можете сделать, — это не забивать голову лишними переживаниями. У вас столько дел, вы устали не меньше моего. Наш гость. Кай, кажется. Или… Кэйа, точно. Уверен, что он сможет вам помочь с делами и отчётами, хоть он и очень молод. А ещё вам стоит поужинать, я… Я сейчас же пойду на кухню и приготовлю что-нибудь вкусное.       Этот разговор сам по себе обещал быть тяжелым, но услышав из уст Томы о малой части последствий Охоты на Глаза Бога, Аято замер не в силах пошевелиться. Он был наслышан о том, что происходило с беднягами, надолго потерявшими свои Глаза Бога. Вот только отчего-то он ненадолго забыл, что и Тома подвергся этому унижению. Страх сковал тело главы клана Камисато, а в груди поднималась и клокотала злоба. Злоба на стражу, не уследившую за перемещениями управляющего (хорошо, хоть об Аяке позаботились), на установленный великой правительницей порядок, на саму правительницу, так бездумно решившую вершить судьбы своих подданных невероятно травмирующим образом, совершенно не волнующуюся об их психоэмоциональном состоянии. На себя, пожалуй, злился больше остального. Из-за того, что не был рядом, из-за того, что был не в силах что-либо сделать, из-за того, что даже по прибытии недостаточно интересовался его состоянием. Да, им повезло, что путешественник оказался в нужном месте в нежное время и проявил немыслимую по меркам обыкновенного инадзумца самоотверженность, но это не смягчало чувство вины в душе Аято. Даже наоборот, кажется, от этого становилось только хуже. Почему не он. Почему он так слеп, что не заметил подавленности Томы вовремя, почему он так трусит перед собственным управляющим. В голове крутилось одно только слово «почему», но ни намека на варианты ответов. Думать о том, что пришлось пережить Томе за это время, было невыносимо. Не забивать голову лишними переживаниями? Разумеется, секундная слабость управляющего была замечена. И как же чесались руки обнять его, укрыть собственными руками от всего этого жестокого мира. Вот только нужно ли ему такое внимание со стороны господина? А нуждается ли он в Аято лично? Даже после беседы понятнее не стало. О, Тома, если бы он знал, насколько незначительными кажутся любые дела в сравнении с его персоной… И как он умудряется даже в таких ситуациях первым делом заботиться об Аято? Предлагает покушать. И знает, что для него нет лучшей еды, чем приготовленная любимым управляющим. Или не знает?..       Не услышав ничего в ответ, парень вновь вздохнул и слабо улыбнулся, глядя на Аято. Он всё так же великолепен, хоть и ужасно встревожен. Им невозможно не восхищаться. Однако факт того, что Тома уже с минуту молча смотрит на своего господина, заставил первого мигом отвести взгляд и покраснеть, — Простите. Я уже ухожу, пожалуйста, отдохните, — он встал со скамьи и поспешил удалиться, по пути успев раздать пару-тройку поручений другим слугам. Пожалуй, Аято действительно стоит сейчас подумать о себе, а не о ком-либо ещё. Тем более не о нём.       Аято замер. Перед глазами пронёсся уже пролетевший миг триумфа: управляющий смотрел на него. Такой красивый, Тома, кажется, задумался, и оттого практически немигающим взглядом пожирал своего господина. И господин благодарил всех Богов Селестии за дарованную ему возможность так же беззастенчиво пялиться в ответ. Вот только ничего не бывает вечным, и Тома, очевидно, не на шутку смутился, поэтому тут же поспешил удалиться. И только в этот момент Аято понял, что за это время не проронил ни слова. Конечно, он тут же спохватился и последовал за управляющим, не успев, конечно, вклиниться в его разговор с другими слугами, но нагнав уже под окнами здания. Аято несколько неловко схватился за чужое запястье, останавливая своего собеседника. Он много чего хотел сказать, обнадежить, успокоить, но понял, что просто не может подобрать слов, боится сказать что-то не так, и как же плохо ему стало от собственной беспомощности… — Тома… Если тебя это не затруднит, может, присоединишься ко мне за ужином? Пожалуйста?       Тома пытался убежать как можно быстрее, чтобы скрыть от Аято своё смущение. Почему он ведёт себя, как полный идиот? Не хватало ещё потерять работу. Выдохнул слуга только у окон здания. Однако в этот же момент Аято схватил его за руку. Тома отчего-то знал, что это был именно глава клана Камисато, поэтому мысленно выругался и, кажется, даже покраснел. Опять. — Да, к-конечно, — промямлил юноша, стараясь не смотреть в глаза господина, — Я тогда приготовлю ваши любимые блюда и лично принесу их, — он кивнул и вновь скрылся с другими слугами.       Однако выполнить эту просьбу Тома, к сожалению, не смог. Как оказалось, в поместье появился вор, который посмел безнаказанно вынести несколько килограмм риса, пару кимоно и полкилограмма свежего мяса. Пока управляющий пытался установить личность преступника и проводил воспитательные беседы со всеми остальными, настало время ужина. Из-за огромного количества забот юноша не смог вовремя закончить с готовкой и попросил повара заняться этим. Ему же пришлось и выносить блюда Аято и Аяке.       Аяка заметила скверное настроение брата. Она не знала, стоит ли обсуждать с ним его самочувствие, ведь душевных, искренних разговоров давно не было в их общении. Как бы там ни было, когда молчание затянулось, она еле слышно кашлянула. — Аято, — мягко начала она, — Ты выглядишь очень уставшим и… Расстроенным. Я могу помочь тебе? Быть может, мне стоит взять часть обязанностей на себя?       Сказать, что Аято был опечален тем, что Тома не пришел — это ничего не сказать. Все это время глава клана наивно ждал его, поднимая голову на даже самое тихое поскрипывание дверей. Но когда вместо Томы в комнате появился повар, душа Аято в прямом смысле рухнула вниз. Всё-таки он был слишком настойчив. Теперь Тома не захочет его видеть. В лучшем случае он просто засмеет своего господина, в худшем — навсегда уйдет из этого дома. Ну почему Аято никогда не может вовремя остановиться? Почему все, что он делает, в конечном итоге приходит к такому плачевному результату? — М? — Будто бы вынырнув из омута давящих мыслей, Аято не сразу среагировал на расспросы сестры. Даже тут он не смог сделать все верно, заставил ее волноваться. — Аяка, — мужчина постарался подстроиться под ее голос и говорить наиболее неформальным тоном из всех, которые он помнил, — Я и правда несколько устал и, пожалуй, расстроился, но дело вовсе не в обязанностях. Тебе не стоит об этом волноваться. — Аято задумался на мгновение, а не прозвучали ли его слова слишком грубо, поэтому поспешил исправиться, — Я хочу сказать, что желаю для тебя более свободной юности, и не хочу нагружать делами, с которыми могу справиться сам.       «Даже если буду умирать от перенапряжения, все равно не хочу. Ты же такая молодая, тебе бы гулять, общаться с друзьями, искать приключения, а не сидеть за бумажками. Если я не смог провести свою юношескую пору так, то хочу, чтобы хотя бы ты ни в чем не нуждалась» — именно этот смысл Аято хотел уместить в свои сухие фразы. Он просто мечтал рассказать сестре о том, как не хочет, чтобы ее жизнь походила на его. И пусть он не смог стать свободным тогда, когда нуждался в этом больше всего, он не позволит никому отобрать эту свободу у его самого близкого человека на этом свете. Для Аято Аяка всегда была ярчайшим солнечным лучиком, резвящимся на траве. И после смерти родителей он все больше стал замечать расстояние между ним и солнцем.       Аяка не могла без сожаления взглянуть на самого близкого, единственного родного в этом мире человека. Аято с каждой секундой выглядел в её глазах всё более и более одиноким, поникшим, тоскливым… Неожиданно для себя девушка вспомнила и Тому, который после событий в стране стал намного более молчаливым, серьёзным и закрытым. Их обоих хотелось обнять, утешить, успокоить. И самое интересное, что «увядают» они исключительно синхронно, постоянно грустно глядя друг на друга. Из руки Аяки выпала чайная ложка, она сама подавилась и прикрыла рот салфеткой. А что, если.? Нет, такого не может быть. Но что, если Тома и Аято страдают из-за недопонимания между друг другом? Если всё действительно так, то девушка могла бы помочь им обоим, решив это глупое недоразумение.       Снова погрузившийся в свои мысли Аято был выдернут из них весьма неожиданным образом — его дорогая сестренка подавилась. Девушка, которая все и всегда стремилась сделать идеально, сводя количество ошибок к минимуму, а то и вовсе к нулю, только что подавилась. И это само по себе было странно, поэтому он поспешил поинтересоваться все ли с ней в порядке. — Я… Я в порядке, — коротко ответила девушка на тактичный вопрос брата. В этот момент в её голове появилась мысль, как проверить свою догадку, — Аято, меня беспокоит состояние Томы. Не знаешь, что с ним случилось?       Девушка проницательно смотрела на старшего, чуть прищурившись.       Беспокоится из-за Томы? Ну, это понятно, кто бы из-за него не волновался. Да и к тому же, едва ли в его окружении есть кто-то более близкий друг к другу, чем Тома и Аяка. Вот уж кто всегда неразлучен и счастлив. Они каждый раз наслаждаются обществом друг друга, а что остается Аято? Верно, лишь молча наблюдать издалека, не вмешиваясь, чтобы не нарушить их идиллию. — Боюсь, что нет. Я был уверен, что тебе больше известно об этом, ведь мы с Томой уже не так близки, как раньше… да и не уверен, что еще будем… — Аято устало вздохнул и потер переносицу, пытаясь унять резкую головную боль. — Мне всё чаще кажется, что между нами… между всеми нами огромная пропасть… И что хуже всего — создал ее я… Кхм, прости меня, я не хотел тебя нагружать своими мыслями. Забудь об этом, хорошо?       Мужчина поднялся из-за стола и направился к выходу. Он только еще больше погружался в свои мысли, находя подтверждение своей теории. Ведь это и правда он был тем, из-за кого отношения в их троице заметно похолодели. С другой же стороны, это рано или поздно должно было случиться. И пусть лучше эти двое будут друг у друга, чем будут несчастны с кем-то другим. — Аято… — девушка грустно отвела взгляд и отставила тарелку с недоеденным ужином, зная, что брат всё ещё её слушает, — Я знаю, что мы давно выросли, но, — Аяка резко замолчала и помотала головой из стороны в сторону, — Давай прогуляемся? Я очень хочу поговорить с тобой. Буду ждать в саду, — решительно закончив свой монолог, наследница клана одним глотком допила свой чай и встала из-за стола, параллельно кивая в знак благодарности слугам и намекая, что её посуду и приборы можно убрать. Ей было тревожно. Чертовски страшно сделать что-то не так, отпугнуть брата и разрушить те хлипкие мостики доверия, которые и без того держатся на добром слове. Она, как и обещала, ждала в саду, под навесом, укрывающим от дождя. Глядя на бескрайнее море вдалеке, девушка пыталась разглядеть острова, но туман постепенно расплывался всё дальше и дальше. Мыслей в голове не было, как и желания лукавить, чтобы пытаться сгладить острые углы в их с Аято взаимоотношениях.       Дверь за сестрой закрылась, но Аято так и продолжал стоять посреди зала, пытаясь осознать, что только что произошло. Если ему не показалось, то Аяка только что, впервые за долгое время позвала его погулять. Невольно это заставило его задуматься о прошедших деньках. О том, как же им было здорово вместе, как они проводили вдвоем едва ли не всё свободное время, и даже после появления в их жизни Томы, связь брата и сестры никогда не разрушалась. Тогда, да и сейчас тоже, они были готовы горой стоять друг за друга. И именно поэтому Аято, недолго думая, поднялся со своего места и поспешил вслед за сестрой. Быть может, еще не все потеряно, быть может, они еще смогут пусть не настолько, но все же сблизиться. По пути он прихватил с собой накидку на случай похолодания и не прогадал. Из-за внезапно нахлынувшего дождя стало невероятно холодно. Быстро преодолев расстояние до навеса, Аято плавно опустил накидку на плечи сестры и встал рядом с ней, присоединяясь к просмотру видов, открывающихся с этой площадки.       Дневное тепло сменялось вечерней прохладой вперемешку с грозой, и Аяка всё же услышала шаги позади себя. Она, пожалуй, узнает их из тысячи. — Аято! Я так тебе рада… — радостно воскликнула Аяка, но тут же замолчала. Девушка редко позволяла себе проявлять эмоции, тем более настолько ярко. Это было нечто забытое ещё в детстве, после смерти родителей. С того момента и по сей день приходилось быть сильной, но не искренней.       Видеть сестру такой Аято мечтал всю свою жизнь. Жизнерадостная, улыбающаяся ему девушка так напоминала нежное солнышко, согревающее место одним своим присутствием. Но и сейчас эта радостная вспышка угасла внезапно, представив Аято всё то же печальное выражение лица. Она волновалась за него, хотя глава клана делал все, что, по его мнению, могло осчастливить сестру и облегчить её жизнь. Она волновалась за него, и это с трудом укладывалось в его голове. — Пожалуйста… Я… Я очень тебя прошу, Аято. Давай поговорим. Я вижу, что ты на грани, — Аяка на мгновение замолчала. Даже если она отвыкла от разговоров по душам, сейчас просто необходимо преодолеть свой страх, — Ты мой единственный родной человек в этом мире, и мне кажется, что я имею право знать о тебе чуть больше наших слуг и подчинённых. Я давно выросла и повзрослела. Я достаточно опытна, чтобы понять тебя, принять факт того, что даже ты не идеален. И ты на самом деле тоже имеешь право знать, что я далеко не идеал. Что я тоже на грани выгорания, и что мне порой не с кем поделиться своими чувствами. К сожалению, я больше не та беззаботная девочка из детства, которой ты меня видишь. В твоё отсутствие я точно так же, как и все, сражалась вместе с людьми Инадзумы за право использовать Глаз Бога и идти за своей мечтой. А сейчас я повторю свой вопрос. Аято, что происходит с тобой и с Томой? — Милая, — в голове Аято родились мысли, ни одну из которой он не был готов сформировать в отдельное предложение. Конечно, он видел, как она старалась, как выкладывалась на тренировках и как стремилась помочь с делами клана. Но видя это вместо того, чтобы принять её помощь и признать взрослой, он взваливал на себя ещё больше обязанностей и закрывался, будто бы прятался. Ему даже в голову не приходило, что этим он заставлял близких людей волноваться. Поэтому вместо лишних слов, Аято обнял сестру. Крепко, как делал это в детстве. Он надеялся этим жестом передать ей всю ту заботу и все тепло, которого лишил во время работы. — Аяка, прошу, прости меня. Я был так занят тем, чтобы избавить тебя от лишней нагрузки, что даже не заметил, как ты нуждалась в моём присутствии. Мне жаль, что из-за этого мы упустили столько времени. Прошу, дай мне шанс снова быть твоим братом, вернуться к тому, что у нас когда-то было, — Аято стоял, уткнувшись лицом в плечо сестры и едва сдерживая слезы, понимая, что из-за него и Аяка сейчас была не в лучшем состоянии, — А вот насчёт Томы я не знаю, что сказать. С ним у меня тоже больше не такие теплые отношения. Мне кажется, что я что-то сделал не так, что я в чем-то очень перед ним виноват, но не знаю в чем именно. А ещё он, кажется, избегает меня…       Почувствовав родные объятия, Аяка с облегчением выдохнула. Хотелось раствориться в тепле и заботе, как это было в детстве. Совсем недавно, но по ощущениям с тех пор прошла целая вечность… Помнится, они даже засыпали вместе. После смерти родителей обоим детям пришлось вырасти. Искать помощи было негде, кроме как друг в друге. Но отъезд Аято сильно повлиял на их отношения. Как бы хотелось вернуться в прошлое и снова стать самыми близкими людьми друг для друга. Слышать такие искренние, полные сожаления извинения Аято было невыносимо больно. Настолько, что маска Аяки дала трещину и распалась на мелкие кусочки, и она заплакала. Тихо-тихо, как будто кто-то, кроме брата и дождя может её услышать. — Ты и есть мой брат. Я люблю тебя, больше всех в этом мире. Я так скучала… — всхлипнув, девушка уткнулась в грудь старшего брата, растворяясь в его тепле. Совсем как раньше. Хотелось, чтобы их тёплые отношения сохранились на всю оставшуюся жизнь и больше не прерывались. — Я тоже по тебе скучал… — Аято вдруг почувствовал себя невероятно крохотным, беспомощным, ребенком. Он гладил сестру по волосам и плакал. Они всегда друг друга поддерживали, но в ту ночь. В ту ночь, когда погибли родители, они стояли почти на этом же самом месте. Воспоминания об этом дне, как назло, снова и снова всплывали в голове. Тогда они пытались поддержать друг друга, но вышло плохо. Объятия сестры всегда были успокаивающими и нежными, она будто бы высасывала все его горести и волнения. В такие моменты она все больше напоминала маму. Аяка наверняка вырастет такой же красивой, а может и еще красивее. Здорово, что упорство ей передалось от отца. Теперь не получится не замечать этого тоскливого чувства.       Когда девушка успокоилась, она потянула брата за рукав, чтобы тот сел рядом с ней. Теперь её очередь выслушать Аято и сделать всё, чтобы ему стало легче. — Тома тоже думает, что сделал что-то не так, — Аяка по-детски хихикнула, протирая влажную щёку платком, — Он мой лучший друг, и он постоянно спрашивает, в каком ты настроении, чтобы не сделать тебе хуже. Он тоже волнуется, и мы часто вместе думаем, как найти к тебе подход. Хочется, чтобы было как в детстве, и мы все втроём могли весело смеяться за столом, забыв об этих глупых статусах. Он… — девушка замялась, — Он думает, что ты презираешь его, потому что он лишь слуга, — Аяка тяжело вздохнула, опустив голову, — Но я тебе ничего не говорила, ладно? — она с надеждой взглянула на брата.       Ох, Тома… И правда так о нем беспокоится?.. От слов Аяки стало вдруг так тепло. Даже жарко. Глаза сестры блеснули, и Аято сразу понял, что не справляется. Наверняка его лицо вновь порозовело. Но даже так ему было невероятно приятно. В детстве они и правда были неразлучны, все вместе сбегали из поместья и гуляли в лесу или покупали сладости в городе. — Что?! С чего бы мне его презирать? Ох, черт… — глава клана закрыл лицо руками. Ну, конечно. Если от его отстраненности даже сестра заволновалась, что уж говорить о том, кто считает себя всего лишь слугой поместья. И с точки зрения титулов всё верно, наверняка он подумал, что раз является слугой, то не важен Аято. Вот только в это время он не уделял внимания никому, не только ему. Как же стыдно. Вот почему Тома так испугался его порывов. Наверняка, те счастливые дети и подумать не могли, что в будущем у них будут такие сложные взрослые проблемы. А ведь именно Тома был его лучшим другом, именно ему юноша доверял свои тайны, ему рассказывал о своих переживаниях. Даже Аяке он рассказывал не всё, хоть и многое. — Простите меня, мне так жаль… Я пригласил Тому сегодня на ужин, но, кажется, этим только напугал его… Спасибо, что рассказала, я сделаю все, чтобы наладить наши отношения, даю слово. Я рад, что мы смогли поговорить по душам, для меня это очень важно, но сейчас ты должна отдохнуть. Поспи, ладно? А завтра мы подумаем, что делать. Вместе, — Аято крепко сжал в руках ладошку сестры, будто бы говоря, что теперь все будет хорошо, что он больше не оставит ее одну, что теперь у нее есть поддержка.       Аято решил проводить сестру, прежде чем отправиться к себе. Аяка обняла брата напоследок так крепко, как только смогла, и закрыла за ним дверь. Оставшись в своей комнате, девушка включила настольную лампу и села в своё кресло. Достав из ящика необходимые материалы, она пододвинулась поближе к столу и принялась за работу. На утро у неё в руках будет готовый оберег, подобный тем, что она делала в детстве для брата. Этот тоже был для него, в знак их своеобразного примирения. На память о сегодняшнем вечере.       Тома, освободившись от всех дел, глянул на часы в коридоре и ужаснулся. Ужин. Ужин для Аято. И что хуже — ужин с Аято, и он его пропустил. Боже, его точно уволят. Уволят и вышвырнут из поместья, как несчастного бездомного зверька. От этих мыслей становилось ещё хуже, ведь в такие моменты Тома думал и о том, как холодно и голодно всем домашним зверятам на холодных улицах. От печальных мыслей он всё-таки отвлёкся. За окном что-то грохнуло, затем весь коридор осветила молния. Вот ещё чего не хватало, ливень, после которого прибираться полдня без отдыха. Ливень, гидро… Аято. Аято наверняка крайне недоволен, что же придумать? Тома решительным шагом направился к комнате господина, игнорируя по пути все вопросы других слуг, ошеломлённых таким его поведением. Отдышавшись, юноша поднял руку, чтобы постучаться, но застыл на месте. Что ему стоит сказать? Стоит ли в целом столь нагло врываться в личное пространство другого человека? Руки парня начали дрожать, закрыв глаза, он глубоко вздохнул и выдохнул, так и не решаясь сделать хоть что-то. Вот, он стоял под дверью своего господина уже минут пятнадцать и не решался постучаться. Что, если Аято спит? Или он вообще не один? От этих мыслей юноше стало тошно. Он никогда не заслуживал быть с ним. Быть с ним хотя бы друзьями, не говоря о большем. Боже, это отвратительно. Аято точно отошлёт его обратно в Мондштадт. Мысленно посчитав до трёх, юноша всё же решился постучать в дверь. Затем ещё раз и ещё. Ответа не последовало.       И на что он надеялся?       Какая ирония. У дверей собственной комнаты комиссар обнаружил неожиданного гостя. Он боялся, что управляющий теперь начнет его избегать, и придется приложить немало усилий, чтобы завоевать его доверие, но вот он здесь. В тёмном коридоре, освещенном только рассеянным лунным светом, юноша выглядел просто волшебно. Аято уже давно заметил, что все чаще непроизвольно выискивает в толпе его светлую голову, или цепляется взглядом за жизнерадостную улыбку, направленную увы не к нему. Очень хотелось пошутить, сказать какую-нибудь глупость, чтобы скрыть волнение и разрядить обстановку. Глава клана Камисато сейчас наверняка выглядел просто жалким — уставший под конец дня, с красными от слез глазами. Но придумать шутку отчего-то совсем не получалось, потому мужчина лишь прислонился плечом к стене и прошептал совсем тихо: — Тома, ты чего-то хотел? — Да, господин, — тихо произнёс юноша, опустив взгляд, — Я… Простите, что не принёс ваш ужин лично. Пожалуйста, поймите меня правильно! С кухни кто-то стащил продукты, а потом… Потом до меня дошла информация, что с одной из партией фейерверков что-то случилось, кажется, из-за погоды, и я пытался решить финансовый вопрос наиболее выгодно, но не в ущерб Ёимии и её семье, — Тома хотел поговорить не об этом. Совсем не об этом, но подступиться к более личному разговору было крайне сложно.       Аято попытался скрыть нервный смешок, прикрыв лицо рукавом. Хочет обсудить дела? Ну ладно, почему бы и нет. — Сроки по подготовке к празднику поджимают, сэр Кэйа вряд ли сможет как-либо с этим помочь. Я могу заняться всем и самостоятельно, если вы не хотите решать этот вопрос… — начал оправдываться Тома, всё так же не поднимая глаз, — Простите за беспокойство, просто… Просто подскажите, как стоит поступить, если вас это не слишком затруднит, — парень тяжело вздохнул. Он снова заволновался на столько сильно, что толком ничего не объяснил и вывалил Аято всю собранную информацию. Идиот. — Какой же я идиот, — тихо промямлил Тома, ударив себя ладонью по лбу. Очевидно, он не осознавал, что произнёс это вслух. — Ты не идиот, Тома, и мы оба это знаем, — Аято приложил немалые усилия чтобы не отнять руку Томы от его лица. Вот уж действительно, стукнул он себя, а больно стало обоим, — Я не сержусь от того, что ты не присутствовал на ужине, но, признаюсь, меня это расстроило. И не только меня, поэтому предлагаю в следующий раз поужинать втроем. Надеюсь, что с этим инцидентом ты разобрался, если нет — с утра пошлю кого-нибудь на помощь. А вот испорченная партия фейерверков — это серьезно, — глава клана потер переносицу. От бесконечного потока дел голова гудела. Когда-нибудь стоит и вправду взять себе выходной. А лучше парочку, чтобы вытащить сестрицу в город и весело провести время. А там, вдруг и Тома захочет пойти за компанию. Было бы ужасно здорово. — Я попробую навести справки о том, при каких обстоятельствах испортился столь важный атрибут праздника. Думаю, сам справлюсь. Если дело действительно в погоде, а не в чём-то похуже, клан Камисато возьмёт расходы на себя. Так или иначе, мы уложимся в сроки, даже если для этого мне лично придется работать на Ёимию.       Камисато тихо хихикнул этой шутке, зная, что никто не позволит ему этим заниматься. Хотя и хотелось порой опуститься до таких обыденных вещей. Быть может, будь он ниже статусом, проводил бы время куда более весело. — Если хочешь обсудить подробности, можем войти в мою комнату, не очень хочется стоять здесь, ветер усиливается.       Обсудить подробности? Почему-то глаза Томы блеснули, а его щёки порозовели. Несмотря на привычную внутреннюю тревогу, сейчас почему-то стало немного теплее на душе. Успокаивая себя мыслями: «Я не могу отказать, это моя работа.»       Тома кивнул и дождался, когда Аято откроет дверь и с абсолютной галантностью пропустит его вперёд. Элегантный, до чёртиков прекрасный и недосягаемый: таким Аято был для юноши, даже в детстве он равнялся на старшего и хвостиком ходил за ним, вслушиваясь в каждое его слово. Но тогда он не боялся отвечать будущему господину, не считал себя хуже и не боялся, что его вышвырнут из поместья за любую оплошность.       Аято радостно улыбался, пропуская Тому в свою комнату. На самом деле, его комната всегда была открыта для их совместных игр в прошлом, но чем старше они становились, тем неизбежно меньше времени проводили друг с другом. И это печалило. Вот бы хоть разок побыть вдвоём, как тогда…       Обстановка за длительное время отсутствия слуги ничуть не изменилась. Разве что пыли скопилось чуть больше, но позволить себе её убрать юноша не мог, пока ему не разрешат, а лучше не прикажут этого сделать. Тома стоял столбом у входа и нерешительно переминался с ноги на ногу, не говоря ни слова. Свою комнату глава клана приводил в порядок лично, не подпуская никого к этому делу. Может быть, Тома недостаточно близок для него? По сути, он впервые за долгое время оказался здесь.       Аято, зайдя следом, плотно прикрыл за ними дверь. Тома стоял у входа и молчал, что вводило старшего в ступор. Зачем он согласился, если боится и шагу ступить… Неужели попросту побоялся возразить и теперь чувствует себя не в своей тарелке? А может, в его комнате за все время муторной работы скопилось столько пыли, что ему неприятно находиться здесь? Конечно, Аято с переменным успехом справлялся с этой работой, но его в целом все устраивало. Так, во всяком случае, его не отвлекали по пустякам во время работы.       На самом деле, комната Аято несколько отличалась от остальных в этом доме, она совмещала в себе спальню, рабочее место и какую-никакую гостевую зону. Чаще всего гостей принимали в других местах — в саду, просторной гостиной или кабинете самого Аято. Большую часть работы он выполнял в своей комнате, а подписывал или оформлял документы в кабинете. И вот там всё всегда было чисто. Интересно, если попросить Тому приводить в порядок его комнату, они смогут видеться чаще? Может, получится разбавить обстановку и хоть немного наладить их отношения? а что, стоило хотя бы предложить. — Что такое, Тома? Неужели здесь настолько грязно, что аж страшно? — Аято хихикнул в рукав кимоно, скрывая от чужих глаз волнение. — Как насчёт того, чтобы выпить чаю. Я заварю, а ты пока присаживайся, хорошо? — Вовсе нет, господин. Я просто давно к вам не заходил… — Тома отвёл взгляд. Кажется, его лицо выдавало всё, что у него на душе.       Не дожидаясь согласия на чайную церемонию, глава клана прошёл вглубь комнаты и извлёк откуда-то небольшой чайничек. Он вышел за дверь, поручая слугам принести кипятка, надеясь, что наедине с собой Тома хоть немного успокоится. Не хотелось бы так его тревожить своим присутствием.       Спорить с господином управляющий не стал, поэтому, когда мужчина скрылся из виду, он медленно прошёл вглубь комнаты и расположился на предложенном ему месте. Сегодняшний день был отнюдь не простым, поэтому идея присесть впервые за несколько часов оказалась спасительной: ноги, наконец, расслабились, а мышцы спины предательски заныли. На самом деле здесь даже уютно, несмотря на нежелание Аято заморачиваться над обстановкой и атмосферой. Юноша откинул голову назад и прикрыл глаза. Наконец, яркий свет не слепит его, а до слуха не доносится мерзкий шум. Настолько спокойно, что Тома погрузился в полудрёму, а через несколько минут и вовсе уснул, приняв полусидячее положение на диване. Если бы он мог посмотреть на себя со стороны, его бы наверняка не обрадовала увиденная картина, какое неуважение. Какой стыд: уснуть в комнате у прямого начальства. Просто непростительно.       Вернулся Аято в свою комнату в приподнятом настроении. Он и подумать не мог, что такая масштабная проблема как у них троих, мола разрешиться, или хотя бы приблизиться к этому всего за один вечер. Это не могло не радоваться, так что глава клана Камисато расщедрился на свой любимый сорт чая и пару порций трехцветного данго. В планах было провести остаток вечера за милой беседой, однако картина, которую он увидел по возвращении в комнату, его вовсе не расстроила. Ну, разве что слегка. Тома сильно устает от работы, стараясь сделать все качественно и быстро. Он совершенно себя не жалел и посвящал работе все свое время, даже личное. Это его утомляло, в последнее время Тома был больше похож на приведение, нежели чем на живого человека. Поэтому увидев, как этот уверенный в себе трудоголик так наивно спал на гостевом диване, Камисато беззлобно самодовольно усмехнулся. — Тома? — негромко позвал его Аято, чтобы убедиться в том, что тот спит. Повторил немного громче, но не получив абсолютно никакой реакции, только рассмеялся.       Мужчина поставил поднос на стол и, обойдя его, приблизился к спящему парню. Невесомо провел пальцами по чужой щеке. Снова не получив реакции на свои бесстыдные провокации, Аято будто бы получил зеленый сигнал. Он бы много чего еще мог сделать, но боялся. Боялся быть отвергнутым, пристыженным. — Тома, ты и правда спишь? Твое молчание я хочу считать разрешением. Обещаю не делать ничего странного.       Отчего-то хотелось позаботиться об управляющем клана Камисато. Сделать для него хоть что-то, чтобы облегчить жизнь. Аккуратно подняв Тому на руки, Аято перенес его на кровать. Наверное, предлагать парню собственное одеяло было бы бесстыдством, поэтому он достал чистое. Тома тут же, едва его голова коснулась подушки, повернулся на бок и едва заметно улыбнулся. Тем не менее, он всё еще спал, чтои позволило главе клана расхрабриться. Осознавая, что ему в любом случае ничего не будет, зная, что Тома ничего не вспомнит наутро, Аято чувственно поцеловал его в лоб и подоткнул одеяло. На большее он бы и не решился. Большего он и не хотел. Не сейчас.       Тома проснулся достаточно рано. Как минимум, он привык вставать с восходом солнца, поэтому раннее пробуждение стало одной из привычек управляющего. Лениво потянувшись в кровати, юноша неспешно открыл глаза и мигом подскочил со своего места. Он не узнал комнату, в которой проснулся. Что же произошло вчера? Тома не любил алкоголь, но иногда позволял себе выпить одну-две чашки саке, когда атмосфера к этому располагала. Однако вчера он точно не пил, просто не мог. Он ведь на работе. Как можно так безответственно поступить? Оглядевшись, юноша всё же узнал комнату, в которой он проснулся. Она принадлежала Аято. Что же вчера произошло? Самое ужасное, что господина нигде не было, и это пугало. Что, если слуга оказался здесь по ошибке? Случайно забрёл в полусонном состоянии. Но где же тогда спал Аято? Неужели… Они спали в одной кровати? На это указывало второе одеяло, лежащее рядом. Лицо парня тут же окрасилось в ярко-розовый. Вслед за стыдом и смущением пришло отчаяние. Что, если Аято вышвырнет его из поместья после этого? И они никогда больше не увидятся… Нет смысла тратить время на пустые сожаления. Тома сделает всё, чтобы сохранить работу. Всё, что только сможет.       Пару раз слабо ударив себя по щекам, управляющий поднялся с кровати, тем самым окончательно взбодрившись. Нужно сменить постельное бельё, протереть пыль и приготовить лучший завтрак, который он только сможет сообразить. Кажется, Аято просил вчера вкусный ужин? Что ж, Тома обязан исполнить этот приказ, как и любой другой. Только бы эти приказы были и дальше в его жизни. Наполненный решимостью слуга начал с уборки. Он не лез в личные вещи господина, просто не имел на это права. Но на одном из полотенец он заметил следы крови… Неужели, Аято ранен? Сердце сжалось от одной этой мысли. Нужно всё разузнать, чтобы в случае чего предложить помощь.       От вчерашней нерешительности не осталось и следа. Тома этой ночью спал намного лучше, чем обычно, поэтому он полон сил, чтобы попытаться всё исправить. Каким бы Аято не был строгим временами, он никогда не проявлял по отношению к слуге жестокости. Ну, если не брать в расчёт те отвратительные блюда…       Коротая время за приготовлением чая к онигири и суши, Тома услышал, что одна из дверей негромко хлопнула. Кажется, Аято дома.        «Великий Барбатос, помоги хоть на этот раз!» — мысленно взмолился юноша, выходя с подносом из кухни. Он точно придумает, как всё объяснить господину. Но почему-то именно сейчас управляющий начал нервничать, а кончики его ушей вновь порозовели, стало заметно жарче. Отступать уже поздно.       Господин Камисато вернулся в свое поместье не так поздно как думал, поэтому встретил по пути всего парочку слуг. Утро только вступало в силу, поэтому жители поместья проснутся едва ли через пару часов. До этого момента Аято хотел поговорить с Томой, но как-нибудь помягче. В конце концов, им еще предстояло много работать, а делать это в не самом приятном расположении духа… Аято не хотел. Как и доставлять Томе неудобства. Разумеется, вот так сразу вываливать на него все свои чувства было бы крайне неверно. Стоило начать налаживать отношения постепенно, с чего-то более нейтрального. Вот только он все еще не знал с чего именно начать. Возможно, станет проще, если сначала увидеться с ним.       Аято вошёл в свою комнату и сразу заметил изменения. Кажется, Тома прибрался в его отсутствие? Отчего-то стало куда уютнее, стоило только Томе приложить усилия к устройству его комнаты. Вещи остались на своих местах, так что скорее всего Тома никуда не заглядывал. Не то чтобы ему было что скрывать, но от того, как отчаянно он пытался соблюдать личное пространство своего господина, становилось до одури приятно. — Тома?.. — увидев предмет своего воздыхания в таком очаровательном виде, Аято потерял дар речи. Тома, такой искренне взволнованный, с подносом вкусненькой еды… Неужели он сам ее приготовил? Для Аято? Сдерживать порывы обнять этого милашку приходилось все чаще, и делать это было сложнее с каждым разом. И именно в такие моменты в нем просыпалось желание подкалывать — Это онигири, м? Неужели ты сделал их для меня? Как это ми-и-ило.       Аято подошел к парню почти вплотную, так, чтобы их разделял только поднос. Не то чтобы он любил заставлять этого юношу краснеть, но вообще-то ему это и правда нравилось. Смотреть на то, как от смущения румянцем покрываются сначала кончики ушек, а потом и мягкие щечки, как начинают блестеть его глаза, это было просто выше сил Аято. — Ты уже поел? Если нет, можем позавтракать вместе. А пока ты будешь кушать, я кое о чем хотел с тобой поговорить, если ты не против. — Аято пригласил его за стол, предварительно убрав с него важные документы. Пусть в комнате и было много места, обеденного стола там принципиально было решено не ставить. Аято вообще много времени проводил в своей комнате за работой, но приемы пищи были тем самым временем, которое он хотел проводить с дорогими ему людьми. Тома устроился на противоположном конце стола, и им пришлось съесть парочку онигири, прежде чем Аято наконец собрался с мыслями. — Знаешь, я долго думал о том, что тебе сказать, потому что поговорить нам следовало уже давно. Но я совсем не знаю, с чего начать… В общем, я был не прав и поступил очень глупо, вот так вот закрывшись от вас с Аякой. Я не должен оправдываться работой и сложившейся ситуацией. Я был дураком, и мне очень жаль, что из-за этого я потерял вас и ваше доверие. Возможно, это прозвучит эгоистично, но я бы очень, очень хотел это вернуть. Ты мне очень дорог, и ты, и моя дорогая сестренка… Я не прошу от тебя ответа сейчас, нет, конечно, нет! Но я бы очень хотел, чтобы ты дал мне шанс…       Тома покинул комнату господина Камисато в молчании и довольно быстро, но только оттого, что Аято попросил его подумать, прежде чем ответить. Кэйа обещал прибыть к полудню, так что следовало подготовиться к его приходу.